С приветом из Конохи!

      Уже была глубокая ночь, а Саске не мог заснуть. Он смотрел на мигающий, сломавшийся позавчера, фонарь на улице, который хорошо было видно через занавеску. Где-то за забором сидело двое пьяниц, никак не могущих решить за пивом или за водкой сходить к какой-то Гальке. Это Учиха понял из их громкого разговора. Слышно было, как за полуприкрытой дверью сопел Итачи, иногда покашливая и переворачиваясь. Саске слышал даже, как за стенкой бубнил телевизор, наверняка, Орочимару нашёл очередной сериал и теперь не может от него оторваться. За той же стенкой слышались и чьи-то шаги, и звон чашек, и захлопывание двери, хотя, это могло и с улицы.       Удивительно, за весь отдых их ни разу не беспокоили комары. Это вчера за картами сказал Роберт, а Саске просто обдумывал его слова. На самом деле, обдумывать ничего не хотелось, хотелось спать, но не получалось, а лежать в абсолютной тишине надоело.       Когда-то кто-то сказал одну мудрую мысль, что прогулки перед сном успокаивают и наводят дрёму. Наверное, сейчас можно пройтись по участку. Подумав так, Саске сел на кровати, так сказать, сделал первый шаг.       — Саске, ты спать сегодня собираешься? — недовольно произнесла Акеми, разбуженная его действиями. — Ты куда-то собрался?       — Пойду прогуляюсь по участку, может, сон придёт, — с этими словами он откинул пододеяльник, под которым они спали, в сторону.       — Только давай не поздно, — предупредила Курихара и отвернулась к стене.       На улице было холодновато. Пришлось вернуться на веранду и забрать куртку, которую Итачи дала в дорогу заботливая организация. На самом деле Саске понятия не имел, что это куртка брата, до него это только потом дошло, но возвращаться ещё раз он не собирался. Накинув вещь на плечи, Учиха побрёл по дорожке вдоль дома.       Видимо, было настолько поздно, что даже в беседках никто не сидел, и двери в комнатах других постояльцев были закрыты. Так тихо ещё никогда не было. Тихо, безветренно и темно. На юге ночи всегда тёмные, но сегодня особенно. Ни одной, даже самой маленькой и незаметной, звёздочки не было видно, всё сплошь затянуто медленно плывущими, напоминающими своим видом дым от сигареты, облаками. Серо-чёрной пеленой они окутывали небо и плыли, плыли... В детстве Саске часто смотрел на небо. Когда лежал на траве, устав бегать наперегонки с клановыми детьми, когда вечером клал голову на колени Итачи и слушал его истории, когда ложился спать и просыпался, ведь в его комнате были очень большие окна, которые он просил никогда не закрывать шторами, чтобы смотреть на небо. Он помнил, что каждый день оно было разное: пасмурное или солнечное, дождливое или облачное, ночное или утреннее, вечернее или дневное... А потом стало не до неба. Поднимая к нему голову, Саске сразу думал, что там сейчас все его родственники, с которыми он ещё вчера бегал наперегонки, и они смотрят на него, на единственного. Становилось грустно, и душу давила тоска, а потом накатывал прилив ненависти. С того дня Саске смотрел в небо только перед боем, как раз для этой ненависти, помогающей ему собрать все силы в кулак.       Однако, не так давно он снова стал смотреть на небосклон и иногда даже задумывался о чём-то. Говорят, только романтики любуются небом. Нет, Саске никогда не был романтиком. Это не для него, это для слабых, таких, как Наруто. Хотя, кто знает, может Узумаки уже и не такой слабый. Скучал ли по нему Учиха? Да. Он даже не задумывался над ответом. Но сначала месть, а потом друзья, Орочимару всегда напоминал ему об этом.       «Интересно, а Акеми смотрит на небо?» — размышлял парень, проходя мимо клумб, над которыми сушилось бельё. Он поёжился, стараясь получше закутаться в куртку брата, но холодно было не плечам, а ногам, значит, следовало вернуться, пока не простыл.       В домике было также тихо, как до его ухода, казалось, совсем ничего не изменилось.       — Акеми, — тихо позвал Учиха, заходя в комнату.       — Чего тебе? — недовольно отозвалась та. Она только начала засыпать снова.       — А ты любишь смотреть на небо?       — Какое ещё небо? — ворчливо донеслось с кровати.       «Значит, нет», — с горечью вздохнул про себя Саске. Он сам не понимал, почему его так расстроил ответ девушки.       Парень подошёл к подоконнику и опёрся о него руками. Простоял в полной тишине несколько минут и собирался в такой же тишине лечь обратно и попытаться заснуть.       — Вообще-то люблю, — разрезал воздух шёпот Акеми за его спиной. Учиха улыбнулся.       — Наруто тоже любит.       — Ты к чему это сейчас?       — Да так, ни к чему.       Он резко сдвинул занавеску в угол карниза, открывая перед собой вид из окна. Нет, это были не те окна в его комнате, откуда видно всё небо, но из здесь его можно было разглядеть.       — Смотри, — прошептал он. — Вот оно небо.       — И что? — не понимая, спросила Акеми.       — Ничего, — пожал плечами Саске, укладываясь рядом с девушкой. — Жалко, что ничего не видно.       — Всё равно красиво, — сказала Курихара. — Но в Питере лучше. Там есть белые ночи...       — Что это?       — Когда ночью светло, как утром. Небо такое красивое. Это надо увидеть, только тогда можно понять, что это.       — Я хотел бы увидеть это.       — Увидишь. Они в июне обычно.       «А сейчас уже август», — отметил про себя Саске. Стоп! Если сейчас уже август, а он сможет увидеть июньские белые ночи, значит, Акеми... Неужели она решила оставить их хотя бы до июня следующего года?

***

      Не только Учиху мучила бессонница этой ночью, Роберт тоже не спал. Но на ум ему шли далеко не мысли о небе. Лёжа на узком диване в душной комнате он размышлял о том, что проспорил Саске. Бутко почти никогда не проигрывал споры, потому что спорил только тогда, когда был абсолютно уверен в своей победе. Он и сегодня был в ней уверен, но, как выяснилось, с этими людьми ни в чём нельзя быть уверенным.       Роберт прекрасно помнил, на что он спорил, и теперь совершенно не знал, как будет говорить об этом Саске. По сути, это всё было в прошлом, и любому нормальному человеку было бы просто наплевать, что там у кого было. Но разве Учиха нормальный? Бутко помнил, как тот набросился на продюсера, совершенно незнакомого человека, когда тот сделал Акеми комплимент. А что он сделал с Олегом! Роберт с детства был смелым, но сейчас до жути боялся, как поведёт себя Саске, узнав это всё. Однако где-то в уголке сознания теплилась мысль, что Учиха мог просто забыть про спор, но это было слишком маловероятно.       Нет, нельзя бояться, нужно смотреть страху в лицо и ухмыляться! Роберт всегда так делал, сделает и теперь. Но пока Учиха сам не напомнит о споре, Бутко и слова не скажет. Сейчас ещё рано для таких новостей. Вот пройдёт год-другой и тогда... может быть...       — Витя, ты боишься чего-нибудь сейчас? — парень знал, что друг ему ничего не ответит. В отличие от него, Суханов спал.       — Ага, — всё же послышалось сонное бормотание. — Умереть от недосыпания.       Роберт рассмеялся. Друг часто говорил такие идиотские вещи, словно маленький ребёнок, но сейчас это и было нужно, чтобы поднять настроение перед сном.       — Чего ты смеёшься? — протирая глаза, спросил Витя. — И почему ты ещё не спишь? Поздно уже.       — Я думаю, как нам быть дальше. Саске сказал, что что-то придумал, а что именно? И потом, что вообще с нами дальше будет?       — Почему тебя это беспокоит? — сон будто бы совсем ушёл, и теперь Суханов был весь во внимании.       — Потому что раньше я как-то не задумывался о завтрашнем дне. Мне было всё равно, что будет завтра, будет ли вообще завтра. А теперь, — Роберт вздохнул. — Теперь всё как-то поменялось. То ли потому, что эти сюда со своей деревни понаехали, то ли потому, что я, наконец, понял, что жизнь-то у нас одна.       — И как давно ты это понял?       — Когда мне Акеми про Олега и Саске рассказала. Я вдруг понял, что если меня не станет, а с моим образом жизни это проще простого, то на кого я её оставлю? А ты что без меня делать будешь? — при этих словах Витя смущённо опустил глаза. Он понимал, что такого друга, как Роберт, у него больше никогда не будет.       — А разве Акеми нельзя оставить на Саске, если вдруг что-то случится? — осторожно поинтересовался Суханов, после недолгой тишины.       — Если она сама от него отказывается, то что я могу с этим поделать?       — Но он же обещал что-то придумать.       — Не знаю. Всё стало как-то слишком сложно. Эта идиотская затея с Итачи, Орочимару ещё не в тему, а у нас идей нет.       — А прямо сказать обо всём Акеми? Может, это единственный верный вариант, чтобы всё спасти, — предположил Витя.       — Только в самом крайнем случае, — покачал головой Роберт. — Сейчас всё же ещё рано.       И в комнате, и на улице стояла мёртвая тишина. Ни единого звука.       Роберт всю ночь смотрел в потолок, а на душе было тяжело. Он понял, что боится не Саске, не того, как тот отреагирует, а неизвестности. «Кому это всё вообще нужно? Ради чего мы стараемся, если всё равно ничего не получится? Зачем затевали это?» — думал Бутко.       Солнце уже поднималось над линией моря, открывались первые лавки, на рынке выкладывали свой товар торговцы. Пьяницы расходились по домам, потому что рюмочные и забегаловки, работавшие до последних клиентов, закрывались. В «Катамаране» повара уже готовили еду, ведь в семь придут завтракать первые посетители. Анапа начинала оживать после тёмной, прохладной августовской ночи. И только Роберт, наконец, заснул.

***

      Нарине боялась высунуться на улицу после вчерашнего, вдруг она столкнётся с Итачи. А с её везением, это было стопроцентно. Но вечно сидеть в комнате она тоже не собиралась, хотя бы потому, что хотелось есть, а вся еда на кухне. Поэтому, собравшись духом, она решительно открыла дверь.       Никого, кажется, не было, так что не о чем беспокоиться. Девушка судорожно выдохнула, и по коже прошёл холодок. Валесян ещё раз огляделась, чтобы окончательно убедиться, что никто не идёт по дорожке от домика Акеми и Саске.       Не успела она сделать и первый шаг в сторону калитки, как почувствовала, что чья-то рука с силой схватила её за запястье, и кто-то куда-то потащил её. Нарине даже не успела закричать, чтобы ей помогли. А потом девушка почувствовала, что её приложили спиной о стену, или это она сама приложилась. Перед ней стоял Итачи. Они были за сараем, где обычно собирались Роберт и Саске.       Учиха смотрел прямо на неё, прожигая взглядом. Сейчас Нарине не чувствовала к этому человеку ничего, кроме страха... как и вчера. К слову, у них с ним ничего не было, но Итачи попросил, чтобы она сказала всем, будто бы это что-то всё-таки случилось.       — Ты сделала всё, что я просил? — холодно и безэмоционально произнёс он.       — Просил? Скорее приказал, — ухмыльнулась армянка, отведя глаза в сторону, лишь бы сейчас не смотреть ему в лицо.       — Смотри на меня, когда говоришь, — ещё один приказ, и её подбородок был схвачен двумя пальцами, а лицо повёрнуто так, что их глаза находились друг против друга. — Мне повторить?       — Нет, не надо, — пролепетала Валесян. — Да, я сказала им всё, что ты... просил.       — И то, что я не буду выполнять их условия?       Она кивнула. Итачи выпустил её подбородок. Нет, он совершенно не собирался делать ей что-то плохое, но он знал, что роль всегда надо отыгрывать до конца. Сейчас у него была вот такая роль: жестокая, страшная, беспощадная, в общем роль морального урода. Да, ему не нравилось то, что он делал, но другого выхода не было, во всяком случае, ничего другого он просто не придумал.       — Я могу идти? — тихо спросила Нарине, осторожно заглядывая в глаза Учихи.       — Нет, ты мне ещё нужна.       — Пожалуйста, попроси кого-нибудь другого. Я обещаю, что больше не заикнусь о любви к тебе, если тебя это бесит, и поэтому ты так себя ведёшь. Я всё, что хочешь, сделаю, только, прошу, не надо меня больше ни о чём просить, — взмолилась девушка, но Итачи был непреклонен. Внутри у него всё разрывалось и кричало, что пора остановиться и отпустить её по своим делам, однако, парень не мог сейчас пойти на поводу у своей совести.       — Ты будешь делать то, что я скажу столько, сколько я посчитаю нужным. На меня смотри! Поверь, если ты будешь меня слушаться, всем потом будет легче.       — Пожалуйста, прекрати, — в её глазах уже стояли слёзы, она слишком сильно боялась такого Итачи. Хотя, такого его боялся чуть ли не весь мир шиноби.       Тяжёлая рука опустилась на её плечо, сильно сжав его, будто с желанием раздавить кость. Поняв, что нормального диалога не получится, и его постоянно будут перебивать просьбами о прекращении всех этих действий, Учиха включил шаринган.       — Если ты сейчас же не замолкнешь, то будешь семьдесят два часа любоваться на Бога Луны. Ты хочешь этого? — она помотала головой. — Тогда ты должна будешь сообщить им, что если они не прекратят строить свои планы, и мешать Акеми, то я, — он сжал плечо ещё сильнее, — как минимум покалечу тебя, ну, или твою психику, я пока ещё не определился. Если это их не остановит, я сделаю тоже самое и с Акеми.       — Саске убьёт тебя, если ты её тронешь, — со злостью и ненавистью произнесла девушка.       — Мой маленький глупый брат и пальцем меня не тронет, пока я этого не захочу. Ему никогда не достичь той силы, которой достиг я.       — Итачи, — прошептала Нарине. — Пожалуйста, найди кого-нибудь другого. Я не смогу сказать это так, как ты хочешь, я сорвусь, и тогда Саске точно отомстит тебе за... — его рука отпустила плечо и в мгновение ока оказалась на её шее, сдавливая её с такой же силой.       — Никогда не смей говорить с ним об этом.       Увидев, что Валесян начинает задыхаться, он ослабил хватку. Армянка закашлялась, согнувшись пополам и держась за горло.       — Я надеюсь, ты всё поняла. Лучшей пешки, чем ты, я не найду среди этих людей. Они либо слишком умны, либо слишком любят своих друзей и готовы жизнью ради них пожертвовать, хотя и тщательно скрывают это. А ты... В общем, ты идеальна для такой роли. А теперь иди, и чтобы до завтра ты передала им всё, что я сказал. Вечером придёшь сюда же, — и он пошёл, напоследок одарив её тяжёлым Учиховским взглядом, тем самым, который может изобразить только их клан.

***

      Но вернёмся в Сочи. Мелисса и Кабуто всё ещё находились в ссоре и не разговаривали друг с другом. Поселить их в разных гостиничных номерах, к сожалению, не смогли, и, как назло, им достался номер с одной большой кроватью. Уотерс демонстративно покинула комнату, сказав, что лучше будет спать на диване в фойе, чем на одной кровати с таким, как Кабуто.       — Вот только не надо этих самопожертвований, — проворчал помощник саннина. — Ты девушка, так что спи здесь, а я пошёл.       — Какие мы благородные и милосердные! Что-то в автобусе это было не заметно. Если ты решил исправиться, то уже поздно, ты упал в моих глазах, — почему-то Кабуто её слова рассмешили. — Что смешного я сказала? Нет, всё. Сил моих больше нет терпеть тебя.       — Наверное, я теперь понимаю, почему Орочимару-сама так и не нашёл себе жену. Проблем действительно никаких.       — О, теперь я ещё и проблемная! Спасибо тебе на добром слове. Может, ещё что-нибудь скажешь, напоследок? А то вдруг, я ещё не всё о себе узнала?       — Нет уж, я лучше помолчу, а то мне потом это до конца жизни припоминать будут.       — Всё сказал? Тогда вали из номера! И это забери! — она кинула в него подушку, а потом сходила в ванную и принесла оттуда халат, который также полетел в лицо Якуши. — Ах да! Вот ещё, — она вытащила из сумки свой блокнот, вырвала лист с тем самым рисунком, порвала его в клочья, и остатки вложила парню в ладонь. — На память. Всё, выметайся.       — Ты зачем порвала его? — с горечью спросил он. — Знаешь, а я передумал. Нет, я останусь здесь и спать буду на этой кровати, а ты как хочешь. И чего мне ещё унижаться перед тобой? Разве я в чём-то виноват? Да вроде бы нет, — он пожал плечами, ответив на свой же вопрос. — Ками-сама, неужели я, наконец, чувствую это приятнейшее ощущение, как тогда, когда я ещё сдуру не влюбился вот в неё? — Кабуто поднял глаза к потолку. — Нет, есть Бог на свете, всё видит! И спасибо, что освободили меня от мучений!       Мелиссу просто переполняла злость, как ей хотелось сейчас что-нибудь сломать, а лучше разбить и, желательно, об голову этого придурка. Но мысль о непомерном штрафе за порчу гостиничного имущества пока ещё останавливала её.       А Якуши самодовольно сидел в кресле, подложив под голову подушку, перекинув халат через подлокотник и сложив остатки от рисунка аккуратной стопочкой на журнальном столике.       — Ты продолжишь молчать или, может быть, уже что-то скажешь? Или сделаешь? — тишина становилась скучной, а ему, как никогда прежде, хотелось поговорить. Неважно о чём, неважно в каком тоне.       Вместо ответа Мелли села на край кровати, подтащила к себе сумку и начала выкладывать из неё вещи, делая вид, что она совершенно его не слышала.       — Ну, ладно. Могу и сам с собой поболтать. Тоже, знаешь ли, довольно неплохое занятие. Номер, кстати, довольно хороший, можно сказать, прекрасный. Ты как думаешь? — ответа не последовало. — Я тоже так думаю. И самое главное, тут почти всё как у нас, ну, не считая кровати. У нас обычно кладут футоны. А у вас есть что-нибудь похожее на них? — Мелли подняла на него глаза, нахмурилась и продолжила заниматься своим делом. — Так и думал! А ещё... — он намеревался продолжить, но в него полетела какая-то тряпка.       — Это твоё, — буркнула девушка.       — Действительно. Интересно, что они забыли в твоей сумке? — складывая брюки, спросил Кабуто. — А, я, наверное, положил их туда. Точно...       Наконец, из-под груды одежды и прочего, возможно, ненужного хлама Уотерс достала карты. Ничто так не успокаивает и не приводит мысли в порядок, как гадание. Именно им и собиралась заняться девушка, но бубнёж со стороны кресла отвлекал от процесса. Она постоянно поворачивалась к Якуши, кидая недвусмысленные взгляды с явным намёком на то, что кому-то пора заткнуться. Но всё это было проигнорировано.       — Ты специально мешаешь мне? — воскликнула она, откинув стопку карт в сторону.       — Я просто разговариваю. Если тебе что-то не нравится, то можешь пойти в фойе, ты же изначально туда собиралась.       — А тебе не кажется, что пора остановиться, пока мы окончательно не поссорились?       — А мы ещё не окончательно поссорились?       — Идиот, — в сердцах произнесла Мелли и вышла из комнаты, чтобы походить по коридору.       Девушка абсолютно не понимала, что с ней происходит, почему она вдруг затеяла эту бессмысленную ссору с Кабуто, почему порвала рисунок, который был ей так дорог. Была бы здесь Нарине, то, наверняка, всё бы объяснила. Мелисса вспомнила, что оставила телефон в номере и даже не может написать подруге, чтобы та дала совет, но возвращаться в комнату не было никакого желания. Если бы Уотерс только знала, что и её подруге сейчас не помешала бы помощь, ведь ей даже не к кому за ней обратиться. Нарине боялась того, что Итачи вдруг узнает, как она всем всё разболтала, и потом у неё будут серьёзные проблемы. Хоть Валесян и не знала, что такое этот Бог Луны, но по той интонации, с которой Учиха произнёс эти два слова, было понятно, что ничего хорошего ждать не стоит.       Кабуто же, сидя в номере, вдруг стал понимать, что в ссоре виноват вовсе не он, и мысли о том, чтобы первым пойти на примирение, он отогнал прочь. Неважно, чем всё закончится, как потом сложатся их отношения с Мелли, но Якуши не пойдёт ни на какие уступки. Она это всё начала, пусть и заканчивает. Но почему-то помощнику саннина казалось, что вряд ли всё будет так просто, как ему представляется.

***

      Зато Саске было необычайно хорошо, даже, можно сказать, умиротворённо. Всё, что происходило вокруг, никак не могло повлиять на его настроение, даже унылая Нарине за завтраком. И даже Итачи этим утром не раздражал его. А всё, почему? Да потому, что у него появилась надежда, что Акеми передумала ссылать их обратно, и он был уверен, что эта надежда вовсе не ложная.       — Чёрт! — хлопнула по столу Валесян, и соседние тарелки чуть подпрыгнули. Пока она вытирала только что помытую Сарой чашку, то умудрилась уронить её на пол и разбить на три части. — Что за день-то сегодня такой?       — Да, кстати, хотела у тебя спросить, что с тобой в последнее время? — поинтересовалась Шпеер, ставя на тумбу очередной предмет посуды.       — Ничего особенного, просто, видимо, я опять вляпалась, — выбрасывая осколки, с горечью сообщила Нарине.       — И во что же, если не секрет?       — Да, там Роберт с Саске попросили поговорить с Итачи... — начала она и тут же осеклась, поздновато вспомнив, что обещала и Роберту с Саске, и Итачи, что будет молчать обо всём, что происходит. — В общем, ничего страшного.       — Так, а вот теперь подробнее. Я чётко слышала: Саске, Роберт и Итачи. Что эти трое могли сделать? — встав с табуретки, на которой сидела, Акеми быстрым шагом направилась к армянке. Шпеер тоже заинтересовалась новостью, потому как знала, что, когда в каком-то деле появляется Бутко, то ничего положительного ждать не стоит.       — Ну, рассказывай давай, — Сара скрестила руки на груди и облокотилась на тумбу, где стояла всё ещё не вытертая посуда.       Нет, влезая во все эти махинации Роберта, Нарине ещё никуда не вляпалась, а вот сейчас, пожалуй, по самое не хочу.