Беленорские хроники

Game of Thrones Music & North Ambience|Winterfell - House of Stark Theme. CIvil Twilight - Letters From The Sky. Thom Yorke - Suspirium.

Game of Thrones - Goodbye Brother Extended. 

True Detective OST - The Psychosphere.

True Detective OST - The Altar/Carcosa. 

Maaya Sakamoto - Tell Me What the Rain Knows (Wolf's Rain OST).

Возвращайся домой, блуждающий сирота, уехавший сыном.

Северный край. Безбрежно-унылый. Простирающийся в невидимые, окутанные расстилающимся по плоскогорьям туманом, дали. Оплот старых традиций, вмерзших в обледеневшую гористую землю с останками врагов; покрытых трещинами, но верных себе. Колыбель бесстрашных воинов с высохшей, задубевшей, обветренной кожей, хранящей отпечаток дремлющей под сугробами ярости. Не ведают слабостей, не признают малейших ошибок, не терпят предательств. Единожды преклонившиеся перед общепризнанным господином под именем Старк. Непреклонной глыбой, сломившей каменные гряды, очистившей путь к превосходству, дробившей и перемоловшей множество претендентов на ледяной престол. Борьба шла ожесточенная. Кровь лилась от предгорий к котловинам, смешиваясь с потоком неутомимых подземных речушек, и захватывая в багровый пузырчатый водоворот всех участвующих. Не без потерь. Волков заманивали в искусно подготовленные ловушки: опутывали цепями, рвали на куски когтями, подвешивали на крестах выпотрошенные туши, топили в непроходимых болотах. Или вырезали на площадях и в тавернах. Однако стая выживала, неизменно укрепляя позиции и покоряя один клан за другим. Хищников слишком много.   Они находили друг друга по пронзительному призывному вою, по острому запаху силы, по сияющим во тьме глазам. Чтобы сбиться в новые армии и пойти в атаку на поредевшие ряды противника, также потрепанных нескончаемыми сражениями. И вот так, медленно, с колоссальными потерями, твари с клыками прорубали многовековую оборону. Доламывая зачатки сопротивления. И водружая знамя с серым скалящимся волком на башнях недавно завоеванных крепостниц. Но главный флаг украшал возведенный замок на взгорье. Монументальная постройка, необъятная, подавляющая покоренных бунтовщиков с их подточенной волей. Штурмовавших три цепи вновь отстраиваемых стен, рушивших заслоны, пробивавших бреши в укреплениях и прорывавшихся внутрь под благовидным предлогом мести самопровозглашённым королям зимы. Силой вырвавших царственный венец из окоченевших мертвецких пальцев. Проигрывая битвы, волки выигрывали войны. Отлеживались в логове – позднее именно так и назвали раскинувшийся на белом полотне бастион – зализывали раны и выбирались из подземелий, со свежими силами бросаясь на опасные вылазки против ненавистных упырей. Рвали на шматки великанов с лосями, разламывали алебарды и топоры, крушили перевернутые кресты.   Их грозные девизы, сулящие погибель, кровавые реки, смешивающиеся со снегом, и неотступность перед посланными Господом испытаниями, не шли ни в какое сравнение с холодной отрешенностью Старков, обещающих неизбежное приближение зимы. С наступлением столь славного периода года приходили лютые морозы. Метелица не стихала, будоража воющими порывами ветра слабые души. Или то был клич скрывавшихся за снеговой завесой зверей? Пять веков неустанных столкновений за неоспоримое могущество, утвердившееся в умах новообращенных вассалов на долгие столетия. Без вспышек недовольств не обходилось, как и пресеченных попыток восстать, но сверкающие остротой клыки принуждали самых рьяных смутьянов падать на брюхо и униженно поскуливать. Так упрочили незыблемую власть титанов с льдистой короной меж навостренных ушей. Их представители тщились не позорить древний воинственный род, прогрызающий каждую ступеньку пьедестала, сжимающий зубами обглоданные черепа, с намерением слизать кусочки сочного мяса.   Маркус, правивший при Таргариенах, боролся за признанного монарха до позорного разгрома в бою под осажденной Речной Мелью. Да, он умирал в собственном доме, на окраине мира, будучи чахлым и больным стариком, наполовину разбитым параличом. Но кто посмел бы назвать его изменником? Не явившимся на зов законного властелина? Таких находилось немного даже в среде Победоносцев столичных. Гэбриэль, черный волк в серо-белоснежной стае, сподвигнувший земляков на ополчение против узурпировавшего трон крамольника с золотистым котом в гербе, посеял хаос в державе. Не принесший бесславия – ибо потомки разом расплатились за грехи проклятых падших демонов – но скорее пронизывающий страх. Сказки о большом жутком чудище преследовали крестьянских детей еще долго. По сей день. Кровожадный, безжалостный, создатель вдов и сирот, Лжепророк погрузил их регион в беспросветный морок. Из которого выбирались последующие поколения, отравленные всепроникающим репутационным ядом безумного захватчика.   Стефану предстояло восстанавливать ошметки славы поверженного семейства путем налаживания контактов с соседями и тотального подчинения любым указам из Гавани. Подобная зависимость явно вызывала роптание со стороны подвластных плутоватых масс. Провинившихся участием в бойнях и разграблениях под командованием вероломного Антихриста, и чудом сохранивших головы вместе с имениями. Исключительно из милосердия кронпринца, в ходе годичной войны коронованного вне стен уничтоженной столицы, и прикончившего ублюдка в честном поединке. Север поплатился всем за любовь к религиозным бредням одержимых фанатиков-братоубийц со списками смертников под номерами. Север, обескровленный, подавленный, впавший в полудрему, выживал за счет монарших подачек в виде пшеницы, золота и надсмотрщиков за порядком. Унылая серость в связке с оковами, обездвижившими, приковавшими к земле. Угнетающими волю. Подавляющими свободу, добытую в невообразимо кровавых исторических условиях. От нынешнего Хранителя ждали великих решений и устоявшихся подходов, заключающихся в железной хватке сродни сжатым челюстями и незаметного, скрытого противостояния надушенным аристократам с южных оконечностей. Чаяния не оправдались – Молодой Волк превратился в состарившегося пьяного побитого пса.   Бродившая по жилам мятежная дорнийская кровь мешала сосредоточиться на чем-либо конкретном, помимо душевных терзаний по ошибкам прошлого. Из-за гибели родителей, предательства родного брата, распада семьи, и раннего ухода любимой супруги. Не успевшей озарить светлым улыбчивым ликом мрачные широкие коридоры уродливого бастиона. От него требовали приказов, наталкиваясь на отсутствующий блуждающий взор, словно отыскивающий частичку спрятавшегося в углах счастья. Они рассчитывали на достойных наследников, а получили двоих мальчишек, испорченных нежными просторскими кровями, и хрупкую девчушку с золотистыми волосами, напоминающими дикую розу. Полевые цветы разрослись на снегу. Старший являл собой копию почившего Маркуса. Только более подвижную и менее суровую, впрочем, не особо блиставшую выдающимися лидерскими качествами и военными успехами. Будто умышленно избегая их. Младший походил на чистокровного северного воителя, не запятнанного дурными наследственными веяниями. Тихий, скрытый, не привлекающий внимания дикими выходками фанфаронов, не задающий вопросов, абсолютно не претендующий на лавры триумфатора. Но он всего лишь второй сын, отдающий предпочтение охоте в отдаленной цепи лесов, уходящей в горные выси. От первенца ждали обещанного союза с царственным домом, всем преподнесенного как спасительный.   Увы, некогда жизнерадостный Орберт, впитавший материнское простоватое добродушие, вернулся домой понурым, с проступившими линиями морщин над переносьем. И письменным заверениями с королевской подписью в том, что его дети обязательно свяжут себя узами брака с внуками государя. Следовало догадаться: пустые обещания всенародных благ – обычная практика при дворе. Исторгать ложь, замаскированную под затруднительные обстоятельства, полуправду и долгосрочные планы – вот неприкрытая сущность Ланнистеров, носителей пурпура. Принцесса не лучше. Тщательно притворяясь очарованной галантностью мнимого нареченного, она не отказывалась от альянса с восстановленным в правах Дастином. Издревле считавшимся кровным недругом правящего дома Севера, как один из многочисленных кандидатов на господство в регионе. Опозоренный двойным оскорблением, Орри, хранящий в душе возрастающий злобу на разодетых сановных бонвиванов, скакал в сопровождении болтающего без умолку Амбера. Любезно встретившего у Вьюжного Порта и вызвавшегося составить компанию в конной прогулке по заснеженным полям. Вместо ободряющих слов поддержки, так необходимых юнцу, деятельный Илай сыпал жалобами и недовольствами.   – Давайте честно, господин, – заросший бородой по обе щеки, сильно исхудавший, он весело корчил рожи в демонстративном отвращении. – Половина ваших будущих верноподданных перебита. Треть стоило бы вздернуть на суку за тайные симпатии к пресловутому проповеднику – вашему чудесному дедушке. А новых соратников не предвидится, верно? Ваш отец как раз способствует такому исходу. – полное игнорирование разглагольствующего не особенно того беспокоило. – Попытка достучаться до грандлорда успехом не увенчалась. Меня перестали принимать в конце первой недели.   – Неудивительно, – пробормотал наследник, облизывая потрескавшиеся губы, отвыкшие за месяцы от сухого ветра благодаря щадящему южному климату. – И чего же вы от него хотели? Кроме самого очевидного.   – Боюсь, лорд Стефан не контролирует ситуацию, – резко натянув поводья, Старк приспустил темный капюшон, дабы пристально взглянуть на ухмыляющегося возмутителя. – Деймон путешествует между Севером и Востоком. Толку от него мало. – пригнувшись к лошадиной шее, Амбер, казалось, вообще не испытывал неловкости от озвученного. – И на ком держится наш достопримечательный край? Уж не дядюшке ли Бриндене Хилом?   – Ваши предложения? – ему бы приказать эскорту телохранителей арестовать дерзкого воина. Лишь популярность потомка великанов, как сами Амберы истово верили, мешала осуществить замысел. – Занимаем Логово силой, навязываем свою волю?   – Правопреемник обширнейшей области Беленора, перешагнувший порог совершеннолетия, до сих пор не обзавелся женой, – наконец, речь без обиняков и полунамеков. Душок столичного злословия развеялся. – Но решение имеется. Мой батюшка, убитый вашим полоумным предком, восхищал всех простой философией. Ломай любые двери, преграждающие путь, говорил мне старый черт. Ведь так я завоевал твою мать. Наперекор воле ее клана.   – Ваши рекомендации? Я получаю предложения с различных уголков карты не первый год. Однако с дорнийцами, речниками и островитянами я не желаю иметь ничего общего. По своим соображениям   – Потрясающе! – воскликнул обрадованный хозяин Цепей, в нетерпении пожевывая щеку. – Думаю, я смогу помочь. У меня незамужняя дочь. И сын. – подмигивание стало ответом на недоумение. – В случае заинтересованности вашей сестры.   – Не торопите события, – предупредил Орри, оборвав размечтавшегося вассала и выпрямив спину. – Сначала я доставлю письма по назначению. – продвижение к крепости не застопоривалось. – Здесь так тихо. Неестественно. – их встретило скрежетание подъемной решетки и мрачные лики лучников, стерегущих врата.   – Полюбились шумные площадные рынки и сладкоголосые болтуны? – толика правды в словах Илая присутствовала – отсутствие шумливой толпы и царившего повсюду оживления угнетали мальчишку, от природы тянущегося к проявлениям красоты. – Это в вас цветочная кровь бурлит. Предостерегали вашего отца насчет избранницы.   – У роз тоже есть шипы. Как и у костяных драконов, – напомнив о материнской геральдике кичливому феодалу, Орберт поприветствовал вышедших навстречу родственников сдержанным полупоклоном. – Дядя.   – Я надеялся застать тебя в компании прекрасной леди Фионы, – лжец. Они бы подготовились ранее и украсили первую линию укреплений красными флагами. Элегантная натура Бриндена не дозволила бы произвести неблагоприятное впечатление на потенциальную госпожу. – Что-то пошло не так? Или знакомство не состоялось?   – Отец у себя? – пренебрегая расспросами, Старк отбросил темно-каштановые пряди нетерпеливым движением и нахмурил тонкие брови. Реакции не последовало, ибо несчастный кастелян закашлялся и, согнувшись пополам, выхаркал кровавый узор на снежное полотно. – А Персиваль? – дождавшись, пока очередной приступ закончится, Орри при помощи слуг избавился от тяжелого плаща и перчаток.   – Охотится в Волчьем Лесу, – со вздохом выпустив пар из ноздрей, юноша смирился с отсутствующим единством ослабленного клана. Враги подкрадываются, отыскивая бреши. – Послать за ним? – зачем беспокоить незаинтересованного внешним миром следопыта, собственноручно настроившего пару хижин на хоженых тропах для удобства?   – Не утруждай его. Лучше позаботься о нашем госте, а я отдохну до вечера и наведаюсь к милорду, – составив своеобразный сценарий, он последовал за слугой в донжон. На лестнице довелось стерпеть сестринские объятия. – Давно ты вернулась? – обворожительная беловолосая головка буквально вся поместилась на широкой мужской груди. Миниатюрная нежная девчушка с покрасневшими полными щечками солнечно улыбалась. Бедняжка, ей не место в северной меланхоличной величественности. – Как там, на Востоке?   – Красиво! Мы провели там меньше года, – к сожалению, наследника Пути из Арренов еще с детства обручили, тем самым похоронив надежды на объединение издавна дружественных домов. – А жаль. Я бы жила там вечно.   – Дитя снегов, – кандидатов на ее изящную тонкую ручку было немало, но высокие вельможи втайне гнушались семейством предателей. Отказ принцессы подтвердит опасения пасквилянтов, в будущем урезая количество соискателей вдвое. – Пусть и рожденная теплейшей весной. – конечно, у монарха есть средний сын, угрюмый мальчишка-арбалетчик и третий в очереди на престол. Выгодная партия с точки зрения престижа, но отдать невинную душу на растерзание столичного гадюшника? Никогда. Не единственную дочь Старков. – Прокатись верхом. Я спущусь к ужину после разговора с отцом. – с невесомым поцелуем в лоб они расстались. –  Сообщи Хранителю, мне необходимо увидеться с ним. – не из вежливости посылал Орберт гонца, а чтобы дать время подготовиться.   Двадцать лет беспробудного пьянства надломили доблестного мужа, бросившего вызов полоумному дяде. Отстоявшего родной дом в битве за Логово и пережившего резню в Каньоне Смерти. Ветеран. Спившийся. Главная опочивальня располагалась под починенной крышей, более не протекающей. В непроветриваемом затхлом помещении, осажденном винными парами, въевшимися в стены, стояли кровать с грязным балдахином и огромный резной стол в центре. Аскетичную обстановку развеивали черепа убитых зверей, гобелены, изображающие сцены охоты, и портреты знаменитых предков. Над самой постелью висел холст в золотой рамке, выставляющий на обозрение входящих светловолосую круглолицую двадцатилетнюю девушку. Такой ее запомнили домочадцы: молодой, пышущей всеми красками прихотливой жизни, и абсолютно неготовой к медленно подтачивающему угасанию. Никто не ожидал подобного удара. В особенности опечаленный супруг, утопивший горе в отравляющих ум напитках. За четверть века ситуация не изменилась: то же отчаянное бражничество и неразборчивые оправдания. И неизменно летающий под потолком белый ворон, приземляющийся на оленьи рога и выклевывающий кожаные куски из бурдюков.   – Простите за вторжение, – первенец всегда отличался тактичностью и почтительностью к родителю, того не заслуживающему по причине неискоренимой дурной привычки. – Скоро Рождество. Монахи и корпорации организуют мистерии. – Стефан нехотя приоткрыл застланные дымкой глаза, чей серый оттенок расплылся под давлением содержимого опустошенных графинов, валявшихся на полу. – Вы посетите мессу? Или маскарад? – никакого ответа – протектор лишь повернулся на другой бок, тупо уставившись в раскрошившийся стенной камень. – Мы скоро установим Вам камин. Зима пришла. Не переживайте насчет торжеств, я заменю Вас. – не посчитав нужным отчитаться о поездке в столицу – смысла в том нет – Орберт сжал указ с неразорванным сургучом и откланялся. – Доброй ночи.   Искренне ли он верил в то, что отец – просто жалкий пьянчуга? Когда великий боец таким стал? Война пришла в его размеренное существование и разрушила все без остатка. Погребла под собой идеалы, догматы, будущность. Тоскливо. Оставив свернутую бумагу на липком столе, он покинул комнату без промедления. Праздничные гулянья, сопряженные с благочестивым воздержанием от обилия пищи, суточными молениями на коленях и смиренными исповедями епископу северного региона, бодрому старцу с обритым черепом, длились около двух недель. Старки не могли похвастаться щедротами на столе. Крестьяне получили скромную похлебку в качестве дара за круглогодичный труд. Аристократы прибывали в пиршественную залу, щегольски наряженные в расшитые дублеты, и длинные платья с меховыми и бархатными оторочками. Их привлекала незамужняя дочка грандлорда и двое сыновей, статных воителей в распашных плащах с необычно украшенным рукавами. Смеющиеся, веселящиеся, танцующие и поднимающие тост за устоявшийся мир. Двадцатилетний. Как и в прошлый раз. Настала пора войны.   – Представить тебе детей лорда Амбера? – зажавший в кулак окровавленный платок, Бринден стойко претерпевал жгучую боль в легких. – Он дважды порывался познакомить вас. Прояви любезность. Из благодарности одному из немногих, кто поддержал твою семью в годы Лжепророка.   – Гэбриэля, – поправил Орри, не расставаясь с гостеприимной широкой улыбкой. – Называй по имени этого человека. Он не Бог и не Мессия. – дядя, мертвецки бледный из-за болезни, стер капельки пота со лба и вздохнул. – Найди и себе невесту. Или сосватай кого-нибудь Перси. Хочу посмотреть на это. Клянусь, после такого чуда я стану беспрекословно тебе подчиняться.   – Гловер вьется вокруг твоей сестры, – сменив выматывающую тему союзов, Хилый Волк помрачнел, отчего выпученные глаза с подрагивающими нижними веками сузились, превратившись в сплошную серость. – Пользуется бездеятельностью твоего отца. Предпочётшего отсыпаться.   – Пить можно и в спальне, – внимательно наблюдая за развитием обстановки в центре, занятом всем расфранченным дворянством. Все-таки, северная молодежь начала тяготеть к ярким краскам, слегка уступая новомодным тенденциям и веяниям. – Почему не урезонишь Гловера? Сыны Анархии у нас не в почете. – личная обида на их главаря душила, мешала мыслить рационально. Порывы гнева удалось подавить – просторская дерзость компенсировалась северным самообладанием. – Или ты не хозяин в нашем доме?    – Господа! – зычный голос захмелевшего дворянина, опустившего кулаки на стол, прогремел на весь чертог. Илай пару раз пролил вино из кружки, пока устраивался в кресле и салютовал собравшимся, при этом поигрывая кончиками всклоченных коричневатых усов. – Я тут хвастался своим застенчивым сынком, двух слов не связавшим, и заприметил равнодушие вашей сестры. Счел бы себя униженным, если бы не понял, куда метит ее волчий взор. Скажите, вы успели предупредить о вековой вражде с Болтонами, или упустили сей досадный промежуток истории? Ваш прадед ворочается в обледенелой могиле.     – Вы про Курогана? – наследник Логова зацепился взглядом за забившегося в угол кавалера, о чем-то переговаривающегося с раскрасневшейся от плясок леди, затмевающей прочих дорогим нарядом. – Происходит нечто, о чем ты мне не сообщаешь намеренно, дядя? – кровное соперничество кланов, боровшихся за господство над снежным неплодородным краем, подчас достигало апогея в свирепой резне. Разом пресекающей несколько побочных ветвей дома. В годичную войну Болтоны ожидаемо пошли против законного сюзерена, примкнув к проповеднику ложных истин. Пытали царских детей, громили роялистскую армию, своевольничали в замке. За что поплатились гибелью всех мужчин. За исключением переметнувшегося мальчишки, спасшего жизнь принцу и заслужившему помилование особым указом.   – Несправедливые обвинения. Она сообщает мне еще меньше, чем тебе, – хворость Бриндена жутко обременяла: любая эмоциональная вспышка заканчивалась кашлем. – Быть может, твой отец знает? Они проводят немало времени вместе. – явственный упрек прозвучал в словах кастеляна, не сильно затронувший струны очерствевшей души неподвижного юноши. – Ты полон предрассудков. Не могут все Болтоны быть плохими.   – Внук врага, сын врага, брат врага, – вмешался смакующий жареного поросенка Илай, услаждающий чрево вином, а слух – нескладной грубоватой композицией. – Нет, с этим точно все будет в порядке. Не сомневайтесь.   – Так не лучше ли предупредить неприятности? – посоветовал Старк-старший, искоса поглядывая на воркующую пару, не стесненную ошибками прошлого. – Поженить их? – вытянувшееся лицо Орберта красноречиво свидетельствовало о неприятии таких абсурдных инициатив. За него говорила гордыня волчьего рода. – В таком случае обрадуй ее отказом напрямую. – бойкая Ева подбежала к ним, хватая братскую руку, и засмеялась на потеху милующейся публики.   – Обсудим все после праздников, – можно ли злиться на единственную сестру, походившую на мать, которую они успели запомнить только на портрете. – Иди. Развлекайся. – запечатлев поцелуй на лбу голубоглазой красавицы, он прикусил губу от рвущегося наружу вздоха. – Ни слова. А пока приведите ваших детей, лорд Амбер. – взметнув брови, отродье великанов дожевал лакомый кусок и обтер рот скатертью и поднялся на ноги. Ни разу не пошатнувшись. – Я размышлял над женой из Простора. Но раз ты – сторонник тесного сближения с соотечественниками, я пойду на уступки.   – Сегодня мой счастливый день, – сыронизировал чахоточный, скривившись от неуместного юмора. – Проведаю вашего благородного родителя. – подав знак виночерпию следовать за собой с чашами, он удалился.   – Сударь! – взревел дикарь, уперший медвежьи лапы в боки и ударив себя по груди пару раз. – Мои дражайшие отпрыски. Леди Глэдис и лорд Ганс. – скептически настроенный мальчишка прищурился, выискивая громкоголосых варваров в лохмотьях, небритых, неопрятных. Каково же было удивление, когда на поклон явился прилично одетый кавалер под локоть с чернокудрой девой, потупившей взор под грозным высокомерием хозяина, возвышающимся благодаря помосту. Переменившимся перед такой очаровательной нежностью. Обыкновенно несвойственной отчужденным северянкам. Можно сравнить с дневной бурей. Опасность затеряться из-за непредсказуемой красоты возрастала. – Наша семья всегда выбирала Старков. Наши кланы столетиями шествовали рядом во всех битвах. В долгие ночи. И туманные дни. И девиз нашего дома: “свобода или смерть” – не пустой звук. Мы умеем быть преданными до самого конца.   Смущенный воодушевляющей речью и волнующей встречей, Орри не успел высказаться на сей счет. Раскрывшиеся двери, впустившие уверенно шагавшего человека и запыхавшегося лакея, отвлекли от любования пленяющей грациозностью девушки с точеными скулами на миловидном личике. Совсем не глупом. Шанс блеснуть остроумием оборвался ввиду появления припозднившегося рыцаря. Пуль, не глядя по сторонам, бормоча себе под нос несвязные реплики, подошел к подобию трибуны, чем-то напоминающую эшафот, и раскланялся. Длинные, до лопаток, спутанные грязные волосы упали на исхудавшее костлявое лицо, обросшее полуседой щетиной и вислыми усами. За спиной раздавались насмешки и отчетливо осуждающие шепотки. Север не признавал предателя-дезертира, бросившего побратимов у столичных врат и допустившего прорыв врага в самое сердце священного града. Затем присоединившегося к Лжепророку, по личной инициативе исполняя роль двойного агента. Шпионов среди непримиримых ратников не потчевали. Особенно мечущихся по разным лагерям.   – Венедикт Пуль, лорд Слив, – рассеяв мрачно повисшую тишину, глашатай объявил визитера, будто приоткрывая завесу невообразимой тайны. Орберт не знал, как относиться к ненадежному вассалу с сомнительной биографией – отец мало распространялся о нем и практически не принимал дома. – В одиночестве.   – Приношу извинения за опоздания и за отсутствие близких, – прояснил новоприбывший, осматривая юнца с удивительной незаинтересованностью. – Меня задержали. – донесшийся надрывно-громкий вопль напугал собравшихся, разливших вино и повскакивавших. – Я бы послал солдат проверить. – в залу, распахнув створки, ворвался стражник со шлемом подмышкой и, отдышавшись, выпрямился. – Она все еще там?   – Кто? – спустившись вниз, Старк двинулся за начальником ночного караула и вышел во внутренний двор, где, в оцеплении вооруженной когорты, носилась юродивая старуха в потрепанном отребье. – В чем дело? – накидываясь на невозмутимых бойцов, визжащая карга упала на землю и стала биться головой о мерзлую землю. – Что с ней?   – Сумасшедшая, господин. Лепечет про какую-то пропавшую дочь. Утверждает, ее похитили у храма.   – Снова пропавший ребенок? – обернувшись, Орри столкнулся взглядами с девицей Амберов, смело покинувшей пирушку без разрешения высокочтимого родителя – или по его настоянию – в негодных для морозного холода одеждах. – Второй за год.   – Вы осведомлены, миледи, – оказавшийся позади Венедикт протиснулся сквозь столпившихся зевак и, достав из кармана деревянную трубку, задымил с порицаемой флегматичностью. – Досадно. Горе матери разрывает сердце. Болит хуже раны. – загадочная фраза перекрылась новым витком криков, невыносимо бьющих по перепонкам и взвинченным нервам.   Война в Заливе. Далекая от Северного региона бойня между городами за морем осталась непонятой его обитателям. Тем не менее, письмо от монарха, призывающее собрать ударный кулак войск и переправить прямо на Восток под командованием Деймона, доставил гонец в кратчайшие сроки. И повелел не мешкать с положительным ответом, ибо такова воля высокого престола. Взбешенный наследник вслушивался в разглагольствования посланца с хорошо скрываемой, истинно царственной бесстрастностью, после чего нахмурился и задал вопрос о том, сдержал ли данные клятвы прославленные Одноглазый Лев, чтобы требовать услуги взамен. Завязалась дискуссия, переросшая во взаимные пререкания, обмен оскорблениями, и кончившаяся заверениями кастеляна в преданности Старков законному государю Беленора. Поправив растрепавшиеся каштановые волосы, Орберт вышел из-за стола и направился в донжон. Закашлявшийся Бринден нагнал племянника на последнем этаже, у самых покоев сюзерена.   – Недостойное поведение! – истерил управитель крепости, гневно сжимая испачканный платок. – Не стыдно тебе доводить родного человека при посторонних? И выказывать неуважение к гостям?   – Ты собираешься доложить отцу об очередной королевской авантюре? – презрением сочился голос глубоко оскорбленного мальчишки, взращенного на инстинктивной неприязни к капризным южанам с замашками богоравных. – Как думаешь, сможет он возглавить армию с постели?   – Поэтому речь и шла о твоем втором дяде, давно отличившимся лидерскими качествами, – рявкнул негодующий Бринден, утомленный извечным недовольством половины домочадцев. – Стой здесь. Я не дозволяю входить и беспокоить больного с детскими обидами и причитаниями о несправедливой доле. Ежели не заметил за возведенной стеной чванства, мало что вообще идет согласно каким-либо планам. – хлопнув дверью, он изложил старшему брату суть возникшей проблемы, как и требования немедленно лишить весь край надежной защиты. Беседа продлилась менее часа, решение приняли быстрее. Надиктованный и подписанный указ возвещал о сборе знаменосцев. – Кто тебя пропустил? – Орберт не вламывался, не устраивал сцен, а тихо шагнул вперед в приоткрывшуюся щель, нарочито медленно расправляя широкие плечи.   – Итак, Вы не отказали, – не встававший с постели Стефан, утопающий в меховом одеяле, обрюзгший, немощный, разбитый, с трудом повернул голову с выделяющимися на шеи линиями вен. Смутившись такому жесту, стоившему недомогающему серьезных усилий, юноша сглотнул ставший в горле ком и подавил никчемное сердоболие бессердечной констатацией: – Ты не волк. Ты – цепной пес Клауса. – боль, отразившаяся в затянутых хмельной дымкой глазах, неприятно резанула в области сердца, но извиниться не побудила. Наоборот, вынудила оскалиться и, развернувшись, покинуть провонявшую выпивкой комнату. – Приготовь коня!   Путь в Цепи, крайнего северного замка, занимал половину дня легкой рысцой. Он добрался за четыре часа, загнав жеребца до кровавых боков и пены из ноздрей. Изумленные караульные приветствовали будущего Хранителя неуверенными кивками и обещаниями доложить хозяину о нежданном визите.  По законам гостеприимства, надлежало пожаловавшего путника потчевать угощениями, обмывать в теплой воде с дороги и укладывать в кровать до рассвета, пока жильцы занимаются своими делами. Впрочем, Илай, осведомленный об упрямстве потенциального зятя, вышел ему навстречу в простом одеянии и ввел в приемную залу, пропотевшего, измученного, возбужденного. Усаживаясь за стол и осушая поданный бокал с вином, Орри наконец втянул ноздрями блуждающий зимний воздух. Ветер завывал в неосвященных коридорах, убаюкивая отходивших ко сну. Казалось, в громадной каменной глыбе с круглой башней по центру, выросшей на взгорье, мало смельчаков нашли бы уютный покой – преимущество ввиду близости Железного Леса – но вскормленные молоком великанов признавали это жуткое место домом.   – Ланнистеры приказали отослать наши войска на Восток. Ради участия в очередной бойне на другом континенте, – с запинками, прерывающимся голосом, сообщил Старк-младший, убирая мешающиеся прядки. – Скоро будут разосланы письма с призывом явиться в Логово. Или отрядить сыновей.   – Как печально, – причмокнув от покусывания кончика усов, мужчина откинулся на спинке кресла. – Мой сын не годен на ратные подвиги. Поболтать – с великой радостью. А рассекать стонущую плоть, смаковать свиные визги, втаптывать останки в землю – краса очей, услада духа. Вычитал это из книги. – поэтические излияния перебили возникшие в дверном проеме фигуры. Одна несла впереди свечку, освещая путь, а другая неспешно продвигалась к столу. – Дорогая. – поднявшись, с виду грозный воин с мускулистыми шрамированными руками, угодливо склонился до пояса и улыбнулся. – Извини, что не послал за тобой. Меня самого застали врасплох известия.   – Нет, это я прошу прощения за вторжение, – оправдался вскочивший Орберт, задевший бедром край мебели и стиснувший челюсти от нестерпимого покалывания. – Я передал вашему супругу весточку, не более того. А теперь я удаляюсь.   – Столь поздний час опасен для путешествий, – ласково, но вместе с тем категорично заявила хозяйка Цепей. Из-под белого чепца выбивались светлые локоны, смягчающие немного грубоватые черты. – Останьтесь до завтра. Вас переоденут и сделают все необходимые приготовления к обеду. – тяжело противостоять радушию женщины, искренне надеявшейся заручиться компанией за трапезой. – Что за новости Вы принесли?   – Дурные, – известил Амбер, почесывая затылок неловким движением растопыренных пальцев. – На большой земле назревает конфликт. Я слышал, Вольные Города переругались и бряцают оружием. А еще хищно поглядывают в сторону Дорна. Как на лакомый кусочек свинины. Снова Мартеллы станут причиной беспорядков. – тут он лукавил – воскресший из мертвых Антихрист действовал независимо от восставших южан. – Выбора нет. Придется помочь им. Как корона когда-то вызволила нас. – взгляд Орри застрял в промежутке между восхищением и неодобрением. – К тому же, нас с Ноланом в том Каньоне продержали долгие недели. Мы многое пережили. Бесчестным будет отказать в помощи. И недостойно.   – Вы так привязаны к старым обещаниям, – не удержался Старк, сложивший руки на груди, с вызовом вздернув подбородок. – Гэбриэль скрепил ваши узы дружбы с дорнийцами? – при упоминании столь ненавистного имени оба Амбера встрепенулись от невольно посыпавшихся осколков воспоминаний. Их реакция взбудоражила стороннего наблюдателя. – Да чем же он так знаменит, раз один вопрос в ужас вас приводит? Что он сотворил?   – Жуткие вещи, – ограничившись полунамеками, Илай повелел слуге проводить настырного волчонка в непрогретую опочивальню и предоставить ночным кошмарам.   С наступлением рассвета восприятие реалий не притупилось. Лишь отзывалось мерзким жжением в висках. Переспав дольше положенного, Орберт присоединился к семье за обедом, пребывая в тоске и унынии. По затерянным возможностям. И веселому неведении. Глэдис не сумела подбодрить юношу, вопреки настойчивым материнским советам. Ее брат преуспел больше, вовлекая ровесника в беседу на различные отстраненные темы. Ложную идиллию нарушило появление лакея, предупредившего о приезде другого лорда. Будучи компанейским по натуре, глава клана пригласил соратника за стол. Облаченного в потертый изношенный костюм для верховой езды, стесняющий промокшее от пота тело, отчего тяжелые ароматы распространились по комнате во вред дамам. Как бы там ни было, Пуля присутствие других высокородных особ не тревожило.   – Думал, ты не вернешься раньше весны, – пожав друг другу локти, оба северянина сели рядом, дабы не перекрикиваться и не отвлекаться от пищи. – Нашел, что искал?   – Планы изменились, – завязанные в хвост космы наряду с неопрятными усами, испачканные жиром, отталкивали от неразговорчивого дезертира. – Смерть подкралась ближе и внесла изменения. Надо идти в другом направлении. – дальнейшее застолье прошло в тиши. Покончив с мясом, Венедикт не составил компанию за вином, а вытерся рукавом и удалился на свежий воздух.   – Чем вы занимаетесь в лесу? – Старк догнал мрачного скитальца у стены, прислонившегося плечом к выщербленному камню и набивающего трубку неизвестным веществом. – Лесники часто встречают бродяжничающего отшельника с бородой. Жалобы доходят до Логова.   – Охочусь. – и все. Никаких уточнений, полунамеков или оправданий.   – На кого? – ответом стали смешок с покашливанием, выпустившим сизый дымок.  – На Гэбриэля? – Пуль напрягся – окаменевшие мышцы спины выдали растерянность, как и поджавшиеся губы. Чуть помедлив, лорд оглянулся, крайне не впечатленный вопрошающим.     – Гибельный путь, мальчик.   Войска ушли, как и волки из окрестностей. Хранитель не переменил решения – Орберт остался в Логове в качестве кастеляна. Даже хилый, едва переживший тридцать зим Бринден снарядился в поход и возглавил отряд северных бравых воинов. Прежде не видавших настолько отдаленных краев. Юнец с завистью поглядывал на красовавшихся в доспехах сверстников, готовившихся защитить честь клана в предстоящей кровопролитной битве. Им не терпелось вскочить на резвого скакуна и опрометью кинуться в гущу ощетинившихся алебардами противников, прорубая пути к заветной цели – бастиону или гарнизону. Бездарные франты. В книгах об их подвигах напишут пару предложений – в лучшем случае – а имена потонет в чернилах с датами и событиями. А кто упомянет преданного сына, ухаживающего за больным бражником? Второе чадо простилось с лежащим в беспамятстве протектором и отчалило на корабле за принцем крови. Перси приноравливался к любым условиям: будь то непереносимая стужа или раскаляющий землю жар. В поисках приключений, скупой на эмоции авантюрист объединился с командой аристократов-буянов. Не испросив дозволения. Ева, глубоко переживавшая отсутствие воюющего жениха, перестала гулять на улице, скакать верхом и отвечать на письма взволнованных подруг с других регионов. Неимоверно раздражающая апатия охватила занесенную снегами крепость. Чтобы развеять тоску молодого Волка на привязи, заточенного в каменной клетке, хитрый Амбер отослал в Логово обоих отпрысков. Глэдис ничем не могла помочь хозяйничавшей дома матери, а Ганс непригоден для изматывающих набегов на вражеские позиции, портившие шкуру. Втроем они проводили тягучее время за играми, занятиями фехтованиями, танцами, и исследованиям ближайших окрестностей.     – Вы поедете навестить семейство Пулей? – вопрошала леди, сжимавшая перчатками комья мокрого снега, усеявшие парапет. – И бросите сестру? Она печалиться из-за господина Болтона. Их союз ведь одобрен вашим отцом?   – Безусловно. Лишь бы благороднейший из рода извергов пережил кампанию, – проскрежетал Орри, облизавший потрескавшиеся губы и часть зубов, выказывая негодование по поводу брака с чужаком. Старки осквернили древнейшую традицию: вырезать выродков с распятыми в гербе, а не сочетаться с ними неразрушимыми узами брака. Одного неудачного раза хватило с лихвой. – В чем я сомневаюсь, судя по настроениям.   – О, значит, условия все-таки имеются, – Глэдис не упускала шанса подшутить над сумрачным юнцом, закипающим от творящейся несправедливости. – Выжить. Как поэтически-возвышенно. А разве Пули не уехали с остальными?    – Венедикт отправил вместо себя наследника, а сам продолжает выслеживать кого-то в лесах. Думаю, стоит проверить, – проигнорировав игривые выпады собеседницы, Старк справился о конях у конюха и обратился к робко ковырявшемуся в золе Гансу: – Сопроводишь меня? – он понимал, почему Илай так скептически относился к мальчишке: природная скромность и бросающаяся в глаза мягкотелость вызывали оправданные сомнения относительно боевых качеств. – Сливы недалеко.   – Разумеется, – безукоризненно вежливый как для потомка неистовых великанов, дробивших черепа одной рукой. Неулыбчивый, вечно настороженный и издерганный, словно часовой в форте у границ с варварами. Зато гладко выбритый и опрятно одетый, с равномерно распределенными волосами на проборе. – Сейчас?   – Еще вчера. Я известил их гонцом, – Орберт тронул фыркающего мышастого жеребца и двинулся по проложенному маршруту к убогой твердыни на северо-западе от Логова, в окружении горных цепей и непроходимых лесных чащ. Их скромный эскорт из двадцати человек встретили слуги-дорнийцы с обветренной кожей и замороженной злобой во взглядах. И сразу пригласили к ужину. – Леди Дейн, ваше гостеприимство делает честь дому вашего супруга.   – А как иначе. Сидел бы он еще здесь, а не околачивался в лесах, – бедная южанка свыклась с жалкой ветхостью крошащегося строения и завыванием прорвавшегося в отверстия ветра, но не с неуемной натурой состарившегося дезертира. – Сын ушел на войну без лошади. Я не успела написать брату, но Венедикта это мало волновало. – сорокалетняя матрона с залегшими тенями под потухшими глазами забыла, что жалуется двоим невластных над ситуацией юнцам. – А еще Гловер наведывается сюда с завидным жениховским постоянством – свататься к дочери. Никакого уединения в глуши.   – Приношу извинения, – поклонившись, Старк откликнулся на зов стражника из свиты и, очутившись перед беспредельным заснеженным краем, вдохнул пропитанный хвоей воздух. На него, из полного парализующего мрака вечности, взирало нечто неуловимое. Сулящее опасность. – Что такое?   – Старушка, милорд, войти отказывается, а вас звала, – суеверный простак стесненно потаптывал снег ботинком и виновато отводил взор. – Я пообещал вас привести. Она с города шла пешком. – ковыляя с палкой в качестве опоры, жалкая оборванка с изувеченным жизнью лицом зашамкала с присвистом и каким-то затаившимся предостережением:   – Да-да… бестия страшенная. Хуже мертвеца отрытого, – закашлявшись, она забрызгала порог вязкой слюной. – И смердит оно как. Не припомню я такой вони. Отродясь. Стояла эта тварина там же, где и ты, мальчик. И таращилась на меня, прямо посреди дня. Здоровенная такая, глаза стеклянные. Наши говорят, ежели тебя диавол заприметит, то утащит к себе – и дело с концом. – раздался кряхтящий, с нотками удовольствия смешок. – Но меня он не трогает! Видать, нравлюсь я ему. Хозяину Леса. А они все тщатся отыскать его, голубчики. Все за Гэбриэля принимают.     – Ты знаешь его? – нахмурив брови, Орри впервые проявил интерес к бессвязному потоку безумной больной старушонки. – Откуда? – их затянувшийся позор оборвало появление господского коня. Из-за него весь задремавший двор пришел в движение, а харкающую рассказчику небылиц вышвырнули за пределы с горстью монет. – Лорд Пуль. – на секунду замешкавшись, Венедикт спешился и кивнул, не выказывая особого восторга, а скорее неприкрытое желание уйти. – Подождите. Вы когда-нибудь слышали о Хозяине Леса? – фасад застывшей маски пошел трещинами. Из прокушенной губы потекла примерзшая к впадинкам кровь.   – Приготовьте ванну, – прикрикнув на лакеев, северянин сбросил на землю завязанный мешок, затем развернулся и укрылся под сенью каменной часовни с красноватой кровлей, выделяющейся на фоне бело-серого пейзажа.   Волк не настаивал на разговоре и не докучал своенравному вассалу. Либо тот сбежит, растворившись в ночи, либо сподобится на откровенный разговор относительно своих подозрительных рысканий в округе. Пуль сделал выбор в пользу последнего и явился на трапезу. Молча зашел, не оправдываясь, и сел на скамью с наследником, дабы разделить похлебку. Валери, прерванная на середине рассказа о детях, на мгновение поморщилась от недовольства, но отказалась от помыслов завязать ссору при посторонних. Увлекательная история похождений Гловера развлекала сидящих, невзирая на хозяина в центре, не отрывавшегося от тарелки.   – Я думал, все на войне, – высказался Ганс, с рвением поедая рыбный пирог. – Он же так похвалялся?   – Его не отпустили, – просветил Венедикт, чей хрипловатый голос лезвием вонзался в сознание. – Он – последний представитель рода. Королевский ордонанс постановил освободить их от повинности. Будь у него отпрыск, поехал бы с хвалеными Сынами грабить континентальные деревушки и вырезать никчемных иноземцев. Неплохо владеющих оружием, как я слышал.   – Так где же ваша дочь, миледи? – поинтересовался Амбер, не понимая, как реагировать на хмурого лорда с яркой жестикуляцией. – Вы согласились на…   – Какая именно? Живая? Или та, что умерла? – вновь тягостное безмолвие повисло над пирующими. Пуль не наслаждался реакцией, не заготавливал речь утешения, а просто встал и покинул помещение с дымящейся трубкой в сжатых зубах.   – Он скорбит по-своему, – наконец изрекла дорнийка, обреченно опустившая покрытые морщинами ладони на столешницу. – Каждую ночь проводит в часовне. Никого туда не пускает. Священники уже давно предали его анафеме.   Орберт сочувственно качнул головой, мысленно разрабатывая план. Он не уйдет отсюда без правды. Поэтому, с первыми потухшими источниками света, двое юнцов прокрались в каменное строение, не гнушаясь осквернением святыни и чужой тайны. Нервничающий Ганс, расцарапавший ногтями часть подбородка, не пытался отговорить товарища – а точнее, сюзерена – но усердия не демонстрировал. Пришлось приставить к дверному караулу. Обстановка внутри казалась обыденной. Лики известных северных последователей Христа, скромный непокрытый престол, деревянные кресты, пару скамей с поврежденными ножками. За алтарем находилась запертая ризница. Настораживающе. Навалиться и выломать преграду? Наверняка произведет много шума. Долго всматриваясь в очертания прохода, Старк не расслышал глухой стон, донесшийся из-за спины, и не предугадал удара кулаком по лопатке.   – Стой! – прикрывшись от возможных побоев, Орри почувствовал впившиеся в спину камни. Сильные руки солдата, перехитрившего неопытных в разведке мальчишек, прижали зачинщика к плитам. – Не смей!   – Что помешает мне выпотрошить вас, как свиней, а потом вышвырнуть где-нибудь в лесу со слугами? Выставив как жертв разбойного нападения? Твой отец позаботился о преемниках, как и прадед. Без него жизнь под гнетом Гэбриэля не таким медом была, а?   – Как Лжепророк связан с Хозяином Леса? – прохрипел задыхающийся Волк, выпуская воздух сквозь сцепленные зубы. – Бога ради.   – К Господу вопрошаешь? Популярная ошибка, – выпустив костенеющее тело, рухнувшее на колени, дезертир снял с шеи массивный ключ и отворил таинственную дверь. – Совершенная мной до черта раз. Воскресило ли это дочь? Нет. Даровало ли покой? Да где там. – затребовав оставленный снаружи подсвечник, он нырнул в открывшееся пространство и выволок оттуда ворох бумаг: сплошные карты, изрисованные пометками, странные инфернальные рисунки, исписанные пожелтевшие листки, пару вырванных страниц из книг с набросками цифр и координат. Пуль кого-то выслеживал. Реального, не умершего. – По всему моему дому висят кресты. Несмотря на безверие. Не задавался вопросом? Это как разновидность самосозерцания. Я воображаю молитву в Гефсиманском саду. Помышляю об идеи принятия собственного распятия.    – Как это сочетается с отсутствием веры в Христа? – массируя искалеченное предплечье – лорд едва не сломал его при внезапном нападении – спросил Ганс. – Вы же все это в святилище храните. И при том ни не тронули ни одного храма в городе. Во что же вы тогда верите?   – В то, что нет смысла обсуждать подобное с детьми, – отрезал Пуль, вскидываясь перед очередной атакой. – Мы слишком много думаем о постороннем. О несущественном. Мы страдаем от этого. Хотя сами не осознаем, по какой причине. В отличие от Христа. Но до Судного Дня еще далеко. А до ночи – и подавно. Слышите? – замолчав, говоривший прислушался к отдаленному птичьему крики. – Они сегодня особенно суетливы. Он неподалеку.   – Кто? Гэбриэль? – осторожно допытывался Старк, рискуя заработать новые кровоподтеки.   – Двадцать лет назад я вернулся в Сливы с беременной невестой и надеждами выспаться, – дезертир набил злополучную трубку и выпустил клубы дыма в лицо поморщившегося мальчишки. – В тот день, когда я похоронил свое невинное дитя, мне сообщили о пропаже первого ребенка. Из десятка. Твой дядя уже догнивал в пустыне, засыпанный песком с примесью крови павших. Это не он. – оттолкнув смущенного услышанным Волка, Венедикт шумно втянул ноздрями разнообразие уличных запахов. – Сыны Анархии буйствовали в окрестностях годами. Но так и не нашли похитителя. Я же подобрался ближе. – блеклость ландшафта добивала. – Неприятный привкус во рту от этих мест. Железо, прах и аромат чего-то нетленного.   – Вы позволите к вам присоединиться? – ответом стали скошено-прищуренный взгляд и затяжка. – Я хочу найти этого ублюдка.   Месяц блуждающего духа спустя. Таверна на распутье, казалось, сросшаяся со снеговыми полями, привлекала лишь отребье региона, блаженных паломников и заблудившихся странников, которых позднее найдут с колотыми ранами и проломленными черепом на задворках, украшенных кровавыми узорами. В окружении высоких елей и теряющихся в буранах гор, хилая деревянная постройка подсвечивалась умирающими от ярящихся бурь огнями. Свежие конские и людские следы заметало. Постояльцы кутались в плащи с капюшоном и отсиживались в дальних темных углах, выслеживая новоприбывших. Часть горлопанов усаживались за центральным столом и распивали дешевое отвратное вино за здоровье любого памятного рыцаря и святого. Богохульники. Однако их искаженные пьяным угаром рожи мало интересовали вошедшего через скрипнувшую дверь. Его бы мать родная не узнала, будь жива: побритый до холеного блеска и рытвин, сокративший грязные пакли до размера покоившихся на лбу вымытых прядок, посвежевший и помолодевший лед на пятнадцать. В вычищенном дублете на меху и длинном сером плаще. Чужой среди бандитского сброда, разбившегося на кланы и поглядывающего на него исподлобья. Оценивая, примиряясь, опасаясь. Прячущие животные маски под одеждой. Вместе с ножами.   – Твою мать, все гадали, не издох ли ты от своего пойла, – с грохотом опустив кружку на столешницу и оскалившись в усмешке, низкий рыжебородый говорун с лысым черепом и недостающими зубами рассмеялся немного принужденно. Недоверчиво. Все застыли в ожидании объяснений. Пропавший без вести сподвижник воротился наряженным в дорогое облачение.   – По-твоему, я похож на мертвеца, сукин сын? – гул возобновился. Общество успокоилось. – Поганая вельможная тварь из Гловеров назначила награду за мою голову. Угадаешь, чьи это обноски? – хохот поприветствовал удачно состряпанное дельце. – С волками жить, брат. Но мои клыки охренеть какие острые. Когда сборище в следующий раз?   – А что, тебя королевские прихвостни в армии не оскопили? – потянувшись к шоссам товарища, один из лидеров шайки отшатнулся с маленьким порезом на ладони. – Плащик притащишь в качестве дара общине?   – Или кусок твоего хера. Выбирай, – покрутив инкрустированный кинжал и опробовав острие двумя пальцами, лорд поднял сероватые глаза к колыхающимся языкам пламени. – Так устроишь встречу с Майлзом? Хочу поделиться не менее увлекательными историями.   – Слушать твои философские бредни никто не будет! – рявкнул озлобившийся головорез, со вздутой жилкой на бычьей шее. – Лучше придумай легенду о своих странствиях, да поубедительнее. Майлз с тебя три шкуры спустит. – в воздухе блеснула секира, нацелившаяся на сидящего, но задевшая лишь бездушную скамью. – Докажи свою преданность, подонок. Прими бой. – влетевший в трактир отряд пехотинцев обнажил мечи раньше подвыпивших мерзавцев, оторопело застывших с поднесенными кубками. Неизбежная схватка отсрочилась на пару спасительных секунд – ловко использованных для переворачивания стола со всем содержимым – пока не завязалась с пугающей кровожадностью. – А, ты к нам привел своих дружков на хвосте?   – А за тобой мало грешков водится, малыш? – Пуль защитился от ударов, ощущая покалывания щепок рассыпавшегося щита. Накинувшись на замешкавшегося разбойника и оттащив подальше от месива в центре, Венедикт вывернул ему предплечье с диким хрустом и вышвырнул на улицу через заднюю дверь. – Веди меня к месту сбора.   – Шутишь? – сплюнув, рыжий запрокинул голову и вымазал кровящее лицо снегом. – Опоздавших не чествуют. Скоро полнолуние. Девятый мир закроется. И ты снова потеряешь след. На долгие месяцы. – сломанный нос не способствовал дальнейшему диалогу. – Изобьешь до полусмерти? Или засадишь в клетку своего замка, господин? – кулак опускался на безвольно лежавшее тело все чаще и чаще, не обременяясь превращенными в кашу внутренностями и затухающими хрипами. – Какая же ты мразь.   – Птицы напуганы, – взмывшие в черное полотнище стаи создали причудливый спиралевидный узор в лунных отблесках. – Все равно расскажешь. Не ты, так другие. Когда узнают, что ты сдал первым. И необязательно ведь говорить правду, да?   – Железный Лес. Подавись, – повалившись на спину, сдавшийся грабитель прикрыл веки. – Девятый мир. Мы все проходили через них. До крещения.   – Помним, кто мы такие. Выпей, – наклонившись, дезертир снял с пояса бурдюк и облил треснувшие губы живительной влагой. – Глотай. Вы поторопились. Я бы управился без вас. – повернувшись к двоим взбудораженным схваткой юнцам, хозяин Слив презрительно сощурился. – Погрузите его на лошадь. Он укажет путь.   Северное Сияние раскрасило небосвод, расчертив кривыми яркими линиями. Вкрапление зеленого, желтого и красноватого. Вкупе с полнокровным сияющим диском зарождался накрывающий их купол с неподсчитанными звездами. Молчавшими. В отличие от звенящих в ушах шепотков. Пуль слышал их. Различал во мраке слабо мерцающие огни в лиственных промежутках. Они разработали целый план. Взяли двадцать конников, оцепили местность, выставили караульных на развилках. Сопровождение, нагруженное бряцающими доспехами, не подготовилось к представшему зрелищу, усугубившемуся природными явлениями: вокруг разведенного кострища, облаченные в звериные шкуры, мужские и женские фигуры сливались в экстазе первобытного танца. Подергивающиеся тела водили хороводы, воздевали кверху руки, и вопили с воззваниями к неведомым божествам. Одно из них, в маске козла с длинными рогами, сплошь окутанное чернотой, созерцало осатаневших плясунов, срывающих друг с друга одежды.   – Дьявольщина, – пробормотал завороженно-шокированный Орберт, поначалу отпрянувший, но все же с болезненным любопытством рассматривающий языческие мистерии. – Как давно они избрали…   – Вы с отцом много лет не выходили за пределы Логова, – без видимого упрека заявил Пуль, доставая нож и прицениваясь к расстоянию. – Пошли! – команда дана. Оправившиеся солдаты устремились в гущу колышущегося в самозабвенном исступлении мяса.   Старк разрубил кого-то на части, бросившись за предполагаемым главарем, изображавшим рогатого божка. Поваленный на снег, тот извивался, вырывался, истошно ревел женским голосом. Сорвавший личину отшатнулся при виде безумно сверкающих глаз, утопающих в угольной подкраске. Неужели? Детей похищала женщина? Хаотичным мыслям вторил зловещий хохот, оголивший кривые гниющие зубы. Он бы сломал ей шею, вывернул наизнанку и оборвал дробящий череп смех из адовых недр. В дрогнувших пальцах блеснуло лезвие. Сдержанное чужой ладонью.   – Это не она. Успокойся, – Венедикт, растворяющийся в налипшем мороке и возникающий из пустот, руководил им, как истинный наставник – неопытным учеником. – Следуй за мной. Взглянешь на это. Подайте фонарь! – мальчишка увидел достаточно ужасов Севера, но обнаженное женское тело, коленопреклоненное перед изваянным алтарем, в короне из рогов, и вырезанной спиралью на спине с проступающими позвонками – превысило порог восприятия. – Ты не смотришь. – прикрыв рот рукой, Орберт с отвращением отвернулся. – Он натренировался. Создает сюжеты. Поклонение Баалу. – осветив изуродованные стволы пострадавших деревьев, ветеран обнаружил выцарапанную надпись. – Ты меня не поймаешь. – на лице с заострившимися чертами отразился гнев. – Он все знал.   Пытки, крики и печали. Пойманных ублюдков, участвовавших в костровой вакханалии, заперли в подземных темницах замка Хранителя, как ответственного за обеспечение безопасности края. На деле неспособного подняться с постели и произнести больше двух связных предложений. Переложив обязанности на наследника, Стефан не предупредил о масштабах запредельности трагедии. Ибо сам не догадывался. Как о дяде, плодившем скверну в двух шагах от родового гнезда. Сидя за столом, Орберт переваривал весь опыт последних ночей, не отзывался на имя и не раздавал необходимых распоряжения, несмотря на слуг и гонцов, толпившихся у входа в чертог. Глэдис, единственная допущенная до особы отрешенного и блуждающего в неведении юнца, сидела подле него в молчании. Любые предположения и просьбы напарывались на заслоны пронизывающего взгляда и сжатых кулаков. Оповещение о приезде лорда, приходящегося родственником, не произвело должного эффекта на отмахнувшегося Волка. Никакие увещевания не помогли, а попытки пригрозить обратиться к настоящему Протектору вылились в крик и требование не мешаться под ногами. Пришлось выйти продышаться на морозном воздухе. Зажать дрожащими руками дымящуюся трубку и втянуть непривычный запах расширившимися ноздрями. В опустошенном взоре вызревали маленькие миры. Такие же заснеженные, как и все кругом. Часовня семьи, построенная принявшими христианскую веру, редко представляла интерес для окружающих.   – Ты не выходишь отсюда уже вторые сутки подряд, – хлопнув дверьми и отогнав молящихся, юноша сосредоточился на разбросанных по всему престолу деревянных сплетениях. Венедикт брал у аббата подсвечники и расставлял их по разным углам помещения, играя с бликами и тенями. Глупое занятие вечно накачанного дрянью дезертира. – Ты молишься?   – Тело не единый орган, но множество. И много их, но все от одного тела, – выдержав паузу, рыцарь приподнялся на локте. – Послание к коринфянам. Я просто пытался остаться частью тела. У тебя детей нет, ты не поймешь.   – Так просвети. Этим же ты и занимаешься вместо допросов.   – Надо быть высокомерным, чтобы выдернуть душу из небытия и засунуть в кусок мяса. И принудить ее жить в этом Аду, – проскрежетал Пуль, неотрывно глядя на вделанный в стену крест. – А моя дочь. Избавила меня от греха отцовства.   – Что с ней случилось? Помимо общих начертаний и бродящих по Северу легенд?   – Ее тоже похитили, – приняв сидячее положение, говоривший сгорбился перед символом верования заблудших овец. – Во время рождественского празднования. Я казнил всех стражников и служанок, а затем написал шурину в Дорн с прошением отрядить дорнийцев. Тех, кто не подозревал о трагедии. И не напоминал о ней. Через пару недель мы нашли ее. – порывшись в ворохе бумаг, он взял рисунок и передал возвышающемуся над ним сподвижнику. Сцена, потрясающая воображение. Вырезающая ошметки сердца. – Ее уложили в поле, в окружении подснежников. С рогатой короной и соломенной куклой. Ее любимой игрушкой. Вот почему он подкладывает их жертвам. Воскрешает воспоминания.   – Нас ждут внизу, – вошедший без приглашения Ганс прислонился щекой к косяку и неловко помялся у входа. – Вы пойдете? – Венедикт, снявший с пояса бурдюк и откупоривший зубами, залил в себя еще больше наготовленной отравы, после чего встрепенулся всем внешне легковесным телом и пошел в нужном направлении.     Они спустились в мрачное сырое подземелье из сказок про обгладывающих останки волков. Не имея ни малейшего понятия о том, как именно собирается действовать вассал, Орберт отозвал караульных и сам остался снаружи. Размяв затекшие мышцы шеи, северянин протер рукавом уголки рта и ногой оттолкнул валявшуюся на полу кружку, а свободной рукой подтянул табурет и опустился на него. Не отводя помутненных глаз от неопрятной скалящейся туши, некогда именуемой потомком Евы.    – Говорят, ты подначивала их поедать людскую плоть, – будто рассуждая наедине с собой, Венедикт все же не прерывал зрительного контакта. – Они хотели придумать тебе прозвище. Как у Таргариенов в славные времена. Ни одного короля без прикрасы к основному имени. Как бы тебя назвали, а? Нам бы что-то звучное. Людоедка? Пожирательница? Чего у нас только не придумают. И ты ведь хорошо пряталась. Умело. – усмехнувшись, он поиграл наклонами головы, словно примеряясь. – Тебя казнят. Не обезглавят – нечего тупить клинки. Вздернут. Или на дыбу положат. Такая стоит в соседней клетке. Давненько воплей не слышала. – поначалу любительница кровавых маскарадов скалилась в улыбке, пока не стала пожевывать внутреннюю щеку. – Они тебе не поверят. Я не дознаватель, но молчание выведет любого. Не меня – мне наплевать. Но ты сможешь доказать им, что отличаешься от ужасной твари из сказок про выедание печени, да? Сможешь показать, что ты изумлена? В ужасе от творимых зверств?   – Так и есть, – неожиданно прорвавшийся кряхтящий голосок заставил слушателей по ту сторону чуть вжаться в камень. – Это правда.   – Разумеется. Неоспариваемая, – приблизившись, Вени находился теперь на одном уровне с личиной козла. – И ты хочешь прощения, да? – легкий, незримый кивок. – Они обязаны простить тебя, верно? – более выраженное согласие – преступница даже привстала на носках. – Поедательницу людей, а? Как ты их уговаривала пожирать венец творения?   – Они не всегда и знали-то. Их тот напиток одурманивал и ели потом все подряд.   – Ты призналась в людоедстве, – констатировал Пуль, выпрямляясь. – Не мне. Я ваши методы знаю. Там, за стеной, нас внимательно слушали грандлорд и пару королевских представителей. В столице пытки изощреннее, а палачи подходят к проблеме творчески. Хотя ты вряд ли знаешь значения слов, мною сказанных.   – Постой! – замерев у выхода, вельможа не двигался. – Давай договоримся! Я вспомнила кое-что! – скучающе-недоверчивый жест дозволил продолжить: – Я тебя знаю. И знаю про ту девочку, которую вы нашли в лесу. С рогами. Вы не поймали настоящего убийц. Не Гэбриэля. – вздрогнув, Пуль присел возле нее с угрожающим видом, скрежеща зубами. – Да, ты его не поймал. А он придет за тобой. Так лес говорит. Про Хозяина. Про Ледяного Короля.   – Имя назови, – шепот заглох в горле, перейдя на животное урчание. – Чего молчишь? Имя давай! – эхо от звонкой пощечины разнеслось по застенкам. Второй. Третьей. – Имя говори, гнида! – визжание раздавалось до тех пор, пока пальцы мучителя не сомкнули на шее задыхающейся женщины. – Имя! – ничего. Пустота. Его оттащили четверо человек, отделив от кашляющей лицедейки. – Убей себя. Ты недостойна иного. Где второй? Ему я лично буду глаз вырезать. – не выдержав надрывных воплей и мольбы о пощаде, Орберт выбежал прочь из удушливого смрадного пространства. Подальше от них. Подлых насильников, варваров и язычников.   Его стошнило на углу остатками пирога. Пошатываясь, поддерживаемый под руки Амбером, он едва доволочился до главной залы и повалился в кресло предков. Глэдис заботливо смачивала ему виски мокрой тряпкой, однако взамен благодарности получила оскорбление. И ответила ударом по щеке. Впервые со дня знакомства проявила истинный характер наследницы великанов, разрывающих всех врагов голыми руками. Тогда он, выкормыш волчьего племени, впервые поцеловал ее. Кровь текла из разбитой губы. И так всю длительную ночь, полную вожделения, сожаления и взаимного спасения от облепленной грязью реальности. Их чувственную идиллию прервал вестовой от лорда Рисвелла с прошением об аудиенции. Несвоевременно. Дозволив войти постаревшему лет на двадцать солдату с подвижными шрамами в уголках рта, Старк нахмурился в готовности выслушать причитания. Обмен любезностями состоялся.   – Ваша тетка серьезно больна. Не знаю, сколько еще она протянет. Не могли бы вы помочь нам. Взять нашего единственного сына в Логово оруженосцем? – юноша, видевший сестру отца всего два раза, ни разу не встречался с пришедшим господином. Рисвеллы не посещали общие сборы и не отвечали на приглашение из-за слабого здоровья леди. – Вы поможете? – в сущности, Орри не против наличия в огромной крепости еще одного нелишнего человека, но влетевший в помещение дозорный припал к уху наследника и зашептал, вынуждая подскочить и ринуться к дверям. – Куда вы?! А мой сын?   – Выведите его отсюда! – на выходе приказал Волк, ворвавшийся в темницу и опешивший от зрелища вспоротых рук от предплечья до кистей. Стоический запах смерти отравлял затхлый воздух. – Как это произошло? Арестовать стоявших на страже! – вусмерть перепуганные часовые, испачканные кровью с расползшихся по полу луж, принялись суетливо носиться по узилищу. – Где лорд Пуль? Он знает об этом?   – Он взглянул на стены и ушел, – подсветив покрывшийся копотью камень, Орри обнаружил надпись. Четкую. Скрупулёзно вырезанную. Гласившую – “Ты меня не поймаешь”. – Предупредите Хранителя, что я зайду. – тщательно вымывшись в горячей воде, очистив тело от нечистот, он переоделся. Смерть шла по пятам. Нависала над ним, стоявшим над бездной. Ею провоняла спальня больного северного владыки. – Я не разбудил вас?   – Не переживай. Мне сказали, ты пожелал поговорить, – Стефан откашлялся и отогнал каркавшего во всю глотку ворона. – Наступит тот день, когда потревожишь мой покой, потому что соскучишься.   – Прости меня.   – Не надо. Только помни об этом. Не трать времени на раскаяние из-за ошибок. Не забывай о них. И этого достаточно, – сглотнув предательские слезы и облизав искусанные и исцелованные губы, юнец наклонился и, обхватив отцовское запястье, прижал ко лбу. Так они просидели не меньше часа. – Ты не задал вопрос.   – Он наверняка не представлял интереса. Отдыхай, – оказавшись за пределами донжона, Орри сразу направился к часовне, где отлеживался впавший в уныние дезертир. – Ты просчитался. Снова. Теперь у нас ни имени, ни идей, ни замыслов. Ничего.   – Что ты ощущаешь, глядя на эти рисунки? – швырнув стопку изрисованных листков, Венедикт смирно дымил трубкой и выжидал. Как всегда. – Люди. Я видел финал тысячи жизней. Молодые. Старые. Они были так уверены в своем существовании. Что ходят во имя Господа Бога во веки веков. И любят его. А он – их. Что их короткая зимняя жизнь наполнена смыслом. Уверенные в своей пользе. Господину, державе, региону, семье. Но правду не скрыть и все лицезреют печальный конец. Пелена спадает. – въевшиеся под глаза круги расчертили обветренную морщинистую кожу старого вояки. Заставшего и годины несчастия, и годины величия. Две династии. Тысячи побратимов. Десятки царедворцев. Пять Хранителей. Четыре короля. Все сменяется. Кроме него. – Об этом я и говорю. Время. Смерть. Смысл. Тщетностью. Кому мы обязаны безмерными заблуждениями бессмертности души? Вот что приходит на ум, когда четырнадцать часов к ряду рассматриваешь эти портреты. Пробовал так? – завороженно изучая плавные изгибы искалеченных тел, прибитых к алтарям, Орберт сглатывал скопившуюся гниль в пересохшем горле. – Загляни ей в глаза. Неважно, живые они или мертвые – их можно прочесть. И знаешь, что там, в глубинах? Радость смерти. – помолчав, Пуль втянул распространяющуюся дымку с привкусом отчаяния. – Не сразу. Нет, в последний миг. И явное облегчение. Потому что они боялись. А потом впервые увидели, как же легко со страхом покончить. Они уразумели, в тот кратчайший миг, кем они были. Они же сами разыграли всю драму. Всего-навсего жалкая смесь наивности и безволия. Но с этим можно покончить. Понять, что не стоило так хвататься за жизнь. Осознать, что сама жизнь. Вся любовь, ненависть, память и боль – все это одно и тоже. Все это – один сон. Сон, который видишь за запертой комнатой. Сон о том, что ты был человеком. – выставив перед собой деревянную фигурку искривленного человечка, рассказчик отвернулся к профилю распятого. – Как и в большинстве снов, в этом прячется монстр.   Задержав взгляд на миниатюрной кукле, Старк вышел вон и помчался, разрывая снежную наволоку, к девушке из заоблачных сновидений, и предложил связать себя священным узами. Ибо все праздно. И бессмысленно. Скромная свадьба собрала пару священников и около пятидесяти гостей. Без каких-либо пирушек, плясок и поздравлений от вассалов. А к чему торжественность? Он не любил дерзкую гордую леди. Вероятно, он мало кого по-настоящему любил, но по ночам обнимал хрупкое укутанное шкурами тело, тесно прижимая к себе. Ему тоже страшно. Так промелькнул месяц тихого согласия. С миром, с Богом, с тьмой. Безвременный купол безделия. Нарушенный стуком в дверь и сообщением об очередной жертве. В Волчьем Лесу. Организовав конный отряд, Волк запрыгнул в седло и помчал навстречу природной жестокости. Ганс резко натянул поводья, затормозив перед распятым в воздухе телом. Подвешенным веревками на ветках деревьев в известной позе. С вырезанной на обнаженном животе спиралью и сплетенным рогатым венцом. Ангел неотвратимой гибели. Та Сторона раскрыла объятия сатанинского бытия. Выцарапанная подпись “Ты меня не поймаешь” дополняла картину. Ее отсутствие восприняли бы как нечто неправильное.   – Ты должен знать. Я велел нашим людям следить за Пулем, – доверительно поведал Амбер, кашляя в кулак и озираясь. – Он привел их сюда. И не доложил, куда идет. Не направил гонца. Не отвечал на вопросы караульных. Просто ушел со своими набросками. Среди них мы нашли такой. – юнец долго всматривался в расплывающиеся черты подлинного демона. Лжепророк, возвещающий апокалипсис сегодня и завтра, и в течение последующих тысячелетий. – Подвести его? – незаметный кивок. Благо, шурин отличался догадливостью.   – Ты постоянно ошиваешься рядом, – вычитывал наследник, глядя на возможного убийцу с вершины конской спины. Смирно стоявший Венедикт не предпринимал попыток к бегству, а выслушивал речь неопытного глупого мальчишки. – Все рисуешь омерзительную дьявольщину, пьешь какую-то бурду, бродишь ночами по коридорам и видишь иллюзорное. Кто ты такой, черт возьми? – громкий плач не дал беседы развиться. Вышедший из оцепенения солдат встряхнулся и кинулся к источнику шума. За ним не рискнули последовать не менее храбрые вояки. – Если он сбежал… – чаяния не оправдались. Зашелестевшая листва выпустила из объятий северянина с неподвижной ношей. – Погрузите девочку на коня. А тебя по прибытию запрут в башне. Глаз не спускайте. Я ему не верю.   Во дворе Логова кухарка взорвалась слезами при виде найденной дочери, пропавшей неделю назад вместе с подругой. Второго ребенка забрали лекари, чтобы обмыть и передать убитой горем родне. Приказ кастеляна исполнили и отвели арестанта в пустующие апартаменты одного из членов клана. Пару часов он просидели в полнейшем привычном одиночестве, с дымящейся трубкой, пока внутрь не пошел вооруженный клинком Орберт. Изрядно посмешивший лежавшего художника. Аккурат под прибитым к стене крестом, окутанным сизым облаком.   – Полвека на свете живу, а такие вещи лишь сейчас познал. Обидно, – скрестив руки на груди и встав напротив, Молодой Волк наклонил голову с прищуром. – Пусти меня к малышке.   – Издеваешься?! Ты околачиваешься неподалеку от мест убийств. Знаешься с разбойниками. Сидишь в темноте и мастеришь чертовых кукол, уподобляясь убийце. Играешься с ним в догонялки. Прятки с обменом посланиями. – молчание выводило из себя. Наступая на равнодушно созерцающего пустоту лорда, Старк не добился зримых результатов.   – А что мне еще делать? Мне шестьдесят. Я живу на окраине мира, сплю в маленькой часовне, что на задворках крепостницы. Иногда исполняю обязанности хозяина, а по ночам пью. И рядом нет никого, кто бы остановил меня. Но зато я знаю, кем являюсь на самом деле. И в чем хорош. Это уже победа, – глубоко затянувшись, говоривший забрал измаранный рисунок с ликом безумного проповедника с уродливым шрамом через глаз. До сих пор вселяющего ужас. – Дай с ней поговорить.   – Почему именно он? Отчего он вас не отпускает?   – Выпусти – и ты сам все узнаешь, – поддавшись на уговоры, искатель призраков, под охраной троих конвоиров, зашел в гостевую спальню донжона. Тринадцатилетняя девчушка, закутанная в меха, без интереса изучала потрескавшийся каменный пол. Осуждающий взгляд Глэдис, ухаживающей за ней, натолкнулся на разрешающий жест супруга. Присев на корточки, Пуль не привлекал внимание. Дабы не торопиться, не спугнуть скрюченную жертву. – Эй. Келли. Наверное, ты не помнишь, но мы с тобой уже виделись. Я могу спросить тебя о тех людях? Ты не помнишь, среди них был такой человек? – он продемонстрировал Гэбриэля во всей красе, приоткрыл нутро твари. И никакой реакции. На секунду вперившись в до пугающего правильные черты погибшего и захороненного захватчика, она молчала. – Хорошо. А этот? С другими шрамами? – ее передернуло. Хрустнувшую спину распрямили мурашки. Зрачки расширились от подкрадывающегося страха. – Он?   – Лицо… лицо! – вцепившись в изножье кровати, девочка истерически закричала. – Он заставлял нас смотреть… – Амбер заключила ее в объятия, отталкивая поднявшегося дезертира и загораживая всем телом вопящую.   – Выведите его! – распорядился Орри, выхватывая пожелтевший лист с изображенным мифическим лицом из древних преданий. Кривовато-округлое, с отсутствующими ушами, голубоватыми щеками, изрезанными бугристыми рубцами, и двумя шишковидными рогами в области лба. – Черт возьми, ты совсем с ума сошел? Кто это? Отвечай! – сорвавшись, он схватил ветерана за шею и вдавил в стену. – Без всего твоего постылого бреда.   – Мы что-то упускаем, – задумчиво протянул Венедикт, даже не поморщившись от боли. Невероятно.   – Я брошу тебя в клетку без твоих снадобий! – агрессия заиграла желваками на скулах, вздувшихся венками на окаменевшей шее и сорвавшимся с узелка крестика, ударившегося об пол с нарочитым звоном. Мгновенная передышка. Повисшая тишина. И сдавленный смешок.   – Все хотят прощения, – выпустив ослабевшими пальцами изорванный дублет, Старк отступил. – Иди за мной.   Белое солнце в нимбе света на фоне голубой глади. Железный Лес за границами реальности. Скачки наперегонки с подступающим угасанием жизни. Прорыв через горные цепи. Отзвук конских копыт в ушах. Добравшись до полуразрушенного сгнившего почерневшего деревянного строения на отшибе, у самого подножия вершин, они спешились. Пристанище Дьявола. Творившего бесчинства в мыслях, планировавшего завоевание территорий и пытки невинных, вербовавшего армию. И обрушившегося на обездоленное гражданскими войнами королевство с неистовством прожорливой твари. Сам Баал мерк в сравнении с ложным пастором заблудшей мрази.   – Люди. Такие простаки, – ощупав потрескавшиеся покосившиеся брусья, Пуль встал напротив входа в запретную обитель. Из нее когда-то вещал голос. Грубый. Властный. Непоколебимый. – Я стоял здесь, среди прочих явившихся на зов. Знаешь, что я видел? Леность, бедность, любовь к сказкам. Те жалкие крохи со стола твоего родича для них будто манна Небесная. В обмен на свободу сознания. Низкая цена. И справедливая. Что еще сказать об этом месте? – не осталось ни следов, ни признаков зверств. Лишь нестройные воспоминания очевидцев. – Приходилось собираться вместе, кормить себя легендами и небылицами, противоречащими Божьим законам. Все, чтобы пережить еще один день. Что это могло сказать о его реальности?   – Когда ты вот так рассуждаешь, я слышу панику, Вени, – злополучной фразе двадцать лет от роду, а он все забыть не может ту насмешку, сквозившую во всей позе забавника со шрамом и писанием с обрывками списка имен смертников.   – Насколько мне известно, Гэбриэль не рисовал узоров на снегу или на телах, – просто не успел дойти до такой блистательной мысли. – Он тут жил?   – И творил, – констатировал лорд безликим тоном. – Зайди внутрь. Прочувствуй самолично.   Орберт повиновался, опасливо покосившись на застывшего с оружием Амбера. Они прикроют. Вдох. Готовность к худшему. Выцарапанные имена на стенах. Своеобразные рисунки. Замаранные кровью шкуры. Расколотые скамьи. Изодранные Писания в кипах измятых листков с растекшимися буквами. Вылинявшие ковры под слоями пыли и снега. “Здесь был Вэл”, “Славься Гэбриэль”, “Оспорьте власть” – подобные воззвания приветствовали вошедшего. Все пропахло одержимостью и безнадежностью. С примесью векового заскорузлого тлена. Они загрязнили дешевую копию Господнего дома. Истово верующие в лживого божка. Лжепророк источал ненависть каждым миллиметром гниющих останков со смрадным прахом. Помещение с обвалившейся крышей затягивало в омут помешательства, дикой ненависти ко всему живому. Дыхание сперло от удушливых испарений кристально чистой злобы. Не в силах сдерживаться, Орри схватился за разметавшиеся волосы и натянул в попытке причинить себе боль. Вытащить разум из поганой буйствующей тюрьмы. “Он идет за тобой. За всеми нами”, “Где был ты, когда убивали детей Таргариенов?”, “Силы Волчьего Легиона побеждают!”, “Номер один – Майкл Ланнистер…”. Чреда имен, прозвищ, титулов, дат. Его тошнило. Кишки скручивало в тугой узел. Всего один порог отделял от благоухающего нормальностью мира.   – Слышал одну теорию про прямое следование времени? – сидя на искореженных ступеньках, солдат дымил трубкой. Над ним кружились перекрикивающиеся птицы, формируя проклятую спираль. Весь Север утопал в символизмах. А на обломках уничтоженного мира восседал сумасбродный старик. – Если я тебе что-то скажу – ты услышишь. Так работает время по прямой. Но, говорят, на Той Стороне, после пресловутого танца с Дьяволом, времени вообще не существует. Будто оно плоское. Сознание не успевает свыкнуться и потому душа бродит еще много дней. А все, что за пределами, мы называем вечностью. Взирающей на нас. Для нас это неизвестность. А для них – круг. – откинувшись лопатками на стоптанные тонкие края ступенек, он залпом осушил содержимое бурдюка и выдохнул. – Чертова вечность. Где отсутствует само понятие времени. Ничто не растет, не рождается, не меняется. Смерть создала время, чтоб вырастить то, что потом убьет. И мы рождаемся заново, но проживаем ту жизнь, которую много раз проживали. Сколько раз мы уже вели эту беседу? А сколько раз он умирал? Кто знает? Мы не помним свои жизни. Не можем их изменить. И в этом весь ужас и вся тайна бытия. Мы в ловушке. В страшном сне, от которого не проснуться.   – Как давно ты знаешь об этом месте? – дослушав до конца речь отрешившегося соратника, молодой преемник сел возле него и потянулся к меху за остатками излечивающего эликсира. – Убийца же был там?   – Об алтаре знают многие. Сыны Анархии пытались поджечь и разрушить его, но завязалась бойня с безбожниками, сбившимися в отряды. Глупейшая гибель.   – Я найду его! – залихватский скачок окончился падением из-за обхваченного предплечья. – Отпусти.   – Нет, Орри. Без меня, тебя больше нет, – улыбнувшись, Венедикт потащил юнца за собой, на взгорье. Телохранители следовали за ними на небольшом расстоянии и замерли перед открывшимся видом. На истоптанном белом полотне, изображая закрученную спираль, лежали замерзшие, покрывшиеся корочками льда тела. – Со свежими он проводил манипуляции. Эти похищены много месяцев назад. Может, лет. – Ганс выблевал мутно-желтую жижу, а Старк покачнулся, однако удержался на ногах. – Мои люди поймали одного из них. – свистнув, Пуль недолго дожидался ответа. За скалившейся тремя зубцами скалой показались две фигуры, тащившие сопротивляющегося полуголого головореза. – Ты не представляешь, как я жаждал нашей встречи, Майлз. Вы нашли маску?   Брошенная на снег рогатая личина с прорезями для глаз привела Орберта в бешенство. Ровно те же использовали язычники в своих необузданных противоестественных плясках во имя почившей твари. Достав кинжал из ножен, он накинулся на никчемного ублюдка, изрисованного нательными узорами с крестами, дьяволами и веревкой, окольцовывавшей шею бывшего каторжника. Отребье. Скольких они убили, изнасиловали и сожрали под воздействием чужих слов? Нанося колотые удары, пробивая ломкий череп, вопреки душераздирающим воплям, наследник методично добивал разбойника. Или вдохновителя зверств. Просьбы, исходящие от Амбера и сторонних зрителей, не действовали. Лишь брызнувшая жидкость из пробитых глазниц отрезвила, заставила выдохнуть и отпихнуть мертвеца с множественными ранениями. Вожделенное облегчение не наступило. Не обрадовало озверевшего, потерявшего всякую человечность северянина.   – Подражатель Гэбриэля. Один из сотни, – изрек лорд Слив, ногой переворачивая тело и осматривая изуродовавшую плоть живопись. – Это не он. Совсем не он. – перед тем, как потерять сознание, Орри расслышал в отдалении волчий вой и заметил силуэт громадного скалящегося черного волка. Образ безжалостного деда-мстителя не покидал внука, идущего по стопам печально известного родича.   Месяцы бездействия, медленного увядания Убийства не прекратились, а участились. Детей прятали с неизменным приходом сумерек. Женщины бродили по округам в поисках украденных малышей, падали в колени проезжавшим мимо господам и молили о помощи. Орберт не прогонял их со двора Логова, ночами прислушиваясь к причитаниям и рыданиям старушек, засыпающих на снегу перед часовней. Впоследствии он выделил им конюшню с крышей и подстеленной соломой, невзирая на недовольство подданных. Наплевать. Для юнца эти стенания сродни колыбельной в предрассветном томлении подступающего сна. Вечного. Оставалось дождаться возвращения брата с дядей и передать им бразд правления унылыми пейзажами. Стоило признаться, Север победил неутомимого жизнерадостного дворянина, щеголяющего новым плащом или сверкающими доспехами. Он наполовину просторец. Ему бы раздаривать белоснежные улыбки придворным дамам на солнечных верандах и подносить душистые розы, а не кутаться в три шкуры и разыскивать в наметенных сугробах пожирателя детской плоти. Венедикт бесследно пропал месяцы тому. Впрочем, его никто не задерживал. Амбер с четырьмя конными рыцарями наводил порядок на расчищенных территориях, добивая зверствовавших еретиков. А Старк-младший вывалил на престол собранную атрибутику, заперся в Божьем пристанище, играясь со светом от десятка подсвечников. В подражание помешанному ветерану.   – Приведите ко мне повитуху, – соломенная кукла в причудливой позе. Карта с очерченными местами предполагаемого пребывания подонка. Снятая с жертвы рогатая корона. Выложенные рисунки троих убитых с вырезанными спиралями. Дверь позади скрипнула. – Ты рассказывала про Хозяина Леса. Та сказка.   – Про хищника-то? Не россказни это, господин. Я ж сама ту тварь видела. Вот этими глазами, – ткнув двумя грязными пальцами себе в веки, она высморкалась в рукав и закряхтела. – А рога те отвратные. Уродливый младенец.   – Младенец? Разве он не носил маску? – залегшие тени въелись в кожу, заострив черту исхудавшего мальчишки, больного лихорадкой погони за миражом.   – Нет, того выродка подбросили в нашу деревушку. Сорок лет назад. Рогатое чудовище. В него Дьявол вселился. Гэбриэль как увидел, приказал вывести в лес и перебить с другими неугодными. Но я была там. И забрала ребенка. А он взял с собой частичку мрака. – вот откуда голубизна щек на рисунках. У него обморожение. Схватив сплетенную куклу, Волк сунул старухи под нос, следя за изменениями на сморщенном лике. – Тот, кто пожирает время. Одежды его – ветры, сшитые из незримых голосов. Ты возрадуешься. Смерть еще не конец! – вцепившись в мужской локоть, она повисла на нем, раскрывая беззубый рот в невысказанном удовольствии.   – А начало, – отшатнувшись от повивальной бабки, он развернулся к карте и проследил за отметками в области Железного Леса. – Вот, что мы упустили. Он отвел их к хижине. К алтарю. – в распоряжении оказались только три подготовленных всадника. Ночь застала их на середине Лютой Дороге, но огни, зажженные неизвестными добродетелями, помогали ориентироваться. – Мы недалеко. – чья-то рука скользнула по бедру наследника, сдавливая у основания. Послышался приглушенный крик, похожий скорее на рычание, и лязг железа.   – Long time, – хрипловатый от частого употребления трубки голос успокоил расшатанные нервы. – Ты опоздал. Полнолуние скоро. Он пригласил нас сюда. Будь осторожен.   – Куда ты? – Пуль растворился в поглощавшей тьме. В отблесках разгоравшегося пламени танцевали тени. Призраки, влекущие на погибель. Заманивающие в ловушку. – Рассредоточьтесь. – отпрянув от людских очертаниях в коленопреклоненном положении, выстроенных перед кострищем, солдаты не могли прийти в себя. Венцы, сплетенные из веток, визуально увеличивали бездвижные головы кукол в людской рост.   – Заходи, волчонок, – глас из пустоты. Призывно-ласкающий. – Где твоя стая? – блеснувшее лезвие с животной молниеносностью вонзилось в горло одному из стражей, вырывая куски плоти с криком. – Иди за мной. – умело маневрируя, он добил оставшихся воинов, перерубив одному спину, а второму отрубив нижнюю конечность. – Не прячься. Не бойся. – огромная ладонь ухватилась за хрупкую шею и потянула наверх, отрывая от грязно-белой земли. – По тропе невесты, волчонок. – небо, спрятавшее звезды, явило затянутые дымом спиралевидные разноцветные полосы. Вот чем вдохновлялся Гэбриэль, выкладывая трупы необычными узорами. – Знаешь, что они со мной делали? – сжав венки и артерии, Ледяной Король сдавливал их с особым смакованием пульсации под подушечками. – То, что я делал со всеми сынами и дщерями. Ты благословил всех свидетелей моего странствия. Которых я любил. И того не стыдился. Умрем вместе, малыш. – хохот резанул по стоявшему в ушах треску. Как в преисподней. – Ты меня не поймаешь. – внезапно застонав от скопления боли, монстр выпустил обмякшего юношу, переставшего отбиваться.   – Теперь снимай маску, страшилище, – содрав личину, Венедикт оголил усеянное шрамами лицо без ушных раковин, с зияющей дырой заместо носа и двумя выпуклостями на лбу, в струпьях и рубцах. – Черт. Все гораздо хуже. – всаженное в незащищенный живот лезвие ножа почти уперлось в ребра. – Сукин сын. – отбросив дезертира в огонь, убийца кинулся прочь, накрывшись капюшоном. * – Нет! – обхватив загоревшийся дублет, Орберт вытянул товарища и принялся обтирать снегом. – Ну же. Дыши! – прижимая таявшие комья к кровоточащей ране, он силился остановить необратимое. – Помогите!   – Слишком глубокая, – пробормотал лорд, не особенно огорченный случившимся. – Иди за ним. Тебе суждено закончить все прямо сейчас. Видимо. А я полежу. Отдохну немного, наслаждаясь вечностью. – подложив под затылок раненного солдата скомканный плащ, Волк не стал терять времени даром и устремился за сбежавшим пожирателем, за коим тянулся длинный кровавый след. Вплоть до пещеры с загораживающими вход ветками.   Прорубив тоннель кинжалом, Старк осторожно ступил внутрь разверзшейся пасти, чье нутро овевало богопротивными ароматами разлагающихся тел. Волнистые стены украшали сплетения корней, явно годами опутывающих пространство мертвеющими культями. Они зарождались от основания дерева, раскинувшегося в самом центре расширяющегося лаза, увешанного соломенными куклами. Именно здесь происходили приготовления к ритуалам. Валявшиеся повсюду миски и склянки казались сущей безделицей в сравнении с окровавленными детскими одежонками и насаженными на колья черепа различных размеров. Спирали, заполнившие все жилище в качестве украшения, вихрились вглубь, в черноту. Засмотревшись, вторгшийся преследователь утратил бдительность и повалился на землю с застрявшей в груди острой стороной молотка, брошенного из невидимой зоны. Пострадали ключица и вся онемевшая часть плеча. Сплюнув кровавую слюну, Орри ухватился за рукоятку, надеясь извлечь из обломков костей, однако распластался на подстеленной листве от удара ботинком по голове. Все кончится не для мерзавца с тягой к детоубийству, а для него самого, ибо Хозяин Леса сильно надавил на инструмент, а затем резко вытащил и замахнулся.   – Бедный волчонок не под стать Великому Волку! – последняя фраза перед тем, как ему в череп угодил болт от арбалета. Выронив оружие, рогатый Король сделал непроизвольный шаг назад и рухнул набок.   – Не зря учился осваивать стрельбу, – высказался Амбер, закинув арбалет на плечо и приблизившись к полуживому зятю. – Я вытащу тебя, только не засыпай. – потянув вскрикнувшего от боли соратника за здоровую руку, он запрокинул ее себе на плечо и потащил к выходу из зловонной ловушки. – Такую историю я детям не расскажу. Помощь скоро прибудет. Я послал гонца в Логово. Продержитесь оба. – усадив наследника возле согревающего костра, растрепанный спаситель опустился на полено. – Не теряйте сознание. Скоро мы будем дома.   – Хорошо он меня подрезал, а? – откашлявшись, Венедикт почувствовал на голове чужие руки, будто обнимающие. Словно материнские. К страшной рваной ране приложили мокрую ткань. – Не доживу до той славной победы.   – Просто царапина, – прошептал Орри, прижимаясь к холодеющему старику горячим лбом. Его убьет невыносимый жар. – Все кончено.   – И вправду. Меня не должно тут быть, сынок, – пенившаяся кровь на губах окрашивала рот мутными разводами. – Да, я уже там, во тьме. Хотя от меня мало что осталось. Отблеск сознания. В пустоте. Ощущаю, как исчезает душа. А за нынешней чернотой есть иная форма. Глубокая. Теплая. Осязаемая и материальная. Я знаю, что дочь ждет меня там. Чувствую ее. И частицы моего отца тоже. Я словно являюсь неотъемлемой частью всего, что когда-либо любил. И мы трое испаряемся в сумраке. Всего-навсего надо согласиться. И я не отказываюсь. Я говорю небытию “да”. И исчезаю. Ее любовь сильнее плотского мира. Ничего не нужно. Ничего, кроме ее любви. – Ганс накрыл их шерстяной материей. И боль ушла. Изгнанная светом, исходящим из небесных пустот.   Откуда-то донесся тоскливый вой, слившийся с шумом вечности. Повернув голову, Орберт воззрился на уходившие вдаль отпечатки звериных лап. Белая волчица на возвышенности наблюдала за ними. Вдыхала крупицы жизни в слабо бьющееся сердце. Его оберегал хищник-хранитель, сопроводивший конвой до Логовища, принявшего волчьего сына в обволакивающие бессознательностью объятия. За ним ухаживали суматошные лекари, залившие в увечье половину бурдюка с вином и зашившие кожу, и лакеи, меняющие одеяла и проветривающие опочивальню. Глэдис выхаживала израненного воина с перебитой левой рукой. Через три дня наведалась утомленная беспокойством сестра и подала ему сделанную мастером-резчиком трость для передвижения по замку, а потом попросила зайти к отцу. К просьбам прилагались заморские письма, сообщавшие о победе союзных сил над вольным градом Браавосом. Скоро все вернутся домой. С равнодушием восприняв весть о разгроме далекого врага, бесплотного, не представляющего угрозу Северу, в отличие от наследия Гэбриэля и последователей культа безумного еретика, Старк привел себя в порядок и не без посторонней помощи взобрался на последний этаж донжона, перед тем взглянув на Амбера. Сильно повзрослевшего за полгода охоты.   – Пуль мертв. Я переправил тело в родовую крепость. Другие приказания будут?   – Нет. Отдыхай, – слуга предупредил о приходе наследника и притворил дверь за Молодым и Старым Волками. – Здравствуй, отец. – ветеран, боровшийся против величайшего зла, принявшего лик дяди, родного человека, не вставал с кровати более двадцати лет. Раз в день он прохаживался по комнате, разминая затекшие члены, и изредка мог выйти на башенную террасу вдохнуть убивающий воздух с дуновениями повседневности. – Ворон выглядит лучше, чем ты.   – А ты впервые заходишь сюда с улыбкой на устах, – констатировал Стефан, сгоняя птицу с изголовья и обмачивая пальцы в стоявшей подле чарке с водой, чтобы освежиться. – Как твое самочувствие? Я слышал, вы с лордом Пулем нарвались на гнездо разбойников?   – Он погиб в схватке, защитив меня. Но ты все итак знаешь.   – Надиктую письмо вдове позднее. Мы не были близки – он помогал Гэбриэлю, затем переметнулся. Непокорный дух. – назойливая птица спикировала на плечо выпрямившегося юнца и замахала крыльями. – Ты разобрался? Со всей гнилью? – согласно кивнув, Орри не углублялся в детали. Не желал тащить на себе непосильный груз страшных прегрешений. – А Лжепророк?   – Мертв. Мы уничтожили ту хижину. Сожгли полностью и развеяли прах на горных вершинах. Туда не придут лживые паломники и предатели, – тень облегчения скользнула по вздутому лицу протектора. Откинувшись на подушки, тот прикрыл веки и протяжно вздохнул. – Я навещу тетку у Рисвеллов. Мне приходило письмо об ее ухудшившемся здоровье.   – Жаль, что я не могу составить тебе компанию. Вероятно, она и не захочет меня видеть. Так бывает. Волки ослабевают, если покидают стаю. Не повторяйте наших ошибок.   Поклонившись, Старк-младший вышел оттуда с ощущением завершенности. Некой цельности души. Как и предсказывал погибший Венедикт, познавший истину в отражении иссеченного зеленью неба. Мысли сбились от прикосновений. Очутившись в объятиях жены, он втянул родной запах, не несущий опасности. Не напоминающий о пережитом кошмаре. На грани сновидений. Глэдис зашептала на ухо приятные фразы влюбленных, смешанные с орошающими дублет слезами. Спустя неделю он собрал остаток наличествующих сил и отправился в Загон, принадлежавший Рисвеллам замок возле горных цепей и незамерзающих озер. Два дня мучительной тряски ради неприветливых взоров домочадцев в черных траурных одеяниях и сухих призывов обождать в гостевом крыле. На вопросы не отвечали, лишь провели в скупо обставленную трапезную с накрытым на одного столом. Пришлось есть весьма безвкусный пирог в одиночестве и сожалеть о пренебрежении семьей в прошлом. Он мог бы помочь лорду тогда и заполучить надежных соратников, а не враждебных вассалов.    – Разрешите? – юноша с болезненным цветом лица и непослушной копной тускло-коричневых волос нарушил уединение будущего Хранителя. – Мы незнакомы. Я Конрад, сын господина Филиппа и леди Лерии, которым вы нанесли визит. Прошу простить, мне недавно доложили о вашем прибытии. – не успев опомниться, Орберт поднялся и протянул руку двоюродному брату. – Вы опоздали. Мама вчера умерла. – смутившись, он не знал, как реагировать на скорбь едва знакомых людей. Будь они родичами или единомышленниками. – Хотите посмотреть на нее? – не заметив, как следует за сверстником по прямым не петляющим коридорам, победитель людоедов отметил удивительную простоту каменного строения. В разы меньше Логова и уютнее. Ввиду отсутствия давящих нагромождений. – Сюда.   Она лежала на подобии постамента, точно заново рожденная. Без прикрас, без золотого вороха, без излишнего воспевания смерти. Обычная грубоватая материя серого плаща с символом дома Старков прикрывала обескровленное тело разбитой истощающими недугами женщины. Седые пряди падали на тонкие ресницы, обрамляющие навеки закрытые глаза. Снова их дороги пересекались со смертью. Печальная приверженность неумолимости. Наклонившись, Орри поцеловал ледяной лоб и отошел с почтительно склоненной головой.   – Отец уехал. Оттого вы его не застали, – выдержав приличествующую моменту паузу, Конрад провел языком по губам и запустил пальцы в вихри на затылке. – Страдая в лихорадке, мама повторяла имя. Элайджа. И ничего больше. Его это сильно огорчило, вынудив собраться на войну. Не знаю, где он и жив ли вообще.   – Я наслышан о той неприятной истории с десницей, – развернувшись, кастелян исподлобья взглянул на потупившегося родственника. Брошенного всеми на произвол жестокой судьбы. Связанный узами крови с одним из опаснейших северных безбожников, он таил множество угроз. Или же полезностей. – Несмотря на полученные известия, приезжай в наш бастион. Будешь тренироваться с лучшими. Как член моей семьи. – не дожидаясь возражений, он направился к выходу из крипты. – Я пришлю людей за ее останками, чтобы похоронить в семейном склепе. Мое единственное условие.   – А вы правда поймали расхитителя детей?   – К сожалению, – ненадолго задержавшись в проеме, Орберт расправил плечи и пошел по ступеням. Будучи вовне сдавливающих застенков – после битвы в пещере возникало чувство паники – он вывел из замка кобылку из свиты и попытался взобраться. Под пристальным наблюдением белой волчицы. Реальной ли?   Полтора года внутреннего равновесия. Расставшись с титулом защитника крепости и вверив ее любезному дяде, задержавшемуся в столице с большинством северных подданных, Орри вернулся к мечтам о покидавшим их солнце. Весть о том, что у него скоро родится первенец не поколебала задумчивого настроения. Как и тяжелые роды. С ним не сжился подспудный страх потери близких. Скольких уже поглотили северных края? Снег лишь припорашивал кости. Спираль замкнулась. И породила маленький кричащий комок плоти. Одаренный именем, обликом, характером. Напоминанием о беспрерывном Божьем промысле. Провидение. Смерть по-прежнему выращивала то, что вскорости убьет. Он промолчал об этом, когда принес сына в отцовские апартаменты и положил на колени расчувствовавшегося бражника.   – Мы назвали его Дитмаром. Раздумывали над Маркусом, но лучше разнообразить, как мне кажется, – наследник играл со сжатым детским кулачком, поглаживая редкие волосенки на голове. – Вылитый ты в детстве.   – Откуда тебе знать? Видел те портреты в кладовой? – рассмеявшись, Стефан приобнял первого внука и принялся раскачивать, убаюкивая. Постучавшая в дверь прислуга осведомилась о том, впустить ли кастеляна с посланием. – В чем проблема? Новая война?   – Нет, но природа Никлауса тебе ведома. Пришло из столицы, – Бринден передал вскрытое письмо. Он читал их самостоятельно много лет, а в случае особой важности передавал Хранителю, полностью разобравшись в сути прошения. – Просят выдать лорда Толхарта, бежавшего от царского правосудия в наш регион. Ввиду участия в заговоре с целью навредить принцессе из дома Мартелл, жене принца Тристана, и их новорожденным детям. Руководил им наш старый приятель Хорнвуд. Ныне погибший.   – Не могу сказать, что огорчен. Назначать бывшего безбожника командующим флотом – рискованная затея. Как пускать корабль в шторм на скалистые берега. У Толхарта же есть преемники? Или же род угаснет? – припомнив имя ребенка, гонец недобрых вестей заверил, что население края останется в прежнем составе. – Арестуйте и заприте в подземных темницах твердыни. Продержим там до визита дознавателей.   – Также у меня припасена весточка для тебя, Орри, – вышедший из мысленного оцепенения Волк не стал задерживаться у больного и вышел с бумагой, скрепленной нетронутой печаткой коронованного льва.   – Ганс! – пока служанка относила разрыдавшегося мальчонку обратно в кроватку, Старк спустился во двор в поисках шурина, обнаруженного в часовне за молитвой. – Ко мне лично обратился кронпринц Тристан. Жаждет вспомнить о старых клятвах. Взамен утраченного мной союза с его сестрой обещает выдать свою дочь за моего сына. Титул монаршего оруженосца моему брату. И невесту для тебя. Или же любого из членов семьи.   – Интриган. А в качестве ответной услуги? – Амбер схватывал на лету. Принимать на веру посулы льва – равносильно забыть столетия кровной вражды и взаимного истребления северян и западников.   – Голову изменника Толхарта. Покусившегося на жизни невинных младенцев, – прикусив щеку, Ганс отследил угрожающе вспыхнувшие огни в стальных глазах напротив и прокашлялся. – Собери отряд. Убийцы детей пощады недостойны.   Не посоветовавшись с кастеляном и родителем, Орберт призвал под знамена справедливости около тридцати конников из различных домов. Откликнулись Болтоны, рассчитывающие на альянс с дочерью Хранителя; Рисвеллы, заблокировавшие пути отхода по рукавам реки, возле которой раскинулись Три Ели; люди Дастинов, отстраивающие цитадель воскресшего рода и перекрывшие отступление по суше; Гловеры с доступом к Волчьем Лесу, расставившие повсюду патрули. Тотальная осада провинившегося. Вариантов немного. Либо кровопролитный штурм, либо длительная блокада подступов и голодающие домочадцы внутри. Как ни странно, мятежник вышел добровольно, после переговоров с парламентером противной стороны под белым флагом.    – Я пообещал ему только арест, – сообщил Персиваль, воспринимающий происходящее как прогулку. Очередное веселье наподобие банковского налета. – Но это мои слова. Не твои. Мы вместе грабили Браавос. Поэтому мне доверяют. – сдержанный полупоклон в знак благодарности и суровый прищур, обращенный в сторону выехавшего верхом подонка. Не последовавшего за Лжепророком, но когда-то давно поспособствовавшему гибели предыдущего лорда Гловера и взятию в заложники Деймона Старка. Дурная вероломная кровь. – Поезжайте за нами, господин.   Ценного заложника конвоировали десятки вооруженных рыцарей, опасавшихся засады. Толхарт взял в жены представительницу горного клана – опасные соперники. До труднопроходимого взгорья весь отряд двигался в полнейшей тишине, нарушаемой позвякиванием доспехов и ржанием коней. Резко натянув поводья, Орри приказал всем спешиться и стащить бунтовщика вниз. Невзирая на протесты.   – Какого черта? Мы так не договаривались! – Перси виновато поднял обе руки вверх, снимая какую-либо ответственность за последующие события. – Ты не посмеешь меня тронуть! – вытащив клинок, не фамильный, из ножен и взвесив в здоровой руке, будущий владыка Севера взглянул на смертника с отвращением. – Я требую суда поединком!   – Меня не удивляет исход существования Хорнвуда. Петля дважды миновала его шею. И настигла на третий раз. Но ты. Собирался убить беременную женщину? Держал ее взаперти без воды и лекарей?   – Не убить! – возразил побледневший Лайонел, искусавший губы в кровь. – Взять в плен. Обезопасить от поганых дорнийцев, узурпировавших власть в королевстве!   – Да она же сама дорнийца, никчемная ты сволочь! – возмутился Ганс, вскинувшийся и готовившийся накинуться на соотечественника. Вытянутая рука предупредила относительно необдуманности. – Ты отсюда живым не выберешься.   – На колени! – оборвал браваду Орберт, морщась от пронзившей ладонь боли. Раздробленная кость срослась неправильно, угрожая оставить его бесполезным калекой. Не дожидаясь исполнения указа, Персиваль надавил на плечи провинившегося вассала и ударил ногой по лопаткам, придавив к земле с пугающей бесстрастностью. Настороженные взоры солдат впились в мальчишку с мечом. – Помни. Орберт из дома Старков, сын Стефана, Хранителя Севере, выносит тебе смертный приговор. Именем короля Никлауса Первого из дома Ланнистеров. – с одного удара не получилось. Толхарт выхаркнул кровавые сгустки, разукрасив белеющее полотно. Второй пришелся по центру шее, нанеся глубокую рваную рану. Голова свисала на кровавых ниточках – тело перестало трепыхаться. Третий и четвертый отделили ее от туловища и отбросили вниз по скосу. – Подберите ее и положите в мешок. Отправим в столицу, выполнив часть уговора.   – С тобой лучше не ссориться, – констатировал Амбер, забирая из дрожавших пальцев друга оружие, чтобы протереть до блеска. – Как ты себя чувствуешь? После первой казни?   – Никак. Последнее время меня не покидала одна мысль. Я не сплю каждую ночь, выхожу на террасу, дабы посмотреть на звезды. А с ними приходит понимание, что это все одна история. Самая старая. – Ганс подал ему бурдюк с отвратным на вкус вином. Не чета разбавленному пойлу дезертира, дарующему мнимую безопасность на краю вечности.   – Какая же?   – Свет против тьмы. Ночами такая тоска одолевает. А теперь смотрю на чистое небо и вижу, как свет побеждает. И это прекрасно.