Предел Роша

– Ребят, вы как там? – Отлично! – Продержитесь ещё минут семь, я почти закончил. – Да без проблем!     Сигнал Пидж исчезает, а Ханк поворачивается к Лэнсу: – «Отлично»? Семь минут? Тут солдат двадцать!     В подтверждении его слов лазерные лучи бьют в стену с утроенной силой. Никакой возможности оценить действительное положение дел, дислокацию галранцев и придумать хороший план действий. Они с Ханком вот уже минуту прятались за поворотом, стреляя наугад и да, дела у них идут кошмарно. – Кит, ты справляешься? – с лёгким щелчком включения связи слышится голос Широ. – Это их дряной флот со мной не справляется, – Лэнс закатывает глаза от самоуверенной фразочки Когане. – Серьёзно, они летают даже хуже, чем Лэнс. – Эй, ты не офигел ли? – Ханк, Лэнс, через минуты две-три Пидж откроет камеры. – Тут такое дело… – Всё зашибись, кэп. У меня супер-крутой план. – Широ, ты в курсе, какие у Лэнса бывают планы, поэтому лучше мне оставить остатки кораблей на Корана и помочь им. – Я отлично со всем разберусь и… – пролетающий в считанных сантиметрах от руки лазерный луч заставляет Лэнса смачно ругнуться. – Ну, так что? – Нет, Кит, оставайся снаружи. Боевые системы замка сильно повреждены, нельзя позволить галранским кораблям начать массированную атаку. Я смогу подойти к седьмому сектору только через пять минут. – Не за чем, иди сразу к камерам с пленниками. – Лэнс, что за жуткую херню ты задумал?     Отключившись от Широ и Кита, МакКлейн делает глубокий вдох и резко выдыхает, успокаиваясь. В конце концов, это единственный выход из положения. – Слушай, – говорит он шёпотом Ханку, – мы разделимся. – Это плохая идея, – Ханк пару раз стреляет (мимо) и оборачиваются Лэнсу. – Я отвлекают их и бегу туда. Ты прячешься здесь, – Лэнс показывает пальцем на неприметный закуток. – Часть солдат погонятся за мной, часть побежит сюда. Как только они скроются за поворотом, беги к камерам. Дожидайся Широ. – Самый дерьмовый план из всех твоих дерьмовых планов. – Я знаю.     Какое-то время Ханк напряжённо думает, пытаясь найти другой выход, но вариант Лэнса самый очевидный и самый лучший (из худших). – Сразу беги ко льву, хорошо? – просит он Лэнса, и тот кивает. – Если нужна будет помощь, сообщи. Не отключай связь даже на секунду.     Лэнс сразу включает канал связи, чтобы Ханк успокоился, перестал смотреть на него таким щенячьим взглядом и залез в эту чёртову расщелину. Он настолько напряжен, что не чувствует руку друга на своём плече, не слышит тихих слов и думает только о десяти, девяти, восьми, семи, шести, пяти…     О четырёх раз, когда он чуть не разбился насмерть.     О трёх, когда терял дорогих людей.     О двух, когда был на кладбище.     Об одном разе, когда видел Землю со стороны, чтобы в сумбуре мыслей не обратить на неё почти никакого внимания, слишком увлечённо пилотируя льва. О последнем разе. – Я сдаюсь! – орёт он. – Не стреляйте!     В голове сразу же взрываются голоса паладинов. – Я уже скоро, – чуть задыхаюсь, говорит Широ. – Может, не стоит? – неуверенно Пидж. – Конечно же, блядь, не стоит, Лэнс, ты и твой грёбаный… – голос Кита звучит громче всех в наступившей тишине без выстрелов. – Выходите. Без оружия. – Сейчас.     Нет никакой уверенности в том, что если он покажется на открытой местности, его не застрелят тут же. Скорее всего, откроют огонь. Но единственное, что волнует Лэнса – это провал плана и Ханк, а не то, что из него могут сделать дуршлаг.     Вот это будет реально отстой. – Вашим жизням ничего не угрожает.     Скоро будет. – Я выхожу! – Лэнс делает первый шаг с поднятыми вверх руками. Делает второй.     Галранцы внимательно следят за ним, и их не меньше двадцати солдат. В горле МакКлейна застревает острый ком нервов. – Ты что делаешь?! – как ненормальный кричит Кит в наушнике, и Лэнс морщится. – Ты ебанулся?! – Пусть выходит второй, – приказывает солдат, наставляя прицел точно в грудь Лэнса.     Подумать только, точный белый луч в сердце – и всё. Больше Лэнс не будет страдать космической хандрой. – Ханк, выходи, – зовёт друга МакКлейн и внимание солдат на секунду переключается в сторону угла.     Тело Лэнса инстинктивно подаётся вперёд, он почти падает, слыша дикие выкрики и дребезжание лазерных лучей над головой, его бросает в сторону, на пол, и он успевает перекатиться за поворот. Из его лёгких выбивает весь воздух одна только мысль «получилось», пока коридор заполняется запахом горелого металла и электричества, а Лэнс ненавидит свои дрожащие коленки. – Беги! – оглушающе громко кричит он, и это действует, как сигнал «фас» для галранцев: они срываются с места.     Не чувствуя своих ног, Лэнс несётся по узкому коридору так быстро как никогда, но ему всё равно кажется, что ватные конечности еле двигаются. Преодолев два поворота, он не верит, что действительно бежал (на самом деле стоял на месте).     Не сразу он замечает, что его всё же задел один из многочисленных выстрелов. Ничего серьёзного, попали в спину, прямо по раскрывающимся крыльям. Костюм выразил своё недовольство противным звуком соприкосновения металла об металл, парочкой искр и затих.     Аллура будет просто вне себя. – Ханк, как… – Я иду к камерам. Лэнс, они почти все побежали за тобой. – Вот же блин.     Голову в тиски сжимает паника, она пульсирует под кожей и сливается со стуком сердца. Каждый удар громом раздаётся в ушах, и всё его тело сотрясается от страха и напряжения. Топот ног нарастает и нарастает, пока Лэнс, не видя ничего перед собой, бежит длинными одинаковыми коридорами. – Лэнс? Лэнс, где ты?     Вопрос Кита мигом отрезвляет МакКлейна, и он в шоке останавливается.     Лэнс не знает, где он. – Где ты, блядь, отвечай! – Я запутался… – Подожди, что? Ох, – Ханк звучит гипер-обеспокоенно. – Пидж, не мог бы… – Я ищу. Есть ли рядом с тобой какие-нибудь опознавательные знаки? – Эм, нет.     Топот приближается, и Лэнс снова срывается, бросаясь наугад вправо. Он пробует ломиться в двери, но ничего не выходит – все они заперты. – Я не могу найти тебя. Ты должен остановиться. – Тут за мной гонится целая галранская рать с лазерными пушками, а ты хочешь… чтобы я тут устроил пикник?     Переговариваясь со всеми, Лэнс не сразу замечает движение и вылетает прямо на двух галранцев, врезавшись смачно лицом в нагрудник одного. Они смотрят друг на друга и ничего не предпринимают, пока Лэнс не кидается назад, прямо на приближающуюся толпу, а затем в сторону, в ещё одно непонятное сплетение коридоров. Его стремительное отступление перекрывает лазерный ливень и разочарованные возгласы. Видимо, всем фиолетовым спартанцам до жути надоело бегать за шустрым паладином.     А это идея, думает Лэнс: измотать их до такой степени, что они отстанут, а он сможет перевести дух и узнать от Пидж правильный путь.     Преодолевая сопротивление спёртого воздуха корабля всем своим существом, МакКлейну, наверное, кажется, что он чувствует сумасшедшую ухмылку на губах. А ещё лёгкость в ногах, ощущение силы, что давит ему на плечи, спину, некой могучей волны, подгоняющей его, одной из тех волн в солнечный день. Он бы мог бежать так вечно, неся за собой цунами и чувствуя привкус соли. – Хэй, Кит, – вздыхает Лэнс, – я хочу заказать эпичный музон. Организуешь? – Я ненавижу тебя, мудак. Спрячься где-нибудь и жди меня. – Давай же… диско-хит. Сначала такое вступление на синтезаторе – пириб-пириби-пиб… – Пожалуйста. – А потом писклявый голос... подпевай, детка: «О, как я горяч, ты не в порядке, ауч, согрею тебя на танцплощадке!» – Лэнс, я прошу тебя, – изменённый динамиками голос Кита обманчиво серьёзен, и от неожиданности МакКлейн прекращает придуриваться.     Отчего-то его план не работает, и солдаты не отстают, а наоборот, их отчётливые шаги ощущаются прямо на пятках Лэнса. У него невероятно болит грудь, и дышать становится почти невозможным делом, он пытается глотать воздух, заставлять заплетающиеся ноги хоть как-то работать, но с каждым метром это всё сложнее даётся.     Шансы уменьшаются в геометрической прогрессии вместе с силами Лэнса. – Прости, – хрипит Лэнс, – не… получится. Пока. – Подо… – Кит исчезает вместе с отключением сигнала.     Перед глазами Лэнса продолжают проноситься пролёты и повороты, вся картинка лихорадочно трясётся, он так долго бежит, что его тошнит от самого факта движения (лучше бы его прикончили уже, в самом деле). – Где же… да что… – Пидж, второй сектор, площадка три, – огромная надпись на галранских загагулинах пролетает мимо МакКлейна. – Есть! Это… не смей туда…     Но Лэнс уже преодолел огромный проход, оставляя позади возможность отступления.     Просторное помещение с галранским кораблём и посадочной полосой. В общем, тупик.     Вот и всё. – Беги оттуда, тебе прямо и направо… – Пидж. – После развилки опять направо… – Пидж, я в тупике.     Он замолкает, и даже через своё оглушительное дыхание МакКлейн слышит, как пиликают электронные клавиши под пальцами Пидж. Доставая свой баярд, принимающий облик пушки, Лэнс прячется за кораблём и думает, что нужно быть супер-счастливчиком, чтобы забежать на площадку с одним единственным подбитым истребителем, у которого с корнем вырвано крыло.     Это же охренеть можно. – Как я понимаю, Широ и Ханк на другом конце корабля? – Просто продержись. – Ммм, тут их штук двадцать. И да, не только рядовые. – То есть и те с плазменными пушками? – Да. – Что же… Есть же выход… – Есть. Один, – Лэнс смотрит на окружающую его толпу и облизывает соль с губ. – Открой шлюзы.     Пидж истерично хмыкает. – Никогда.     Отстреливаясь от заходящих с разных сторон галранцев, Лэнс краем глаза видит ярко-жёлтую точку – дуло заряжающейся плазменной пушки, один выстрел которой расплавит и сломанный истребитель, и прячущегося за ним паладина. – Ты ведь откажешься в открытом… – Плевать. – Мы не сможем, Лэнс, костюм не приспособлен… – Открывай! – Я… – Давай! Или меня расплавят!     Со скрежетом металла и гудением механизма огромная дверь позади начинает опускаться. Весь воздух мгновенно пропадает, со свистом утянутый жадным космическим пространством, прожёванный и рассеянный в темноте.     На мгновение солдаты Галры замирают, в ужасе взирая на происходящее, а потом бегут, но уже поздно, и их движения замедляются, истерично бьющие руки продолжают пытаться зацепиться за что-либо, пока тела поднимаются над полом. Шлюзы открыты наполовину, и большую часть галранцев выносит мощным потоком в открытый космос, а Лэнс изо всех сил держится за нос истребителя. – Ты… он… Лэнс… – пропадает сигнал Пидж.     Оставшихся солдат равномерный гул отдирает от пола, но они всё ещё пытаются сражаться, вцепившись в трещины металлических плит, они кричат (их лёгкие мгновенно разрываются, а слова тонут в невыносимой шуме), и они, скрученные беспощадной силой, исчезают за пределами корабля. За ними с противным скрежетом истребитель съезжает прямиком в чёрную пустоту, утаскивая за собой Лэнса.     Возможно (вероятно и скорее всего), это последние секунды его жизни. И они чертовски крутые.     Огромная махина рушится в межзвёздном пространстве, разлетаясь на части. В руках Лэнса остаётся лишь жалкий обломок внешней обшивки, в то время как под ногами проплывает всё ещё крутящаяся часть панели управления.     В космосе тихо. После того нескончаемого грохота, смеси стрельбы, криков и топота, оглушающе никак. Всё сосредотачивается на жизни Лэнса: на его ударах сердца, на его рефлексивных попыток вдохнуть, на шорохе пропадающей связи. Невидимым плавным течением его уносит куда-то вверх, дальше и дальше от корабля, и он видит (угасающим сознанием) над двойной системой расширяющийся диск далёкой звезды, который постепенно заполоняет всю Вселенную.     Руки судорожно вцепляются в горло, но Лэнс это, скорее, знает, чем чувствует, настолько ему обжигающе холодно. Оказавшись включённым в космическое «сейчас», Лэнс ожидает привычного равнодушия космоса к себе, но не такого методичного убийства. Ледяные пальцы хаоса рвутся через глотку к еле трепыхающемуся сердцу, сжимают его, царапают длинными острыми ногтями и хотят только, чтобы живое биение прекратилось. Лэнс нарушает привычное глубокое молчание Вселенной своим громким существованием.     Он бы попросил прощения, но его губы разъела кислота льда и соли, а глазницы превратились в хрустальные шарики, где идёт сильнейший снегопад посреди беспроглядной ночи.     Лэнс видит через хрусталь два жёлтых росчерка и тёплую темноту, и он катится куда-то к свету, падает сломанной грудой на жёсткие плиты. – Нет-нет-нет....     Сверкающий звёздной пылью чёрный сгусток газа, бывший когда-то чьей-то атмосферой, сильнее давит на сердце, пытается разорвать его в клочья, но слабеет, растворяется в крови и в голосе, повторяющем произвольный набор звуков раз за разом (это твоё имя).     Лэнс, наверное, уже часть астероидного пояса. Одна из многочисленных дрейфующих льдин, которая никогда не растворится в тёплом течении и не попадёт на пляж Варадеро. – Нет-нет, Лэнс, давай же…     Он чувствует онемение, свободное падение куда-то в сторону, в круговорот его осколков личности. Неуловимое ощущение касаний на щеках, шее, на руке – это странный сон, навязчивое видение, от которого он не может избавиться. – Не знаю, он не отвечает, он не… Я…     С каждой секундой осознание ситуации становится ярче, точнее, и Лэнс словно выныривает из вязкой темноты полузабытья. Отвлечённо он знает, что с него сдирают шлем и нагрудник, слышит слова (и не понимает их значения), он в курсе, что, если так пытаться снять костюм, все пальцы будут в крови, поэтому стоит быть аккуратнее.     Как-то в детстве он засунул в точилку мизинец.     Если в нервном возбуждении пытаться нащупать пульс у другого человека или услышать сердце, то, возможно, ничего не получится.     Он пробовал так, и всё, что запомнил, была лишь её тишина и звук ритуальных барабанов в голове. Её похоронили на старом кладбище, откуда открывался вид на разрушающийся маяк.     Поэтому не стоит волноваться.     Эй, Кит, ты понял? – Какой же ты мудак, почему ты настолько… кретин? Открытый, блядь, космос, умнее ничего не мог придумать?     Его запястье горит в чужой дрожащей ладони.     Лэнс старается вспомнить, как открыть глаза. Как улыбаться. Как сказать Киту, что его причёска тупая. – Конечно, не мог. Наверняка, думал, что там обдувает лёгкий бриз. С блёстками. Как же я тебя ненавижу, только попробуй… – А-а-а…     Истеричный тон голоса Кит пропадает, а тепло перемещается на шею. Его поднимают, роняют, прижимают к себе и отогревают от чёрных прикосновений космоса. – Говори!     Губы Лэнса двигаются, он ощущает на них ошмётки лопнувшей плёнки и горячую кровь, ему так сложно дышать с навалившимся на грудь тяжёлым телом. Но он пытается. – Я.     Жаркое дыхание Кита везде. Он его греет, как это мило (нужно потом обязательно про это забыть). – Я вло… – Сейчас, замок, всё хорошо, криокапсула…     Невероятным усилием Лэнс открывает глаза и видит мутную картинку широких плеч Кита, его шеи, слышит биение чужой жизни и, надсадно кашлянув, заявляет остатками голоса: – Я влом-вломил… Вселенной пизды.