***
Ужасную, непростительную ошибку совершила Нарине. Так лохануться! Но нельзя рассказать всё Роберту, ведь он просто по стене её размажет, а Саске поможет, ну, и Итачи закончит. Как можно было подвести четырёх человек и поставить серьёзную угрозу для себя и своей безопасности?! Но пока армянка корила себя за все грехи, четвёрка снова собралась в комнате у Бутко и Суханова, чтобы обсудить план, обещанный Саске. Однако Учиха сказал, что это всё уже не нужно, потому что проблема исчезла сама собой. — Я так и не понял, мы в итоге всё зря делали? — Миша был несколько разочарован, что все старания ушли впустую. — И да, и нет, — неопределённо ответил Саске. — С одной стороны, если бы мы просто подождали, то всё разрешилось бы само собой без всяких там последствий. Но с другой стороны, посмотрите, как нас сплотила общая проблема, вернее, только моя проблема... но как вы пытались помочь! — Это всё, конечно, хорошо, — хмуро проговорил Роберт, и восторженные речи Учихи сошли на нет, подавленные негативными нотками в интонации Бутко. — Но нам бы ещё с этими самыми последствиями разобраться. Итачи и Орочимару — это всё ещё проблема. И у меня такое чувство, будто бы кто-то уже слил информацию. — Кто? — тут же с испугом сказал Миша, решив, что сейчас обвинят его. — Среди нас «крыса»? — Вряд ли. Если кто-то и проболтался, то скорее всего случайно. — А с чего ты вообще это решил? — всё-таки настроение Саске удалось испортить. — Для начала, Нарине отказалась прийти на это наше собрание, сказав, что у неё дела. Какие у неё могут быть дела, если она после завтрака закрылась у себя в комнате и больше не выходила? Просто, что можно столько времени делать в душном, непроветриваемом помещении? И Сара как-то после завтрака повеселела, хотя за столом бухтела, что у неё день неудачный. А я-то знаю, ей только дай что-нибудь где-нибудь копнуть. А вот Акеми, наоборот, задумчивая какая-то. Странно это, не находите? — Подумаешь, настроение у них поменялось. Бабы же! — усмехнулся Витя с кресла. — Тебе-то откуда это знать? Ты же у нас нетрадиционный, — не мог не съязвить Бутко. — Значит, Нарине и проболталась, это же очевидно, — тут же сообщил Учиха. — Да это и так уже понятно, — отмахнулся Роберт. — Меня больше волнует, что именно она рассказала и догадалась ли соврать. В душе каждый из присутствующих надеялся, что Валесян не выдала их тайны, в конце концов, она же не дура сдавать их всех. И в этот момент кто-то постучал в дверь. Миша даже вздрогнул. Бутко мысленно взмолился, чтобы это не были Сара с Акеми. Витя задом чувствовал, что грядёт неладное. И только Саске сохранил невозмутимый и одновременно предостерегающий вид. — Кто откроет? — шёпотом спросил Кулагин, когда стук повторился. — Пусть идёт тот, чья это комната, — высказал вполне логичную идею Учиха. — Витёк, иди открывай, — тут же перекинул обязанность Роберт, но его друг и не пошевелился, а вместо этого продолжал вжиматься в кресло. Все чего-то ждали. — И что вы на меня уставились? Пусть вообще идёт тот, из-за кого вся эта хуйня началась. — Пошёл ты на хер! — крикнул шёпотом Саске. — Тебе-то что от этого будет, даже если там они? — Что будет? А я тебе скажу, что будет? Сначала меня четвертуют, потом сожгут и будут кормить моим прахом ворон твоего брата, и где-то между делом кастрируют, на всякий случай. — Только и можешь, что за свой... — Учиха оборвал фразу на полуслове, потому что увидел, как Миша, судорожно сглотнув подступивший к горлу ком, медленно пошёл к двери. — Если повезёт, сына в его честь назову, — пробормотал Витя. Кулагин трясущейся рукой потянулся к ручке и медленно отворил дверь, морально готовясь распрощаться с этим миром. На пороге стоял Какаши. Увидев его, у Миши чуть инсульт от счастья не случился. Собственно, как и у всех остальных. — Я тут слышал, вы против того, чтобы Акеми возвращала нас обратно, — без лишних предисловий начал Хатаке. — Ты-то откуда уже узнал это? — От Орочимару. — Твою мать, у меня одного такое ощущение, что уже все всё знают?! — вскричал в бессилии Роберт. А он изначально знал, что впутывать кучу людей грозит такими последствиями. И что же? Он в очередной раз оказался прав. Миша и Витя покачали головами в знак согласия. Хатаке дождался, пока все будут готовы его слушать, и принялся рассказывать, зачем он собственно пришёл. Шиноби долго говорил о том, какой опасности подвергают себя друзья, начав эту игру с саннином. Часть времени он посвятил тому, чтобы все точно поняли — он на их стороне, и, если понадобится какая-то помощь, пусть только попросят, он всегда готов. — Хорошо, допустим, с вашей помощью мы сможем замять всю эту канитель с Орочимару, но, что нам делать с Итачи? Говорят, он противник посильнее, — Бутко внимательно выслушал Какаши и только после стал задавать вопросы. — А при чём здесь Итачи? — Да... там... — Поражаюсь тому, как вы находите себе проблемы! — ударил себя ладонью по лбу Хатаке. — А у Роберта это национальное, — вставил свои пять копеек Витя, за что был одарён тяжёлым и подавляющим взглядом Бутко, выполненным в лучших традициях Учиха. — Так что нам делать? — спросил у Какаши Миша. Казалось, что его больше всех волнует исход проблемы. Но шиноби молчал и, наверное, думал или же осознавал весь масштаб ситуации. Он совершенно не знал, как помочь своему бывшему ученику и его новым знакомым, потому что сам никогда ни во что подобное не впутывался. Никто не пытался как-то поторопить Какаши с раздумьями, ведь все прекрасно знали, что он — единственный человек, на которого пока ещё можно надеяться. Если вдруг окажется, что он знает, как им выйти из этого опасного положения, то это будет непостижимым счастьем. — Не хочу вас расстраивать, но у меня нет идей, как вам разобраться с Итачи. Вернее, я мог бы предложить один вариант, но он точно не подойдёт, — наконец, высказался Хатаке. — Да нам бы хоть что-то, — взмолился Миша. — Мы на всё готовы. — Сомневаюсь, — покачал головой шиноби, видя, что только Кулагин думает в таком ключе. — Этот вариант предполагает непосредственную схватку с самим Итачи. Если довести до неё, то можно не только лишить жизней многих, ни в чём неповинных людей, включая вас, но и вашему миру повредить. — То есть, всё настолько плохо? — с ужасом проговорил Роберт. — Как бы вам объяснить... Всё было бы куда легче, если бы Коноха не имела конфликтов ни с Акацуки, ни с Орочимару. — Погодите, — перебил Витя. — Но, если у вашей деревни конфликт с Орочимару, тогда какого чёрта вы оказались с ним здесь вместе, да ещё и спокойно общаетесь, как старые приятели? — Я не могу рассказать вам об этом, потому что дал клятву нашей Хокаге. Так вот, — и шиноби продолжил рассказ. Саске молчал, но не слушал Какаши, потому что и без него всё знал. Его больше интересовало, зачем он давал клятву, и почему в итоге они оказались здесь. Учиха догадывался, что это должно быть как-то связано с тем, что за месяц до начала июля, — а именно тогда они и оказались в России, Орочимару говорил с Кабуто о том, как он заключил одну выгодную сделку с Конохой, которая может помочь им добиться нейтралитета в отношениях с некогда родной деревней. И вот они здесь, и уже месяц, как никто даже словом не обмолвился о возвращении, кроме, на удивление, Акеми, совершенно не имеющей отношения ко всему этому. Теперь Саске понимал, что он тут не из-за случайности, а из-за Орочимару и Какаши, которые совместно с Хокаге затеяли что-то, о чём никто не должен знать, включая Учиху — непосредственного участника событий. И вдруг ему подумалось, что не просто так от него всё скрывают. Догадка пришла сама собой и пронзила мозг всеми своими ужасающими подробностями. Он не должен был участвовать в этом.Наверняка, саннин взял его с собой только лишь потому, что боялся потерять Саске на время своего отсутствия, потерять самый ценный сосуд для души. Пока его не было бы на месте, никто не контролировал бы действия Учихи, и, если бы он захотел, а он захотел бы, то мог спокойно уйти биться с Итачи. Чем не удачный момент свалить из логова старого педофила, чтобы исполнить мечту всей жизни? И всё же оставалась непонятной ещё одна вещь: почему Саске не помнил самого перемещения в этот мир? Была ли это техника, или, может, существует какая-то грань, которую надо перейти? Но он не помнил ничего. Только вечер, когда Змей попросил собрать необходимое в свитки, и утро следующего дня, когда они уже сидели на кухне в квартире родителей Акеми. — Поэтому вам лучше ни во что не вмешиваться, а обо всех своих действиях сообщать мне, — Хатаке закончил свои объяснения. — И вы будете что-то вроде посредника между нами и Орочимару? — уточнил Роберт. — Да. Поверьте, в наших общих интересах, чтобы все остались целы. — Что скажешь, Саске? — обратился к нему Бутко. — Ты его лучше знаешь. Мы можем доверять ему? — Вполне. Но я знаю его не так хорошо, как ты думаешь. Итак, словесный договор о взаимопомощи был заключён. Теперь в это дело впутался ещё и Какаши, будто и без него народу мало. К сожалению, рано было говорить о разрешении конфликта, ведь, если с Орочимару Хатаке мог справиться, то к Итачи он даже лезть не станет, потому как проблемы с Акацуки никому не нужны.***
Нарине ходила из одного конца комнаты в другой. Несколько минут назад она написала сообщение Мелиссе, где рассказала все подробности произошедшего ужаса, в который её втянули Роберт и Саске. Валесян прекрасно помнила, что клялась никому ничего не говорить, но решила, что сейчас ситуация критическая, и скрывать что-либо уже просто бессмысленно. Возможно, сегодня вечером, когда она пойдёт к Итачи, всё закончится. Нарине не надеялась на благополучный исход, заранее готовя себя к худшему. В довершении всей давящей картины, телефон молчал, будто бы Уотерс было совершенно наплевать на проблемы подруги. То ли от духоты, то ли от волнения капелька пота стекла тоненькой струйкой по виску армянки. Девушка тут же смахнула её, продолжая наворачивать круги. Раздался звук удара, кажется, что-то влетело в окно. Пришлось выйти из комнаты, чтобы посмотреть, что именно нарушило гнетущую атмосферу. Под окном лежал небольшой бумажный самолётик, криво сложенный. На одном из его крыльев была нарисована роза, а на другом — солнце. «Опять дети», — подумала Нарине. — Извините, пожалуйста, вы можете отдать самолётик? — над ухом армянки раздался тоненький голосок. — Я случайно, я не хотела, честно. Перед Нарине стояла маленькая девочка лет пяти-шести, смугленькая, с ярко выраженным кавказским носиком. У неё были тёмно-карие, даже, можно сказать, шоколадные глаза-бусинки, виновато смотрящие на девушку. На девочке было надето красное платьице в белый горох, подол которого она комкала в своих маленьких ладошках. — Ты, где шляешься? — послышался громкий и резкий голос. Подошла какая-то девушка, скорее всего, года на три младше Валесян. Судя по всему, сестра девочки с самолётиком. — Тебя мать уже пять минут есть зовёт! — Я не хочу есть этот плов, меня от него вчера вытошнило, — пыталась повысить на неё голос сестрёнка. — Будешь есть, как миленькая! Твоё мнение здесь последнее, поняла?! — грубо схватив её за запястье, крикнула девушка. — Это ещё что такое? — она вырвала из рук Нарине самолётик. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не смела играться за пределами комнаты?! Хочешь, чтобы я бабушке рассказала? А я расскажу. Она, кажется, тебе ясно дала понять, что надо к школе готовиться, а не хренью страдать. Дура безголовая, — девушка ударила сестру по лицу, и та начала всхлипывать, старательно подавляя слёзы. — Вы как с ребёнком обращаетесь? — не могла не вмешаться Нарине. — Не ваше дело! — огрызнулась девушка, со злостью смяв самолётик и отшвырнув его в сторону, и потащила сестру, видимо, есть плов. — Хватит ныть! Вечно меня перед людьми позоришь, всю семью подставляешь. И зачем ты только родилась! В груди у Валесян что-то сжалось, вся эта картина была до боли знакомой, и понятно, почему. С ней же в детстве обращались точно так же, как и с этой маленькой, совершенно невиновной в плохом плове и ветре, принесшим самолётик, девочкой. Старшая сестра никогда не говорила чего-нибудь хорошего о Нарине и откровенно желала ей сдохнуть поскорее, к тому же, зачастую била её. Стоило младшей заплакать от боли, как сестра начинала бить сильнее за то, что ноет слишком громко. Матери было всё равно, она день и ночь была погружена в работу, а отец вообще уехал в Киев, потому что его отдел туда переместили. У бабушки защиты просить было абсолютно бесполезно, она могла только ещё больше избить и оставить без еды. Всё существование Нарине заключалось в том, чтобы быть послушной куклой для выполнения бабушкиных желаний. А чего хотела Аргине? Многого, и её не волновало, что внучка уже стоит в одном шаге от суицида. По лицу Валесян потекли слёзы, как ей хотелось сейчас побежать, прижать к себе эту девочку, идущую по такому же пути, что и она когда-то, и забрать навсегда от этих людей. Только она, Нарине, заслужила такое детство, и ни один ребёнок на планете не должен пройти через подобное. Но, к сожалению, на Земле есть не только она и эта девочка, которые подвергаются семейному насилию, и всех уберечь невозможно. Единственный выход — не поступать так с собственными детьми. Но Нарине сильно сомневалась, что у неё вообще когда-то будут дети.***
Чем раньше сделаешь что-то, тем меньше времени потом потратишь на это. Вот и армянка, успокоившись и не дождавшись сообщения от Мелиссы, решила пойти к Роберту и сделать заявление, как и приказал Итачи. Она надеялась, что все ещё сидят на импровизированном собрании, потому что каждый, кто был задействован в этом деле, должен услышать её. Смелости дёрнуть на себя ручку двери и пройти в комнату явно не хватало. «Давай же! Перед смертью, как говорится, не надышишься», — уговаривала себя девушка. Случай, как всегда, помог ей принять решение. Из комнаты вышел Какаши, чуть не врезавшись в Валесян. Шиноби уступил ей дорогу, и она прошла в помещение, пытаясь догадаться, что Хатаке забыл здесь. Все уже собирались расходиться, и появление Нарине вызвало некоторое замешательство. Роберт сразу понял, что что-то не так. Она зашла без стука, тихо, и сейчас стояла, бегая глазами с одного парня на другого. — Ты постоять пришла или как? — Бутко пытался произнести это как можно добродушнее, но интонация выдала его. Он был насторожен и, возможно, даже чего-то боялся. — Мне надо кое-что вам сказать, — неуверенно начала девушка. — Лучше сядьте, пожалуйста. Миша нервно сглотнул, он впервые слышал, чтобы Нарине просила о чём-то. Дело было неладно. — Итачи просил передать вам, чтобы вы прекращали мешать Акеми, — Валесян выдохнула и стала говорить гораздо увереннее. — Если вы не успокоитесь, то он предпримет меры и покалечит меня... Если вас и это не остановит, он обещал сделать тоже самое и с Акеми. Не новость, а гром среди ясного неба, хотя, над приятелями уже давно сгустились тучи. Все смотрели на Саске, ожидая действий именно от него. Но Учиха даже не дёрнулся, только сидел, словно статуя, и чуть приоткрыл рот, наверное, от удивления. А что он мог сделать? Пойти и начать воплощать свои мечты о мести в жизнь — далеко не самый лучший выход. Армянка продолжала переводить взгляд с одного товарища на другого. Миша широко распахнул глаза и что-то шептал губами, он вроде бы и хотел начать суетиться, чтобы поторопить друзей с реакцией на новость, но и не мог ничего сделать, всё равно это бесполезно. Витя до сих пор испытующе глядел на Учиху, пока тот не окинул его своим фирменным взглядом. Суханову в момент расхотелось даже поворачиваться в сторону Саске. И только Роберт, казалось, сохранял относительное спокойствие, хотя, всем было понятно, что он просто в растерянности. Тишина обволакивала, заполняла изнутри и готова была разорвать на части, а в мозгах и в душе было пусто, словно образовалась огромная дыра. Полная безысходность. Казалось, невозможно так долго молчать, буквально до звона в ушах, но никто не мог или не хотел прерывать тишину. Пусть себе проникает в самые потаённые уголки сущности и начинает медленно разлагать её на атомы. Первая не выдержала Нарине, она чуть ли не в слезах бросилась к двери. Хлопок и снова тишина. — Мы ведь не можем отказаться от нашей затеи? — если бы Миша сказал это в любой другой момент, то его никто не услышал бы, так тихо прошептал он эти слова. Но сейчас они звучали с такой силой, будто Кулагин крикнул их кому-то из приятелей в самое ухо. — Отказаться... Что ты сказал? Отказаться? — как безумный произнёс Саске, оставаясь всё также недвижим, только пальцы рук чуть подрагивали. — Ты прав. Мы должны отказаться... — Но, если мы сделаем это, разве мы не дадим преимущество твоему брату или тому же Орочимару? — этот вопрос уже давно вертелся у Вити на языке, но озвучить его он решился только сейчас. И именно это сподвигло Саске шевельнуться. И не просто шевельнуться, а развернуться к нему и посмотреть прямо в глаза. Остальные тоже повернули головы к Суханову. — Я что-то не то сказал? — неуверенно поинтересовался парень, опасливо косясь в сторону Учихи. — Витёк... — протянул Роберт, смотря на друга каким-то небывалым до этого взглядом. — Как же ты прав... — звучало не очень убедительно, даже отдалённо напоминало сарказм, но раз Бутко чуть ли не кинулся Суханову на шею, значит, он говорит правду. Витя был прав, почему-то. — Да, что вы такое несёте?! — вдруг выкрикнул Миша. — Речь идёт об угрозе для двух жизней, а ты говоришь, что мы не должны прекращать! Саске, хоть ты скажи, что они идиоты! Саске! — но Учиха встал и молча ушёл. Ему нужно было собрать мысли в кучу, а с каждым днём делать это становилось всё труднее и труднее. Ещё пару дней назад он мог бы вполне спокойно отреагировать на то, что Итачи их кинул, на него и так надежды было мало, однако, теперь при упоминании имени брата сразу ожидались плохие новость, причём одна хуже другой. А сегодняшняя побила все рекорды. Доигрались. Теперь от каждого их шага зависела жизнь Нарине и Акеми. За последнюю Саске, разумеется, переживал в разы больше. Самым страшным было то, что он совершенно не знал, как правильно поступить. Да и никто не знал. Учиха выдохнул и поднял глаза к небу. Лёгкие размазанные облака кое-где застилали приятную синеву. Впервые за многие годы парень почувствовал, что небосвод его успокаивает, а не приносит то чувство ненависти, ставшее ему таким родным. И он решил действовать так, как подсказывает сердце. К нему он не прислушивался примерно столько, сколько времени прошло с момента уничтожения клана. Разум сейчас только отвлекал, выдавая массу ненужных предположений, не имеющих никакого отношения к проблеме. Зато какое-то внутреннее чувство молило пойти и поговорить с Акеми. Не обязательно обо всём рассказывать, просто нужно убедиться, что всё хорошо, хотя бы для собственного успокоения.***
Вернувшись в комнату, Нарине тут же рухнула на кровать. Ей ещё предстоял разговор с Итачи, так что нужно привести себя и свои чувства в нормальное и максимально безразличное состояние, чтобы ни одно слово Учихи не смогло задеть её душу. Хотя, армянка понимала, как ей будет тяжело держать такую маску. Но девушке не привыкать, потому что она почти всё своё детство носила образ покорности и беспрекословия перед бабушкой. Разве безразличие и отрешённость сыграть труднее? Ради интереса Валесян захотела проверить, не пришло ли заветное сообщение от Мелли. Пришло. «Не смей делать что-либо сгоряча! Нарине, сначала всё обдумай, может, получится обойти это стороной. Нарине, ты где? Нарине? Нарине!» — и ещё пять подобных текстов. Дальше читать она не стала, а какой теперь смысл? Девушка лишь отправила подруге короткое: «Уже поздно». В тоже самое время Акеми пыталась вернуть штору в исходное состояние, так как одна часть слетела с крючка. Но роста чуть-чуть не хватало, поэтому пришлось встать на две книжки, которые валялись у тумбочки ещё со того времени, как Сара жила на веранде. — Акеми, — с порога позвал Саске. — Ты как тут? — Да вроде нормально. Ты чего? — вместо ответа парень обнял её, сильно прижимая к себе. — Я просто захотел обнять тебя и убедиться, что всё в порядке. — Ну, в принципе, ты можешь уже и отпустить меня, а то дышать, честно говоря, уже нечем, — он отпустил её. — Саске, а у тебя самого точно всё хорошо? — Конечно, лучше не бывает, — Учиха попытался изобразить какую-то беззаботность на лице. — Знаешь, я заметила, что в последнее время ты себя как-то странно ведёшь, поэтому и спрашиваю. А ещё ты стал много времени проводить с Робертом, почему? Ты же раньше отзывался о нём не самым лучшим образом. — Но потом оказалось, что он очень хороший и довольно надёжный человек. Думаю, мы могли бы даже стать приятелями. — Это было бы неплохо, — кивнула Курихара. — Раз уж ты пришёл, то я давно хотела кое-о-чём с тобой поговорить... Это касается не только нас с тобой, но и твоего брата. — Он что-то сделал? Он угрожал тебе или кому-нибудь ещё? — тут же всполошился Учиха. — Нет. Саске, ты точно уверен, что у тебя всё хорошо? — Да, не обращай внимания, это бывает, — отмахнулся он. — Так что ты хотела сказать? Акеми села на диван и пригласила парня сесть рядом, после чего положила ему свои руки на колени. — Я бы не подняла эту тему, если бы сегодня Сара... — начался пересказ дневного происшествия с Нарине. Саске слушал внимательно, чувствуя, что ещё никогда ему не хотелось быть рядом с Акеми настолько сильно. Но никто из них даже не подозревал, что за дверью в дом стоит Итачи, также внимательно слушающий, а у ножки дивана свернулась клубочком змея-разведчик Орочимару.