Павлины и вереск

Ночи в Малфой-мэноре подозрительно тихие — с тех пор, как хозяина забрали авроры, а его бывшие сообщники стараются не приближаться к поместью, избегая общения с супругой осужденного. Все, кого Нарцисса принимала в своем доме, теперь сторонятся ее, словно она больна драконьей оспой, и даже сестра не отвечает на письма. Ее можно понять, ведь Белла давно в розыске, ее портрет красуется на каждом доме, где живут волшебники, а контакты с родственниками осужденных позволят Министерству взять ее след. Белле и ее мужу удалось уйти в подполье, а Нарцисса не может себе этого позволить — она ответственна за сына, за его жизнь и безопасность. Единственное, что она может, это судорожно сцепить руки и рыдать, зная, что ее слез никто не увидит: люди Крауча и Скримджера лишены сострадания к тем, кого считают своими врагами, а друзья исчезли — одни похоронены заживо в азкабанских камерах, другие прячутся, а кое-кто даже согласился сотрудничать с Министерством, сдавая власти своих недавних союзников ради спасения собственной шкуры. Порой и Нарцисса хочет исчезнуть, уйти туда, где ее никто не найдет, и только сын, за чью судьбу она отвечает, удерживает ее в Малфой-мэноре. Маленький Драко — славный и тихий ребенок, он никогда не плачет, если рядом мать, и одно ее присутствие, одно прикосновение любящих рук его успокаивает. Но сегодня он кричит, не умолкая, с самого вечера, и его крики — какие-то необъяснимо тревожные — раздирают ей душу. Словно еще большая беда раскинула над ее домом свои крылья — но куда уж хуже?.. Сдерживая рвущиеся из груди слезы, Нарцисса пытается успокоить сына усыпляющими чарами, но мысли ее спутаны, воля сломлена, а палочка, словно в кошмарном сне, отказывается повиноваться. — Все хорошо, все хорошо... — шепчет Нарцисса, ни на минуту не веря в свои слова. — Я с тобой, я тебя люблю. Мы вместе. — Но надолго ли? Она хочет сказать ему, что и папа вернется — но слова лжи застревают у нее в горле. Не вернется. Если только Крауча не уволят из Министерства или хотя бы из Аврората. Впрочем... Скримджер или Грюм едва ли проявят к ним больше сострадания. Их с Люциусом брак не был заключен по любви, в их отношениях не было места ни нежности, ни страсти. Были супружеский долг, дружба, а с некоторых пор и общий сын, который связал их воедино сильнее, чем могла бы связать любовь. Сквозь открытое окно в гостиную врываются посторонние звуки. Треск сучьев, шелест листьев — и Нарцисса различает отделившуюся от дуба большую тень. Нарцисса горестно вздыхает: очередной обыск среди ночи. Эти драккловы авроры хоть когда-нибудь отдыхают? Собрав всю волю, она аппарирует к дубу, готовая встретить неприятеля и защитить себя и сына. Мужа уже не спасти — попавший в лапы Крауча обладатель Метки, считай, уже мертвец. Но за Драко она готова бороться до конца — и, если нужно, со всем миром. Мощные, горячие руки кольцом смыкаются на ее талии, тяжелое прерывистое дыхание обжигает шею, а в нос ударяет неприятная смесь запахов: табак и огневиски. — Цисса... — Голос хриплый и резкий. Он может принадлежать лишь одному человеку. — Уолли... Проклятье, как ты напугал меня. — Нарцисса вскидывает руки и ощупывает его лицо за своей спиной. И, словно желая убедиться, что не обманулась, разворачивается и зажигает палочку. — Опять напился? А впрочем, не время для упреков — какой дурень на трезвую голову будет так рисковать? Разве что безрассудно влюбленный. — Исчезнем вместе. Дальше будет хуже, Цисса. — Он берет ее лицо в свои огромные ладони и, едва ли не захлебываясь, жадно прижимается губами к пульсирующей жилке на ее шее. И этот страх, леденящий, выворачивающий наизнанку, отступает — она снова защищена. Она больше не одинока, рядом с нею человек, которому она действительно небезразлична. Сильный, готовый подставить ей плечо и бесконечно любимый. — Меня они не арестуют, — поясняет Цисса, — надеюсь. Метки у меня нет, а о делах мужа я ничего не знаю. Тебя — могут, ты и уходи. А я останусь здесь. Ради Драко, ради его будущего. Он смеется. Пьяный хохот на грани истерики. — Все вместе уйдем — ты, я и мальчик. За границей нас не схватят — там другие законы. Подрастет — пойдет в Дурмстранг. Под другой фамилией, ну и что? Макнейры, может, и не богаты, но куда более родовиты, чем Малфои... Все просто, все очень просто, все решилось. Нарцисса едва ли не рыдает от счастья, уткнувшись в его мантию и сплетаясь с Уолденом пальцами, и словно сама не верит в столь благополучный исход, мысленно прося прощения у Люциуса. И разве не говорил он ей на кратком свидании в камере Министерства: «Если кто-то из наших предложит помощь тебе и Драко — не отказывайся»? — Сможешь сделать портал? — осведомляется Уолли. — Постараюсь. — Впервые за долгое время она улыбается. И, не желая тратить драгоценное время, аппарирует домой. Уолли дождется... Но, вернувшись к дубу с младенцем на руках и заколдованной ею сломанной ручкой от метлы, успевает заметить только светлое облако и две мужские фигуры, которые тут же исчезают. Незнакомая молодая волшебница в маггловской одежде, выступив из тьмы, невербальным Экспеллиармусом вышибает палочку у нее из рук. — Миссис Малфой, — Ее тон подчеркнуто официальный. — Ваш сообщник — преступник, имеющий Темную Метку. Он арестован. Ни вам, ни вашему ребенку ничто не угрожает, но кое на какие вопросы ответить придется. Пройдемте в дом. Нарцисса едва не смеется ей в лицо. Великодушие палача... Слов благодарности грязнокровка от нее не дождется, предательства тоже. Компромата на мужа или на Уолли авроры не услышат. А допрос она выдержит. Ради сына.