Я бежала изо всех сил. Задыхалась бы, если б могла, но вместо этого лишь чувствовала, как с каждым шагом все вокруг становилось таким давящим, таким колючим, чужим. Я теряла связь с этим миром, со своим телом. Я едва помнила, как мне добраться до него, и это было пугающее ни с чем не сравнимое чувство. Мне не стоило так долго находиться вдали от телесной оболочки. Я знала, что я лежу там на койке, в больнице… И одновременно не представляла, как смогу туда попасть.
Кино вернулся, чтобы помочь мне. Изо всех сил стараясь все это время делать вид, что не подвержен человеческим чувствам, он, наконец, сдался. Защитил меня от мстительного призрака. Пока пытался удерживать его с помощью всяких жнецовских примочек, пусть и запоздало, но коротко ввел меня в курс дела. Все, что мне требовалось знать: этот дух, которая притворилась, будто впервые встретила меня в столовой, на самом деле давно вела охоту за моим телом. И это она подставила Стивена, манипулируя машиной, в которой в тот вечер сидел просто влюбленный парень, не желавший мне зла.
И сейчас я должна была думать только о том, как спасти себя саму. Я никогда и не подумала бы, что возможно украсть чужое тело… чужую жизнь. Но если даже Кино остался, чтобы задержать злодейку, значит, все было возможно, значит, все это реально. Как и реально то, что мой жнец провел расследование, чтобы узнать о событиях, предшествующих моей коме. Мой жнец…
И я больше не смогу отблагодарить его. Если ещё успею добежать, найти себя среди множества гибнущих тел… То вынужденно вступлю в бой, в котором возможно проиграю. Но при любом раскладе, его я больше не увижу. И Джэхену при худшем итоге не успею сказать пару слов. Я почти умерла, ничего так и не поняв об этой жизни, и сейчас иду на смерть, ничего не успев и здесь, в междумирье. Хасыль, ты не меняешься.
— Мамочка… — только смогла вымолвить я, задержав на миг взгляд на её осунувшемся лице.
От страха зажмурив глаза, я без промедлений коснулась своего тела. Почувствовала, как оболочка поглотила мой податливый и слабый дух. А затем тишина…
...Которую разрезал свист метели. Колючие иголки снегопада впивались в мою кожу. Руки и лицо не были защищены. Босые ноги по щиколотку в снегу, едва ли я их ощущала. Из-за метели не было не видно ничего, но ночь все же была чересчур светлой. Заметенная снегом, я стояла посреди бесконечного пространства, не представляя в какую-то сторону двигаться. Да и учитывая почти нулевую чувствительность конечностей, я с минуты на минуту умру от обморожения, так что куда идти разницы не было.
За какой якорь мне нужно было тут ухватиться, чтобы выиграй эту битву и вернуться живой? Я и битвы-то самой не вижу, по крайней мере честной. Я начала усиленно пытаться вызвать образ маминого лица во внутреннем взоре. Лицо брата, лицо когда-то счастливой Мерми, чтобы была частью нашей маленькой семьи. Но ничего не могло отвечь меня от укрытых снегом оконченевших ног.
Я стала двигаться вперёд, едва ли чувствую ноги и едва ли способная управлять ими. Но медленно я все же продвигалась вперёд, в закруженную в снежных вихрях темноту. И совсем недолго пришлось ждать, пока вдалеке не загорелся своеобразный маяк. Маленькая жёлтая точка, что на поверку оказалась светом горящим в окне одиноко стоящей лачуги. Кто-то живёт тут посреди этого ада? Может, там меня ожидает Создатель? Милый старичок, уже согревший для странницы чай… Или злой дед с жёсткой седой бородой и с розгами в руках.
Как-то вдруг прибавилось сил, стало куда легче двигаться, когда тебя питало тепло надежды. Чтобы там ни ожидало — все лучше, чем помереть в сугробе в мучениях.
Без стука ввалившись внутрь, я была встречена обжигающим потоком тёплого воздуха и тишиной. Только дрова потрескивали в камине. Я встала с пола, где подо мной смеялись несколько ковриков. Поправила их, и только тогда обратила внимание, что с моими конечностями-то все в порядке. Словно и не была я миг назад в центре безжалостно бушующей бури.
Скудно обставленный домик, однако с уютным светом исходившим из нескольких газовых ламп, расставленных в разных углах одной единственной комнаты здесь. У окна стояла кровать, но я не спешила приближаться к нему, ведь метель за стеклом все ещё бесновалась. Только схватила одеяло со спального места и укуталась в него. Села прямо на пол у камина и прикрыла глаза.
Хорошо… Но что мне делать дальше?
Вскоре я начала дремать, но меня заставил вздрогнуть крик о помощи. Кричала девушка, и очень отчаянно. Непонятно, как среди такого гула на улице я вообще могла что-то слышать. Но женский голос звучал отчётливо, как и мольбы, как бы я себя ни убеждала, что мне показалось. Что это воет метель… Увы, нет.
С гримасой стыда и жалости я осталась сидеть на месте. Мне ничего не стоило выбежать и пригласить в дом ещё одну странницу. Но если она была слишком далеко? Я не была готова вот прямо сейчас вновь переживать эту низкотемпературную муку. Когда крик стал истошнее, я невольно подорвалась с места. Но не понимала, как мне решиться выйти наружу.
В конце концов, надежда быть согретой предаст ей сил. А мне — надежда спасти двух вместо одной себя. Мы побежим быстрее прежнего и вскоре в этой теплой хижине нас будет двое. А когда это два было хуже, чем один?
Скинув с себя одеяло у самого выхода, я резко распахнула дверь, но в лицо мне ударили жаркие лучи солнца вместо ожидаемых порывов ледяного ветра. Открыв глаза, я обнаружила, что стою в залитом светом парке, чуть поодаль того дерева, где у Кино, моего жнеца, когда-то в прошлой жизни было неудачное свидание. Если смерть юной девушки позволительно было назвать неудачей.
К сожалению, я уже не могла ей помочь. Застывший ужас на лице Кино и других товарищей девушки говорил об этом. Но делая медленные шаги в их сторону и не отрывая взгляда от её грудной клетки, я так надеялась, что сейчас та поднимется.. Но нет, то был последний вздох. И последний звук её смеха уже давно прозвучал.
Нерешительно моя рука коснулась плеча юного Хёнгу. Девушке я помочь не к силах, но что если могла облегчить его ношу. Никто с такой виной на сердце не проживет долго. И я могу понять его поступок, то, что он сделал с собой в последствии. Присев рядом, я опустилась ниже и взяла его руку в свою. Парень никак не реагировал.
При попытке сжать его ладонь, я, кажется, перестаралась, потому что мир вокруг нас закрутило, как в центрифуге. Но лишь на мгновение. И вот по его прошествии, мы с Кино оказались в его комнате, слабо освещённой настольной лампой. Я стояла на полу, а он на стуле с петлей на шее. По-прежнему рука в руке. Глаза в глаза. И я с замиранием сердце ждала от него хоть какой-то реакции, чтобы узнать, видит ли он меня.
Пристально смотрел и молчал, другой рукой ухватившись за верёвку на шее. Я с мольбой глядела и понимала, что одна секунда и одно движение решали всё. Всё! А мы оба все ещё молчали.
— Прошу… — голос подвёл, в горле совсем пересохло.
На мой будто предсмертный хрип парень только нахмурился. Из глаз его текли слёзы, но в них было давно уже пусто. Он сожалел, но так устал от этой тяжести, от этой боли, которая жёсткой кистью стёрла каждый мимический мазок на его бледном лице.
Его глаза наполнились решительностью. И я не медля больше ни секунды подскочила к нему на стул, где и он-то едва помещался. Резким движением сняла с него петлю и оттолкнула на пол, не без радости осознавая, что этим самым сделаю ему немного больно. Пусть через боль осознает всю глупость своего поступка, идиот.
Он стукнулся локтями и коленями о пол, а я настигла его следом и добавила подзатыльник. Обняла. Крепко сжала. Словно это был мой собственный ребенок. И им юный парень и являлся. Потерянным, отчаявшимся и разбитым. Независимо от возраста, мы порой ведём себя как дети, чувствуем себя, как они, и принимаем опрометчивые решения. Хорошо, если бы в мой такой "детский" момент рядом тоже окажется более взрослый по душевному состоянию. Тот, кто увереннее стоит на земле, ежеминутно меняющей свою форму.
— Возможно, у тебя будет другая жизнь, но с этой она не сравнится... — прошептала я ему на ухо.
Мы остались лежать неподвижно, вслушивая в стрекотание сверчков за окном. До тех самых пор, как мама Хёнгу не позвала его есть.
***
В грудь как будто ударили тесаком, но затем по ней разлилось облегчение, тепло, лёгкое покалывание. Открыв глаза, в мутной палитре цветов я первым делом увидела тёмные силуэта жнецов.
— Нет, пожалуйста… — глухо взмолилась я. — Пожалуйста, ещё одну попытку..
Но эти фигуры вдруг испарились. Я часто заморгала и стала видеть лучше. Белые больничные стены, свои ноги укутанные в мягкое одеяло, руку с подключёнными к ней приборами. Почувствовала наконец трубку у своего носа, которую до этого видела со стороны. И как занемело, оказывается, все тело... И только я начала прислушиваться к шуму города за окном и приветственным песнопениям птиц… откуда ни возьмись водник Идон с довольной улыбкой.
— Проснись и пой, душенька! — воскликнул он, наклонившись ко мне и заведя руки да спину. — Ты справилась. Жить будешь, выходит. — До этого весь такой развесёлый, он немного поник. — Мне будет тебя не хватать в этих стенах. Но заходи в гости…
— Я вижу тебя...
— Да, и остальных тоже можешь. Это тебе подарок на память о внезапности смерти и скоротечности жизни.
— А где Кино?
— Кто?
Идон выпрямился и прошел чуть дальше, встал у моих ног, внимательно ожидая продолжения.
— Мой жнец. Твой напарник… и друг.
— Тьфу, — отмахнулся он, — я напарника с таким дурацким именем точно б запомнил. А друга бы вообще не заводил. — Он посерьёзнел на секунду, чтобы донести до меня свою окончательную мысль. — Не знаю никакого Кино. Я твой жнец, душа моя.
Мне хотелось задать так много вопросов. Скорее хотелось встать. Расцеловать пол, который я теперь наконец смогу ощущать ступнями. Скорее выглянуть в окно и увидеть, что же там так жизнеутверждающе шумит. Быстрее увидеть маму. И бежать скорее отсюда. Навстречу чему-то старому и знакомому, но что теперь ощущалось как совершенно новое, долгожданное. Несущее только сплошное счастье. Теперь, когда я жива… Но я слишком быстро поддалась уговорам Морфея.
***
В следующее моё пробуждение меня встретила мама. Уже заплаканная, но лучезарно улыбающаяся, со сложенными руками в молебно-благодарном жесте. Мама кажется немного изменилась...
— Все хорошо, доченька, — она настояла, чтобы я не двигалась.
И чтобы молчала. Ей, наверное, было достаточно моей улыбки и наконец распахнутых глаз, которые тоже блестели от слёз в ответ на её голос.
— Нужно доктора позвать!
Она было кинулась к двери, но затем будто ошпаренная вернулась назад. Припала к моей груди аккуратно и бережно, тронула голову, поглаживая, и снова, суматошная и счастливая выбежала в коридор. Дверь после неё не закрывалась до конца — вошёл какой-то парень.
В повзрослевшем и обросшем щетиной госте я не сразу признала Джэхена. Да и глядел он на меня слишком доброжелательно, аж непривычно. Слабо улыбался и неспешно двигался к моей крови, словно заговорщик. Я в шутку закатила глаза, не убирая улыбки, не зная, как ещё выразить, что я безумно рада видеть его лицо на этом уровне материи, где я дышу и чувствую.
Было странно, что его лицо, как и мамино, все же изменились, словно я за эти несколько минут в своих скитаниях подзабыла заученные наизусть черты.
— Когда ты успел отрастить бороду…
— Едва ли бороду, — поправил он. — Я пытался, но мне не идёт. Решил так оставить.
Пытался…
С ноткой печали в голосе, но все же без возможности скрыть радость, он произнес:
— Мы тебя 2 года ждали.
Два года. Не может быть… Кино в детстве справился быстрее.
— Кино... Скажи, что помнишь его?
— Забудешь такого! — Джэхён знал, о чем я говорю. — Он просто исчез в один день. Точнее в тот самый, когда ты вернулась в тело. И другие не понимали, о ком я у них спрашиваю.
Джэхен, выходит, зачем-то спрашивал у других о своём ненавистном дружке. Я подумала, что позже придумаю, как обыграть эту шутку, которую смогу шутить до конца жизни. Который теперь, надеюсь, наступит не скоро.
Два года... Чья-то маленькая жизнь может успеть случиться за это время. Можно стать другим человеком. Как же здорово, что я это я, а Джэхен не изменился до неузнаваемости.
— Мерми что-то сделала с ним? А Тэиль? Мерми!
Радость от ощущения новой жизни, разливающейся в груди эфирными волнами совсем задурила мне голову, так что я только сейчас вспомнила в подробностях, чем кончилось моё приключение по ту сторону. Подробности были не самые красочные.
— Тэиль ушел. — Джэхен не знал, как подать мне эту новость — радостно или печально, так что постарался в нейтральной интонации.
— Оставил Мерми?
— Он взял с меня обещание, что помогу Мерми. Найду способ вернуть её хотя бы на родину. Там, возможно, её ждёт долгожданное очищение.
— И ты ему помог просто так? — с прищуром и кривой улыбкой обратилась я к парню.
— Он обещал уговорить вернуться…
— Чеён! — я почти подорвалась с места, увидев в дверях юную длинноволосую девушку в небесно-голубом сарафане, с ярким румянцем на щеках и живым блеском в глазах. Такой я ещё её не видела. Те белые простыни ей были совсем не к лицу.
Ей теперь было… 18? И она была жива...
— Привет, онни, — улыбнулась она, и я разулыбалась в ответ на такое обращение ко мне.
Прошло два года, а они тут все меня ждали. Я даже не думала, что встречу здесь тех, кого повстречала на прогулке по алее предсмертья. Это было новое, неописуемое чувство. Проснуться вот так и увидеть знакомые лица, даже не ощущается, что прошло столько лет, пока я бродила там в снегах. Похоже на то, когда возвращаешься погостить в отчий дом, а в твоей комнате все ещё тебя ждут за чаепитием плюшевый мистер Баббл и нарядная Барби. Добрые друзья из детства все это время ждали тебя в твоей комнате; родители ничего не меняли. Пусть кирпичные стены давно забыли твой запах. И на душе так сразу тепло…
Как хорошо вернуться в свою жизнь.
***
Через много-много лет, когда у меня уже будут дети, когда мы с моим мужем найдем способ спасти Мерми, когда больницу, в которой я умирала, перестроят и там сменяться жнецы, когда наша малышка Чеён даже выйдет замуж, ты в очередной раз вырастешь. Через много-много лет, когда ты случайно увидишь на книжной полке яркую обложку и прочитаешь отрывок фразы из названия, ты заинтересуешься. "…но с этой она не сравнится...". Ты подойдёшь ближе и удивлённо прочтешь начало заголовка более мелким шрифтом "Возможно, у тебя будет другая жизнь…". Так будет называться моя книга, которую я напишу о своем удивительном путешествии в коме. Как банально, да? Но грех не поделиться таким опытом с миром, пускай большинство людей в эту глупость не поверят.
Но тем, кому необходимо, это сообщение дойдёт. Оно настигнет и тебя. Ты с изумлением подумаешь, что где-то слышал эту фразу, где-то в прошлой жизни. Решишь, что твой мозг тебя дурит и ты просто краем уха уловил что-то такое из телевизора. Я тебя уверяю, что это не так, Хёнгу. Хотя тебя сейчас уже зовут иначе. В твоей новой жизни, которую тебе даровали, у тебя другое имя, возможно, другая прическа, увлечения и вкусы тоже могли измениться. Но ты остался таким же, и не смей это терять.
Вполне вероятно, что дальше обложки ты эту книгу не прочтешь, не увидишь несколько страниц "От автора", посвященных тебе. Или все же купишь экземпляр, прочтёшь моё обращение к тебе и ни за что не поверишь. Закинешь макулатуру в дальний угол. Так тому и быть. Знаешь, не буду гнаться за невозможным. Если я больше тебя никогда не увижу, то так надо. Как надо было мне выжить, а тебе обрести второй шанс после многолетней каторги "на службе у бога", как ты говорил когда-то. Но сказать тебе спасибо мне никто не запретит. И я буду надеяться лично услышать однажды "Да не за что, Ха-сыль".
