Павлины и вереск

Порой Нарциссе кажется, что она проживает параллельно две жизни, словно существует в двух измерениях: в привычном благообразном мире безупречных манер и светских условностей и – странном, таинственном, пугающем и губительном, неотвратимо тянущем в бездну. Это мир скал и вереска, холодных ветров и шумных приливов, безумия и дикости, сладкой боли и запретных желаний. У этого мира есть имя, такое же резкое и по-варварски красивое, как и он сам. У нее перехватывает дыхание всякий раз, когда горячие губы Уолдена касаются ее кожи – холодной на ощупь и такой тонкой, что, кажется, любое резкое прикосновение может ее поранить, нарушить молочную белизну грубыми засосами, оставить на нежной груди красный след. Нарцисса никогда не может угадать наверно, поцеловать ее хочет Уолден или укусить. И – более того – она и сама не знает, чего ей хочется больше. - Сделай так, чтобы тело помнило тебя… подольше, - просит Нарцисса, протягивая Уолдену его палочку. - Как долго? – интересуется он, хрипло смеясь. - Пока не увидимся снова, - уточняет она. Никто из них не знает, когда эта встреча произойдет, когда добропорядочной чистокровной волшебнице представится, наконец, возможность нырнуть в очередной портал и увидеть выдолбленное в скале родовое жилище Макнейров. Уолли любит скалы и камни и сам кажется высеченным из камня древним божеством, которое чаще мстит и гневается, нежели преподносит дары. И дары эти редкие и странные - но незабываемые и ни на что не похожие. Он, криво усмехаясь, смотрит на Нарциссу, словно оценивает, достаточно ли она возбуждена и распалена, чтобы перейти к следующему этапу их игр. С некоторых пор – обязательному. Нарцисса уверена, что достаточно: ее соски набухли, между бедер жарко и влажно, а тело словно превратилось в натянутую струну, готовую не то разорваться, не то исторгнуть заветную мелодию. Твердые и требовательные пальцы Уолдена – отнюдь не пальцы арфиста, но ее мелодию знает только он. Длинный, отрывистый взмах палочки – и ее запястья обвивает веревка, и инстинктивно выпростав руки вверх и закинув за голову, Цисса чувствует, как тугой узел стягивает их все крепче и крепче, до боли, до того самого состояния, когда невозможно пошевелить одной рукой, не захватив другую. Ему не нужен Империус, чтобы добиться от нее абсолютной покорности, не нужен и Круциатус, с которым частенько забавляются Белла и Тони. Боль ради боли – это слишком, зато боль, смешанная с неконтролируемым желанием… О-оо-о!.. Звонкий удар плети на миг вырывает Нарциссу из прежних ощущений, но только для того, чтобы дать утонуть в новых, ожечь невидимым огнем. Уолли говорит, что раскаляет плеть для пущей остроты, он любит, чтобы все было на грани, но тонко чувствует момент, когда нужно остановиться, когда удовольствие перестанет быть таковым, а превратится в насилие. Несколько ударов подряд... горячие, словно уносящие в бездну собственных желаний, навстречу себе новой, совершенно непривычной, той, кем Нарцисса себя никогда не чувствовала, находясь рядом с мужем. И – крик страсти, прокушенная в экстазе нижняя губа, вкус собственной крови - все это как будто сливается в бушующий поток, который продолжает нести ее в бездну… Уолден невероятен и непредсказуем – и Нарцисса никогда не знает, сменит ли он тактику прежде, чем она успеет отпустить ощущения или же овладеет ею именно сейчас, на высокой ноте, поймав мгновение, когда боль смешивается с экстазом, и грань между одним и другим нечеткая, размытая. И никогда не знает, чего она хочет больше: медленных чувственных ласк или такого вот взрыва, когда он не входит, врывается в нее резким толчком... Потом она долго смотрит в большое настенное зеркало, любовно дотрагиваясь до оставленных Уолденом алых рубцов, которые так хочется сохранить на память, но в ней нет уверенности, что через день или два, когда они еще не успеют зажить, в ее спальню не придет муж. И Нарцисса достает из кармана мантии, небрежно брошенной на спинку кровати, коробочку с волшебной мазью. - Мне очень жаль, - короткий вздох сожаления. – Но тебе снова придется это сделать… Эту мазь подобрала для нее владелица лавки снадобий. Когда Нарцисса озвучила целительнице свои пожелания: «чтобы не было заметно, но тело помнило все», та понимающе кивнула и без лишних вопросов нашла то, что ей нужно. Похоже, Нарцисса была у нее не первой клиенткой – любительницей жестких развлечений… Красные пятна на груди и предплечьях бледнеют у нее на глазах, и только тело по-прежнему напоминает Нарциссе, что и та, другая, запретная жизнь тоже реальна.