Lolita

Впервые Юрий серьёзно забеспокоился тогда, когда написал о себе в женском роде в сообщении. В тот раз он подумал, что ничего страшного, собеседник просто спишет это на опечатку и забудет. Но сам Юрий не забудет. Потому что это не было опечаткой. Спешно попрощавшись и наговорив что-то о якобы неотложном деле, парень захлопнул ноутбук, отодвигая его от себя, будто тот был чем-то мерзким. Он не был, но таким было то сообщение с этим чёртовым окончанием. С минуту Плисецкий просто пялился на серую крышку девайса, а потом резко притянул его обратно к себе, открыл и нажал на кнопку запуска. Он должен удалить это. Стереть то дерьмо, которое напечатал. Юрий бы всё отдал, чтобы это было написано во время какого-то приступа или тогда, когда у него была бы температура под сорок. Но нет, он абсолютно здоров и до этого момента даже был абсолютно спокоен. Открывая вкладку с диалогом, Юрий зажмурился на несколько секунд, прежде чем открыть глаза и увидеть сообщение снова. Он перечитывал его вновь и вновь под воздействием глупой надежды на то, что так текст изменится. У парня закружилась голова, на щеках расцвёл румянец, дыхание сбилось, а руки стали ледяными. Тело то и дело пробивала дрожь. Стало страшно. Потому что Юрий не видел в сообщении ошибки. Он всё правильно написал. «Я тоже так подумала сначала». На глаза навернулись слёзы, когда блондин осознал, что если бы дальше в тексте были ещё личные глаголы, то они все, непременно, были бы в женском роде. Это был первый раз в жизни Юрия Плисецкого, когда он осознал, что чувствовал себя девушкой. С тех пор это ощущение преследовало его постоянно. Больше всего подросток ненавидел, что зачастую это просыпалось в нём в те моменты, когда он был в окружении людей. Блондин мог просто идти по улице, как вдруг мысли шли не в то русло, и он уже не в состоянии элементарно смотреть себе под ноги или вообще так, чтобы хоть какая-то часть его тела попадала в поле зрения. Потому что на его ногах далеко не женская обувь, да и одежда стала будто бы чужой. И если бы не волосы, которые отросли уже практически до плеч, то он бы, вероятно, впадал в истерику каждый раз при виде своего отражения в луже или в окне проезжающего мимо автобуса. Девушки ведь тоже сейчас так иногда одеваются, верно? Единственным человеком, с которым Плисецкий мог позволить себе вольности, был Виктор. Никифоров уже не раз доказывал, что не отвернётся от него, что бы ни случилось, но всё равно Юрию было страшно спрашивать его о том, что он хотел бы попробовать изменить в их общении. Что, если это уже слишком? Что, если Виктор поймёт его неправильно? В любом случае, говорить о подобном вживую Юрий ни за что бы не решился, поэтому он поговорит с ним по сети. Здесь легче свести всё в шутку, если что-то пойдёт не так. Ю: Не занят сейчас? Ответ пришёл моментально. В: Для тебя всегда свободен, в чём дело? Ю: Есть серьёзный разговор. В: Только не говори мне, что ты беременный о_о Ю: Перестань, я же сказал, что это серьёзно! Юрию показалось, что даже через текст было очевидно его раздражение, чего показывать совершенно не хотелось. Всё же, если придётся в конце концов отшутиться, то чрезмерные проявления эмоций всё усложнят. Ю: Да и как? Через рот? В: Не подумал~ В голове подростка промелькнула мысль о том, что он на месте Никифорова сказал бы что-то вроде: «Ты же парень, ты не можешь забеременеть, придурок совсем?». Но Виктор ничего не сказал, и Юрий мысленно поблагодарил его, потому что после подобных слов он бы, вероятно, умер в душе. В: Ладно, я – весь внимание. Ты же знаешь, что можешь говорить со мной о чём угодно. Ю: В последнее время я не понимаю, что со мной происходит. Ю: И мне страшно. В: В каком смысле? Ты в порядке сейчас? Если хочешь, я приеду Ю: Не нужно, я в порядке. Другой вопрос в том, кто это – я? В: Ты не в порядке, Юра. Ты дома? Я буду у тебя через полтора часа. Ю: Нет! Стой Ю: Всё нормально, правда. Давай просто поговорим здесь В: Я не собираюсь идти у тебя на поводу. Я знаю, что такое подростковый возраст, Юрий. Ю: Подожди, позвони мне! Просто позвони мне и ты поймёшь, что я в порядке В: Ладно, но если ты меня не убедишь, то приеду Перед тем, как ответить на входящий вызов, Юрий поймал себя на том, что дрожит от волнения. Нажать на кнопку получилось не сразу, потому что руки были ледяными, и сенсор никак не срабатывал. Дыхание сбилось; ощущения были такими, будто он разговаривал с кем-то по телефону впервые. Невольно вспомнился случай, когда Плисецкий около часа не мог решиться набрать одноклассника, чтобы узнать, в какой день они пишут контрольную. Можно было, конечно, списать всё на свою интроверсию, но кого он пытался обмануть? Просто он нерешительный в мелочах. И где тот характер спортсмена, который все так восхваляют? Почему он делался похожим на пугливую девку, стоило только перестать храбриться? Юрий не знал, каков он настоящий. И почему-то с каждым днём всё неприятнее становилось смотреть в зеркало или слышать свой начинающий ломаться голос. – Я… Мне кажется, нам нужно остановиться, – Плисецкий решил если не выложить всё сразу, то хотя бы сказать что-то настолько компрометирующее, чтобы Виктор уж точно не оставил его в покое. Потому что молчать дальше было нельзя. – Хочешь сказать, ты меня бросаешь? – Голос мужчины был, в противоположность обычному, непроницаемым – Юрий, скорее всего, не смог бы прочесть эмоций, даже если видел бы его выражение лица. В одночасье приходило понимание того, что его бы не отпустили просто так. На самом деле, любой другой человек обеспокоился бы чрезмерным помешательством кого бы то ни было на себе, но, поскольку Юрию это нравилось, а происходящее приносило поистине мазохистское удовольствие, он был абсолютно беспечен. – Я бы ни за что не бросил тебя по телефону. – Ты бы в принципе меня не бросил. – На секунду Юрий задумался о том, не послать бы все эти серьёзности к чертям и не направить ли разговор в более приятное русло, потому что этот уверенный голос со стальными нотками в интонации будто бы был создан специально для озвучивания его личных сексуальных фантазий. – Мне кажется, что наши отношения на меня плохо влияют, – парню сложно было подбирать слова, потому что хотелось начать издалека, но тема была слишком деликатной, чтобы к ней можно было нормально подготовить собеседника. – Плохо влияли бы на тебя отношения с какой-нибудь девкой, которая могла бы от тебя залететь, или с парнем твоего возраста из плохой компании, с которым вы бы пили и курили по подъездам. Юрий был возмущён подобным мнением о себе; кто как не Виктор знает, что он бы никогда не курил? Да и какие девки, он влюблён окончательно и бесповоротно. Набрав в легкие побольше воздуха, чтобы начать гневную тираду со всеми вытекающими, в том числе приближающейся истерикой, парень не учёл того, что пока ещё не придумал с чего начать. В итоге, всем, что услышал его собеседник, был тяжёлый судорожный вздох. – Ты плачешь что ли? – больше всего Никифоров боялся, что вместо ответа за его репликой последует всхлип или ещё что-нибудь, указывающее на то, что Юрий плакал. Потому что, несмотря на возраст, в котором, казалось бы, должно накопиться достаточно опыта, чтобы суметь успокоить человека в слезах, Виктор этого не умел. Он скорее сам расплачется, вызовет чувство вины, постарается показать, что ему ещё хуже, чтобы заставить забыть о своей проблеме. Однако Никифоров не мог позволить себе подобной слабости в отношении Юрия; парень должен чувствовать, что ему оказывают должную поддержку, а не избегают его просьб о помощи всеми доступными способами. Плисецкий не его тренер, не его родители и тем более не фанат – с ним нельзя играть, им нельзя манипулировать. Максимальная честность и искренность, на которую мужчина был способен, соединялась с одной единственной душой. – Не плачу, не бойся. – С чего бы мне бояться? Юрий усмехнулся и ответил: – Так ты ж сам истеричка, как ты меня то успокоить сможешь? Не обращая внимания на колкости и чуть уязвлённое самолюбие, Виктор сказал: – Найду способ. – Это тот самый, который на меня плохо повлияет, что ли? Честно говоря, Юрий уже не рад был, что начал этот разговор. С каждым произнесённым словом укреплялась уверенность в том, что вслух внятно он объяснить не сможет даже по телефону. Поэтому и пытался отшутиться, в очередной раз показывая всю эту напускную грубость. А Виктора это и правда обижало; разговоры о собственном характере для него больная тема. То, за что его превозносили судьи на соревнованиях и фанаты – виктимность, позволяющая как нельзя лучше откатывать самые чувственные и проникновенные программы. Никифоров ненавидел в себе это. Мужчина был уверен в том, что все самые характерные его черты затянули бы на дно, если бы он был не в спорте, а жил обычной жизнью. Он хотел измениться так сильно, что за примеркой множества масок потерял собственное «я». Виктор хотел бы стать идеальным для Юрия, но он никогда таковым не был на самом деле. – Раньше тебя ничего не смущало, так ведь? – Это ты так решил? – Исходя из твоего поведения, это было очевидно. Ладно, теперь они как минимум раздражены. Всё-таки темперамент у обоих что надо, только такие друг друга и выдерживают, как многие стали говорить в последнее время в их сторону. После небольшой паузы, которая, однако, была совершенно не неловкой, а наоборот необходимой в данный момент времени, Виктор заговорил первым: – А теперь серьёзно. Юра, что случилось? – Если серьёзно, то мы заигрались, – Никифоров даже дышать старался тише в ожидании развёрнутого ответа с объяснениями, но его не последовало. Узнавая в парне нерешительность, которая, однако, не казалась отвратительной, в отличие от собственной, мужчина решил хоть как-то сгладить переход к сути. – Я понимаю, что тебе сложно. Но, видимо, это один из тех разговоров, когда весь смысл умещается в одной фразе, которую ничем не заменишь и не разделишь на несколько частей. Послышался очередной тяжёлый вздох, за которым последовало: – Знаешь, я никогда о таком не слышал и, тем более, не интересовался, у меня нет никакого представления о подобных вещах – оттого и страшно. Ты знаешь, каково это; спорт забирает много времени и, чем ты младше, тем больше его расход, потому что тебе не хватает опыта. И ты стараешься восполнить этот пробел, жертвуя всем остальным: образованием, интересами, общением. В итоге твой мир сужается до катка, спортзала и собственной квартиры. Об остальном ты знаешь лишь с чьих-то слов. Виктор слушал и неожиданно для себя отметил, что глаза стали предательски влажными, а дыхание сбилось. Потому что ему известно не понаслышке, каково это – ощущать пустоту внутри и быть одиноким. Да что там, первые отношения, которые он мог назвать серьёзными – с Юрием. То, что было до этого, можно расценивать максимум как лёгкие интрижки на стороне от основного партнёра, имя которому фигурное катание. – А потом вдруг вот она – проблема. Та, с которой сейчас могут разобраться и те, кто младше меня. А я даже врубиться не могу, что это за херня! В последнее время Плисецкий редко использовал подобные выражения в своей речи, потому что это не нравилось его парню, о чём он неоднократно сообщал. Виктор подумал, что, должно быть, это что-то действительно серьёзное, раз парень забывает о собственной речи. – И нет, не говори сейчас ничего! Просто молчи, может так я смогу представить, что разговариваю сам с собой, и будет легче, – послышалось какое-то шуршание и длинный приглушённый стон, отчего мужчина невольно усмехнулся, – блять, как же сложно. – Ладно, поехали. В последнее время из-за своей роли в наших отношениях я чувствую себя странно. – Какой роли? – О господи, я же сказал молчать, мне снова плохо. Роли девки, конечно, какой же ещё? Постепенно до Никифорова начало доходить, и суть проблемы стала вырисовываться у него в голове. – Подожди, не ты ли первый мне скинул фотку, где ты «косплеишь» топ-модель? – Да, но… – Нет, Юра, не нужно обвинять во всём наши отношения. Тебе нравилось так выглядеть задолго до того, как ты вообще в мою сторону посмотрел. – Ладно, ладно, умник! Но что мне теперь делать с тем, что я себя бабой 24/7 ощущаю и в женском роде уже думать начинаю? – Ну, по крайней мере, ты не разговариваешь как леди, – Виктор представил Юрия в образе милой дамы, с женственной причёской и макияжем, разговаривающим в своей привычной манере, и засмеялся. – Знаешь, что? Пошёл ты к чёрту! Я тут вообще-то душу изливаю или вроде того. Совет бы хоть дал или помог как! Виктор задумался о том, что он может сделать в данной ситуации, но в голову приходили настолько странные вещи, что хотелось воспользоваться гуглом, вместо того, чтобы искать ответ в собственной голове. Нет, ну серьёзно, если подобная роль в их отношениях подростка не устраивает, то Никифоров вполне мог бы ненадолго уступить ему свою? – Можем поменяться, – после затянувшегося молчания Виктор подумал, что, возможно, это не такая хорошая идея, какой она показалась ему; мужчина даже проверил, не отключился ли собеседник, но убедившись в обратном, снова приложил мобильник к уху и добавил: – Если хочешь, конечно. – Хочу. – Так мне приехать? – Я сам. Жди, детка. Или как там ты меня называешь обычно? – В динамике послышался смех, а затем звуковой сигнал сообщил старшему фигуристу о том, что вызов завершён.

***

Плисецкий решил, что должен воспользоваться ситуацией по максимуму и взять от жизни всё в этот вечер. Поэтому в следующее мгновение после того, как послышался щелчок открывающегося замка, он толкнул дверь ногой и, облокотившись на её косяк, предстал перед Никифоровым в самой пафосной позе парня из серьёзных районов, на которую был способен. Его прикид, по всей видимости, тоже был высоко оценен, судя по приподнятым бровям и еле заметно промелькнувшей полуулыбке. Ещё бы, он даже цепочку на джинсы нацепил. А сами джинсы подвернул. По меркам Юрия он был максимально мужественным и агрессивным сегодня. Захлопнув за собой двери, парень подошёл вплотную к Никифорову и сразу же толкнул того к стене, кладя одну ладонь слева от его головы, а второй сжимая нижнюю челюсть так, чтобы тот разомкнул рот. Впившись в губы любимого, смачивая их слюной и покусывая до появления ранок, из которых тот час же начинала сочиться кровь, парень чувствовал себя персонажем какого-то девчачьего фильма про вампиров. Интересно, Виктор реагирует на это так же, как и те девицы главные-героини? К большому удивлению Юрия, мужчина даже не пытался соперничать в поцелуе, чем парень, естественно, воспользовался, просовывая язык ему в рот. Приоткрыв глаза, Плисецкий на секунду потерялся, попадая в чарующий плен затуманенного взгляда ярких голубых глаз, чуть приоткрытых и смотрящих прямо в его зелёные. И Юрий не был бы самим собой, если бы не воспользовался этим. Не отводя взгляда, подросток вплотную прислонился к мужчине всем телом, одну руку спустил на поясницу и, проведя вскользь ладонью по полоске обнажившейся кожи, одним резким движением вжался в такое необычайно податливое сейчас тело собственным пахом. Сделав несколько поступательных движений, сопровождая каждое отдельным влажным поцелуем, вызывающим соответствующий пошлый звук, Плисецкому таки удалось получить от своего партнёра несколько оборванных стонов, завершающих короткие судорожные выдохи. А ещё Виктор смутился; Юрий слишком хорошо его знал, чтобы не заметить спешно прикрытые глаза, лёгкую дрожь и хаотичные движения рук, которые то опускались ему на плечи, то скользили вниз по спине, сжимая одежду. Внутренне Плисецкий тысячи раз уже обругал своё телосложение самыми нелестными выражениями за излишнюю худобу, из-за которой невозможно было сотворить сейчас всё, чего ему так сильно хотелось: подхватить под бёдра, донести на руках до ближайшей более-менее мягкой горизонтальной поверхности, полностью освободить свою до сего момента подавляемую натуру доминанта. Злился парень на себя, но чувствовал это в первую очередь Никифоров, губы которого были искусаны в кровь; везде, где его касался подросток, от давления оставались красные отметины, а на их месте, непременно, наутро расцветут синяки. Юрию настолько снесло крышу от свободы действий, что он не запомнил того, как им удалось переместиться в комнату. Пришёл в себя тогда, когда уже прижимал Виктора к незаправленной кровати и стаскивал с него футболку с тупым принтом совы, которую Плисецкому подарили фанатки, но он же взрослый, как он мог надеть такое? Отбросив вещь в сторону, Юрий завороженно оглядел полуобнаженное тело перед собой и в очередной раз возрадовался тому, что его партнёр знает себе цену и никогда бы даже не подумал о том, чтобы прикрыться руками или ещё чем-нибудь. Это то, почему он не любил девушек и парней своего возраста – все эти стесняшки его раздражали до невозможности. Никифоров же не только себя не стеснялся, но понимал, что невероятно красив, и постоянно пользовался этим. Даже сейчас, зная, что Юрий смотрит, выгнулся под видом того, что устраивается поудобнее, напрягая мышцы идеального пресса. А когда парень посмотрел ему в глаза, то повернулся на подушке так, что на шее выступила тоненькая вена, провел по ней длинными тонкими пальцами, огладил ими контур губ и, в конце концов, прикусил один, прищурив глаза и усмехнувшись. Вот тебе и пассивная роль. От такого зрелища у Юрия случился приступ ревности, чего он собственно скрывать был не намерен. – И со сколькими ты так уже ролями менялся? – Я спал только с девушками, как ты думаешь, скольким из них удалось меня трахнуть? – Разве что фантомным членом после того, как ты их бросал, – оба засмеялись, но общую атмосферу приближающегося безумия это не разрушило. А Виктор в очередной раз поразился тому, насколько просто его парень принимал все самые ужасные особенности его характера и даже шутил над этим. Всю жизнь Никифорова упрекали в том, что он пользуется людьми ради собственной выгоды, но он ведь никогда ничего никому не обещал, так почему? Теперь он понимал, что нуждался в человеке таком же как он. Который так же ни черта не понимал в устройстве этого мира и сути людей, с которым они могли бы жить в собственном идеальном мире. Пока Никифоров отвлекся на свой мысленный поток, его джинсы уже расстегнули и вовсю лапали его самые сокровенные места. Виктор подумал о том, что если всё пойдёт дальше по этому сценарию, то Юрий, скорее всего, решит сделать ему минет, что вряд ли хорошо отразится на их «смене ролей». Поэтому, потянув парня на себя, что тот явно расценивал как желание в очередной раз поцеловаться, и прошептал ему в губы: – Мои отборочные позже твоих, программа уже готова и несколько тренировок вполне можно пропустить. Понимаешь, о чём я? О да, Юрий прекрасно понимал и от мысли о том, что будет дозволено сделать только ему, тело пробила лёгкая дрожь. Последующий поцелуй получился по-особенному нежным и каким-то смазанным и тогда, когда Плисецкого окончательно повело от испытываемых ощущений, ему в грудь уперлась рука мужчины, сжимающая что-то между пальцев. Парень инстинктивно взял протянутый предмет и, когда понял что это, одарил Никифорова удивлённым взглядом. Он серьёзно из-под подушки смазку достал? – Это… – Молчи, – почувствовав на своих губах ладонь, не дающую произнести и слова, парень нахмурил брови и, схватив руку за запястье, убрал от своего лица, вжав в подушку над головой мужчины. Какого чёрта он делал всё, что только заблагорассудится, не беспокоясь о его, Юрия, зоне комфорта, а теперь не позволяет ему того же? – Нет уж, расскажи мне, чем ты здесь занимаешься. А лучше покажи. Плисецкий одним резким движением стянул с мужчины бельё, а затем устроился между его ног, отчего те инстинктивно разъехались в стороны. Схватив Никифорова за запястье, парень щедро облил его пальцы вязкой жидкостью с приятным ягодным запахом; стекающие вниз по кисти капли Юрий собрал в ладонь и огладил ею собственный уже возбуждённый член. Оттого, что каждый раз они пробовали что-то новое, парень неизменно чувствовал неловкость во время близости, и сегодняшний вечер не был исключением. Блондин даже не знал, что его больше смущало: то, что Виктор делал, или открытая демонстрация получаемого от процесса удовольствия. Сглатывая слюну, Юрий смотрел, как три тонких длинных пальца свободно скользили во влажном от смазки отверстии, что могло означать только то, что совсем недавно они уже были внутри. Почему-то наблюдать, как кто-то делает себе приятно, было более интимно, чем банально заниматься сексом. Внезапно возникло ощущение того, что продолжи Юрий и дальше отстранённо наблюдать, после чего захочет дотронуться до такой притягательной идеальной кожи, Виктор скажет ему что-то в духе: «Трогать нельзя, только смотреть». Нервно потянув мужчину за руку, которой тот себя ласкал, Юрий вплотную приник к своему любовнику, который, видимо, решил окончательно свести его с ума. Пользуясь внезапной близостью, при которой у Юрия был лучший обзор, Никифоров провёл языком по одному из тех самых пальцев, всё ещё блестящих от смазки, а затем и вовсе обхватил его пухлыми губами, обсасывая и вынимая изо рта с пошлым звуком. – В какой позе будем грешить? Хочешь быть снизу? Или классическая миссионерская, мой томный взгляд из-под ресниц и полный контроль в твоих руках? – Ты слишком разговорчив для того, кто лишается девственности, – Юрий усмехнулся; хоть где-то они на равных, – второй вариант для начала. Для охваченного страстью парня было неожиданно почувствовать пробирающий холодок, вызванный невесомыми прикосновениями ладоней, медленно скользящих от поясницы до основания шеи. В конце концов, одна рука вернулась обратно и, на мгновение задержавшись в самом низу спины, резко опустилась на инстинктивно отставленные ягодицы, притягивая вплотную к себе с явным намёком. Плисецкий потерялся в ощущениях, когда его член постепенно начали обхватывать узкие стенки. Чувства были ошеломляющими – это нельзя было сравнить ни с рукой, ни с минетом, ни с чем, что он пробовал до этого момента. Внутри было тесно, жарко, а приятная влага от смазки, казалось, заставит его кончить через несколько секунд, стоит ему задвигаться в быстром темпе. Это будет позор. С этой мыслью блондин так и замер, зарывшись лицом в шею прерывисто дышащего Никифорова. Мужчина, заметив, что Юрий «завис» и, кажется, не собирается продолжать начатое, оттянул несколько светлых прядок, а когда за этим не последовало никакой реакции, и вовсе намотал отросшие до плеч волосы вокруг пальцев и отстранил подростка от себя на расстояние, достаточное для того, чтобы увидеть его лицо. – Что, Плисецкий, проблемы? – Приправив слова снисходительным взглядом и иронической усмешкой, Никифоров получил идеальную смесь для провокации, на которую, ожидаемо, повелись. – Заткнись. – Слишком женственный для этой роли? – Я сказал тебе заткнуться! – Виктор хотел сказать ещё что-нибудь, что, непременно, вывело бы Юрия из себя окончательно, но внезапное чувство опустошения и последующая за ним наполненность выбили из него всё, вплоть до мыслей. Это был не тот случай, когда партнёр не двигается первые несколько минут, чтобы дать привыкнуть своему любовнику и не причинить боли, ведь Виктору больно явно не было. Юрию нужно было привыкнуть к тому, насколько приятно может быть это чувство обволакивающего плена и подготовить себя мыслями о том, что дальше будет ещё больше наслаждения. Виктор издал короткий надрывный стон, когда Юрий выпрямился и, откинув назад одним лёгким движением головы мешающие волосы, начал размеренные, но сильные толчки. Одна его рука опустилась на бедро Никифорова и с нажимом огладила кожу, подхватив её под колено, и потянула на себя; ладонь второй легла на грудь и отследила пальцами рельеф подтянутого пресса, обходя прижавшийся к нему возбуждённый член. Так же внезапно, как и начал двигаться, Плисецкий, не прерывая фрикций, наклонился вперёд и оставил на шее любовника несколько ощутимых укусов, до краснеющих отметен на фарфоровой коже, но отстранился, почувствовав ответную боль. Его спину будто обжигало – длинные полосы царапин вдоль рассекали кожу, чуть приглушая удовольствие. Невольно дальнейшие толчки получились более резкими и даже грубыми, выбивая из Никифорова ещё несколько потрясающих стонов. – Блять, Виктор, – взгляд Никифорова был чертовски восхитительным – мутно-синим, потемневшим от страсти и абсолютно дезориентированным. Такому ему вряд ли стоит говорить что-то о том, что у Юрия костюм для соревнований в этом сезоне с открытой спиной, так что парень просто снял его руки с себя и, переплетая пальцы вместе, вжал их в подушку. Виктор был мягким и податливым, он отдавался целиком и полностью, отвечая на каждое движение ответным действием, и стонал в голос. Удовольствие, постепенно подкатывающее к границе предела, заставило Плисецкого зажмуриться в тот момент, когда Никифоров сжался на нём – не сильно, но ощутимо. Парень задумался о том, как бы ещё причинить себе боль, чтобы отвлечься, как вдруг его внезапно оттолкнули и, переворачивая на спину, подмяли под себя. Оседлав Юрия и не разрывая с ним зрительного контакта, мужчина сжал его член у основания и начал медленно опускаться до тех пор, пока не почувствовал кольцо из собственных пальцев. Возобновив ритм, с каждым толчком делая движения резче и быстрее, Виктор усилил и давление пальцев. Постепенно у Плисецкого потемнело в глазах от примешавшейся к удовольствию боли; он начал ерзать и выгибаться, стараясь уйти от ставшего неприятным трения, как вдруг кольцо из пальцев исчезло, а рука переместилась на шею, нежно погладила кожу и сомкнулась цепкой хваткой. Когда Плисецкий выдохнул весь оставшийся в лёгких запас воздуха, он понял, что не может вдохнуть. Непонимающе глядя на Виктора, который в ответ на его обеспокоенный взгляд лишь как-то коварно усмехнулся, Юрий попытался убрать руку со своего горла, но та в ответ сжалась лишь сильнее. В момент, когда парню казалось, что он вот-вот отключится, ладонь разомкнулась и исчезла, заставив его надрывно кашлять и жадно вдыхать воздух. Не успел он толком отдышаться, как почувствовал у уха сбившееся к чертям горячее дыхание своего сумасшедшего парня, который сказал: – В следующий раз сконцентрируйся на ощущениях, – Плисецкий хотел было уже начать возмущаться по поводу «следующего раза», но, почувствовав влажный поцелуй за ухом и приближение оргазма, решил отложить это до того момента, когда у обоих будет здравый рассудок. А мгновением позже его снова лишили кислорода. Всерьёз обеспокоившись тем, что его так задушат, парень выгнулся, и ему даже удалось кое-как сесть, оказавшись лицом к лицу с Никифоровым, который, не прекращая двигаться, напомнил хриплым, сорванным от стонов, голосом: – Ощущения, Юра. Находясь практически в агонии, Плисецкий нашёл в себе силы и зажмурил глаза, пытаясь сконцентрироваться на том, что он чувствует. Получалось с трудом; его скулы свело, когда он открыл рот в попытке найти хоть немного кислорода, руки судорожно сжимали простынь, бедра Виктора и всё, до чего могли дотянуться. Юрий хнычет, пытается вырваться и разжать пальцы, сжимающие его горло. Он чувствует, что скоро потеряет сознание, перед глазами расцветают тёмные круги, и парень, теряя над собой контроль, выворачивает локоть Виктора в сторону, отчего тот болезненно шипит. Внезапная волна дрожи и мелких судорог прошибает всё тело блондина и он, откинув голову назад, протяжно стонет, хрипя и насилуя таким образом собственные голосовые связки. В ушах начинает звенеть, он чувствует, как сильно сжимается на нём Виктор во время оргазма, и весь этот ворох ощущений развязывает тугой узел внизу его живота. Юрий кончает внутрь Никифорова, и его спермы так много, что она вытекает из него вместе с растаявшим от трения лубрикантом. Неконтролируемое резкое наслаждение полностью лишает его потребности в кислороде и парню кажется, что в таком состоянии он способен научиться летать. В следующую секунду, после того, как пальцы исчезают с его горла, Плисецкий падает обратно на постель так, будто его тело вмиг лишилось костей. Он кашляет и тяжело дышит, а когда Виктор соскальзывает с его члена и ложится рядом, он снова дрожит от прикосновений к чувствительному возбуждению. Он слышал о том, что во время оргазма иногда бывают судороги, но о том, насколько это сносит крышу – никогда. Виктор лежал рядом, молча разглядывая его профиль – сведённые вместе светлые брови, ровный нос, пухлые капризные губы – и в его взгляде угадывалось чистое обожание и неподдельный восторг. Когда он проводит пальцами сквозь шёлк застилающих подушку волос, Юрий медленно, будто в трансе, поворачивает голову и низким, как после ангины, голосом спрашивает: – Что это было? – Асфиксия, – не дожидаясь просьбы о расшифровке заморских терминов, Виктор продолжил, поясняя, – другими словами – удушье. Вызывает головокружение, способное увеличить возбуждение. Понравилось? Сначала Юрий хотел оставить вопрос без ответа, потому как это больше походило на какое-то извращение, а потом, вспомнив о том, чем они занимались прежде, сказал короткое «да» на выдохе. – Одному, кстати, практиковать запрещаю. Они лежали молча несколько минут, глядя друг на друга, пока Юрий вдруг не вспомнил, что их вообще привело к этой ситуации. – Между прочим, если бы я был женщиной, то мог бы взять твою фамилию, – после того, как понял, что сказал, блондин отвёл взгляд, смущаясь, а его щёки залил румянец. – Ты и так можешь. В этот же вечер все фанаты фигурного катания вели активное обсуждение того, что на личных страницах одних из самых известных людей в мире спорта произошли интересные изменения. Комментарии в фан-группе: Admin: Мне теперь название менять? Официальное фан-сообщество Юрия Никифорова? Х: Омг, не знала, что они так близки~ Как же мило (´♡‿♡`) Хх: Я ДУМАЛА ЮРА ВОЗЬМЁТ МОЮ ФАМИЛИЮ хх: Интересно, что Виктор думает? Или они вместе это придумали? ХХ: А Виктор не против :D ХхХ: Господи, чекните страницу Виктора, я умираю (ಥ﹏ಥ)

Юрий Никифоров Виктор Плисецкий