Lolita

— Что ты думаешь о парном катании? — Думаю, что партнёрам приходится делить все внимание на двоих. Мне это не нравится. А ещё мне не нравится то, что ты делаешь вид, будто ничего не было. — Согласен, но что, если всё наоборот? Что если в паре всё увеличивается вдвое? — Я привык кататься в одиночном, — Никифоров стоял, облокотившись на бортик и засунув руки в карманы. Что ж, сыграем по твоим правилам. Юрий расправил спину и полностью отразил позу своего наставника. Теперь его фразу можно было расценивать как «Я привык быть один». Слишком уж Плисецкий был гордым, чтобы бегать за кем-то, особенно, если ему уже дали понять, что ничего не будет. — Головные уборы в помещении снимают, тебя этому не учили? — Юрию показалось, что его облили концентрированным раствором иронии и сарказма в соотношении 60 на 40 или вроде того. Бесит. — Ты будешь меня учить тому, как себя вести или, может, всё-таки на коньках покатаемся? Виктор ничего не говорил и смотрел парню прямо в глаза. И Юрий уступил; у него не получилось выдержать этот взгляд дольше нескольких секунд, его щеки залил румянец, а глаза опустились в пол. Потому что человек перед ним — единственный, кто знает его секрет. Ни одна близость на свете не могла быть настолько волнительной, ведь Никифоров — чёртов идеал, а Плисецкий давно должен был признаться самому себе, что влюблён. Иногда бывает так, что человек, которого никогда не воспринимаешь в этом смысле, становится тем, кто нужен больше всего. Наверное, чувства были с ним всегда, возможно, даже с самого детства. Тогда Виктор был его личным Богом. А сейчас превратился в Дьявола. Мужчина резко выпрямился, подошёл к Юрию и сдёрнул с него шапку. Лицо парня, которое теперь обрамляли тонкие светлые завитки волос, вмиг стало пунцовым от смущения. Ещё минуту назад он огрызался и был готов к любым важным переговорам, а сейчас растерян и взволнован настолько, что закрывает лицо ладонями и завешивает глаза чёлкой. Всё это так слишком. — Уберёшь руки сам или мне помочь? — У Юрия участилось дыхание и отчего-то горело всё тело; ему даже показалось, что поднимается температура. Лицо он продолжал закрывать. Тогда мужчина обхватил своими большими ладонями тонкие запястья подростка, ощутимо сжимая, и резко развёл его руки в стороны. Юрий несдержанно выдохнул, проводя в своей голове аналогию с тем, что, возможно, скоро он так же раздвинет ему ноги и смутился ещё больше, продолжая избегать прямого зрительного контакта. — Что не так, детка? — Парень и вовсе прикрыл глаза; ещё немного и он бы застонал вслух. Его лицо сейчас, должно быть, как у наркомана, которому, наконец, вкололи дозу. Это его «детка», сказанное низким тембром, да ещё и с придыханием, для Юрия было, как первая затяжка за день для курильщика — головокружительно. — Посмотри на меня, — одну руку Никифоров переместил на шею блондина и чуть надавил на подбородок, направляя вверх. Юрий сглотнул накопившуюся слюну, и мужчина почувствовал, как его кадык упирается ему в ладонь. А затем всё поле зрения Виктора сошлось на блестящих по-кошачьи зелёных глазах Юрия, которые смотрели прямо на него с такой детской доверчивостью и непосредственностью, что он ощутил себя педофилом в этот момент особенно отчётливо. Где-то в закромах его сознания, где ещё обитал здравый смысл, возникло чувство, очень напоминающее угрызения совести, однако оно кануло в лету, стоило блондину чуть приоткрыть пухлые губки. — Сейчас я хочу попробовать кое-что, — Виктор неотрывно наблюдал за тем, как розовый язычок очертил линию на нижней губе, смачивая её слюной ещё больше, затем скрываясь в тёплом влажном ротике. Маленькая сучка. Хочет целоваться, но совершенно не умеет просить. — А потом я расскажу, как ведут себя взрослые между собой. Глаза в глаза, одна усмешка на двоих и они уже скользят по льду к самому центру катка. — Яков хочет увидеть тебя в парном, но я не думаю, что найдётся подходящий партнёр. — В том смысле, что я недостаточно хорош? — В том смысле, что тебе нужен кто-то особенный, — Юрий решил прикинуться дурачком и сделать вид, что ничего не понял, глупо улыбнувшись. Кто-то особенный. Кто-то вроде тебя. — Так что попробуем пока вместе. Для начала без обязательных элементов. Импровизация. Музыку выбираю я. Вроде бы мелочи, но у Плисецкого холодок пробегал по коже, когда Виктор говорил вот так, констатируя факты, не задавая вопросов и не требуя ответов. Никифоров достал смартфон из заднего кармана брюк и видимо подсоединялся к музыкальному центру. Юрию было интересно, что за трек тот выбрал; они оба были меломанами, но, не смотря на бесконечные открывающиеся просторы жанров и исполнителей, их вкусы во многом совпадали. Подросток не сомневался, что песня его зацепит; большую часть плейлиста Виктора он перенёс в свой, а мужчина в свою очередь сделал то же самое — Юрий проверил, как сделал бы на его месте каждый уважающий себя сталкер. С первых нот подросток узнал эту мелодию. Лана. Да ещё и песня чертовски ему подходит. Парень почувствовал сильные руки у себя на талии, а затем Никифоров властно и даже как-то по-хозяйски прижал его к себе. Когда Плисецкий почувствовал горячее порывистое дыхание у себя на шее, прямо за ухом, у него потемнело в глазах. — Побудешь для меня сегодня девочкой? — И Юрий кивнул, поддаваясь воздействию этого гипнотического шёпота, и удовлетворённо выдохнул, чувствуя, как оказывается в полном подчинении этого невероятного мужчины. Виктор замер на несколько долгих секунд, словно был хищником, который притаился, готовясь к атаке, и Юрий отчего то боялся вдохнуть поглубже, не то что пошевелиться. Никифоров был не только фигуристом, но и талантливым хореографом; быть в паре с ним было волнительно ещё и по этой причине. Танец начался с довольно откровенных прикосновений, хотя ожидать чего-то другого было глупо. Руки Никифорова огладили его бока, талию и, притягивая ближе к себе, одновременно мужчина оттолкнулся и заскользил по льду спиной вперёд. Плисецкий обхватил плечи партнёра как раз вовремя — чуть опустившись, Виктор подхватил его под колени, выпрямился и начал вращаться так, что у Юрия закружилась голова. Он откинул шею назад, и светлые волосы теперь развевались так, что со стороны подростка и правда было не отличить от настоящей девушки. Опускали его медленно; парень сползал на лёд, отираясь всем телом о Виктора, при этом, не разрывая с ним зрительного контакта. В глазах фигуриста горел синим пламенем, не видимый ранее Юрием огонь, природу которого, однако, он раскрыл сразу. Похоть. Страсть. И.. восхищение? И почему у него не вставал, когда он думал о своей многочисленной, не смотря на начало карьеры, аудитории поклонников? Ведь, когда дело касалось этого мужчины, достаточно было одного заинтересованного взгляда, и парень становился мартовским котом, которого искупали в валерьянке. Подросток двигался на инстинктах, поддаваясь умелым рукам фигуриста. Кожа на бёдрах горела огнём от частых прикосновений, а когда Виктор сделал очередную поддержку, приподнимая парня, ухватившись прямо за задницу, Юрию пришлось обвить мужчину ногами. Плисецкий подумал о том, что, должно быть, это просто крышесносно, когда тебя трахают на весу, прямо в воздухе, а в следующий момент задохнулся в собственном стоне, потому что в его живот упёрлось нечто горячее и твёрдое. Виктор резко выдохнул, но никак больше не отреагировал на откровенное палево собственного стояка. Хотя, у Юрия стоит ещё со вчерашнего вечера; наутро его член был практически фиолетового цвета, чуть припух, а вокруг головки собралось много смазки, некоторая даже начала подсыхать, неприятно стягивая кожу. Парню хотелось, чтобы их танец не заканчивался по крайней мере до тех пор, пока мокрое пятно на его леггинсах не высохнет, потому что, блять, он тёк, как сучка, а до конца песни оставалось совсем немного. Хорошо, что он додумался перевязать свой член атласной лентой у основания — так он хотя бы не кончит раньше времени и не опозорится. И это они ещё даже не поцеловались! Мужчина искусно управляется с юным телом, повелевает им, вертит, как только вздумается, а Юрий поддаётся и ловит концентрированный кайф, ведь он превосходит сейчас целый мир. Потому что Виктор Никифоров — его мужчина. Потому что ему, и только ему, удалось соблазнить и свести с ума чёртово совершенство. Заключительные ноты, и Виктор прижимает блондина спиной к себе так, что его задница оказывается плотно вжата ему в промежность. Плисецкий окончательно раскрепощается: закидывает голову ему на плечо, чуть отклоняясь, чтобы смотреть Виктору прямо в глаза, закусывает нижнюю губу и чувственно вздыхает, постанывая на выдохе. Одновременно вызывающе прогибается в пояснице и, потёршись о член мужчины через одежду, имитирует медленные фрикции – такие, какие бывают в самом начале полового акта. Он уже понял, что танец был своеобразной прелюдией. А ещё проверкой на вшивость. Всё-таки, как ни посмотри, а Юрий подросток, мало ли, что за тараканы у него в голове. Как говорится, никогда не связывайтесь с малолетками. Они как глянцевый журнал... Обложка красивая, а открываешь — статья, статья, статья... Поэтому Никифоров должен был убедиться в том, что никаких коварных планов по устранению потенциальных соперников Плисецкий не строит. Левая ладонь Виктора лежит на внутренней части его бедра, обхватывая плотно, до красных пятен и синяков; правая — в самом низу живота, но дальше не опускается, отдёргивает край футболки и поглаживает полоску открывающейся кожи. Зрительный контакт разрывается, и Юрий чувствует, как горячее дыхание опаляет его ухо, а затем слышит низкое: — Я не умею нежно. — Да, чёрт возьми, да, оттрахай меня так, как любишь. Поцелуй прямо за ухом. Влажный язык опускается чуть ниже и Плисецкого начинает потряхивать, потому что, кажется, ему ставят первый в его жизни засос. Кожу в этом месте покалывает, и ощущение настолько приятное, что парень закатывает глаза. Виктор зарывается лицом ему в волосы и вдыхает сладкий ванильный запах шампуня и ароматического масла, чуть отстраняется, дует на несколько непослушных прядок, а затем усмехается. Его рука опускается прямо на влажное пятно на леггинсах Плисецкого и стискивает сквозь них напряжённый член. Юрий теряется в ощущениях — с одной стороны сгорает от стыда, с другой — он, блять, сейчас кончит. Парня окутал непонятный страх за то, что на этом всё и закончится, чего допускать было никак нельзя. Тоненькие пальчики сжимают запястье мужчины и отчаянно пытаются его сдвинуть, но ему не позволяют. Давление увеличивается, и Юрий жмётся к Виктору сильнее, стараясь уйти от прикосновений. Рука не исчезает, и в таком положении они доезжают до бортика, в который Юрий оказывается вжат спиной. Виктор прикусывает его ключицы, выцеловывает каждый сантиметр его шеи, покрывает её засосами. Поцелуй начинается странно. Никифоров облизывает чуть приоткрытые губы блондина, цепляя языком верхнюю, и, чуть приподнимая, щекочет языком уздечку под ней. Юрий высовывает свой и слюнявит нижнюю губу мужчины, наблюдая за тоненькими потеками в уголках его губ. А затем его резко притягивают к себе и глубоко целуют. Язык Виктора шершавый и на вкус, как жвачка со сладкой мятой. Дыхание сбивается, и Юрий старается открывать рот чуть шире, чтобы вдохнуть побольше воздуха. Виктор отстраняется и обхватывает его щёки пальцами, сжимая так, что губы парня складываются бантиком. Затем просовывает большой палец между ними, оглаживает бархатную кожу на внутренней стороне щеки, язык, ровный ряд зубов. — Хочу трахнуть твой рот. Мужчина разжимает пальцы, и в следующую минуту обе его ладони опускаются подростку на плечи, с силой давят, заставляя того опуститься перед ним на колени. Юрию неудобно, ноги разъезжаются в стороны на скользком льду, но он всё же кое-как усаживается, сразу же начиная поглаживать стройные подтянутые ноги, проводит носом по внутреннему шву брюк от колена до самого паха. Тонкие пальчики расстёгивают пуговицу на штанах, тянут застёжку вниз и чуть отворачивают края ткани, как обёртку на долгожданном подарке, о котором мечтал дни и ночи напролёт. Через ткань трусов чётко видны очертания возбуждённого члена; в том месте, где выделяется головка, немного мокро. Плисецкий окончательно теряет над собой контроль и утыкается лицом в промежность мужчины. Отирается щекой, губами, ртом пытается поймать поджавшиеся от возбуждения яйца, пальцами прихватывает жёсткие светлые волоски, ведущие под резинку белья. Когда выпуклость становится отчётливее, Виктор несдержанно хватает блондина за волосы, накручивая их на пальцы, и отстраняет от себя. Свободной рукой спускает трусы вместе со штанами на середину бёдер, обхватывает свой член у основания и подтаскивает Плисецкого обратно. Юрий не может отвести взгляд от открывающейся перед ним картины. Виктор красивый, и член у него красивый. Обрезанный, чуть розоватый, с тонкими выступающими венками. А ещё он большой; парень почувствовал небольшой зуд предвкушения в своей заднице — даже его подготовки будет недостаточно, чтобы принять его полностью в первый раз. — У тебя взгляд, как у обдолбанного. Так нравится то, что ты видишь? Вместо ответа Плисецкий наклоняется чуть ближе, кладёт свою ладонь поверх пальцев Виктора и обводит головкой члена контур своих губ, почему-то вспоминая, что примерно такими же движениями он обычно красит их блеском. Интересно, теперь они тоже блестят? Юрий обводит языком синие линии вен, лижет от основания до самого кончика, прикрыв глаза и воображая, что на самом деле трибуны сейчас переполнены, и на них палится толпа народу. Что бы сказал его тренер, увидев такое интересное завершение программы? Как бы он хотел, чтобы все узнали о том, чем они здесь занимаются! Ну, или хотя бы о том, что у Никифорова кто-то есть. Захотелось тоже поставить ему засос, на самом видном месте, но пока перед ним был только его член. Эй, Виктор, кто-то раньше делал с тобой нечто подобное? — Что ты… агх.. Юра, — мужчина сгибается практически пополам, когда Плисецкий, плотно прижавшись губами к нежной коже, втягивает в себя воздух, дразнит языком чувствительное место, присасывается, как пиявка, а потом отлипает с пошлым причмокиванием. Смотрит на результат проделанной работы и остаётся доволен; небольшое пятнышко краснеет на налившемся кровью органе. Мой. Юрий обсасывает головку, просовывает кончик язычка в уретру — когда-то он смотрел порно, в котором мужчины засовывали туда тонкие металлические спицы, толстые иглы и даже пластиковые ручки, так что, должно быть, это приятно — когда что-то оказывается внутри. Никифоров стонет в голос, до боли оттягивает ему волосы, надавливает на затылок, заставляя взять в рот. Из глаз подростка льются слёзы, но ему удаётся насадиться до середины. Виктор начинает делать поступательные движения, иногда задевает стенку горла, и Плисецкий изо всех сил сдерживает рвущийся наружу кашель. То, что мужчина делает дальше, действительно грубо. Уже через пару минут Юрия практически выворачивает наизнанку, вокруг рта пенится слюна вперемешку со смазкой, по подбородку стекает вязкая жидкость из его желудка, на щеках размазаны слезы. Он уже не понимает нравится ему происходящее или нет, хотя его член всё ещё стоит. Парень сел на лед и, расставив ноги, начал потираться о его холодную поверхность. Виктор, заметив это, говорит: — Сядь на мою ногу, — на секунду член выскальзывает из влажного рта и Плисецкий, пытаясь отдышаться, переползает туда, куда было велено, поднимая пьяный взгляд на мужчину. Тот усмехается; его глаза сейчас переполнены той страстью, которую называют безумной. Он бы ни за что не отпустил Юрия, даже если бы тот начал умолять. — Ты знаешь, что делать, — Виктор двинул ногой, проехавшись прямо по истекающему бугорку. Он хочет, чтобы я кончил так? Юрий округлил глаза и с ноткой понимания взглянул в лицо мужчины. Он же не мог просто сказать ему, что его член обвязан чёртовой лентой? Плисецкий делает несколько движений, по-блядски выгибаясь; у него темнеет в глазах — ещё немного и он отключится. — Не забывай сосать, давай, детка, — Никифоров снова хватает его за волосы и вставляет по самые яйца. Юрий зажмуривается, а потом его ресницы взмахивают вверх. Дерзкий взгляд, пошлые покачивания, руки перемещаются на задницу мужчины, лапая и сжимая, — Ты точно делаешь это в первый раз? Такое чувство, что твой рот отымело человек двадцать, как минимум. Ты маленькая озабоченная шлюха, да, Плисецкий? Виктор закидывает голову назад и, кажется, совершенно себя не контролирует — ни свои действия, ни слова. Голова Юрия вжата в бортик; член входит в рот чаще и глубже. Кажется, он скоро кончит. Блондин начинает плакать, потому что его член чертовски болит, а Виктору, кажется, наплевать на его неудобства. Ну, он же хотел, чтобы с ним обращались, как с девочкой по вызову – вот и получил, что хотел. — Блятьблятьблять, маленькая сучка, какой же ты… — член во рту парня начинает подрагивать. Его насаживают глубже, и Юрий чувствует, как тёплая сперма стекает по стенке горла; Виктор выкрикивает его имя во время оргазма, а потом отпускает. Облокачивается на бортик руками, пока Плисецкий кашляет, практически лежа на льду. Он плачет и даже не скрывает этого, пытается оттереть рукавами мокрые разводы со своего лица и шеи. Придя в себя, Никифоров осознает, что сорвался. Он опускается на колени перед Юрием, сгребает его в свои объятия, гладит по волосам, пытаясь привести в чувства, но не выходит ни через минуту, ни через пять. — Юра, посмотри на меня, — мужчина обхватывает его щеки ладонями, повторяет сказанное ещё дважды, и только тогда Юрий поднимает на него заплаканные глаза, — прости меня, слышишь? Я не должен был… — Виктор… — во взгляде подростка немая мольба, он вскидывает бедра, задевая своим возбуждением руку мужчины; тот смотрит на растекающийся круг на его лосинах и усмехается, — Прошу тебя… — Так вот в чём дело. Детка обиделась из-за того, что я кончил раньше? — Никифоров сжимает его стояк через ткань и Юрия всего подкидывает, он выгибается и шипит, как кошка. Виктор смотрит на него вопросительно, а потом в его глазах мелькает осознание и какое-то извращённое восхищение, — Ты что-то сделал, да? Чтобы не кончать подольше? Юрий метался под ним, пока мужчина стягивал с него липкую ткань; торопясь, случайно разорвал по шву, от чего Плисецкий пискнул, возмущаясь, но сразу же затих. Потому что Виктор смотрел прямо на его член, на котором была повязана красная атласная лента. — Бантиком завязал? Серьёзно, Юра? — Никифоров улыбнулся и подул на возбуждённый орган, глядя блондину в глаза; у него самого в них танцевали инфернальные танцы демоны — Юрий увидел это в его радужке. Плисецкий заскулил, когда Виктор слизал смазку с припухшей головки, а потом закричал в голос, когда тот опустился ртом на его члене и уткнулся носом в идеально-гладкую кожу на лобке. Было больно, и, если бы парень не был мазохистом, то непременно бы попытался вырваться. Виктор практически отполировал его член своими губами перед тем, как потянуть за конец ленты. Оргазм был болезненным. Если бы Юрий не видел того, что его сперма была привычного молочного оттенка, он бы подумал, что кончал вперемешку с кровью. Но как же ему понравилось наблюдать за тем, как белёсая жидкость растекается по губам, щеке, ресницам и даже волосам Виктора. Он только что кончил на лицо пятикратному чемпиону мира, это вообще законно? Они просто сидели и пялились друг на друга в течение нескольких минут, пока Юрий не почувствовал, что у него замерзает задница и не начал шевелиться, предпринимая тщетные попытки подняться. Виктор одёрнул его обратно, встал сам и поднял на руки, вынося со льда, как невесту. Он даже не надел чехлы на лезвия коньков, так и пошёл к выходу. — Куда ты меня несёшь в таком виде? — Юрий откровенно наслаждался своим положением — в руках Виктора было тепло и уютно, он чувствовал себя настоящей принцессой и не важно, что несколько минут назад она делала глубокий минет. Про здравый смысл забывать не стоило, он всё-таки с голой задницей, не хотелось опозориться. — В машину. Наденешь куртку, никто не заметит, я припарковался возле заднего выхода. — Куда мы поедем? — Ко мне домой, — в прошлый раз он был в квартире Виктора несколько месяцев назад, забирал образцы кое-каких документов. Они тогда ещё мило выпили чаю с конфетами. Но сейчас они явно не этим будут заниматься. Плисецкий закусил губу и внимательно оглядел профиль Никифорова. Красивый. Даже слишком. — Кто бы мог подумать, что тебе нравятся малолетки, да ещё и так… — блондин многозначительно посмотрел на мужчину. — Мне не нравятся малолетки. Мне нравишься ты, — Виктор остановился, повернулся к парню и втянул его в головокружительный поцелуй.