Женить Алву

      — Раздевайся, — голос у Рокэ холодный и равнодушный.       Тино распахнул глаза, рывком сел и несколько раз судорожно вздохнул.       — Что случилось? — Алва попытался взять мальчишку за плечи, но Молчун шарахнулся от него, как от закатной твари, затем тряхнул головой, пытаясь как можно скорее воссоединится с реальностью.       — Ни-ничего страшного. Просто глупый сон, — выдохнул Тино, окончательно просыпаясь.       Рокэ побледнел, руки обессиленно упали на колени. Тино не хотел говорить о своих кошмарах, но герцог и так понимал, что главное действующее лицо в них — он. Стоило Рокэ даже шутя коснуться мальчишки, как у того моментально напрягались плечи, а сам он замирал, словно ожидая чего-то. Рокэ понимал, что это его и только его вина. Но как изменить ситуацию, не знал.       Его самого спасла Торка. А ещё война. И пусть их ситуации отличались, но Рокэ был уверен: север им поможет. Торке не впервой зализывать раны, как душевные, так и физические. Маршал был искренне благодарен Хайнриху за будущую кампанию. Новые сильные впечатления сотрут из памяти всё плохое, а он сам сделает всё, чтобы мальчишка снова поверил — и доверился ему.       После признания Тино Алве безумно хотелось обнимать юношу, целовать, ласкать, шептать на ухо всякие нежности и глупости и ещё бо́льшие глупости делать. Но, похоже, самую большую он уже сделал, и теперь расплачивается за неё. Тино пытался отшучиваться, стараясь скрыть свой страх, но Рокэ понимал: Молчун всё это делает для того, чтобы успокоить терзавшую маршала совесть. Как понимал и то, что никакие «прости» ничего не изменят. Оставалось только ждать. Ждать, надеяться и пытаться хоть как-то загладить свою вину.       — Скажите, маршал, — нарочито бодро начал Тино, — вы случайно не знаете, куда все твари подевались?       — То есть просто самого Лабиринта тебе недостаточно?       — Ну, не знаю, не знаю, — Тино скатал плащ, на котором спал, и начал пристраивать его на мешок с пожитками. — Сколько шуму было — в Лабиринте живут изначальные твари! Чудовища! Да вы вспомните проклятье, вас такие страсти-мордасти должны ожидать, что от одной только мысли о них кровь должна стыть в жилах. А на поверку что имеем? А ничего. Слушайте, может, все твари в зимнюю спячку ударились?       — Предлагаешь разбудить? – Рокэ заставил себя усмехнуться. Тино старался вести себя как ни в чём не бывало, и Алва не хотел портить его старания своим отчаянием.       — Я просто подумал: если тварей не будет, нам ведь прохождение Лабиринта всё равно зачтётся?       И словно в ответ на слова Молчуна, в десятке бье от них она и появилась. Тварь.       Просто отделилась от стены — сгусток мрака, быстро обретавший форму. Рокэ уже видел её, когда, обезумев, нёсся по Лабиринту в попытке вернуть ускользающую душу «соседки». Рокэ шагнул вперёд, молниеносным движением задвигая Тино за спину.       Алва понимал, что рано или поздно ему придётся сдержать данное Молчуну слово. Но сейчас личные проблемы отошли на второй план: впереди маячила новая война, и присутствие Первого маршала на театре боевых действий только приветствовалось. И желательно ему там быть не в роли зрителя.       Миссия в Урготе подходила к концу: всё было согласовано, договор подписан, а доработать детали предстояло уже дипломатам. Ричард успешно ухаживал за Юлией, Тино окопался в библиотеке Фомы, о доступе в которую Алва лично просил герцога Урготского. А Марсель пытался понять, почему Ворон так резко бросил посещать свою временную пассию — не то баронессу, не то кошки знают, кем она была. Отношения герцога с принцессами были подчёркнуто вежливыми, но не более того. Может быть, именно по этой причине Валме взял на себя труд развлекать Елену. Чем больше они общались, тем больше ему нравилась эта девушка — умная, рассудительная, спокойная.       Вместе компания собиралась лишь после ужина, да и то не всегда. Сегодня как раз был именно такой вечер. Алва рассматривал подарок принцессы Юлии — гитару. Девушка прислала её в знак того, что больше не обижается на герцога из-за кошмара, устроенного его порученцем.       — Может, вы всё же сыграете, Рокэ? — спросил Марсель, с интересом наблюдая, как Ворон бережно держит инструмент, мягко проводит по изгибам, легко касается струн.       — Да, господин маршал, — поддержал Марселя сидящий у камина Молчун. – Может, серенаду? — юноша хитро прищурился.       — А почему бы и нет? — Рокэ выразительно посмотрел на Тино, — хороший инструмент должен петь.       На несколько минут в комнате воцарилась тишина, а затем Алва запел.

На призыв мой тайный и страстный О, друг мой прекрасный, Выйди на балкон. Как красив свод неба атласный, И звёздный, и ясный Струн печален звон

Озари полночи улыбкой, И стан твой гибкий Обниму любя. До зари, до утра прохлады Я петь серенады Буду для тебя.

Ночь молчит, и тени густеют. Но видишь: бледнеет Пред зарёй восток. Мирно спит за крепкой стеною, Объят тишиною, Весь наш городок. Мы одни, и никто не узнает. Пока не светает — Выйди на балкон. Звёзд огни дрожат и мерцают, И ввысь посылают Струны тихий звон.*

      — Знаете, Рокэ, — улыбнулся Марсель, когда отзвенел последний аккорд, — пока я вас слушал, мне безумно захотелось стать той красоткой, для которой вы это пели.       — Уверяю вас, виконт, я не посвящал эту песню ни одной красотке, — чуть печально улыбнулся Рокэ.       «И что это за улыбка, герцог? Неужели есть кто-то, кто способен заставит вас так улыбаться?» — Марсель был в смятении. Что-то происходило, но что, он понять не мог.       Сидевший у камина Тино зябко поёжился и покрепче обхватил подтянутые к груди колени.       — Тино, вам нездоровится? — тут же спросил Алва.       — Нет, всё хорошо, — поднял глаза на Ворона варастиец.       Рокэ замер. В изумрудной глубине отчаянно трепетала крылышками золотая бабочка.       Лабиринт помнит дыхание тех, кто побывал там хоть однажды.       Давно забытые проклятья и пророчества пробудились от векового сна, древние тайны желали быть разгаданными, а старые клятвы требовали исполнения.       — До Фельпа вас довезёт Дерра-Пьяве. Этот пакет, Ричард, вы отдадите Эмилю Савиньяку и останетесь при нем в качестве порученца.       — Но… — начал было Дикон.       — Никаких «но», юноша. Теперь вы, Марсель. Вас «Бравый Ызарг» отвезет в Хексберг. Этот пакет вы отдадите маршалу фок Варзову.       — А вы, Рокэ? — не удержался виконт.       — У меня появились срочные дела. Со мной поедут Тино и кэналлийцы. Это всё. Вам пора.       Валме понял, что вызнать у Алвы что-то ещё не получится. Мыслями Рокэ уже был не здесь. Оставалось лишь подчиниться приказу и надеяться, что они ещё свидятся. Почему-то Марселю очень хотелось так думать.       Город напоминал мушку, застывшую в янтаре. Казалось, что вместе с городом здесь застыло само время. Даже воздух был каким-то неподвижным. Цокот копыт гулким эхом разносился по пустым улицам. Высокие стены, сторожевые башни, дома и площади — всё казалось нереальным и в то же время поражало своей основательностью.       — Так вот из каких камней складывал Кай слово «вечность», — пробормотал Тино.       Рокэ запретил разбивать лагерь в стенах города. Сейчас Алва, Молчун и пара кэналлийцев ехали по булыжной мостовой, камни которой был так плотно подогнаны друг к другу, что даже по прошествии нескольких кругов между ними не смог пробиться ни один зелёный росток.       Перед входом в подземелье все спешились. Алва потрепал Моро по шее; конь всхрапнул, тревожно мотнув головой, но герцог ухватил строптивца за гриву и прошептал что-то в чуткое ухо. А затем просто вложил поводья в ладонь одного из сопровождавших. Тино тоже отдал поводья своей лошадки, недовольно прядавшей ушами.       — Когда мы войдем, закроете замок на ключ, — Рокэ отдавал распоряжения таким будничным голосом, словно стоял посреди двора на улице Мимоз. — Если к концу месяца не вернусь, эти письма отдадите адресатам, ключ — Салине. Тино, ты готов?       — Угу, — кивнул Молчун.       Алва отпер тяжелый замок и шагнул в пахнувший сыростью сумрак. Тино молча последовал за герцогом. Сзади лязгнула железная дверь, скрипнул повернувшийся в замке ключ. Невероятным усилием воли юноша заставил себя не оборачиваться. Но всё же одной рукой ухватил Ворона за плащ. Сразу стало как-то спокойнее.       — А откуда у вас ключ, маршал? — идти молча не было никаких сил.       — Подарок, — ответил Рокэ таким тоном, что Тино сразу расхотелось выспрашивать имя дарителя.       Сколько они уже шли? Часы? Дни? Момент, когда подземелье перешло в Лабиринт, легко определялся по тому, что сырой и плесневелый воздух сменился влажной, вязкой духотой. Здесь больше не нужны были факелы — пространство Лабиринта словно подсвечивалось багровым мерцанием, клубясь чернотой ближе к стенам.       — Вот кто так строит, маршал? Ну кто так строит? — возмущался Тино. — Где указатели? Где таблички «Старт»—«Финиш»? И как понять, сколько раз мы здесь уже прошли?       — Когда это случится, Тино, думаю, мы поймём это без всяких табличек.       — Поверю вам на слово, маршал.       Здесь странным образом не хотелось ни есть, ни пить. Из привычных человеческих потребностей остался лишь сон. Спали по очереди.       Мальчишка лежал, свернувшись калачиком на своем плаще, и тихонько посапывал. Рокэ, сидя рядом, поправил край своего плаща, которым укрыл Молчуна, убрал упавшие на лицо пряди. Юноша всхлипнул.       — Тише, тише, всё хорошо, — прошептал Алва и нежно провёл по серебристым волосам. Тино вздрогнул, распахнул глаза и рывком сел, жадно хватая ртом воздух.