Все мужчины в семействе Малфоев слыли сердцеедами. Нет, никаких генов сверхъестественных существ в их исключительно чистокровном роду не водилось, но от этого легче не становилось. Стоило кому-нибудь из Малфоев посмотреть на избранника чуть шаловливо, слегка прищурив глаза, и всё – пиши пропало! Никого другого пострадавший от сногсшибательного обаяния уже и видеть не хотел. Как говорится, если на вас положил глаз Малфой, то у вас есть только один выход – сдаться. Тут даже смерть бессильна.
Драко узнал об этой семейной особенности от отца, когда ему было где-то около трёх. Ещё бы! Об очаровании Малфоев даже сказки складывали! И читали их каждый вечер, дабы единственный отпрыск знал и гордился своими обворожительными предками. Конечно, он и знал, и гордился, а также терпеливо ждал, когда настанет ОН – обещанный репродуктивный возраст. К ЕГО наступлению обаяние должно было проявить себя во всей красе.
Хотя зачем ему, ещё несмышлёному мальчишке, такое мощное качество, наследник Малфоев не мог объяснить – раз сказано, что ему положено, значит – «моё и никому не отдам». Вообще-то, «моё» и «не отдам» – это тоже прилагалось ко всем мужчинам и мальчикам этого примечательного рода. И нередко им за это перепадало по полной.
Вот что стоило Абраксасу Малфою, который через пару лет после своего развода зашёл в гости к экс-жене и застал её в постели с любовником, махнуть на всё рукой и благословить бывшую благоверную? Тем более что развод случился по его инициативе. Жена в свои пятьдесят была уже старухой, а он в какие-то пятьдесят пять оставался ещё молодым и интересным мужчиной. Да и сугубо малфоевское обаяние не подкачало – от красоток отбоя не было. Но, увидев бывшую жену, страстно стонущую под молодым любовником, лорд Малфой взревел: «Моё!» и «Не отдам!» – и бросился отвоёвывать женщину с кулаками, наплевав на родовую честь и магию.
Увы, бывшая супруга возвращаться к деспотичному и самовлюблённому Абраксасу не пожелала – его выходки умудрились перебить даже малфоевское родовое качество, а её любовник удачно оказался молодым, но очень перспективным зельеваром без кната за душой…
Вот и вышло, что спустя неполных две недели после странной вспышки драконьей оспы титул лорда перешёл к сыну не в меру ретивого Абраксаса, а молодой зельевар наконец получил возможность проводить свои исследования в личной и хрустящей от новизны лаборатории. Так что сын почившего в бозе лорда, Люциус, из этого случая вынес только один урок – с зельеварами нужно дружить.
И в жизни Малфоев появился талантливейший человек по имени Северус Снейп. Нужно сказать, крайне нелюдимый. Поэтому, чтобы такое счастье, пусть и весьма сомнительное, даже не помыслило о побеге, лорд Малфой сделал его крёстным своего сына. И не прогадал: зельевар, холодный на людях и расчётливый до изматывающей дотошности, бывал порой хуже чрезмерно заботливой мамаши – как раз то что надо для единственного и обожаемого отпрыска старинного рода. Так что баловали малыша Драко в три пары рук и бесчисленное количество лапок домовых эльфов. А каждое – даже самое пустячное – желание выполнялось вмиг. Щелчок пальцев – и всё, чего не пожелаешь…
Вот поэтому и неудивительно, что как только облезлая и неприглядная школьная сова принесла письмо, подписанное изумрудными чернилами, Драко вцепился в него своей малфоевской хваткой, и заветное «Моё! Не отдам!» впервые прозвучало так веско. Мальчик только зачитал вслух строки сухого приглашения в Школу Чародейства и Волшебства, но пергамент из своих аристократических ручонок так и не выпустил.
Отец даже умилился такому проявлению характера – значит, и бизнес не перекочует в неизвестном направлении из запертых семейных сейфов. Прослезившаяся Нарцисса поспешила рассказать всему миру, что наследник рода, без сомнения – маг, своим способом, а именно: закатив роскошную вечеринку с последующим освещением этого мероприятия в прессе.
К огромному сожалению старших Малфоев, их отпрыск пока несильно отличался от детей тех же Крэббов, Гойлов и Паркинсонов – все они тоже получили свои приглашения. Но в скором времени ситуация грозила измениться в корне: на вечеринке Панси, Винс и Грег ловили каждое слово хрупкого ангелочка с неангельским именем Драко, избрав его лидером в выборе игр и развлечений. Притом что сами уже возвышались над своим кумиром, по крайней мере, на целую голову.
«Они уже им очарованы!» – десяток раз кряду повторял своей жене Люциус, наблюдая, как их наследник играет в «войну», используя вместо солдатиков своих поклонников.
А Драко казался таким счастливым, манипулируя своим живым воинством и даже с некоторым сожалением жертвуя кем-нибудь из них. Из самых благих побуждений, конечно.
Остаток лета до начала учебного года прошёл в вечеринках и светских мероприятиях – другие чистокровные, у которых тоже оказались дети-первокурсники, не пожелали отставать от Малфоев и также устроили свои торжества, пригласив все «сливки» общества к себе. Переплюнуть празднество, устроенное Нарциссой, конечно же, не удалось никому, но время до школы пролетело как-то незаметно.
Очнулись Малфои от праздничного угара только тридцать первого августа. Но, слава Мерлину, утром. Так что, приведя себя в безупречный порядок, семейство полным составом отправилось на Косую Аллею. Спешка плохо отражалась на их имидже, поэтому, медленно прогуливаясь и расшаркиваясь с многочисленными знакомыми и партнёрами по бизнесу, Малфои курсировали от магазина к магазину. Потом они побаловали себя сладеньким в кафе Флориана Фортескью, и в результате тридцать первое августа подходило к концу, а из купленного для Драко-студента – только форма игрока в квиддич. И тут Малфои, в кои-то веки наплевав на родовую честь и апломб, бросились врассыпную: Люциус дёрнул в книжный, заодно забежав в канцелярию и аптеку. Нарцисса Малфой, основываясь на внешнем сходстве с сыном – что возьмёшь с натуральной блондинки – умчалась покупать волшебную палочку. А Драко направил свои стопы в магазин одежды.
Магазин одежды – это было как раз то место, где испортить хоть что-то очень и очень сложно. Фасон мантий студента Хогвартса один для всех, а сделать так, чтобы это плебейство сидело хотя бы сносно – уже задача мадам Малкин, которая на пошиве съела уж точно не одного Грима. Драко стоял на табурете, утонув в бесформенной конструкции, которая грозила стать его одеждой на целые девять месяцев, когда звякнул дверной колокольчик, и на пороге появился ОН. Нет, не репродуктивный возраст, как можно было подумать в этой ситуации.
Поначалу Драко решил, что у него приключились галлюцинации от пытки швейными принадлежностями, но создание, переминающееся с ноги на ногу, было таким реальным, что Малфой ещё раз протёр глаза, едва не угодив булавкой, которой портниха подколола чересчур длинный рукав, себе в щёку. Существо на пороге походило на подмёныша эльфов: большеглазое, хрупкое и всё такое из себя неземное. И при всём этом – явно мужского пола. Но как только первый восторг прошёл, младший Малфой заметил тонкую оправу круглых очков, перекошенных и смотанных какой-то дрянью, чуть прищуренный взгляд, как у истинно близорукого человека, торчащие во все стороны неухоженные волосы и губы в корочках и трещинках. Но это была такая малость, что Драко даже думать не стал о чести и достоинстве, а сразу заговорил с незнакомым мальчуганом.
Поскольку мальчик не слишком стремился поддерживать беседу, смущённо запинаясь и мило краснея, то Малфой взял на себя эту заботу, которая плавно съехала на сплошное бахвальство собственной семьёй. Поэтому неудивительно, что «эльфёныш» поспешил исчезнуть, успев сообщить мадам Малкин, что едет в Хогвартс. И при этом не удосужившись сказать собственное имя. Но младшенькому Малфою этого и не требовалось – губы сами собой расплылись в плотоядной улыбке, дико смотревшейся на ангельском детском личике.
«Ну ничего. В школе мы обязательно подружимся! – заверил сам себя Драко. – От Малфоя ещё никто не уходил!»
Если бы юный Малфой только знал, что «прекрасное дитя высших эльфов» окажется знаменитым Гарри Поттером, он бы сбросил несуразную мантию и догнал бы его, чтобы настоять на немедленном знакомстве. Потому что стоило Люциусу узнать, кем их сынуля восхищался весь вечер до школы, как он запретил любые отношения с Поттером, кроме искренней и неукротимой вражды. Да и слегка обидно было, что Сортировочная Шляпа выкрикнула имя Национального Героя громче и торжественнее его имени, несравненного Драко Люциуса Малфоя.
Потянулись тоскливые будни учащегося. Завтраки, уроки, обеды, уроки, ужины, уроки. И опять по кругу. Уже на первой неделе Драко готов был взвыть от скуки. Разве это школа? А где развлечения? Где пони? Мётлы? Купания в пруду, специально подогреваемом до нужной температуры эльфом? Где, в конце концов, нормальное джакузи и расслабляющие масла? В Хогвартсе даже папочкиного коньяка не оказалось!
Программу первого курса Драко знал благодаря репетиторам, а поскольку, кроме уроков, заняться было нечем, младшенький Малфой посвятил всё свободное время изучению более интересного объекта – Гарри Поттера. Надо сказать, что с подачи Драко слежкой за Золотым мальчиком увлеклась половина Слизерина, правда, никто из новоиспечённых шпионов так и не догадывался, зачем.
А между тем Гарри Поттер быстренько сколотил себе компанию верных сподвижников и даже успел стать самым молодым ловцом за всю историю школы. Но этого Избранному ребёнку показалось мало, и он со всей своей самоотдачей ринулся на поиски новых приключений. Да и приключения не отставали – сыпались на голову Поттера с монотонностью и настойчивостью осенних дождей.
Драко, конечно, во всех передрягах объекта своего внимания не участвовал, но чего стоила его сиятельным нервам одна прогулка в Запретный лес ночью? Заметив неясную тень, слишком похожую на дементора, юный Малфой даже слегка забыл, кто он, и закричал так, что с ближайших дубов осыпались все жёлуди и половина листьев, а Поттер чуть не дуба не дал, споткнувшись и пропахав шрамоносной головой дорожку в лесной подстилке.
– Малфой, прекрати орать! Аристократ, а нервы ни к чёрту! – поднявшийся «эльфёныш» отряхивал мантию от перепревших листьев. – Если ты такой пугливый – давай руку, и пошли дальше.
Соблазн вцепиться в мозолистую руку Поттера и не отпускать, по крайней мере до входа в школу, был велик, но Малфой только вздёрнул острый подбородок кверху и, презрительно хмыкнув, пошёл вперёд. О чём пожалел почти сразу же: светящиеся пятна крови единорога, а потом и фигура, жадно сосущая проклятую жидкость прямо из вен мёртвого животного, у любого человека не могли вызвать ничего, кроме душераздирающего вопля. А потому блондинчик, забыв обо всём, кроме жуткой твари на своём пути, бодренько сиганул за поттеровскую спину и, изобразив из себя репей, вцепился в гриффиндорскую мантию, чтобы так и затихнуть.
Всё, что было дальше, Малфой вспоминал с трудом. И путешествие обратно в Хогвартс на спине кентавра. И отца, который потрясал кулаками и змееголовой тростью и призывал все известные проклятия на голову Дамблдора. И даже горькие зелья «от нервов», спаиваемые пинтами собственным крёстным, чудились как во сне.
А вот насмешливое лицо Поттера, который не преминул напомнить Драко о его немужественном поведении в лесу, ещё долго преследовало слизеринца в ночных кошмарах. После этого случая Малфой зарёкся наблюдать за Поттером только со стороны и, надо сказать, почти два с лишним года с честью выполнял собственное обещание.
К тому времени Драко уже перерос стадию хрупкого ангелочка с очаровательной улыбкой и большими, в половину лица, глазами, но от этого выглядел ещё лучше, напоминая игривого фейри. Даже Колин Криви, мечтавший стать придворным фотографом при Гарри Поттере, периодически отвлекался и подрабатывал тем, что распространял колдографии Малфоя среди одуревших от любви сокурсников. Снимки Драко были не менее популярны, чем карточки с изображением Золотого мальчика.
Но, как ни бился Драко, обаяние Малфоев, крепчавшее день ото дня, на Поттера совершенно не действовало. Даже дружок гриффиндорца, нищий Уизли, исходил слюной, стоило Малфою пристально всмотреться в голубые моргалки нищеброда. А лохматая заучка Грейнджер от такого взгляда начинала запинаться и краснеть, а главное – делала элементарные ошибки. Виновника неудач своего окружения Поттер вычислил моментально, скидок ни на что не делал, а сразу лез в драку. Малфой отвечал тем же.
В общем, вражда удавалась на славу: учителям не раз и не два приходилось разнимать дерущихся мальчишек и назначать отработки за недостойное поведение. Люциус же за каждый синяк или ссадину на лице Национального героя делал сыну подарки и, в отличие от учителей, был доволен отпрыском полностью.
Время летело со скоростью шального бладжера. Драко возмужал, превратившись из красивого ребёнка в угловатого подростка: голенастого, нескладного и неимоверно привлекательного. Поттер тоже вытянулся, хоть и оставался ниже Малфоя на добрых три дюйма. Но стычки между ними были и оставались самыми интересными новостями в школе.
Вот уже и третий курс за спиной, и почти весь четвёртый пролетел перед глазами Малфоя. Именно пролетел, как моменты жизни перед взором обречённого, набором разрозненных картинок и вспышек эмоций.
Необузданная радость, что вместо квиддича, в котором он всегда уступал Поттеру, состоится Турнир Трёх Волшебников.
Липкий страх, когда за столом в Большом Зале плотно обосновался Грюм, не один год пытавшийся поймать Люциуса Малфоя на незаконном хранении запрещённых зелий и артефактов и позволявший себе завуалированные угрозы в адрес наследника.
Парализующий ужас, когда деревянный, похожий на древний ночной горшок Кубок выплюнул пергамент с именем Гарри.
Обжигающий стыд, когда вместо своего человеческого тела он чувствовал юркое туловище пушистого грызуна и слышал смех Поттера среди всех остальных смешков.
Паника на каждом задании Турнира и ожидание того, что в этот раз самый молодой участник Турнира сломается, покалечится или вообще умрёт. После первого тура Драко попросту перестал читать историю этого мероприятия – чтобы не накручивать себя ещё больше. Но Гарри отказывался ломаться или калечиться. Он с бесшабашностью, присущей его факультету, уверенно лидировал в турнирной таблице. И это давало Малфою надежду, что само мероприятие закончится без особых потерь.
Свою неправоту Драко понял, как только новость о смерти Диггори облетела все трибуны, а следом за ней другая – вернулся тот, кого не стоит называть, если не хочешь больших неприятностей.
Кое-кто из слизеринцев ликовал, кое-кто напивался в углу гостиной, предчувствуя тяжёлые времена, а Драко подумал, что вот и оборвалась та дверца шкафа, ключ от которой так жёг предплечье его отца, Люциуса Малфоя. А содержимое этого шкафа было поистине зловещим. Скелет, конечно, за тринадцать лет уже изрядно покрылся пылью, но от этого не стал симпатичнее. Конец тихой и беззаботной жизни Малфоев как респектабельного семейства оказался чересчур близок.
Драко невольно сглотнул: ему ещё предстояло знакомство с начальником, а скорее – Повелителем отца.
И как в воду глядел: с утра мрачный филин принёс письмо родителя – Драко срочно вызывали домой на выходные. Младший Малфой с удовольствием бы остался сторожить чуткий сон Поттера, которого судьба после встречи с Тёмным Лордом снова занесла в Больничное Крыло, но отец был слишком категоричен – домой, и баста! И, едва успев убедиться, что Гарри и эту встречу пережил без потерь, Драко отправился в мэнор.
Отчий дом был уже не тем. Малфой понял это сразу, как только переступил порог. В особняке всем заправлял теперь не отец, а страшное рептилиеподобное существо с противным голосом и без намёка на вкус в одежде.
«А-а-а, наш-шс-с маленький нас-с-следничек! – цепкий взгляд алых глаз словно облапил фигурку четырнадцатилетнего Драко. – А породой – вес-с-сь в папочку!»
Малфой поёжился от неприятных догадок. Вот только отец с матерью замечать этого не захотели.
– Я понимаю, что в твоём возрасте все мысли сводятся к сексу, но не перегибай палку, Драко! – отмахнулся отец, получивший дозу «недовольства» Лорда за какие-то надуманные грехи.
А мать, отсчитывающая ежевечернюю порцию успокоительных капель, добавила:
– Ты переутомился, мой маленький, иди отдохни.
Драко и рад был сам всё списать на стресс, если бы на следующий день Повелитель, проходя мимо, не ущипнул его за зад и шаловливо не подмигнул. От зрелища подмигивающего чудовища у Малфоя чуть не остановилось сердце, а от осознания, что это может означать, мечты о скором сексе превратились в мечты о нём же, только сильно отсроченном.
Чтобы мыслить более здраво, Драко даже стащил материны капли и теперь сидел в своей комнате, спокойный, как чучело енота, и мозговал на тему «Я и Волдеморт не в одной постели». Но как Драко ни раскладывал этот пасьянс, всё равно карта Тёмного Повелителя ложилась сверху. Уж если сверху была карта, то Волдеморт во плоти вряд ли окажется снизу.
«Эх, – вздохнул Малфой, – значит, пора прощаться с отчим домом. Но вот куда бы податься?»
Это действительно становилось проблемой. Все его воздыхатели – выходцы из семей, лояльных Тёмному Лорду, да и ненадёжные они: стоит только попасть к ним в руки, и они закончат то, на что Повелитель пока только намекал. А единственный, на кого можно положиться – крёстный – обзавёлся пакостным домашним животным по прозвищу Хвост. Пусть этот «зверь» не гадил в тапки, но вот подгадить жизнь умел, как ни один обозлённый книззл.
Но пути отхода продумать всё же стоило. И заодно воспользоваться необщительностью слизеринцев. Недаром Драко унаследовал сообразительность и изворотливость Люциуса – комбинация сложилась сама собой. И вот уже дюжина сов из отцовской совятни разлетается по разным адресам, разнося пергаменты с очень схожим текстом: «…я бы с удовольствием провёл каникулы с тобой, но придётся скучать в гостях у… Ты же знаешь, что они – партнёры отца по бизнесу…».
Имена отцовских партнёров изменялись от письма к письму, и теперь сам Волдеморт сломает ногу, у кого же Драко проводит каникулы. Денег, которые за срок учёбы превратились в кругленькую сумму из-за того, что в Хогвартсе их особо и не потратишь, должно было хватить на первое время, а там Малфой намеревался решать проблемы по мере их поступления. Но лучшим решением было затаиться на наиболее долгий срок и не казать носа в магический мир вовсе.
Оставалась только одна единственная проблема – где спрятаться? Ни одно место в магической части Лондона или Хогсмида не годилось – от горячо любимой тёти Беллы нигде не скроешься. Разве что у магглов…
«А что, если…» – но тут Драко закусил костяшки пальцев, чтобы не спугнуть удачу. Упоминание о магглах тут же навело на мысль о Поттере. Впрочем, и любое другое упоминание почему-то всегда перекликалось с его именем, словно оно было концом всех дорог и всех направлений. Сейчас, по крайней мере, эта связь прослеживалась не только у Драко в воображении. Нужно сказать, он давно узнал адрес маггловских родственников своего Гарри – и для этого даже не пришлось варить Веритасерум. Рон Уизли просто не умел говорить тихо… Если верить подслушанному в Хогвартсе разговору – на доме магглов Поттера была Кровная защита, да и чары от носителей Чёрной метки будут как раз к месту – к своему счастью, Драко не успел ею обзавестись.
Вот и пришло время разведать обстановку. Прежде чем ступать в пропасть обеими ногами…
Однако Литтл-Уингинг неприятно поразил Малфоя, привыкшего ко всему оригинальному и эксклюзивному. Вместо респектабельного района, который Драко представлял в своих мыслях, городок напоминал его ночной кошмар: безликие одинаковые домишки, одинаково зелёные, правильной формы газоны, даже маггловские «кареты» одинаковые!
Малфой долго бродил по улицам, выискивая нужную. Пока не увидел кого-то, очень похожего на Поттера, с парой больших пакетов наперевес, на которых красовалась огромная надпись «Debenhams». Подобравшись ближе, Драко с радостью убедился, что неизвестный действительно является Гарри Поттером, и последовал за ним, едва поспевая за широким шагом преследуемого и прячась за всеми возможными препятствиями. Увы, применять магию вне стен родового особняка он не мог.
«И как Гарри не путается в этих одинаковых лачугах? – удивился Драко (сам он только по подробной карте смог бы найти дорогу к поттеровскому дому), когда Поттер направился к входной двери одного из бесцветно-бежевых строений. – Сейчас его родственнички примутся над ним ворковать…»
Но двери Гарри открыл глыбообразный мужчина без намёка на шею и, выхватив пакеты у него из рук, громогласно гаркнул:
– Помой машину и покрась веранду, маленький бездельник! – и захлопнул дверь перед самым поттеровским носом.
«Кажется, любовью тут и не пахнет. Понаблюдаем!» – Драко, покряхтывая, влез в просвет между кустами живой изгороди и вытоптал себе маленький «насестик», собираясь разведать всё основательно.
Не прошло и недели, а Малфой уже знал, как живётся герою его мечтаний. Полный распорядок дня, начиная от визгливой побудки тётушки Петуньи и заканчивая бормочущим проклятия дядей Верноном, который боялся племянника настолько, что на ночь запирал его на замок. Для Драко не остался тайной даже интерьер в комнате Поттера. До этого дня Малфой думал, что такое помещение называют кладовкой ненужных вещей. Вероятно, герой Дурслям нужен был не больше, чем сломанный будильник и разодранные в клочья книжки. Но что Драко взбесило по-настоящему – это наказание за применение магии в виде лишения еды. Поттер никогда не щеголял упитанностью – особенно на фоне кузена – а так вообще производил впечатление анорексичного.
– Это они мне его угробят раньше, чем я перееду к нему жить! – бурчал под нос Малфой, тщательно упаковывая всякие вкусности в громоздкие посылки, замаскированные под уизлевские. Проделывалось это всё поздним вечером, и не раз Драко наблюдал, как Гарри отчаянно их потрошил и ел присланное прямо из коробки, блаженно закатывая глаза.
А между тем жизнь в особняке Малфоев стала напоминать игру под названием «Улизни от ТЛ». Да, прошло то время, когда Волдеморт обходился подмигиванием и щипками. Намёки становились всё откровеннее, а поглаживания и «случайные» объятия – всё настойчивее. Отец и мать теперь не упоминали ни о нервах, ни об усталости, но помочь собственному отпрыску ничем не могли.
Драко научился уже не вздрагивать от прикосновений змеелицего, но психическая травма лишила его напрочь подростковых «мокрых снов» и обычной утренней эрекции.
«Ещё чуть-чуть, и родители никогда не дождутся внуков!» – со злостью утаптывая вещи в заговоренный саквояжик, думал Малфой. Он уже не мог дождаться дня своего пятнадцатилетия – это был Рубикон, после которого он мог считаться совершеннолетним по старым законам, а значит, родовые следящие чары должны истаять до конца, предоставив ему полную свободу действий. Жаль только, что такое совершеннолетие не снимало запрет на использование магии вне стен школы.
Драко представлял себе разные сценарии своего дня рождения. Получалось гнетуще и страшно.
Чересчур развитое воображение рисовало огромный, богато украшенный стол, толпу малоизвестных людей, фальшивые улыбки и ненужные подарки. Разгульная вечеринка, и – как апофеоз её – лорд Волдеморт, подогретый коллекционным коньяком, отмечает его «возраст согласия» тем, что валит именинника прямо на стол, где и берёт его под смех и улюлюканье остальных гостей среди устриц и изысканных соусов…
Или другой вариант: столовая, угнетающая тишина, череда людей в тёмной одежде. Безмолвные лица склоняются над тарелками и что-то клюют – марионетки движутся за рывками своих нитей. А во главе стола сидит кукловод, скаля в радостной гримасе мелкие треугольные зубки. Потом он встанет, протянет покровительственным жестом ладонь и, прошипев на ушко имениннику: «Мой избранник должен уметь доставлять мне удовольствие…» – аппарирует в известнейший бордель в Лютном, где опытные куртизанки будут развращать молодое тело наследника…
Все страхи Малфоя непонятно почему были связаны именно со столовой, и слава Мерлину – если бы ему мерещились ужасы при виде каждого угла, то сойти с ума наследнику грозило раньше, чем стать практически взрослым.
Но первый день, когда Драко перестал быть ребёнком, встретил его тишиной… Тёмный Лорд, сам того не подозревая, сделал Малфою лучший подарок – он придумал своему воинству новое дело. А главное, куда-то запропастился сам. Драко надеялся, что надолго.
Так что в доме никого, кроме родителей, не было. Стол в гостиной ломился под тяжестью подарков, но Драко они интересовали в последнюю очередь – вряд ли Поттер знал о его дне рождения. А если и знал, то подарить что-то своему извечному недругу могло прийти ему в голову только в результате тяжёлой контузии. А подарки одноклассников и знакомых Драко волновали мало.
Мать, промакивая густо накрашенные глаза платочком, подарила сыну оберег, который смастерила сама – немного грубоватый и косоватый, но искривший мощными Охранными чарами. А отец, улыбавшийся слегка нервно, достал из большой коробки магическое зеркало.
«Тренируйся, сын!» – Люциус потрепал Драко по щеке и сунул ему в руки третий подарок – от крёстного. В большом и вычурном флаконе золотом переливалось Феликс Фелицис.
Целую неделю Драко наслаждался жизнью: купался в озерце, читал в своё удовольствие и учился соблазнять магическое зеркало. На второй день тренировок зеркало уже просило покрыть его тёмной плёнкой, потому что, как оно шептало, постанывая: «Твоё неземное сияние слепит подобно солнцу!». А к концу недели предлагало наследнику Малфоев свою раму и амальгаму за одну только его улыбку.
Вот только неделя быстро подошла к концу. И дом снова стал напоминать дешёвую забегаловку. Некоторые из соратников отца с радостью лезли в обширный винный погреб мэнора и не гнушались справлять нужду в укромных уголках его бесконечных коридоров. Да и от вида их пьяных развлечений у нормального воспитанного человека пришлось бы выливать испуг и лечить заикание. Так что Драко достал уже собранный саквояж, упаковал маггловские деньги и растворился в летнем воздухе, осчастливив родителей запиской: «Проведу каникулы у друзей…».
Вот и знакомый дворик, аккуратный и ухоженный ценой сотни мозолей его Гарри. И дверь, покрашенная им же. И бронзовая «четвёрка», натёртая до блеска тоже Поттером.
Драко резко выдохнул, отхлебнул немного от подарка крёстного, сжал влажной ладонью ручку саквояжа и позвонил в дом, повинуясь влиянию зелья.
За дверью раздались тяжёлая поступь, глухое ворчание: «Кого это принесло на ночь глядя?» – и входной проём заполонила огромная туша.
– Вы кто и что вам нужно? – не утруждая себя любезностью, начал глыбообразный дядя Поттера. – Мы ничего не продаём, не покупаем и не занимаемся благотворительностью!
Драко мило улыбнулся, чуть сощурился и тоном, от которого зеркало глухо стонало и пыталось стечь по стеночке, произнёс:
– Мне бы хотелось увидеть вашего племянника.
Мужчина замер. Маленькие поросячьи глазки прошлись нечитаемым взглядом от носков модельных туфель до слегка растрёпанной блондинистой макушки, а потом обратно. И без того не слишком ясные, они затуманились окончательно. Дурсль посторонился:
– Входите, я его сейчас позову, – и, не тратя время на подъём своего объёмного тела на второй этаж, заорал:
– Поттер!
От крика у Драко заложило оба уха и в глазах заметались шальные звёздочки.
– Простите, сэр! Меня выгнали из дома. Можно я поживу у вас? – лицо Дурсля тут же потеряло милое выражение и нахмурилось, но от следующей улыбки Драко, действующей на жиртреста подобно Империусу, снова приобрело благодушный вид.
– У нас нет свободных комнат, к сожалению, – посетовал Дурсль, но то, как он облизывал время от времени губы, будто Драко – леденец на палочке, говорило о многом. В частности, что меньше всего на свете Дурсль хочет, чтобы это сказочно-соблазнительно-невинное создание ушло за порог и больше никогда не вернулось. Даже то, что это создание как-то причастно к его ненормальному племяннику, не отменяло желания видеть неземного красавца как минимум трижды в день.
– Я бы мог жить в одной комнате с Гарри… – предложил Драко.
Но мрачный голос рядом оборвал его следующую фразу.
– Только через мой труп!
На пороге, почти скрываясь за спиной дяди, стоял злой Гарри Поттер. И вот он, конец малфоевского, казалось бы, продуманного до мелочей плана, но только, к счастью, командовал в этом доме вовсе не мальчик-волшебник. Да и зелье Удачи пока не выдохлось.
– Он будет жить с тобой! – рявкнул Дурсль так, что Малфой невольно вздрогнул. – И это не обсуждается!
Взглянув на Драко, немного сбитого с толку таким заявлением, Дурсль стушевался, покраснел и поспешил ретироваться с порога собственного дома. Туша мужчины с трудом протиснулась мимо племянника и быстро исчезла за поворотом коридорчика.
– Что ты тут делаешь, Малфой? – Драко бы многое отдал, чтобы Поттер был так же очарован, как и его маггловский дядя, но, к сожалению, кроме злых искр в зелёном взгляде, он ничего другого не заметил. Малфой нервно сглотнул, но тут же смущённо улыбнулся, стрельнув глазками в сторону Гарри.
– Меня родители из дома выгнали, – Драко даже всхлипнул для правдоподобности – причина была выдумана заранее. К счастью, Гарри знал Люциуса только с плохой стороны, иначе бы догадался, что тот простит своему отпрыску даже брак с магглой. – За то, что назвал Тёмного Лорда полоумным.
Но даже солидарность в мировоззрении не дала эффекта – Поттер не спешил распахивать двери своей комнаты с криком: «Добро пожаловать, Драко, дорогой!».
– Что же тебя твои слуги не приютили? В этом доме нет ни Крэббов, ни Гойлов, ни остальных твоих подхалимов...
– О, – из серых глаз лениво выползла хрустальная слезинка и скатилась вниз, оставляя за собой блестящий след, – они никогда не пойдут против воли моего отца.
Если судить по его растерянному лицу, Поттер поверил. Ведь не каждый день видишь плачущего Малфоя. Знал бы он ещё, сколько усилий понадобилось, чтобы выдавить эту несчастную единственную слезинку.
– Только ты учти – у меня кровать одна. И ты, как непрошеный гость, спишь на полу! – сказано это было суровым тоном, но Драко понял, что эта схватка осталась за ним. Гарри бы сильно удивился, если бы смог прочесть мысли своего нового соседа по комнате.
«Дай только добраться до комнаты, и мы ещё посмотрим, кто из нас будет спать на полу…»
Но, к счастью или к его отсутствию, легилименция в ряд достоинств Поттера не входила. Или пришлось бы спать Драко не на полу, а на коврике у входной двери, потому что даже приказ Вернона Дурсля не спас бы его от выбрасывания за порог, как шкодливого крупа.
Зато другое достоинство перекрывало и отсутствие легилименции, и даже немного сомнительное происхождение матери. Драко шёл следом за Поттером и не мог оторвать взгляда от спины, сужающейся к талии и заканчивающейся – о, Мерлин, дай мне сил это лицезреть и не закапать слюной лестницу – круглыми ягодицами, покачивающимися почти перед самым носом Малфоя.
Конечно, так далеко, как прикоснуться к этому сокровищу своими ручонками, Драко не заглядывал, но любоваться мог бы бесконечно. Однако лестница закончилась, а следовательно, пришлось сделать удивлённо-наивный вид, вроде как ему тут всё внове и в диковинку. И это совсем не он взбирался в глухую ночь на соседнее с окном дерево, чтобы заглянуть к своему наваждению в обитель. Изнутри комнатка выглядела ещё меньше и запущеннее, так что удивляться Малфою, всегда жившему в роскоши, было чему.
Драко по привычке сразу же полез в шкаф, чтобы развесить свою одежду, и ужаснулся: старый колченогий монстр был до верху забит всяким хламом, но ни кронштейна для одежды, ни тремпелей в нём не оказалось. Будь воля Малфоя, весь мусор, населяющий гардероб, без промедления оказался бы на газончике перед домом, отправленный в свободный полёт из окна, но хитрый Драко задушил сей порыв на корню – как учил своих детей Салазар: нежелательные для кого-то перемены нужно внедрять постепенно. Почему-то Малфой был уверен, что мистер Дурсль его поддержит, если ему улыбнуться, и обязательно скажет, что хранить дома хлам – к неизбежной бедности.
– Поттер, и как ты тут живёшь?.. – пробормотал Драко еле слышно и подпрыгнул, когда сзади прозвучал ответ:
– Скажи спасибо, что это не чулан – там бы ты смог спать только сверху на мне…
От ассоциаций, возникших после этой фразы в мозгу, стало жарко. Драко постарался незаметно смахнуть со лба появившуюся испарину.
А между тем Поттер изобретал какое-то странное гнездо на полу. Назвать иначе это сооружение у Малфоя язык не поворачивался. Для начала на пол легло ветхое одеяло со сбившейся в комья начинкой. Сверху, тщательно закрывая кочковатую поверхность, были уложены несколько старых пальто, по размеру подходящих кому-то очень большому. Причём рукава этих облезлых одеяний Поттер тщательно выложил по краю, образуя толстый бортик, что и придавало загадочной конструкции сходство с гнездом большой птицы. Почти идеально неровную поверхность закрывала древняя сероватая простынка с выстиранной бахромой по краям.
– М-м-м, Поттер, я, вообще-то, не птица и яйца откладывать не умею… – Драко ожидал любой реакции: от взрыва с криками «вот и сделай себе постель сам из этого тряпья!» до полного безразличия и мнимой глухоты Гарри, но никак не весёлой усмешки и ответа:
– Жаль, что не умеешь – было бы хоть что-нибудь на завтрак.
Медленно приближалось время ужина. Драко уже несколько раз порывался предложить Гарри перекусить, но, вспоминая, как «обильно» и чем кормит Поттера его маггловская семья, осекался. Вот только желудок, привыкший питаться регулярно и до полного заполнения, решил, что пора напомнить о своём существовании, и издал душераздирающую руладу под названием «Я здесь, и не стоит обо мне забывать». Гарри усмехнулся, заслышав «песнопения» разговорчивого органа, но ответить ничего не успел, поскольку снизу раздалось визгливое тёткино приглашение на ужин.
– Неужто на тебя, такого же ненормального, как и я, вдруг распространилось гостеприимство Дурслей? – пробормотал Поттер, приглаживая пятерней растрепанные волосы.
– Раз зовут – надо идти, – прошептал обескураженный Драко, сам не ожидавший такого поворота.
Ужин напоминал перекус посреди минного поля: Вернон Дурсль едва не ворковал над Малфоем, предлагая самые нежные кусочки и нещадно эксплуатируя собственную супругу; Петунья же бросала на незнакомого гостя красноречивые взгляды, полные жгучей ревности, но пока подчинялась. Драко не обманывался на её счёт – только отсутствие магических способностей у этой женщины не давало ему плюнуть в её сторону и сказать:
– Ведьма!
Третий же член семьи Дурслей громко сопел и чавкал, но не сводил поросячьих глазок с нового жильца в их доме. По виду Большого Дэ Малфою было понятно, что от него стоит ожидать крупных, под стать мужчинам семьи Дурсль, неприятностей. Самым спокойным казался Поттер. Он не обращал внимания ни на родственников, ни на Малфоя – занимался исключительно едой, справедливо полагая, что в случае чего Драко найдёт себе другое пристанище, а вот когда Дурсли снова раскошелятся на ужин – неясно. И Драко последовал его примеру. Конечно, не стоило забывать о манерах, поэтому лицо миссис Дурсль немного расслабилось после попавших точно в цель нескольких комплиментов. Но тогда уже слегка помрачнел Вернон Дурсль. В общем, Малфой поесть успел, но упарился так, будто этот самый ужин – от выращивания овощей, принятия родов у овцы и до подачи всего этого уже в приготовленном виде на стол – он сделал сам, собственными руками.
Так что обычное пожелание Гарри «Спокойной ночи!», которое осталось без ответа, показалось Драко благословением небес. Он был уже согласен и на «гнездо», и на отсутствие завтрака, лишь бы только снова не стать буфером между Верноном Дурслем и его ревнивой супругой.
Поттер после ужина казался необычайно любезен: показал, где ванная и уборная, пожелал спокойной ночи, а дальше отвернулся к стене и затих. Драко долго укладывался в своём «гнезде»: невзирая на несколько слоёв между полом и его телом, снизу чувствовался холод, да и неровная поверхность на сладкие сны не вдохновляла.
И всё же Малфой на судьбу не сетовал – когда ещё ему удастся попробовать такую экзотику, как жизнь в маггловском доме. Закончится война, Поттер съедет от своих родственников и заживёт припеваючи в магическом мире. И тогда можно будет похвастаться, что Драко Малфой, чистокровный маг, провёл незабываемое время почти у дракона в пасти – в доме магглов. Слизеринцы обзавидуются.
Драко ещё обдумывал, лёжа без сна, что стоит говорить однокурсникам о магглах, а что – нет, как со стороны кровати Гарри сначала донеслось сдавленное шипение, а потом и постанывания.
«Совсем Поттер обнаглел, – подумал Драко, почувствовав, что сердце в груди колотится, как бешеное, а щёки наливаются жаром. – Интересно, кто ему снится?»
Малфой поднялся из гнезда и на цыпочках подошёл ближе. Но Поттер вдруг вскрикнул «Седрик!» и сел, тяжело дыша. Возбуждением как-то и не пахло…
«Блин, у него обычный кошмар!» – хлопнул себя по лбу Малфой, присаживаясь на край кровати.
– Это просто сон, – обычно так говорил Люциус, когда просыпался с криком маленький Драко. Только он ещё и обнимал сына, чтобы тот побыстрее успокоился. Как обнять Поттера, да и вообще – просто к нему подступиться, Малфой не представлял: ни репетиторы, ни школа не учили правилам обращения с Национальными героями. Он неловко похлопал Гарри по плечу, а потом оторопел полностью, когда Поттер сам рухнул к Драко на грудь и, дрожа, замер. У Малфоя сердце и до того трепетало, как пойманная птаха, а после такого оно, казалось, чуть не выпрыгнуло наружу через горло.
Драко нерешительно обнял Гарри, надеясь, что инфаркт от счастья не получают, и прижал к себе как можно нежнее. Поттер успокоился почти сразу. То ли он по-настоящему ещё не проснулся, то ли Малфой не был ему настолько противен, но его дыхание быстро выровнялось, а тело расслабилось.
«Нет, Драко, ты не Малфой. Ты – лежанка для Поттера!» – съязвило сознание, воспитанное Снейпом.
«Хм-м, а почему бы, собственно, и нет?» – ответил ему Малфой и даже мысленно показал язык острому на выражения сознанию. Осторожненько подвинув уже спящего Поттера, который, к слову, так и не выпустил его из захвата, как и полагается приличному ловцу, Драко комфортно устроился на кровати Гарри. После холодного пола в тёплой постели да под боком горячего Поттера сразу потянуло в сон. И Драко, обхватив руками Гарри и просунув ноги-ледышки тому между колен, тут же уснул.
***
Утро началось, как обычно оно начиналось в доме Дурслей. В дверь заколотили со всей дури, сопровождая стук воплем «Вставай!», отчего спросонья Драко вскинулся, почувствовал, как постель уходит из-под него, и приземлился задницей на пол.
– Да, встаю, тётя! – пробормотал Поттер, спуская с кровати ноги, но так и не открывая глаз. И вдруг, словно до него достучалась какая-то шокирующая мысль, он распахнул очи. – Малфой, ты что, спал со мной в одной постели?
И как же выкрутиться бедному Малфою? Ну, в самом же деле, не отрицать же очевидное?
– Угу.
– Не хочешь объяснить, что ты в ней забыл?
«Наверное, сказать "тебя!" будет грубовато…» – подумал Драко, а вслух произнес:
– Не думай, что мне это доставило неземное блаженство, Поттер. Как оказалось, я пока единственное для тебя доступное средство от кошмаров. И заметь – безотказно действующее…
«Про "доступное" я зря ляпнул…» – Однако Гарри, залившись краской до самой кромки волос, уже схватил свои вещи и метнулся в ванную. Драко коварно улыбнулся. Пожалуй, это был единственный положительный момент всего дня.
Дальше всё стало напоминать Малфою дурной сон: на завтрак миссис Дурсль приготовила им с Гарри по паре бутербродов, на которых не было ни масла, ни ветчины – просто сухой хлеб с сыром, и тут же выдала список дел, увеличив его так, словно Драко был обязан трудиться на благо приютившей его семьи.
Возмущение Малфоя зашкаливало. Он не какой-то там сиротинушка, выброшенный, как котёнок в корзинке, под чьи-то негостеприимные двери, он – почти наследный принц! Однако Драко заставил себя встряхнуться, глянуть из-под густых ресниц на дядю Вернона и жалостливо выдохнуть:
– Так много? – И уже широко распахнутые серые очи с плещущейся в них неземной тоской устремили свой гипнотический взор на хозяина дома.
Уловка сработала даже лучше, чем предполагалось: Дурсль выхватил тетрадный листок из рук Поттера, пробежался взглядом по строчкам и тут же принялся вычёркивать лишнее, на его взгляд, забыв о завтраке и ревнивой жене. А Петунья Дурсль уже была готова расчленить чересчур красивого Малфоя и подать его мужу с яблоками в розовом ротике и хорошенько прожаренным.
В списке этого самого лишнего оказалась добрая половина. Волею главы семьи из него ушли самые масштабные задания: покраска и побелка, а уборка сократилась только до дома и гаража. Единственным, на вычёркивание чего рука старшего Дурсля не поднялась, были прополка и полив клумб – Петунья никогда бы не простила пренебрежения к своим цветникам. Так рисковать и облегчать созданию неземной привлекательности жизнь Вернон не мог – в конце концов, на кону стояли не красивые глазки и стройные ножки, а завтраки, обеды и ужины, и этого никакой Малфой, по мнению Дурсля, не стоил.
С работой Гарри справился быстро – как-никак не первый год занимался хозяйством. А Драко в это время уже успел прошвырнуться к соседям, натрясти совсем чуть-чуть яблок и улёгся в тенёчке, наблюдая за прополкой клумб и грызя ворованные яблоки.
– Фу, кажется, они немного не дозрели… – Малфой зашвырнул надкушенное яблоко на соседский участок, только не к тем, у кого воровал, а с другой стороны.
– Смотри, Малфой, дожуёшься ты зелёных яблок… – Гарри вытер со лба пот, отдуваясь от жары и согбенной позы. – Сомневаюсь, что Дурсли тебе дадут какое-то лекарство. Скорее ещё и из туалета выгонят – будешь по соседским кустам «подарочки» свои оставлять, как бродячее животное.
– Чтобы Малфоя какие-то яблоки проняли? Да у меня желудок лужёный… – и Драко надкусил следующее яблоко, однако обмыв его под струёй воды из шланга. – Рассказывай, чем займёмся, когда ты закончишь корчить из себя примерного домовика.
– Малфой, тут тебе не курорт, и развлекать тебя я не обязан. Придумай сам – не маленький.
– Ну ты же развлекаешься как-то? – у Драко промелькнула мысль, что в развлечениях Поттер понимает примерно столько же, сколько и в предсказаниях. Нисколько.
– Какие развлечения? Для них нужны деньги, а где их взять? – Гарри поторопился наклониться и снова заняться прополкой, чтобы Малфой не заметил предательски заалевших щёк. Не верилось Поттеру, что Драко пропустит такую благодатную тему и не пройдётся по материальному благосостоянию или его отсутствию своим острым язычком. По крайней мере, Рона он по этому поводу задирал постоянно. К удивлению Гарри, Малфой не просто промолчал, а ещё и поцокал языком, как бы не одобряя данную ситуацию, за что Поттер был особо благодарен.
– Ладно, Поттер, заканчивай – буду учить тебя развлекаться без денег! – и очередной огрызок улетел в соседские кусты.
Надо сказать, что ничему путному, впрочем, как и плохому, Драко научить не успел. Едва Гарри разогнулся, попил водички и был готов принять предложение Драко, согнуло уже Малфоя – зелёные ворованные яблоки отомстили и за себя, и за обобранных хозяев. И при всей продуманности побега Драко был вынужден признаться, что от расстройств пищеварительной системы он зелий не припас – раньше никогда подобным не страдал, а посему и не вспомнил, что бывает и так.
– Да уж, ты умеешь развлекаться без денег… – бормотал Поттер, пробираясь под покровом темноты к аптечке Дурслей за медикаментами. – Лучше бы я гараж красил…
А Драко лежал на кровати Поттера в позе улитки, держась за живот, и проклинал про себя скупую Петунью и слишком вкусные (наверное, потому что чужие) яблоки.
К ночи его отпустило, а может, помогли ворованные (что ж за напасть-то такая?) лекарства, но нервировать Дурслей постоянной беготнёй и хлопаньем дверей не довелось. Так что Драко, которого Гарри настойчиво попросил со своей койки в его «гнездо», делал вид, что спит, хотя на самом деле ждал, пока заснёт сосед. Малфой уже разведал, что кошмара дорогой хозяин не помнит, а спит, когда не мучают дурные сны, крепко и беспробудно, так что сам Салазар велел снова попытать счастья и очередную ночь провести как истинный англичанин – в кровати с грелкой. Лучшим был бы вариант, чтобы и «грелка» была не против такого соседства, но Драко понимал, что пока Поттер на совместные ночи в одной постели не согласен.
На раздолбанном будильнике было около двух ночи, когда Малфой решил, что крепче Поттер уже уснуть не может, и тихонько поднялся. И подпрыгнул от неожиданности, когда Гарри повернул к нему голову:
– Тебе тоже не спится?
– Угу, – Драко сел на кровать Поттера и обхватил себя руками. Так он делал всегда, когда нервничал. Гарри же всё понял по-своему.
– Ладно, залезай, а то окочуришься от холода… – Малфой тайком ущипнул себя за руку – уж очень было похоже на приятный сон. Место щипка жгло. – Мне долго тебя уговаривать? Ну, раз брезгуешь…
Поттер не успел опустить одеяло и окончательно отвернуться, как Драко уже нырнул в тёплое нутро его постели. Завозился, устраиваясь поудобнее и невольно толкая гостеприимного хозяина острыми локтями, а потом обхватил его руками и спокойно засопел куда-то между лопаток.
Поттер уже был не рад, что пустил к себе в кровать Малфоя – Драко как-то сходу припечатал его к стенке всем телом, да ещё и оплёл руками-ногами, как плющ. Судя по манере изъясняться – ядовитый. Однако, невзирая на такие, мягко говоря, малокомфортные условия, Гарри почувствовал, как его глаза наконец-то слипаются.
И вроде бы только сомкнул веки, и вроде бы только увидел первый сон, как что-то начало ему мешать. Нет, Драко, как лежал, сопя в спину, так и дрых, не меняя позы, а всё равно что-то было не так. Гарри лениво повернул голову и приоткрыл один глаз, чтобы окинуть комнату взглядом. А потом вскочил, мало заботясь об удобстве соседа. Драко сонно забормотал, но талию Поттера из рук не выпустил.
– Что, урод ненормальный, так ты ещё и пидор?.. – На стуле сидел, раскачиваясь, Дадли. – А я-то думаю, что это у тебя друзья такие… прям как девчонки – хорошенькие… вот батя обрадуется, когда я скажу ему… он пидоров не люби-и-ит…
– Что ты хочешь за молчание? – Гарри постарался выпутаться из загребущих ручонок Малфоя, но тот мало того, что даже не подумал просыпаться, так ещё и протестующе замычал, притискивая Поттера к себе и вовсе железной хваткой.
– А ты мне своего дружка одолжи на денёк-другой – я и буду молчать… – маленькие глазки кузена похотливо буравили спину спящего Малфоя. С одной стороны, Гарри почувствовал, что ладони сами собой складываются в кулаки, а с другой…
– Он – не моя вещь, чтобы я тебе одалживал. Так что у него и спроси…
Будто бы почувствовав, что говорят о нём, Драко завозился, душераздирающе зевнул и приподнялся на одном локте, наконец-то выпуская Поттера из своего захвата:
– А что, уже утро? Так рано… – он рухнул обратно на подушку и сладко потянулся.
– Тут Дадли хочет тебе кое-что сказать. Правда, Большой Дэ? – Драко резко сел: слышать в голосе Поттера снейповские нотки – не к добру. Это вам каждый слизеринец скажет!
– Э-э-э, – при виде Малфоя, растрёпанного, сонного и… такого милого, младший Дурсль тут же растерял всю свою решительность. Краснея и запинаясь, как на уроке математики, Дадли промычал что-то вроде:
– Ты… я… может, вместе… пивка? – и устремил на объект вожделения взгляд, полный невысказанной надежды.
Драко моргнул раз, потом второй, видимо, обескураженный предложением Дурсля, и проблеял:
– Свидание?..
Дадли отчаянно закивал. Малфой перевёл очи на Поттера и зачем-то тоже кивнул. То ли от шока, то ли ища поддержки у Гарри. Дурсль же расплылся в широченной улыбке и, пробасив: «Ну… это… до вечера?» – потопал к выходу. – Мама просила передать, чтобы вы спускались на завтрак.
После ухода Дадли парни не разговаривали. Драко никогда бы не признался, но он был точно так же смущён, как и Поттер, полыхающий ярким румянцем. Да, он почти привык к поклонению, но чтобы какой-то маггл осмелился пригласить его на свидание, да ещё и в присутствие Гарри – это был настоящий конфуз. Так что все утренние процедуры прошли в настороженной тишине.
А потом… Драко так и не понял, что это было и как называется. Но обозвать это завтраком – рот не раскрывался. Вернона Дурсля дома не было – ещё вечером он так громогласно распинался насчёт переговоров, которые принесут его фирмочке отличные дивиденды, что слышно было и у соседей. И то, что мужа поттеровской тётки не будет ещё пару дней, Малфой знал тоже.
За столом сидел Дадли, уплетающий яичницу с беконом просто колоссальных размеров, и тётка Петунья с порцией поскромнее. А вот там, где должны были сидеть мальчики, на столе маячили лишь два стакана с выщербленными краями, в которых плескалась обычная холодная вода. Малфой не удержался от гримасы, которую внимательная Петунья не могла пропустить.
– Не нравится – никто и никого тут не держит! – взвизгнула она. – Мало нам было одного…
– Мам… – вдруг подал голос Дадли, – это ведь папа пригласил Драко погостить…
– А твой отец вообще… – Петунья не умела кричать на сына, и истерика потухла, так толком и не начавшись. – Другие на молоденьких секретарш кидаются, а твой отец – на тощего мальчишку слюни пускает! Позорище!
– Ма-а-ам! – укоризненно протянул Дадли, и Петунья, расстроенно махнув рукой, вышла из кухни, бросив и сына, и еду.
«Тощий мальчишка» сидел, сгорбившись, и не смел оторвать глаз от стола. Да, так в гости он ещё не ходил. Ободряющая ладонь Поттера легла на плечо, когда самокритичность Малфоя вгрызлась в самоуверенность и обгладывала, довольно скалясь, зациклившись на фразе о «тощем».
– Пошли, у меня есть немного денег – позавтракать хватит… – шепнул Поттер и почти насильно увёл Малфоя из-за стола, не обращая внимания на ревнивый взгляд младшего Дурсля.
Возможно, Драко стоило сказать, что у него-то в запасе маггловские деньги есть, и хватит не только на завтрак, а и на обед-ужин в течение пары месяцев. Но растрёпанные чувства были растрёпанными чувствами, и он попросту не подумал, чем это могло закончиться. А с его норовом нужно было быть готовым ко всему.
***
В забегаловке воняло стойким перегаром, чем-то горелым и сигаретным дымом. Это всё клубилось под давно пожелтевшим потолком и придавало обшарпанному залу особый колорит лондонских трущоб. Сам Драко к такому заведению и на милю не подошёл бы, но Гарри уверенно, с видом завсегдатая, протиснулся в дверь, а с Поттером – Малфой даже не задумывался – он готов и в преисподнюю.
Гарри, заняв самый дальний столик, привычно подтянул к себе потрёпанное меню, долго морщился и хмурился, потом полез в карман и вынул несколько сильно измятых купюр. Пересчитав цифры в цветных бумажках, он снова сунул их в карман и только после этого заказал две порции картофельного пюре с беконом и яйцом. И чай с булочками.
Казалось бы: сиди, жуй и строй глазки своему Поттеру. Ах, если бы Драко так умел, то никто бы не сказал, что у него скверный характер «весь в отца»!
Поттер ещё допивал чай, подозрительно напоминающий обмывки с заварочного чайника, а не свежезаваренный, заявленный в меню, когда Малфой брякнул:
– Поттер, я понимаю, что на ресторан денег нет, но ЭТО… не кафе – это отравиловка. Знаешь, как для крыс. А это для людей…
Драко манерно растягивал слова, катая между пальцами мякиш съеденной наполовину булки.
– Заткнись, Малфой! – вдруг взвился Поттер, и до этого какой-то немного дёрганый. – И откуда ты на мою голову свалился? Нет бы промолчать, раз уже случилось подобное. Так тебе же всё покритиковать нужно, чистоплюй хренов!
И, прежде чем Драко успел извиниться за свой дурной язык, Поттер грохнул дверью забегаловки, а у столика тут же как из-под земли вырос официант.
Официанты – это вообще народ особый. Ты можешь долго подавать ему знаки, что готов сделать заказ, ещё дольше разыскивать, если в супе окажется муха, не умеющая плавать, но как только речь заходит о счёте и чаевых, даже если ты о них лишь подумал, он тут как тут.
– Прошу оплатить счёт! – и по сурово нахмуренным бровям Малфой понял: этот обслуживающий их столик персонал, наверное, нюхом почуял, что у Драко с собой денег нет.
– Я сейчас! – Малфой рванул за Поттером, но рука, сильно напоминающая хваткой «железную руку правосудия», припечатала его к месту.
– Не так быстро, молодой человек.
Малфой шмыгнул носом и повесил голову – на этот раз, кажется, он попал.
И точно. Сначала его отвели главному менеджеру, долго выслушивающему, что деньги были у друга, которого срочно вызвали домой. И что Драко через четверть часа принесёт всю сумму и даже немного сверху, но менеджер-маггл был неумолим. Пользоваться своим даром парень не решился – не хватало отрабатывать долги местом, на котором обычно сидят и которое просто предназначено для поцелуев тех, кто набивается в друзья к Малфоям. К тому же в комнате было двое здоровых магглов, и Драко боялся даже представить, что они в приступе похоти могут с ним сделать, а палочка осталась у Поттера дома – на самом дне саквояжа.
– Я предлагаю выход, который устроит нас всех… – побарабанил по столу менеджер, нарушив затянувшееся молчание. – Гастон, отведи мальца на кухню…
Домовой эльф не работал так тяжко, как пришлось поработать Драко. Названный Гастоном не выпустил из цепких рук плеча злостного неплательщика и провёл его в самое сердце этого кафе. Малфой, исподтишка разглядывающий кухню, пришёл к выводу, что она была под стать всему заведению. Никакой эпитет не мог даже в сотой доле приблизиться к угрюмой реальности – она была грязная, как хлев, и, судя по состоянию, отремонтированная ещё пару веков назад. Драко было страшно прикасаться к дверным ручкам – и их покрывал липкий налёт жира, как и всё тут. Комок невольно подкатил к горлу – Малфою вспомнилась идеальная чистота мэноровской кухни.
Гастон подтащил Драко к углу, где в огромной мойке мокла грязная посуда. А рядом на кафельном парапете стояла просто необъятная бутыль со средством для мытья посуды и лежала губка. Вместо аппетитных запахов еды здесь воняло прокисшим супом и химическими отдушками. Суровый официант подтолкнул Драко в спину:
– Вымоешь это всё здесь, и ты свободен.
Возможно, будь на месте Гастона профессор Снейп, Драко ещё бы и покапризничал, сказал бы несколько «нежных» слов в адрес воспитателя, но связываться с официантом было немного боязно. Кто его знает, что за человек и какие мысли у него вызывает белокурый ангелоподобный парнишка.
Так что Малфой, закатав рукава, принялся за мытьё посуды. Сказать, что Драко никогда не занимался физическим трудом, было бы преувеличением: и конюшню от навоза чистил, и котлы на отработках драил, и пересаживал цветы в материной оранжерее. Но никогда наказание не превращалось в унизительный и почти рабский труд! В конюшне нужно было убрать всего лишь один денник, котлов ему доставалось не больше пяти, а из десяти розовых кустов Драко пересадил всего два – мать испугалась за элитные розы и поторопилась сделать всё сама, чтобы не потерять редкие растения.
А посуда в раковине никак не желала заканчиваться. Если бы Малфой не знал, что в маггловском кафе неоткуда взяться магии, то непременно списал бы всё на неё.
От непривычки руки дрожали, тарелки так и норовили выскользнуть из ослабевших и мыльных пальцев, в носу щекотало от едких запахов чистоты и смеси ароматов готовящейся пищи, а в животе будто волки завывали. Но хуже было то, что Драко чувствовал себя виноватым перед Гарри. Пусть у Поттера была несладкая жизнь, но она текла размеренно и без особых сюрпризов. А вот с приходом Малфоя… и за это Драко было стыдно.
Но это не помешало ему улучить момент, когда работники кухни разбежались по своим делам, и улизнуть. Правда, в мойке оставалась всего пара тарелок, так что, можно сказать, Драко потрудился на славу и сполна отработал свой завтрак.
Если бы Малфой мог себя видеть, он бы точно постарался найти паранджу и спрятаться за нею. От горячей воды кожа на руках размякла, лицо покраснело, на рубашке остались пятна от соусов и жира, брюки и туфли приобрели точно такой же окрас и неприятный запах. В общем, у Драко бывали плохие дни, но этот мог побороться за звание самого плохого. Неприглядный вид Малфоя надёжно укрыли сумерки, неожиданно для него завершающие этот нелёгкий день.
