Lolita

Плисецкий сидел на краю ванной и, плотно зажмурившись, думал о том, как мог позволить случиться тому, что происходило прямо сейчас. Прошло три недели с тех пор, как он отсосал Виктору на катке и, на удивление, между ними ничего не было. Хотя, если быть точным, у них не было настоящего секса, в смысле с проникновением, но это не мешало Никифорову вытворять с ним такие грязные и отвратительные вещи, что Юрий не знал порой, нормально ли вообще получать от этого удовольствие. Теперь, когда его глаза были закрыты, он мог отчётливо визуализировать в голове все самые яркие моменты прошедших трёх недель. Во-первых, Виктор постоянно пренебрегал гигиеной. Плисецкий развалился на скамейке в тренажёрном зале, ныне пустующем, свесив ноги по обе её стороны. Яков дал ему немного времени, чтобы передохнуть и перекусить чем-нибудь, перед тем, как выйти на лёд снова. Юрий съел какой-то злаковый батончик с мерзким протеиновым заменителем шоколада и теперь жевал жвачку. За дверью послышались шаги, и парень тяжело вздохнул, потому что меньше всего сейчас хотелось бы видеть кого-то — у него и так не было времени, которое можно было бы посвятить только себе. Блондин прикрыл глаза и продолжил лежать в позе усопшего фараона, наивно полагая, что так намёк будет ясен, и к нему никто не прикопается. Конечно, подействовало бы на всех, кроме одного человека, от внимания которого Плисецкий бы ни за что не отказался. Виктор уместился на лавке в той же позе, только сидя, а затем подтащил Юрия за бедра к себе, прижимаясь вплотную. Подростку пришлось скрестить ноги у него за спиной, чтобы не свалиться. Он даже не возмущался, потому что, во-первых, привык к подобным собственническим проявлениям, а, во-вторых, ну, ему нравилось. Парень приподнялся, помогая себе локтями, и посмотрел на мужчину вопросительно, выгибая тоненькую, аккуратно выщипанную бровь. Юрий безумно хотел внимания, всех этих прикосновений и млел каждый раз, стоило Никифорову хотя бы невзначай приобнять его за талию. Но Плисецкий не был бы самим собой, если бы не вёл себя периодически как истинная стерва, каждым жестом показывая, что её внимание нужно заслужить. Отсюда показательный игнор сообщений, игра в недотрогу и язвительные фразочки. Как говорится, надо же повыёбываться. Виктор приблизился к его лицу и нежно провёл носом по изящно очерченной скуле, в то время как Юрий продолжал демонстративно жевать жвачку. А когда мужчина отстранился, нахмурив брови, и посмотрел на его губы, Плисецкий надул здоровенный розовый пузырь и тут же лопнул его, запихивая языком обратно в рот. Никифоров улыбнулся уголками губ, а в его глазах появился озорной блеск. В такие моменты, как этот, грань между ними в виде разницы в возрасте будто бы полностью стиралась — Юрий мог вести себя с мужчиной как угодно и найти абсолютное понимание с его стороны. Виктору всегда и во всём удавалось давать ему то, чего он так хотел. — Делись, — Юрий посмотрел на протянутую ему ладонь и сказал, чуть прищурившись: — У меня больше нет, — это было чистой правдой, обычно такую дрянь он не ел, просто сейчас, после батончика, его раздражал оставшийся привкус, а зубную щётку с собой парень не таскал. У него же спортивная диета, и сладкие резинки в её рацион уж точно не входили. — Тогда дай мне свою, — Юрий на это лишь удивлённо похлопал ресницами. — Она же грязная. — Тебе жалко что ли? — Обиженные нотки в его голосе заставили парня почувствовать себя виноватым, хотя здравый рассудок подсказывал ему то, что это как минимум мерзко – есть что-то из чужого рта. — Нет, но… — на лице мужчины расцвело какое-то несвойственное ему коварное выражение — так обычно выглядел Юрий, когда задумывал очередную маленькую шалость. Мгновением позже Плисецкий почувствовал, как его целуют взасос. Влажный рот поочерёдно впивался то в верхнюю, то в нижнюю губу, посасывая и сминая нежную кожу. После таких поцелуев было не удивительно, что Юрий ходил с опухшими губами, словно какая-то гламурная девица после неудачного ботокса. Блондин всхлипнул и попытался отодвинуться, когда горячий язык вторгся в его рот и начал обследовать его, как парень уже догадался, на предмет наличия жвачки. Никифоров улыбнулся в поцелуй и положил ладонь ему на затылок, не давая отстраниться. Глаза они при этом не закрывали, и подросток прожигал мужчину испепеляющим взглядом в попытках устрашения, хотя Виктору это казалось милым. Юрий подумал, что раз тот не хочет по-хорошему, будет по его правилам. Подросток подцепил спрятанную под языком резинку и, отстраняясь настолько, насколько это было возможно, распределил её ровным слоем по внутренней стороне губ. А потом надул пузырь прямо Никифорову в рот. От недостатка воздуха тот сразу же лопнул, а мужчина от неожиданности прервал своеобразный поцелуй. Сначала он выглядел растерянно, а потом торжествующее выражение отразилось на его лице. Шарик лопнул у него во рту, а значит и жвачка осталась там. — Дешёвый трюк, Никифоров. — Не такой уж и дешёвый, если сработал, — улыбка Виктора была такой лучезарной, будто он выиграл шестую золотую медаль. И кто из них ещё ребёнок? — Я бы так обмену микробами радовался, как ты… Во-вторых, Юрий теперь практически не носил тёмные вещи, потому что иначе он бы весь ходил вымазанный в штукатурке. Плисецкий шёл в раздевалку в перерыве между тренировками, когда его затянули за угол и прижали к стене. Сначала он перепугался, но, почувствовав запах знакомого одеколона, успокоился. Виктор поцеловал его в шею и обвёл языком выпирающую от напряжения венку. Подросток смутился; он ведь занимался пять часов подряд — даже волосы влажные, несмотря на то, что парень завязал их в высокий коротенький хвост. — Вить… давай не сейчас, я мокрый весь. И пахну, наверняка, не розами. Юрий попытался отстранить мужчину от себя, упираясь ладонями ему в грудь, но тот не отодвинулся ни на миллиметр. — Мне нравится твой запах, — Никифоров облизал солёную кожу за ухом, прошёлся по линии роста волос, чуть раздвинул прядки языком, помассировал кожу, — и вкус. Плисецкий шумно выдохнул, когда язык обвёл его ушную раковину, дёрнулся в сторону, но Виктор, стянув резинку с его волос, намотал их на кисть и придвинул его голову обратно к себе. — Если бы мы были в другом месте, я бы засунул язык в каждое из твоих отверстий, несмотря на то, как бы ты смущался и вырывался, — прошептав это, мужчина сжал щёки подростка рукой, заставляя тем самым открыть рот, и пропихнул резинку для волос внутрь. А затем он просто ушёл, оставив Юрия скатываться вниз по стенке с прекрасным подарком в виде стояка. В-третьих, были и моменты, когда Плисецкий в полной мере наслаждался привилегиями человека, находящегося в отношениях с кем-то опытнее во всех смыслах. На носу были Национальные, и график спортсменов был расписан под завязку; некоторые даже уходили домой далеко за полночь. И Плисецкий был одним из них. Его программа усложнённая, потому что после прошлогодней победы от него ожидали результаты посущественнее. Юрий сам взялся за то, чтобы сделать произвольную более сложной, изменив некоторые прыжки. Теперь в его программе было два четверных, что, несомненно, было рискованно, потому как, если он провалит хотя бы один из них, то у него отнимут больше баллов, чем он мог бы получить. Сальхов в четыре оборота оценивается в 10,5 балла, и в нём Плисецкий уверен на сто процентов — это один из лучших его прыжков. А вот с риттбергером возникли проблемы — чисто выполнить его и при этом красиво выехать получалось лишь в сорока процентах случаев. Юрий делал очередной разбег слишком долго, нарезая круги, в голове прокручивая то, как бы верно подобрать траекторию, чтобы она каждый раз была одинаковой. Парень отталкивается ребром конька ото льда, взмывает в воздух и… не докручивает четвёртый, кое-как приземляется, чуть не распластавшись на льду. Совершенно не сдерживая свои эмоции, скользит к бортику и с разгона бьёт ногой изо всех сил. По всему катку раздаётся грохот, и в его сторону оборачивается добрая половина тренирующихся. — Ну, чего пялитесь? — Раздражённо выпалил Юрий, и все поспешили заняться своими делами, чтобы не нарваться на неприятности. Плисецкий дёрнулся, когда почувствовал на талии чужие руки, уже хотел обматерить наглеца, но шёпот возле его уха заставил поумерить пыл: — Моей девочке не хватает манер, нужно заняться её воспитанием… — Щёки Юрия вспыхнули; когда Виктор говорил подобные вещи на людях, пусть они их и не слышали, он очень смущался. Парень отстранился и отъехал от мужчины на безопасное расстояние, и уже было открыл рот, чтобы начать возмущаться, как Никифоров заговорил: — Риттбергер — не твой прыжок, вот и всё. Не нужно так психовать. Юрий хотел уже разозлиться; всё же, какие бы отношения их не связывали, порой Виктор был невыносим. Он не психовал, он хотел идеально откатать эту чёртову программу! — Ты не понимаешь, я должен быть лучшим на этом грёбанном Чемпионате! Только после того, как сказал, Плисецкий понял, насколько это было бредово, ведь как раз таки Никифоров понимал его лучше всех в целом мире, когда дело доходило до… всего? А ещё он обиделся — это всегда было очевидно по его взгляду. Юрий опустил глаза в пол, потому что, чёрт, он был просто придурком, но то, что сказал мужчина в следующий момент, заставило его глаза загореться огоньком неподдельного интереса. — Хочешь, я научу тебя делать флип? У Юрия мурашки по коже пробегали каждый раз, когда он видел флип Никифорова. Его любимый технический элемент, который он прыгал, как Бог. — За него дают больше баллов, — Виктор выгнул бровь в ожидании ответа, — но я его не прыгну. По крайней мере, не сейчас. Каким бы Плисецкий не был самовлюблённым, когда дело доходило до катания, он привык называть вещи своими именами. Объективно, он и аксель то не всегда чисто выполнял. — Ты забыл, кто тебя будет учить? Пара недель и флип твой, — Никифоров подмигнул ему и, чёрт возьми, кто Юрий такой, чтобы отказываться? На его месте хотели бы оказаться миллионы. Вон даже те, кто сейчас тренируются, в нём дыру взглядом прожигают. С тех пор они каждый день задерживались ещё на час-другой, и парень под руководством самого лучшего в мире тренера отрабатывал прыжок. Это было восхитительным ещё по одной причине — из-за того, что тренировались они допоздна, мужчина взял на себя ответственность отвозить Юрия домой на своей машине. И у Плисецкого подкашивались ноги от одних воспоминаний о том, как Виктор открывал перед ним двери, словно он и правда был хрупкой девушкой, о том как целовал его на прощание и не отпускал порой по десять минут. Один раз блондин не выдержал и забрался мужчине на колени во время очередного такого поцелуя; тогда Виктор зашёл чуть дальше того, чем, почему-то, старался ограничиваться. Он лапал Плисецкого за задницу, забравшись под пояс узких джинс, пока тот сходил с ума, покрывая засосами его шею. Они тёрлись друг о друга до тех пор, пока Юрий не кончил с протяжным стоном на выдохе, и, поелозив ещё немного на коленях Виктора, довёл до оргазма и его. Никифоров тогда усмехнулся и подумал, что рядом с Юрием он и сам превращается в подростка. А сейчас он всё ещё сидел на краю ванной в квартире Никифорова и вспоминал о том, как вообще подписался на такое. Они с Виктором решили встретиться в выходной, потому что до соревнований времени практически не оставалось, а его флип всё ещё не доработан, поэтому, в отличие от других, у них перерывов не было. И Юрий правда был благодарен за такие жертвы, потому что программа Никифорова была в разы сложнее, и, несмотря на то, что у него есть законное время на отдых, мужчина уделяет его ему. И чёрт бы побрал этого охранника, который дал им ключи только от одной раздевалки, ведь Юрий надел, как назло, самое откровенное бельё из своей коллекции, а его ноги не были идеально-гладкими, потому что времени на уход за собой за всем этим напряжённым графиком не было от слова вообще. И теперь он был прижат к шкафчикам раздевалки после того, как попросил Виктора подождать за дверью, пока он переоденется. — Серьёзно, Юра? Твоя сперма была у меня во рту, забыл? Плисецкий смутился и отвернулся в сторону. — Не в этом дело, просто… — Терять и правда уже нечего, слишком много уже произошло. Поэтому Юрий просто приспустил джинсы, оголяя выступающую тазовую косточку и тонкое красное кружево под ней. Его лицо, должно быть, было сейчас того же цвета, что и оно. Виктор шумно выдохнул, прикрыл глаза и опустил голову ему на плечо, стараясь унять учащённо бьющееся сердце. — В прошлый раз же... Ты же не… — Да, я надел обычные, чтобы ты не подумал, что я извращенец. Казалось, Никифоров пересиливал себя, чтобы не накинуться на него прямо в этот момент; Юрий видел, как дёрнулся его кадык, когда он нервно сглотнул. — Ладно, с этим всё ясно, можешь спокойно переодеваться при мне, — мужчина отошёл в сторону и начал расстёгивать толстовку, пока Юрий продолжал подпирать стену. Ну и как ему сказать об этом? Парень тяжело вздохнул. И громко. — Ну что ещё, Юра? — Ты будешь смеяться. — Я никогда не буду над тобой смеяться. Глаза Плисецкого заволокли предательские слёзы, и Виктор подошёл ближе, обхватил его лицо ладонями и заставил посмотреть прямо на него. — Я странный, да? Ненормальный? — Значит я тоже ненормальный? — Виктор улыбнулся и стёр тыльной стороной ладони слёзы, стекающие по щекам подростка. Юрий удивлённо посмотрел на него, и мужчина пояснил: — Ну, влюбился же в тебя, — Плисецкий смутился, но плакать перестал. Прижался к тёплой груди и, постояв так с минуту, таки решился признаться: — Только девушки стесняются показывать кому-то свои ноги из-за того, что давно не делали депиляцию. Никифоров на несколько мгновений забыл о том, как дышать, а потом попробовал всё же осмыслить услышанное. И как он мог забыть о том, что тогда, три недели назад, на катке прикасался к совершенно гладким ногам без единого волоска? Кожа была нежной и на ощупь как шёлк. Это было так восхитительно, что у него потемнело в глазах от одной только мысли о том, чтобы ласкать эти ноги снова. — Хочешь, я помогу тебе в следующий раз? И чёрт дёрнул Плисецкого согласиться, потому что Виктор внезапно решил, что это сейчас важнее, чем их тренировка. По дороге к нему домой они заехали в супермаркет, и Юрий выбрал средства, которыми обычно пользовался. На кассе чуть не сгорел со стыда, потому что средства были женскими — парень всегда заказывал их через интернет и таких проблем не возникало. А теперь он прижимался задницей, которую еле-еле обтягивали тонкие переплетения кружев, к холодному кафелю ванной, а Никифоров наносил на его ноги тонкий слой крема для депиляции с запахом шоколада и мёда. От первого прикосновения Плисецкий вздрогнул — гель был холодным. Виктор, заметив это, старался сначала растирать его в пальцах и только потом наносить на кожу. Касания были нежными, будто невесомыми, тем не менее, Юрий думал, что, если бы крем не холодил кожу, она бы горела. Когда мужчина закончил наносить лосьон, он устроился поудобнее на ворсистом коврике и поставил ногу Плисецкого себе на коленку. Потом зашелестел упаковкой с бритвами, достал одну, ярко-розовую, открыл, провёл подушечками пальцев по краю острых лезвий. Затем приставил её к тому месту у щиколотки, где заканчивался слой крема, и аккуратно провёл до самого колена со средним нажимом. Сполоснул под краном и провёл по тому же месту ещё раз, чтобы наверняка устранить все волоски. Они были не такими уж и длинными — миллиметров по 5-7 и практически незаметными из-за своего золотисто-русого цвета, однако достаточно жёсткими из-за того, что парень уже брил ноги достаточно долго. Никифоров приподнял ногу Юрия повыше, чтобы иметь лучший доступ к задней её стороне. Плисецкий судорожно прикрыл открывшееся бельё футболкой, но Виктор этого даже не заметил — так увлёкся процессом. Делал всё тщательно, с осторожностью, чтобы не дай бог не порезать тонкую кожу и не оставить на ней царапин или, тем более, шрамов. Юрий посмотрел на лицо мужчины и, заметив еле видную щетину, подумал о том, что непременно хотел бы сделать то же самое с ним как-нибудь утром, после совместного пробуждения. Проделал всё то же самое со второй ногой. — Залезь в ванну. Юрий переступил через край ванны, прикрываясь краями свой растянутой футболки. Виктор отрегулировал воду до комфортной температуры и, переключив её в режим душа, аккуратно смыл остатки геля, помогая себе ладонью. Оттёр пену с внутренней стороны коленей, выпирающих косточек на щиколотках, как бы невзначай провёл мокрой ладонью между практически сведённых бёдер блондина, заставив того неловко переступить с ноги на ногу. Потом, придерживая за бёдра, помог вылезти, аккуратно стёр лишнюю влагу, кажется, своим полотенцем, и Юрий практически заурчал от удовольствия. Мысль о том, что мужчина вытирал им себя после душа, разжигала в его, падком на извращения теле, сладостный огонь. Никифоров тем временем открутил крышечку на тюбике с увлажняющим гелем и принялся какими-то даже ласкающими движениями втирать его в теперь уже гладкую кожу. Виктор заворожено отследил россыпь огромных синяков от постоянных падений во время обрабатывания флипа. Кое-где расцветающие синим цветом, кое-где уже желтеющие — мужчина ласково огладил их подушечками пальцев, наклонился и, чуть разведя в стороны ноги парня, лизнул языком тот, что находился на внутренней стороне бедра возле коленки, провёл им до самой кромки белья и отстранился. — Хочу трахнуть твои бёдра. У Плисецкого вышибло воздух из лёгких, когда мужчина подхватил его на руки, заставляя ногами обвить свою талию; ладони Виктора сминали его задницу всю дорогу до спальни, и блондин чуть поморщился, потому как большая часть падений всё же приходилась именно на причинное место. В следующую секунду мир Юрия сделал кульбит, потому как его опрокинули на кровать, резко переворачивая на живот. Никифоров не стал церемониться и сразу же задрал его футболку до лопаток, пальцами оглаживая полуобнаженное тело, провёл языком по ямочкам на пояснице, сжал ладонями ягодицы, отчего Юрий взвизгнул. Парень зарылся лицом в незаправленную постель и поёрзал на простынях, когда мужчина потянул резинку белья вниз, резко срывая его — послышался даже треск ткани. По комнате разносится протяжный стон, когда Виктор шлёпает Плисецкого по заднице. Затем прижимается к ней вплотную, и Юрий чувствует, как тот возбуждён, даже через плотную ткань джинсов. — Я не трахнул тебя в задницу до сих пор только потому, что не хочу портить твою карьеру. После этого ты не смог бы нормально ходить примерно неделю, не говоря уже о тренировках, но ты же выводишь меня из себя одним своим видом, и эти твои провокации — когда я слышу, как ты в очередной раз ругаешься с кем-то, я хочу выебать твой грязный рот так же, как в прошлый раз, чтобы ты плакал и умолял. Всё то время, что Виктор говорил, он наматывал волосы Юрия на пальцы, оттягивал пряди, гладил кожу от висков до затылка, одновременно второй рукой стягивая с себя штаны вместе с бельём. И это тот момент, когда у Плисецкого сносит крышу от настолько сильного контраста в поведении мужчины. На людях он всегда сдержан и тактичен, но стоит им оказаться наедине, как весь этот благовидный и, казалось бы, напускной образ сменяется непристойным. И Юрий знал, что Виктор и в самом деле всегда был хорошим мальчиком, но, как говорится, дорвался. Подросток, увидев то, каким он может быть, когда открывается его тёмная сторона, ни за что не отпустит. Они будут лететь в эту пропасть только вдвоём. За то время, пока Юрий в своих мыслях предаётся мечтам, навеянным своей манией величия, Никифоров уже успел раздеться полностью, и блондин, как бы непреднамеренно, с намерением бросить мимолётный взгляд, оборачивается через плечо, но так и залипает, рассматривая это великолепное тело, будто бы без единого изъяна. Если бы Плисецкий не был поехавшим фанатиком своей хрупкой миловидной фигуры, он бы, вероятно, обзавидовался. Виктор, отследив его взгляд, усмехается, хватает маленькую ладонь в свою и кладёт на свою грудь, ведя её вниз — по идеальному прессу — прямо к паху. Когда пальцы Юрия оказываются на возбуждённом члене мужчины, он отворачивается, прикрывая лицо чёлкой и прикусывая нижнюю губу. Он знает, как Виктора заводит его стеснительность, и сейчас она сыграет на руку обоим. Плисецкий ощущает, как тот самый увлажняющий гель прохладными чуть вязкими струйками стекает на его пальцы; ладонь мужчины накрывает его руку на своём члене, и они вместе размазывают жидкость по напряжённому органу, который от этих прикосновений наливается кровью и становится ещё больше. Щёки Юрия опаляет жаром, когда он чувствует влажный возбуждённый член меж своих сведённых бёдер. Виктор прижимается сзади всем телом и теперь практически лежит на нём, соприкасаясь каждой клеточкой своей кожи со спиной подростка. Плисецкий подаётся назад, и член мужчины проскальзывает дальше — так, что теперь достает до его собственного возбуждения. Юрий соскальзывает вперёд и сжимает бёдра сильнее, когда снова подаётся назад, имитируя фрикции. Виктор стонет, и это служит сигналом к действиям — парень с трудом приподнимается на локтях под весом чужого тела , выгибается в пояснице, забрасывает одну руку назад, притягивая совершенно дуреющего от удовольствия мужчину к себе и, развернувшись в пол оборота, целует. Поцелуй смазанный и куда-то в самый краешек рта, но не менее головокружительный, даже более развратный, чем обычный. Комнату наполняют звуки хлюпающего от трения геля, причмокивания губ и сорванного дыхания обоих любовников. — Жду не дождусь, когда опробую твою хвалёную растяжку в следующий раз, детка, — Юрий запрокидывает голову на плечо мужчины, находясь в экстазе от одной только визуализации своих ног на плечах Никифорова или вовсе в какой-нибудь невообразимой позе — их тела вообще идеальные модели для воспроизведения камасутры. Виктор прикусывает несколько прядок его волос, и Юрию кажется, что у него внезапно появились там нервные окончания, потому что его прошибает судорогой. Хотя, может это потому, что рука мужчины опускается на его возбуждение сверху, в то время, как чужой член ласкает его снизу, проезжаясь головкой по мошонке при каждом толчке. Юрий был готов кончить уже сейчас, но внутренний голос буквально кричал о том, что парень обязан заставить Никифорова сделать это первым или, по крайней мере, одновременно с ним. Плисецкий постарался перекопать всё самое лучшее из просмотренного порно в чертогах своей памяти, но в голову не лезло ничего оригинального, что можно было бы сделать в такой ситуации. А потом пришло озарение. Что возбуждало большинство мужчин в миловидных девушках, мастурбирующих в школьной форме? При отсутствии чего Юрий сразу же вырубал видео, не раздумывая? Конечно же, звук. Хочешь кончить быстрее, смотря порно? Включай звук на максимум, да можно даже картинку убрать и всё равно будешь на грани. И Юрий застонал — сладостно, надрывно, громко. Задышал чаще, изогнулся в сильных руках, приоткрыл пухлые губы и на выдохе надломившимся голосом практически беззвучно назвал Никифорова по имени, а потом ещё раз, только уже на вдохе, практически вскрикнув. А, дождавшись реакции в виде покрывающих его шею засосов и сжавшейся на члене руки, застонал, намеренно повышая голос на пару тонов, из него начали вылетать короткие обрывки фраз или отдельные слова вроде «сильнее», «трахни меня», «твоя девочка ведь заслужила член в свою задницу?». А потом и вовсе начал материться низким хриплым голосом, зная, как Виктор ненавидел его пристрастие к обсценной лексике. В любом случае, сейчас всё это действовало на Никифорова лучше любого ASMR-видео, потому что он, сжав руку на тоненькой шее подростка, кончил, выстанывая имя блондина. Сперма растеклась по всей внутренней стороне бёдер Юрия, по его же члену, животу. Сам же Плисецкий, практически задыхаясь от асфиксии, даже не пытаясь ослабить хватку на своей шее, резкими движениями дрочил до тех пор, пока не забился в самых настоящих судорогах оргазма. У парня потемнело в глазах, и он буквально рухнул на простыни — казалось, ещё несколько секунд и сознание бы покинуло его, помахав на прощание ручкой. Никифоров спохватился как раз вовремя и убрал руку; Юрий же судорожно кашлял, пока мужчина перекатился на бок и прижал его к своему телу, накрывая простынёй. В душ идти они сейчас явно не в состоянии, а постельное бельё он потом поменяет. Сейчас не имеет значение ничего, кроме сокровища в его объятиях. Когда дыхание Плисецкого пришло в норму, он устроился поудобнее на плече мужчины и посмотрел ему в глаза всё ещё мутным взглядом с этим чёртовым блядским выражением лица, будто имел над Виктором превосходство. Хотя, отрицать обратное было бы глупо; после всего дороги назад уже нет — они перешли Рубикон невозврата. Виктор подумал о том, что, если Ад всё-таки существует, то он только что получил вип-билет в один конец. — Ты — мой грех, знаешь? Юрий улыбнулся самой милой улыбкой, которую Никифоров когда-либо видел. Мужчина подумал о том, что, возможно, не зря его фанатки дали Плисецкому прозвище «фея» и сейчас он, возможно, находится под воздействием какой-то волшебной пыли – по-другому объяснить происходящее было попросту невозможно. Перед тем, как отключиться, Виктор подумал о том, что попал бы в Ад в любом случае, потому что за то, что происходило несколькими минутами ранее, он, не раздумывая, продал бы душу.