Беленорские хроники

Muse – Time is running

First Aid Kit – My Silver Lining

Tame Impala – Yes, I am changing

Jesper Kyd – Apocalypse (Hitman: Blood Money OST)

Jorney – Separate Ways

Ben Howard – Promise

      Недовольство первородных царедворцев возрастало ежедневно. С каждой новой выходкой будущей королевы. Облачаясь в костюмы для верховой езды, она вскакивала на резвую кобылку или мустанга, подаренного мужу, и мчалась по городским кварталам. В компании прытких дорнийцев и гомонящих штормовиков. Подобные развлечения не пристали избраннице мира, обязанной подарить крепкого, здорового ребенка. Осчастливить королевство сынами славного рода, а не выходками предателей и крамольников. Народ относился к ней с опаской, скорее неопределенной, чем враждебной. Дикарка со взбалмошным нравом невольно притягивала заинтригованные взоры, вызывала полуулыбки. В их воспоминаниях еще свежа незатянутая рана, нанесенная ее отцом двадцать лет назад. Причин никто не помнит. Убийство лорда Дорна побудило пустынников собрать войско и выступить, разрушая все крепостницы на прямом пути к столице. Кого интересует жизнь одного вельможи против тысяч иных убиенных? Об этом не задумываются простолюдины, лицезрящие печального монарха и сровненные с землей дома. Впрочем, открыто выражать ненависть они не решались. Особенно когда она весело смеялась, объезжая верхом центральную площадь, и соскакивала вниз почти на ходу перед храмом. Бродя по крытым рынкам, девушка с любопытством рассматривала предлагаемые товары, общалась с торговцами и платила сверху. Милостыню она раздавала только детям и прокаженным, помня, как погибшая мать учила ее уважению к невинным и немощным.       Ибо в них преисполнился дух Господа.       Лживое благочестие, по мнению авторитетных подхалимов из челяди, раздражало и порождало толки среди претендующих на особую милость трона. Их выводили из себя фривольность манер и колкости в сторону напыщенных великосветских сановников. Казалось, стыд несвойственен группке острых на язык южан, раздразнивающих унылую брюзгливую братию. И это после чудовищного скандала? Она же чуть не погубила кронпринца, подставив под удар более опытного, натасканного в боях соперника, и даже не принесла публичного покаяния. Ни дня не проносила черных одеяний. Продолжала надевать вызывающе яркие наряды легкого покроя с цветными накидками. И чем солнечная змея привлекла молодого меланхоличного дофина? А истина крылась в недоступной их пониманию нежности. Самой обыкновенной. Тристан неслучайно, выслушивая очередные жалобы злопыхателей, отвечал: “Бог ее оправдал. Какое мне дело, чем она занимается днем, если ночь полностью моя”? Поначалу интриги, наушничанья и жалобы игнорировались, затем стали провоцировать возмущения, впоследствии явились причиной пощечины одному из хамов – железная рукавица гвардейца лишила бедолагу части зубов и пресекла новые попытки действовать на нервы восприимчивому юнцу. С тех пор внутренние стены ядовитого красного цвета внушали подсознательное отвращение.       И вместо повторного обособления от необузданной супруги, созданной для одной цели – ублажать, рожать и не докучать – Лев подарил ей сокола и резвую серую кобылку, после чего удалился на охоту вместе с преданными сторонниками. Нарушивший их уединение десница уговорил семью вернуться, но ненадолго. Пересуды и перешептывания окончательно разозлили наследника. До такой степени, что он потребовал от короля законную долю золота из казны и разрешения на строительство замка, в пределах досягаемости гонцов, но не сплетников. Взамен можно избавить его от рыцарского титула и прочих атрибутов власти. В случае рождения ребенка леди необходим покой. Как ему, теряющему душевное равновесие из-за постоянных стычек противоборствующих кланов. Выслушав все доводы, шокированный Клаус признал их разумность, однако отказал. Потеря связи с поданными грозила еще более глубоким кризисом, а наличие двух так называемых дворов приведет к смуте. Случится война – и как солдаты поймут, кого им следует защищать? За кого сражаться? Вспыльчивого мальчишку без шпор с дерзкой дорнийкой, дочерью изменника? Ребячество с коронацией во второй раз не сыграет. Не достигший ровным счетом ничего, разочарованный Тристан, искусавший бледные губы в кровь, не снизошел до вступления в бессмысленный спор с родителем.       Проще было забежать в комнату и перевернуть стол в гневе. Рассыпавшиеся шахматные фигуры, звон ударившегося о плитку графина, запачканные вином карты – свидетельство личного бессилия. Ярость бурлила в венах, разжижая кровь, выражаясь лишь в расширенных зрачках и пляшущих желваках. На щеке проступили контуры беловатого шрама, полученного в бесславные часы голодной блокады. За спиной скрипнула отворенная дверь, пропустившая внутрь обеспокоенную леди, заставшую бедлам и насупившегося мужа на фоне. Ее предупредили, но не посвятили в подоплеку распри.       Как и всегда.       – Что произошло? – приблизившись, Силена вступила в расползающуюся алую лужу. Наплевав на чистоплотность, она обхватила пепельно-серое мужское лицо, привычно убрав выбившуюся прядку, и заставила взглянуть на себя. – Он отказал?       – А как ты думаешь? – вырвавшись из объятий, Ланнистер пнул рухнувшее кресло. – Как они нарекли меня? Защитником столицы? Я защитил собственную тюрьму! – сжимая кулаки, он сорвался на крик, наполовину придушенный сбившимся дыханием.       – Выйди, – молчавший сержант, сидевший на скамье подле кровати, поднялся и подобрал сваленную посуду. – Успокойся. Эй! Посмотри на меня. – повторив предыдущее движение, Мартелл принудила строптивца сосредоточить на себе поддернутые дымкой глаза. – Поехали в Дорн. – разгладив на лбу въевшиеся в кожу морщины, южанка не шелохнулась, когда чужие руки сдавили ее запястья. Они уже проходили через это. Он не причинит ей вреда. Вся скопившаяся злоба скорее выльется на прислугу или семейство. – Будущий король должен посещать свои владения, а не отсиживаться в стенах замка. Я побывала во всем Беленоре благодаря эдикту твоего отца. А ты ни разу отсюда не выезжал. Многие враги воспользуются твоим равнодушием. – правдивость сказанного подтачивала сопротивление. На обезображенном негодованием лице водворялась будничная флегматичность. – Ну же, соглашайся. Я покажу тебе настоящее солнце.       Опущенные уголки губ приподнялись. Тристан притянул ее ближе, не выпуская из хватки и вовлекая в страстный поцелуй. Вот, чего не постигнут прихлебатели тронных ступенек. Их связь гораздо глубже нелепых предположений и устоявшихся канонов. Она – не обуза, навязанная отеческими интригами; не вечно щенившаяся сука-производительница; не безвольная заложница палат; не потеха жадного звероподобного двора. Пустынница вела его, ослепленного лестью, угодничеством и подсказанным верованием в свое неизбывное величие, по узкой тропинке между черными провалами, помогая не споткнуться и не свалиться в бездну вместе с копошащейся шипящей массой. Не давала соскользнуть вниз, в обитель разврата, порока и самолюбования. Клауса от этого уберегли ранний побеги и борьба за выживание клана. А чем прославился он до рокового окружения Гавани и отказа покидать родных, цеплявшихся за него как за последнюю надежду? Скандалом с изменой, облетевшим все государство в считанные сутки? По крайней мере он приобрел неутомимую союзницу, разделявшую благодать и скорбь, наслаждение и процветание. Она научила его чувствовать, непоколебимо отстаивать идеи и замыслы, не сдаваться, не отчаиваться. Ночью, запоминая каждый его рубец, каждую шероховатость, Силена бесстыдно обводила их языком и упивалась сдержанными постанываниями.       Спонтанное странствие по каньонам взбодрило вялых разленившихся соратников, сопровождавших молодоженов в Наконечник. По дороге они остановились погостить у штормового владыки, любезно предложившего кров на две недели. Болотистый край подвижных смерчей взывал к принцу, навевая позабытые картины прошлого. Когда его предки из рода лебедей носили корону и бились насмерть, уничтожая слабых и непокорных шипастыми молотами и булавами. А потом предававшихся пылкой любви на отвесных скалах над обрывами. Соблюдая заветы прадедов, Тристан увлек жену на горный берег бушующего моря, покрытого редкой прорвавшей песок травой, и снял с себя подбитый мехом плащ, расстилая на земле в приглашающем жесте.       – Предлагаешь мне заболеть воспалением и оставить тебя наедине с потенциальными невестами? – ее коротко подстриженные волосы начали отрастать, преображая острые девичьи черты, делая чуть мягче. Близость к соленой воде и холодному воздуху окрасила щеки в оттенки розового. – Очередей не выстроится, ты же понимаешь? – фыркнув от смеха, Ланнистер уступил первым и устроился прямо на материи, по-прежнему выжидающе глядя снизу-вверх. – А если пойдет дождь?       – То есть, на твоей родине знойной пустоши я вынужден испечься, а ты боишься обычной воды? – за менее чем полгода совместного существования она впервые видела его таким расслабленным. Пока престол занимает относительно здоровый государь, а пара держится подальше, их благополучию не угрожают нападки злословов. – Да и с чего ты взяла, что письма от претенденток не посыплются, как эти песчинки? – сгребая ладонями песок, он пропускал тот сквозь пальцы.       – Боюсь, их сладкие мечтания о прелестно-трепетном союзе рассыпятся при твоем приступе апатии. Или ревности. – поддавшись на немые уговоры, Силена подобралась к нему сбоку и прислонилась к плечу. – Хотя какая-нибудь дурочка из окраинного клана восхищалась бы любым твоим жестом. Лишь бы любоваться твоим лучезарным ликом. – ногтями обрисовывая выразительный профиль, девушка машинально перешла на бугристое увечье. – В глупых романсах воспевают вечную неземную любовь, будто она реальна. Им всем надо во что-то верить. Повезло, что ты не питаешь иллюзий. – опрокинув на спину увлекшуюся монологом дорнийку и нависнув над ней, подобно безучастному утесу, дофин пристально всматривался в знакомые черты. Подрагивающие ресницы прятали полуприкрытые глаза необычного орехового отлива, влажные пухлые губы, раскрытые в ожидании, с родинкой под тонким носом, продолжали нашептывать какие-то глупости. Она безбожно врала, маскируя выжигавшую ее изнутри влюбленность южным цинизмом. – Возьмешь меня здесь?       – Нет, под согревающим солнцем, – поморщившись от демонстративного подстрекательства, юноша подскочил на ноги вместе с ней. – Хочу увидеть ваш знаменитый закат. И аллею солнцепоклонников. – изумленная проявленным интересом к ее корням, Мартелл обняла его за плечи, щекоча дыханием изгиб шеи. Она умела быть ласковой, втайне жаждая взаимности. Даже во время исполнения долга, переставшего быть сугубо безличным сношением во имя ребенка, леди тянулась к нему, угрюмому, ворчащему, рассеянному. Без прикосновений их ночи немыслимы. – Таддеус, подготовься к отъезду.       Распрощавшись с гостеприимными Баратеонами, ставшими опорой грядущего правления, эскорт со стягами коронованного льва и пронзенного светила покинул штормящий край. Отказавшись от запряженной кареты, Силена не слушала озабоченных служанок и запрыгнула в седло, тронув прыткую кобылку. Тристан не отставал, нагоняя и умышленно отставая, не отбирая законную победу. Серая и желто-черные точки мелькали на вспаханной земле, позеленелых оврагах и широких красноватых каньонов. Нега усталости сковала все тело, растекаясь по затекшим от долгого галопа членам. Ночуя на постоялых дворах и в твердынях верноподданных, они продвигались к крайней южной точке карты впечатляющими темпами. Погоня за тенью, отбрасываемой двумя пережившими блокаду героями, превращалась в состязание.       Кровь взбурлила.       – Госпожа не должна так много времени проводить верхом, – жаловались почтенные прислужницы, поддерживая неусидчивую наездницу под руки, словно больную. Воодушевившись, она доигралась до переутомления и легкой хромоты из-за натертых бедер. – А как вы собираетесь вынашивать дитя? – захваченный врасплох Лев повернулся и прислушался. Как же ей удастся выпутаться на сей раз?       – Леди Арвен, первая принцесса Дорна, подарила мужу восьмерых сыновей. Родив одного в седле, – гортанный смех наследника смутил покрасневших столичных матрон. Господи, как он хотел повалить ее на мягкие шелковые простыни и разнежить, вырывая оглушительные стоны. Нестерпимый позыв сподвигнул спешиться и самолично проводить супругу в налакированную сверкающую кибитку. – Ты позволишь забрать отцовских служанок? С соотечественницами мне проще.       – В чем я тебе отказывал? – сбросив пропахшую лошадьми одежду и отослав всех прочь, они лениво вытянулись на ворохе одеял. Задвинув плотные портьеры, Ланнистер устроился затекшей спиной на подушках и уставился в гербовый рисунок на потолке. – Все ее дети выжили? Той принцессы. Я плох в вашем семейном древе. – мерное покачивание импровизированного ложа и поскрипывание колес усыпляли.       – Четверо. Их называли Оазисами Пустыни, – мужское предплечье заменяло ей мягкую поверхность любой ткани. – Не буду перечислять их по именам – ты все равно не запомнишь. – хмыкнув, Тристан рассеянно водил ладонью по расслабленным мышцам гладкого живота. Скоро в нем зародится нечто светлое, призванное скрепить их отношения наравне с шаткой державой. – Сколько детей ты хочешь? – перевернувшись, она прижалась спиной к груди, вслушиваясь в размеренный стук сердца. Запах ее гибкого тела, ставшего родным всего за шесть месяцев, дурманил сильнее вина. Подтянув ее ближе, он услышал сдавленный вскрик боли и мгновенно замер. – В следующий раз поскачем медленнее. Я обещаю. – раздавшийся смех, заместо раздражительного вздоха, стал неожиданностью.       – Я хорошо тебя знаю, Принцесса. Ты поступишь точно также, – не вдаваясь в подробности, защитник столицы накрыл ее тонким покрывалом и немного отодвинулся, давая пространство. – Поспи. Через три дня мы прибудем и позаботимся о твоей ноге.       – Так сколько? – ответа не последовало. Ее сморило окончательно. Слабый солнечный свет проникал сквозь зашторенные окошки, согревая. Как и крепкие объятия.       Проснувшись на рассвете, Силена сонно потянулась в блаженной усталой ломоте, и отодвинула часть полотнища, выглядывая наружу. Поражаясь развернувшимся пейзажем. Невероятно. Взобравшись сверху на спящего возлюбленного, затруднив дыхание, она постучала по крыше с призывом сбавить скорость.       – Нэйт, подсади меня! – подъехавший конник свободно подтянул ловкую девушку и позволил залезть на купол крытой коляски. – Поднимайся. – отказавшись от акробатических трюков, полусонный Лев, на ходу приглаживающий растрепавшиеся волосы, забрался следом по сиденьям. – Не злись. Тебе не идет. – смахнув с нахмуренного лба выпавшую прядку, дорнийка бережно повернула его лицо за подбородок в направлении красной озерной полоски с клочьями пены. Разрезавшая пустыню на две части, та уходила вдаль, за черту горизонта. – Багряный Лиман. – экипаж тронулся, объезжая хребты и взгорья. – Когда Драконы пришли вырезать наш народ, они оттеснили нас к оконечности региона. В каньонах прятались женщины с детьми и стариками, а мужчины удерживали Наконечник и Лиман. Им пришлось отступать с потерями. В конце концов они затянули врагов в грязь, обошли их с флангов и взяли в кольцо, таким образом защитив главную крепость. Взяв в плен сына короля, они обменяли его на сыновей лордов и мирный договор. Справедливая цена за одного ящера, верно? Героическое сопротивление моих соплеменников отстрочило покорение Дорна. Мы и сейчас независимы. – губы, плотно сжатые от недовольства резким пробуждением, растянулись в улыбке. – Впоследствии здесь собирались паломники. Бальтерос Мартелл крестил их по особому обряду. Но знаешь, что забавно? Таргариены захватили наши земли, наш дом, и заявили во всеуслышание, что они в Дорне навсегда. – принесшие кровь и пламя, от них же и погибли. Как всякий возгордившийся. – Таргариенов больше нет.       – Ты много читала, – констатировал кронпринц, не отрывавший взгляд от кровавой панорамы. Отчего она внушала почтенное благоговение? Не потому ли, что являлась символом непреклонности? – Кто давал тебе доступ в библиотеку? – леди рассмеялась, попутно расположившись на чужих коленях. – Что?       – Мне нравится, как ты пытаешься узнать меня после свадьбы, – никакой претензии, лишь насмешка. – Отец планировал выдать меня за младшего Баратеона, поэтому на многое закрывал глаза. Знал бы, чем все закончится, из башни бы не выпустил. – задумчиво поглаживая оголенные участки загорелой кожи, усеянной родинками, Ланнистер очерчивал их по памяти. Рисовал своеобразный узор. Он мог отыскать их в темноте, все до единой, будто сама жизнь зависела от этого. – Мы с братом постоянно попадали в неприятности. Все делали вместе. Тренировались, скакали по прериям, сбегали в город. Но книги я читала сама. Все подряд. Мама больше отдавала предпочтение сестре, увозила ее с собой в Пентос, представляла тамошним вельможам. А мне многое прощалось. Включая интерес к истории. И вылазки с мальчишками, ставшими моими близкими друзьями. Они мне как родные.       – Компанию ты выбрала мрачную, – покосившись на безучастно уставившего в одну точку Гаргалена, чей дядя доставил столько хлопот, дофин презрительно сощурился. – Как же твои фрейлины?       – Мне нравится, когда о мрачности говоришь ты, – коснувшись избороздивших лоб морщин, Силена с бессознательным обожанием скрестила их пальцы, привлекая внимание. – Не суди его строго. Отец погиб в Каньоне, добыв лордство, а воспитанием занимался дядя. Он избивал его до потери чувств. Надеялся избавиться и заполучить титул. Что и произошло с его маленькой сестрой. – брови сошлись на переносице, затем взметнулись вверх от осознания. – Когда ты убил того подонка, то защитил не только мою честь, но и приобрел надежного союзника. – внушительный рост Натаниэля сослужил бы ему добрую службу в гвардии, однако показательная отрешенность настораживала. – Уверена, наши традиции тебе понравятся. А население встретит тебя, как долгожданного сына.       Она не преувеличила. Их приняли с распростертыми объятиями. Карету преследовали толпы людей, славя молодую чету будущих правителей. Дети цеплялись за рессоры и хомуты, заглядывая в окошки и разбегаясь при свисте хлыста. Женщины поднимали ввысь крупных младенцев с оливковой кожей, неустанно спрашивая об их преемнике. Дорниец впервые займет престол, разбавив западную кровь чванливых узурпаторов. Воистину, их объединение укрепит пошатнувшийся альянс регионов. Может, даже продлит существование королевства. В родовой замок пришлось добираться часами. Сбегаясь отовсюду, кузнецы, торговцы, оружейники, стражники, бездомные, бражники и завсегдатаи игорных заведений – все вышли помахать скромной процессии беглецов, утомленных столичными интригами и беспросветным упрямством двора. Одной ночью Тристан поклялся разогнать их по карте владений, наплевав на имена, звания и награды. Амбициозный сценарий скорее настроит против него львиную долю верноподданных, особенно ненавидящих возвысившихся пустынников. Мудрый лидер сделает все возможное для предотвращения кризиса внутри.       – Не провоцируй их. Будь умнее, – порекомендовала Мартелл, раскачиваясь в привязанном к пальме гамаке. Огромный серебристый диск поднимался над перекатывающимися волнами. Шумящее море заглушали разливающиеся звуки флейты и тихие песнопения у разведенного костра. Собравшиеся на отгороженном колоннадами участке аристократы предавались излюбленным утехам: пили, купались в фонтанах, сочиняли мадригалы, уединялись с любовницами, и танцевали в куполе табачного дыма. От них веяло свободой. Никаких законов, никакой скованности. – Полежи со мной. – протянув ладони к смущенному фривольностями супругу, она сладко улыбнулась. – Никто нам не помешает.       – И скольких ты сюда заманила? Хваленый Гаргален входил в их число? – несмотря на брюзжание, он все же соблаговолил исполнить просьбу и очутился в крепком колыхавшемся мешке. – Следовало ли поддаться уговорам благочестивых церковников и допустить в опочивальню в первую брачную ночь? Ты не предупредила, что распаляешься при посторонних, Принцесса.       – Я говорила, Дорн пойдет тебе на пользу, – развязав шнурки шосс, Лев уткнулся носом в ее затылок, опаляя горячим прерывистым дыханием. – Ты стал разговорчивее. И отзывчивее. – ахнув от пальцев, скользнувших внутрь ее лона, девушка впилась ногтями в мужское бедро и прогнулась в спине. – Нет. Я просто хочу зачать ребенка на своей родине. – задохнувшись от ощущения пульсирующего органа под ягодицами, Силена не без труда перевернулась на другой бок, чтобы смотреть в пронзительные зеленые глаза с расширенным зрачком. В нос ударил запах винного табака, смешанный с морской водой. – Не издевайся. – неспешно размазывая природные соки по дрожащему животу, дофин усмехался в искусанные губы, избегая поцелуев. – Ты жесток.       – Тебе с этим жить, – поддразнил Тристан, наслаждающийся сбивчивыми мольбами и настойчивыми движениями бедер. – Ты затащила меня на край света, опоила и расслабила. Чего ты ждала? – снова намеренно уклонившись от лобзаний, он накрыл упругую грудь и смял затвердевший сосок. – Как же иначе мне реагировать?       – Живи с этим, – не выдержав собственных мучений, Ланнистер вошел одним рывком, вызвав тихий стон. Не давая никакой передышки, он вбивался в нее с таким пылом, что забывал втягивать воздух, отравленный ароматами страсти. Натянутый до предела гамак рисковал оборваться под тяжестью их взмокших тел.       – Какая ты молчаливая. И где же ваша хваленая непреклонность? – надрывный громкий крик сотряс грудную клетку, отзываясь ответными спазмами излившегося мужчины. На них поглядывали изумленные дорнийцы, не ожидавшие от высокомерного столичного лицемера проявления животных инстинктов. – Гораздо лучше, правда? – хмыкнув в сгиб девичьей шеи, наследник расслышал подбадривающие крики явно впечатленных слушателей. – Ты возненавидишь меня, но отныне это моя любима история. – наконец переведя дыхание и вытянув обмяклые конечности, разомлевшая южанка прикрыла веки. – Отдыхай, любимая. – влажные губы прошлись по окаменевшей скуле, после чего скрипнувшее ложе лишилось дополнительного утяжелителя. Застигнутая врасплох подобием признания, дочь Нолана впервые не нашлась с отповедью. – Я сейчас вернусь. – ему нужно освежиться.       На следующее утро муж и виду не подал, что в их отношениях произошел очередной надлом. Нежность не была ему чужда, но первые полупризнания? Ей казалось, что они всю жизнь проживут в отрицании чувств, ковавшихся голодом, предательствами, клеветой и надеждой. Вчерашний слом печати указал на нежелание одного из участников бесконечный игры принимать навязанные правила. Поговорить о случившемся наедине не получится – брат пригласил их посмотреть на гнездовье скорпионов. Они выехали за пару часов до солнечного зенита, приносящего невыносимую жару, и доскакали до плато, изобилующего скалами причудливой арочной формы. Пока принц с любопытством исследовал гряду с уступами под руководством проводника, Силена наблюдала за ним с отдаленного расстояния.       – Знаешь, я подумывал превратить его пребывание здесь в Ад, но ты выглядишь счастливой, – Гузман умел с точностью подмечать детали ее преображения. Недаром они росли вместе, разделяя горести и радости. – Абсурдный судебный поединок и его дальнейшее поведение подталкивали освободить тебя от бремени. И страну. – их не подслушивали – гвардейцы охраняли королевского отпрыска. Для большей безопасности пришлось перейти на другой язык. – Ты отговорила меня. Непреднамеренно.        – И к прозвищу Солнцепек прибавится Цареубийца, – Мартеллы весело засмеялись, держась за руки, как в детстве. – Он справляется. Думаю, это штормовая кровь. – не сдержавшись, юноша оголил ряд зубов в искренней улыбке. – Хотя мне стоило огромных трудов убедить его не надевать корону. Уроки усваиваются не сразу. Скажи, где же твоя вторая половина?       – Ведутся переговоры, – уклончиво отозвался багрянородный, расправляя плечи в знак неготовности обсуждать данную тему прилюдно. – К тому же, его сестра уже обручена. – торжествующий возглас, оборвавший разговор, разжег интерес присутствующих. Тристан поймал железной перчаткой черную мечущуюся тварь, агрессивно клацающую клешнями.       – Возьмите с собой в столицу, Ваше высочество! – восхищенный Линкольн потирал верхнюю губу, не уставая подпрыгивать в нетерпении. – Черт, отрежем ему жало и вы заполучите домашнего любимца. Такая редкая расцветка!       – Забери себе, – передав ядовитого гада восторженному мальчишке, Лев взобрался на подведенного жеребца. – Но не уродуй его. Не надо уничтожать природную красоту.       Вернувшись в Дом из песка и тумана, фамильный дворец древнего клана, изнуренный дофин прилег на мягкие простыни и скривился от ноющих перенапряженных мышц. Леди отослала слуг подальше, предварительно велев затушить свечи и распахнуть створки окна, впуская лунный свет, а затем взяла приготовленную заранее склянку с желтоватой мазью. Втирая согревающую субстанцию в кожу, она задерживалась на выделяющихся беловатых шрамах и свежих гематомах от тренировок, вычерчивая их ногтями.       – Не двигайся. В нем яд скорпиона, – разверзшиеся немигающие вежды впились в нее, однако иных попыток сопротивляться их хозяин не предпринял. Какое трогательное доверие. – Я пошутила. Обыкновенный верблюжий жир с примесью водорослей и грязи с лимана. Им успокаивают старые раны. Или другие части тела. – выдохнув скопившийся воздух, Ланнистер потянулся губами к ее оголенной шее, но был решительно уложен на подушку. – Не сегодня. Ты едва сознание не потерял от солнечного удара. Не думай, что я не заметила.       – А остальные?       – Не переживай, мы все через это проходили. Однажды Нэйту пришлось нести моего брата двадцать километров до ближайшей деревушки. Дяде моему повезло меньше. На их отряд напали из засады, перебили всех его людей, а самому повредили руку. Он добрался до дома через три дня, голодный, истощенный, весь обгоревший. Пустыня не щадит даже своих детей.       – Твои земляки на удивление благосклонны ко мне, – блаженствуя от звуков медоточивого голоса, в котором слышалась нескрываемая забота, кронпринц зажмурился и перешел на мурлыкание, чего никогда не делал ранее. – Кто-то из Дейнов подошел и похвалил за проявленную в столице смелость, коей от меня никто не ожидал. Не знаю, затаивать обиду или хвастаться комплиментами.       – Все привыкли, что Ланнистеры оберегают только свою семью. На тот момент я не была ее частью. Но ты не бросил меня. – пальцы перебирали непослушные кудри, массируя скальп и надавливая на правильные точки, чтобы унять головокружение.       – Я просто был влюблен, – все, что успел выговорить юнец, прежде, чем погрузиться в глубокий сон.       Спустя две недели им предстояло пуститься в обратный путь. Близился дождливый сентябрь. Посвящение в рыцари, обещанное государем, должно состояться – в противном случае грош цена всем стараниям выжить в окруженном бастионе. На широких улицах Гавани их встретили с меньшей доверчивостью, чем в песочных укреплениях-дюнах. Народ, перенесший суровый голод, до сих пор не оправился от ужасов недалекого прошлого и потому волком смотрел на любые признаки роскоши. Карета с тремя десятками смеющихся южан, увы, входила в число раздражителей, вынуждающих сторониться четы будущих соправителей. Добродушная Силена не собиралась мириться с навязанными распорядками, отягчающими их сосуществование с населением, и выпрыгнула из коляски на центральной площади. Оторопевшие телохранители подоспели вовремя, но пустынница уже подбежала к лотку с яблоками, купив несколько в обмен на серебряные монеты и раздав детям. Собравшиеся мгновенно изменили отношение к роковой знойной красавице, под стать необъятному Дорну: раздались несмелые слова благодарности, крики и просьбы дать больше.       – Да-да, ты зол, я знаю, – запрыгнув внутрь, обласканная вниманием дорнийка вытащила кинжал из его ножен, разрезала оставшийся фрукт на четыре части и вложила кусочек в приоткрытый рот мужа. – Я обязана уравновешивать твою угрюмость.       – Ты не заложница и можешь делать, что захочешь, – облизав испачканные соком губы, Лев погладил ее по слегка раскрасневшейся щеке. – Мне отыщут другую супругу, если тебя разорвет толпа. – вздох сопутствовал заготовленной речи, прервавшейся резким торможением передвижного балдахина. – Что там такое?       – Не выходите, господин! – предостерег Кворгил, потянувшийся за клинком. – На нас идут оборванцы с крестами. Прочь! – зловещее шествие траурно облаченной голытьбы приняло угрожающий вид при царственных рыцарях. – Не подходите! – слышались проклятие, сыпавшие на головы всех солнечных и львиных кланов.       – Не выходи отсюда. Я запрещаю! – рявкнул Ланнистер, для пущей убедительности сжав ее запястья и усадив в отдаленный угол, после чего приоткрыл дверцу и выглянул на заполоненную улицу. – Алек, поезжай в замок и приведи помощь. – впрочем, нужда в исполнении приказа отпала, ибо на паперти церкви Архангела Михаила выстроилась шеренга безмолвных бенедиктинцев с булавами наготове и добрыми намерениями в стихарях. – Ты выведешь Силену. Услышал меня? – предвещающийся бойни с реками крови не произошло – главарь фанатиков благоразумно отступил, смешавшись в сутолоке. – Ты мог бы прийти заблаговременно, Коди. – улыбнувшись одними уголками губ, служка спустился по ступенькам и схватился за протянутый локоть в знак приветствия.       – Извини за такой прием, мы не ждали гостей, – пригнувшись, новициат помахал укрывшейся южанке и усмехнулся, оказавшись в объятиях. – Мы думали, ты не явишься на свою церемонию. Как в Дорне с исчислением времени?       – Размеренно и неспешно.       – Пойдем. Посмотрите на приготовления, – оцепив безопасное пространство, темные братья отвели пару под своды святилища, где находили убежище достойные и порочные. На балюстрадах вывесили красные стяги с коронованными львами, расстилали ковры, очищали испачканный пол. – Не повезло вам встретить бич нашего квартала. Виноградаря. Я просил разобраться, но Отец Нот слишком мягок.       – Критикуешь меня в присутствии Его высочества? – показавшийся в дверях второго этажа старец не гневался, а скорее забавлялся. – Как низко ты пал. Ну да ладно, я освоился с твоим начальством. Без тебя баланс неба нарушится, Ад замерзнет, а черти попросятся под нашу защиту.       – Виноградарь представляет угрозу, – принудив фигляра в зеленой казуле умолкнуть, Тристан обвел взглядом помпезный золотой алтарь с установленным огромным крестом на фоне расписной стены с ликами святых. Сюжет сражения двоих красивейших архангелов зачаровывал. – Нерешенную.       – Он причиняет меньше вреда, чем фарисеи, книжники и лицемеры, – первосвятитель развел руками, словно умывающий их в преддверии распятия избранного виновника. – Он мой бывший каноник. Из чувства сентиментальности я его не секу и не заковываю в колодки.       – Он вас проклинает.       – Когда один молится, а другой проклинает, чей голос услышит Владыка? – стих из Ветхого Завета не поможет обрести настоящее бессмертие. Лев не высказался на сей счет, предпочтя распрощаться до следующей ночи. Им необходим отдых. *       – Отправляйся в покои. Плевать на этикет, – забравшись в повозку, Ланнистер потер переносье, чуть откинувшись на подушках с изнеможенным вздохом. – Я нанесу визит любимым родственникам. Ты же поспи. – через час они прибыли в крепость и расстались в коридорах, поскольку кто-то подбежал к наследнику и настоятельно порекомендовал следовать за ним. – Что на этот раз? Я только приехал и жажду принять ванну. Отец не может подождать?       – Дело не в нем, Ваше высочество, простите. Лорд Свифт… – этого имени достаточно. Действительно, в воздухе висело накаляющее напряжение, в замкнутых лицах читалась враждебность. – Не выходит из комнаты вторые сутки… из-за дочери… – ринувшись за стражником, Тристан мысленно настроился на худшее и не прогадал.       Возле дверей дежурили заспанные гвардейцы и сопереживающие товарищи, расстелившие на полу плащи и расставившие свечи около мисок с остатками пищи. Приподняв бровь, мальчишка прошелся по узкому проходу и взглянул на распластавшегося у стены Джексона, возглавляющего операцию по спасению или устранению взбесившегося безумца. Подняв осоловевшие бесцветные глаза кверху и пересекшись с темно-зелеными, северянин запустил пальцы в бороду, разросшуюся на подбородке, и достал из подкладки курительную трубку. Утихомиривающую тревожность. Причин для коей не так мало.       – Опаздываете, – изрек Дастин тоном смирившегося смертника. – Ваш родитель в ярости. Его супруга пробыла в истерике до полуночи, пока не забылась лихорадочным сном. Угрозы ворваться внутрь не действуют. Равно как и шантаж с запугивание дыбой. Бесполезно.       – Что конкретно спровоцировало приступ?       – А вы не знаете? – удивление сменилось нахмуренностью. Пожевав загубник, он перешел на шепот: – Его новорожденная дочь умерла. Он заперся с телом. Никого не впускает. И не отвечает. Воду и еду не принимает.       – Чудесно. Проберемся по крыше и вытащим оттуда. Живым или полумертвым. От голода он ослабел, сопротивление не окажет, – спланировал дофин, разминая затекшую шею. – Поможешь?       – Дурная затея, господин! – прозвучавший за дверью голос заставил вздрогнуть и прислушаться. Как такое возможно? Кто там? – Я взаперти уже два дня и уверяю, радушного приема вам тут не окажут.       – Это Освальд? – кивнув, криво улыбнувшийся Дастин, продрогший под выцветшим пледом, пожал плечами. Второй равнодушный человек за два часа. Столица пестрела красками жизнелюбия. – Как он там очутился? – невнятный лепет с той стороны деревянной преграды мешал сосредоточиться. – Поднимайся. – приказная интонация дала результат – командующий городской стражи неуверенно встал на ноги и отряхнулся от долгой грезы о покое. Втроем они вскарабкались по капителям и карнизам, влезли на парапет со шпилями, дабы спрыгнуть на полутреугольную площадку. – Дядя.       – Вы зря все это затеяли, – обреченно протянул Мутон, привалившийся спиной к комоду, вытянувший ноги во всю длину и бросающий осторожные взгляды исподлобья как на вошедших, так и на верного себе волантийца. – Бесполезное предприятие.       – Замолчи! – огрызнулся озлобленный Тристан, вынужденный бороться в одиночестве. Прочие явно обвыклись с ролью декораций и не особенно усердствовали. – Джеремая. – стоявший на коленях, он обретался в пограничном состоянии. Покачивался, бормотал, облизывал губы, размазывал кровь по оголенным участкам кожи и завернутому в простыню тельцу. – Как долго он так сидит?       – Всю ночь. Не трогайте ребенка! – прокричал Пингвин, в панике хватаясь за локоть и оседая на пол. – Я совершил ту же ошибку. Он полоснул меня лезвием и собирался добить, но споткнулся и не встал. – выбросив руку вперед, казначей продемонстрировал глубокий порез, покрытый спекшейся коркой за порезанным рукавом камизы. – Придумайте другой способ.       – Без резких движений, – предупредил Лев, опустившись подле травмированного родича. – Поведай о своей трагедии. Освободи себя от всякого зла.       – Он забрал ее, – загробный глас вопиющего в бездне пустил волну мурашек по спинам собравшихся. – Я предостерегал. Говорил, что Баэль затребует жертву. Непосильную. – внезапно подняв голову, он сконцентрировался на мальчике. – Это ждет и тебя.       – Давай похороним ее? Позволишь? – соблюдая величайшую осмотрительность, наследник отнял от груди безутешного отца бездыханное тельце и вручил Дастину. – Отнеси лекарям. И бенедиктинцам. – дернувшийся Валеска уперся в чужую ладонь. – Мы погребем ее по твоему ритуалу. Коди поможет. Но сначала нужно вынести ее отсюда. – нехотя согласившись, лорд поднялся на подкашивающиеся конечности и повалился на пол. – Врача! Немедля! – распахнув двери, Уэйнвуд запустил придворных, принявшихся хлопотать о раненных и недомогающих. – Завтра я наведаюсь к нему.       – Прошу прощения, – Джексон придержал его за предплечье, не расставаясь с малышкой. Невеселая картина. – Я наслышан о вашем культе. Вы увлеклись. И этим навлечете беду. Как и он. – негодующий кронпринц сжал оба кулака и заскрежетал зубами. – Что вы пытаетесь доказать этим поклонением? Отсутствие всего? Сколько молитвы вы ему возносите? Сбылись ли ваши чаяния? А его?       – Ну, он все еще жив, – грядущий раздор урезонило появление монарха. Пришлось поклониться. – Я не успел нанести вам визит, однако послал вперед глашатаев.       – Лучше бы позаботился об этом до того, как уехал в Дорн, – сощурив единственный глаз, Никлаус не погнушался вычитать его, но под конец смилостивился и похлопал по плечу. – У нас гости. Грейджои наконец выудили карты нашей необъятной страны и зашли в Гавань. Приведи себя в порядок, завтра у нас знакомство. И, будь любезен, избавь двор от подробностей вашего богохульства.       Не противореча, Ланнистер-младший совершил заветное паломничество к ванной с горячей водой, смывшей въевшиеся в кожу песок, пыль и грязь. Он бы заснул в гигантской лохани, но превозмог все возрастающую ломоту и дотащился до опочивальни в женском крыле. Поначалу юноша планировал разбудить ее ради удовлетворения зова плоти, но одумался и просто лег рядом, ощущая исходящее тепло приятно пахнущего тела. Она совсем юная, тронутая первыми волнениями, и все же красивая. Непереносимо. Будоражащая запахами и жестами, улыбками и словами. Зачем было тревожить сон столь очаровательного создания? Чтобы не чувствовать сжирающего одиночества. Поэтому объятия со спины, опасливые, ускорили и умиротворили сердцебиение одновременно. Утро встретило негой и красноречивыми ласками, более требовательными, чем накануне. Видимо, леди уловила нечеткие абрисы перемен в их союзе, раз задержалась в постели на полчаса. Спешно переодевшись к приему, чета в сопровождении свиты направилась в тронный зал, переполненный сановниками и гостями. На обращенных к ним лицах отображались почтение и любопытство.       – Кто делал ставки на то, что они перегрызут друг другу горло? – обмениваясь влюбленными взорами и робкими смешками, молодожены практически не реагировали на происходящее вокруг. – Пташки освоились, чего не скажешь о наших безумцах. – голос Хорнвуда не превышал допустимого предела полушепота, достаточного для сгрудившихся сторонников. – Вот, что бывает, когда молишься рогатой твари. Или безумно влюбляешься в человека, который вспоминает о детях в день их кончины.       – Ты не унимаешься, – прикусывая губу от рвущегося наружу крика, прорычала Найроби. – Радуешься чужому горю. И не понимаешь, что подобное может случиться с тобой. И тогда мы повеселимся всем залом.       – Вешаешь на меня свое эмоциональное бремя? А муженек тебе на что? – рассмеявшись ей прямо в лицо, Питер облизнулся и склонил голову набок. – Давай я раскрою тебе маленький секрет? Ты скоро станешь матерью, тебе полезна горькая правда от незнакомца. В любовных отношениях любящий и возлюбленный сходятся по ночам. Любящий живет со страстью, преданностью и сентиментальными порывами. А возлюбленному легче. Ему нравится поклонение. Любящим быть неплохо. Не пойми эту браваду неправильно. Но они много страдают, милая. А я забавляюсь. Как думаешь, кто в их чудесной паре есть кто? – указав на будущих самодержцев, северянин хмыкнул. – А у волантийца? У тебя? Или ты до сих пор думаешь, что все устроено иначе? Любовь вредит.       – Ну да. Тебя же многие обожают, – выплюнула леди Мертинс, становясь против напыщенного скота, плетущего интриги в угоду развлечениям. – Любовь требует смелости. Я полюбила Рекса и выразила свои чувства. Понимаешь? Вот, что такое отвага. Я ощутила потребность и высказалась. А ты на малое неспособен. Сколько прошло с момента гибели твоего брата? Двадцать лет? Больше? – глаза бахвала загорелись, уголки губ поползли вниз. – Ты ненавидел его. Оставался в тени, страдал, и вместе с тем почитал его, как бога. А потом убил. Во имя чего? Красивого расшитого столичного дублета? Пылкой жены-дорнийки, подаренной за верную службу? И титула адмирала? Но что изменилось внутри? Дай угадаю: все та же грызущая пустота? – к ней прислушивались, поддакивая и скалясь. – Тебе остается только прятаться за циничными насмешками и прочим интриганским бредом. Но в глубине аспидной души, даже ты осознаешь – такого ублюдка, как ты, никто не любит. – он подготовил целую ответную оскорбительную речь, но осекся при громогласных выкриках герольда:       – Флоки Грейджой! Лорд-Жнец Осьминожьего Предела, Хранитель Одиноких Островов, Заклинатель Акул! – вереница титулов поражала воображение, как и сам обладатель. Подчеркнуто медлительная процессия облаченных в темно-красные дублеты пиратов встала полукругом за предводителем, чей золотистый двухметровый плащ волочился по ступенькам, гармонируя со сверкающим ожерельем и многочисленными перстнями. Запуская ладонь в темно-коричневые всклоченные пряди, он ерошил их с завидной регулярностью. При каждом движении серьга в форме креста в правом ухе колебалась, поблескивая камнями на солнце. Высокого роста, статный, грациозный, буквально парящий над всей обстановкой мрачного подобострастия.       – Приветствую дорогого друга нашего дома и королевства, – согнув руку в локте, Флоки поклонился с изящным искусством, словно обучался придворному этикету с ранних лет. – Сыну великого Рагнара всегда рады у нас. Как вы доехали?       – По воде, Ваше величество, – почему-то изогнутые брови на вытянутом моложавом лице жили сами по себе, независимо от воли хозяина поднимаясь к линии волос или же наоборот – сходились где-то на переносице, украшенной морщинами. – Благодарю за сердечность. И приношу извинения принцу Тристану за отсутствие на церемонии бракосочетания. Но я выражаю восхищение вашей смелостью, проявленной во время обороны столицы. А ваша супруга – воплощение дорнийского бесстрашия. И пленительной красоты. – невольно поддавшись обаянию островитянина, Силена отзеркалила улыбку и зарделась. – Ваш поступок вдохновил мой народ. Получив известие о вашем несчастье, я немедля послал вам подкрепление. Как видно, успешно. – Микки, затерявшийся в толпе праздных дворян, не без труда прорвал цепочку из тел, порываясь кинуться в объятия. – А вот и он. Кто тебя принарядил? – оправив стоячий воротник темно-синего дублета, пестрящего золотыми заклепками и брошками в виде кракенов, одинокорожденный сделал незаметный знак не приближаться. – So, it is a very great honor to meet you, Your Highness. **       – Вы говорите на втором языке? – поинтересовался изумленный дофин, не понимающий, как следует относиться к элегантному визитеру, отличающемуся от соотечественников.       – На четырех. Я – образованный Грейджой, – фраза прозвучала как констатация сухого факта, отнюдь не как похвальба. Усмехнувшись, Хранитель выпрямился и провел языком по потрескавшимся губам. – Я продвигаю идею просвещения на наших берегах. Читающие разбойники – двойная угроза морей. Вы поделитесь мнением на сей счет? За рогом эля, разумеется.       Демонстрация власти подчас важнее ее самой. Посему наследник милостиво пожал локоть чудному вассалу и пригласил разделить с ним трапезу на подготовленном ночном пиру. Танцы с топорами на горящих углях приводили в восторг подвыпивших вельмож. Подкидывая орудия вверх, плясуны лихо подхватывали их за основания и швыряли в установленные мишени на стене. Будучи мастером игры, переодевшийся Флоки плавно изворачивался и вертел пластичными конечностями. Эффектно разбив две склянки и расколов щиты, он гордо продефилировал к столу на пьедестале и сел рядом со Львом, поглощающим куриный бульон и мясной паштет. Безотчетный страх голода господствовал на уровне инстинктов.       – Присоединитесь? – предложил Жнец, рассматривая знаменитую чету, перевернувшую ход истории. Выдержавшую колоссальное давление извне. И внутри. – Брат не так хорош, как я. Но умения покажет с удовольствием. Хотя он сильно досадует на выбор нашей общей сестры. Родство с рыбами доводит до нервного перенапряжения. Не окажите мне честь? – обратившись к принцессе, он вытащил ее из уютного мирка, сфокусированного на супруге, и потянул в боковую галерею увеселений.       – А ты не сдаешь позиции, – опустив звякнувший бокал на деревянную поверхность, Эван склонился в ироническом почтении и попросил дозволения сесть. Сочетание пренебрежения и уважения. Какой неоднозначный персонаж. Опасный. – Приобретаешь все больше союзников. Они понадобится, если ввяжешься в войну. Браавос не простит позора поражения. Как и пренебрежение дочерью Владыки.       – Предлагаешь взамен оставить незащищенным южный рубеж Дорна, подвергнув опасности два или три клана? Может, дальновиднее было все-таки замкнуть столицу в кольцо безопасности?       – Рассуждаешь, как военный стратег. Баал подсказал тебе решение во сне? – вздрогнув, Тристан стер остатки пищи краем скатерти и подозвал виночерпия. – Ты носишь мой амулет из Асшая. Похвально. Но ни одного алтаря я в городе не заметил. Обычный люд не готов принять нашу веру. А ты нарочно не внедряешь в их умы истину. И детей у тебя все еще нет. Не думаешь, что это связано?       – У тебя превратное понимание истины. Как и у остальных, – ограничившись расплывчатой репликой, сын Никлауса изредка поглядывал за спину, силясь отыскать пропавшую южанку. Вместо нее в чертог завели четырех рыжеволосых девиц в платьях разной цветовой гаммы. – Дочери Джеремайи. Кто-то из них тебя привлек?       – Я помолвлен, милый друг. Могу помочь им стать женщинами. Ежели попросят. А еще, в отличие от тебя, я знаю, кому молюсь, – Герцог, лишенный синих волос, не освободился от манеры объясняться повелительным тоном. – Я приглашу одну из них на танец и расспрошу.       – Не делай глупостей. Унижать достоинство нашего дяди – неприемлемо, – осклабившись, Эван ушел с возвышения, впрочем, без обиходных кривляний. Даже с поклоном пропустил вернувшуюся Силену со свежим румянцем на щеках. – Сколько раз ты успела нас опозорить? – принц говорил полушутливо и без полунамеков. Они условились принимать удары вместе. Как семья.       – Всего один, – возразила Мартелл, присаживаясь обратно под чутким руководством островитянина и гвардейца. – Бросила кинжал. Не попала. – извинившийся Грейджой покинул их компанию, спросив предварительно о личности таинственной девушки в углу залы, вечно отводящей взор при попытках к ней обратиться. Дочь браавоского захватчика, заложница двора, обещанная кому-нибудь из беленорских дворян. – Заинтересовались ею, милорд? – Заклинатель галантно отозвался, заявив, что сравниться с будущей правительницей никто не посмеет. – Мог ли ты представить дружбу между кракеном и солнцем? Мы воевали столетиями. – поймав на себе внимательный взгляд, она отставила бокал и прикрыла веки, глядя на мальчишку из-под тонких длинных ресниц. – Ты пытаешься сверлить меня глазами? Я опять что-то не так сделала?       – Верно, не знал, как сказать, – засмеявшись, Ланнистер откинулся на спинку, не отворачиваясь. Губы уступили напору прорывающейся улыбки. Необычайно нежной. – Как тебе торжество?       – Не хватает свежего воздуха и скачек в каньоне, – высказалась леди, ощущая неловкость под этими расширившимися зрачками и характерным прищуром. – Снова меня гипнотизируешь?       – Ты тоже, – опомнившись, она сдалась первой и потупилась. В его голове явно заработал механизм, сподвигнувший неожиданно подскочить и протянуть ладонь. – Идем. Потанцуем. Но не здесь. – вряд ли их исчезновение заметил кто-либо, кроме злоязычников. Двое телохранителей эскортировали их до покоев и загородили дверь. – Поднимемся на крышу, Принцесса?       – Ты хочешь танцевать под звездами? – Тристан взобрался на вершину по балюстрадам и карнизам, помогая жене не оступиться на аркатурах. – Собираешься посвятить мне немного времени и даже не станешь жаловаться на окружающих?       – Вот и проверим, – дофин несколько раз провел ее по кругу, не переставая исследовать гибкое тело. – Что? Я не так уж плох. – соединив их пальцы, он притянул ее ближе, позволяя уткнуться себе в шею и выдохнуть. – Все хорошо?       – Не могу придумать, как заставить тебя смутиться очередным нескромным замечанием, – положив дрожавшую от легкого холодка руку женскую себе на затылок, юноша запечатлел невесомый поцелуй поверх мягких волос.       – Как и я, – признание сорвалось неслучайно. Не в ночном любовном экстазе или полуденной неге, не под воздействием отравляющих паров и ревностных позывов. – Подожди. – отстранившись, герой столицы сдернул парадный плащ и постелил на парапете, усаживая ее поверх мягкой ткани. – Сильно мерзнешь? – дорнийка недоверчиво покачала головой, наблюдая за опустившимся на колени мужем с неким сомнением. – Одного сына достаточно. Можно две дочери. И на этом твои мучения кончатся. – смешок вырвался из часто вздымающейся груди. – Ты спрашивала об этом. Я отвечаю. – и коснулся шершавыми губами покрывшейся мурашками кожи ног.       Он довел ее до упоения дважды и, совершенно вымотанную, уложил в кровать. Следующий день они провели завернутыми в ворох одеял, за любовным воркованием и сладким полушепотом. Вплоть до вечера их не беспокоили унылые царедворцы, пока в двери не постучали и не вошли бенедиктинцы под главенством новициата. Церемония подготовлена. Его ожидают в соборе на ночное бдение. Все это возмущало храбреца, спасшего сотни тысяч жизней, и принужденного добиваться титула долгим изнурительным молением. Попрощавшись с изнеженной благоверной, Тристан вытерпел молитву с двоюродный братом и отправился верхом к месту предстоящего посвящения. Проехав по площади, он подметил отсутствие главного благовествующего всея Гавани.       – Виноградаря высекли и прогнали, – сообщил Коди, спешиваясь и подавая знак отворить проход. – Он не затруднит твое пребывания в нашей обители. Как и прочие. Прихожанам запретили входить. – приветствовавший их первосвятитель благодушно запечатлел на щеках новоприбывшего поцелуй. – Алтарь в твоем полном распоряжении. С Господнего благословения.       – Он вспомнил про нашего Благодетеля. Откровения сродни Иоанновым! – подтрунил Нот, подводя к монументальному мраморному сооружению. – Мы подстелем вам подушку. И предоставим самим себе. Свечи будут горечь всю ночь, а братья ордена проведут вас по пути тихого благочестия. Оставим окна раскрытыми. Опавшие сентябрьские листья принесут корону на ветру. – вдохнув свежий воздух, старик пригладил растрепавшиеся смолистые волосы и присел на скамью. – Хотите вина, сир? – Алек отказался, мудро переместившись ближе ко входу и опустив руку на навершие клинка. У него бдение не заканчивалось со дня принятия белого плаща.

Подступающая ночь неотвратима.

      Стекавшиеся с крыльев крепости вельможи находили приют за уютным столом дорнийки, решившей провести остаток тревожного дня в компании открытых сторонников будущего правителя. Северяне откликнулись нехотя, однако их завораживали непосредственность и прямота бунтарки. Островитян и штормовиков притягивала ее нетипичное поведение, граничащее с переворотным. При ней палаты познают множество бедствий и подъемов упавшего духа. Поэтому гости разделили трапезу вместе с давними недругами – пустынниками, угощавшими диковинными блюдами. Верблюжье молоко явно пришлось по душе большей части воинов, балагуров и светских дам, удостоивших своим участием ее Высочество. Она скучала по супругу, но не имела права замыкаться в комнате, ограничиваясь шестью посетителями-земляками. Лучше сделать вечер менее томным и обзавестись соратниками. Или даже друзьями, если таковые обитают в красных давящих стенах.       – Тайны Асшая недоступны простым смертным, – разглагольствовал Эван, наслаждаясь увлеченными восклицаниями почтенных слушателей. – Но мы можем приоткрыть их завесу. На мгновение. – яркая вспышка свечного пламени напугала впечатлительных девиц. – Научился этому у бородатых жрецов. Или как там называлось это племя?       – Госпожа! – проникший на их тайную вечерю слуга выпрямился, чеканя слова: – Грейдджои желают засвидетельствовать уважение. – получив четкие указания, он впустил долгожданных трапезников. – Лорды Флоки и Миккирори!       – Здравствуйте, – кивнув головой, Микки потер переносье татуированными пальцами и обернулся. – Моя сестра к вам не наведывалась? Нет ее среди присутствующих?       – Прошу прощения, он испытывает недостаток в манерах, – подтолкнув замешкавшегося родича, сам Флоки закинул цветастый плащ на плечо и сделал эффектный поклон, взяв женскую ладонь и оставив поцелуй на костяшках. – Одно упоминание имени Мэнди растравливает его раны. Она вышла замуж за достойного человека, но без нашего ведома, разрешения и благословения.       – Вы же не верите в единого Бога, – напомнила Силена, подзывая виночерпия для угощения пирата. – Я не ошиблась?       – Я бы не был так голословен, – Хранитель уперся рукой в бедро и понюхал жидкость в кубке. – Много ли богов, отвечающих за наши судьбы? Дергающих за ниточки? Внемлющих молитвам? Кого просить посодействовать в любви? В ратных подвигах? Или в бушующую бурю на тонущем судне? Видите ли, получить желаемое несложно и своими силами. Но откуда мы знаем, в какой момент боги участливо прониклись нами и помогли? А ведь Митра погиб в битве с Балом. Как думаете, просил он о победе? И кого именно? – молча внимая речам удивительного оратора, дорнийка впервые не ощущала скуку. – Я хочу представить вам одного человека. Сеймур. – неповоротливый неказистый толстяк с нелепой порослью жидких соломенных волос. – Он провел десятилетие на Островах, но душой принадлежал другому месту. Родился в столице и вернулся сюда, как во чрево матери.       – Я вас помню! – вскричала Фиона, примкнувшая к празднеству скорее от тоски по патрулирующему улицы мужу, чем от расположенности к невестке. – Вы ехали в карете со мной, когда нас похитили и заперли в церкви. – незаметный ребенок, прячущийся под колоннами, роняющий статуи и доспехи в кладовых. – Сын гвардейца Тешшина Марбранда. Ныне покойного. Вы изменились.       – Надеюсь, в лучшую сторону, – он не походил на агрессивного полубезумного отца с рассекающим череп шрамом. Мягкосердечный и кроткий юнец с прижатыми к груди бумагами вызвал всеобщий хохот бражников. – Ваше высочество! – споткнувшись на ровной местности, он выронил часть листов, изрисованных карандашными набросками. – Простите. Я подберу.       – Замолчи, Линкольн! – призвала Мартелл, усмиряя повеселевших солнцепоклонников, дразнивших нескладного западника. В нем ютился талантливый художник, судя по фрагментам работ. – Пей, а не болтай попусту. – осадив приближенного, она чарующе улыбнулась и подвела гостя к столу. – Прошу, разделите с нами трапезу. Пока мы ждем рассвета и церемонии.

Молись в одиночестве – Господь не любит шума толпы.

      Всего лишь восемь часов. Стоя на коленях, перебирая бусинки четок, вдыхая запах ладана, щурясь от колыхающихся свечей, Тристан молился беззвучно. О детях. О преемнике. За ним зорко следили две пары глаз, не считая снующих по храму фигур в черных балахонах со склоненными головами.       – Он может стать великим королем, – заключил Нот, кладя сморщенные ладони на перила лестницы второго этажа, отвесно нависающего над скамьями. – Но грех за пазухой он носит. – Коди повернулся к наставнику и поджал губы. Любая критика дорогого брата воспринималась остро. Из-за пережитых голодных месяцев. Еще чуть-чуть, и они бы перешли на людское мясо. – Гордыня. Вот основной грех нашего величества, тобою провозглашенного. Он живет внутри, копошится, как червивое месиво. Ты же страдаешь от тщеславия.       – А вы – от лени, – парировал новициат, наталкиваясь на искренний глухой смешок. – Не время сейчас предаваться философским размышлениям о грядущем. Хотя исправление монарших пороков лежит на вас.       – Бремя нашего священного труда, – раздавшийся снаружи свист отвлек от шутливых пререканий. Со странной синхронностью они оглянулись через плечо и устремились к выходу. – Что там такое? – на непроницаемых ликах под капюшонами читалось нечто вроде повышенной бдительности. – Патрули проходили мимо?       – Нет, ваше преосвященство, – зловещая шеренга приостановилась у открытой рыцарем двери. – Кто-то принес сюда чучело. Покрытое флагом Ланнистеров. – нахмурившись, первосвятитель не изменил привычкам обособленности от окружающего мира и замер на первой ступеньке паперти. – Не идите дальше!       – Я и не собирался, – схватившись за собственные колени, он полуприсел и всмотрелся в уродливую догорающую куклу, облаченную в красный флаг. – Призовите начальника городской стражи. Усильте охрану. Это послание.       – Я предупреждал. Советовал убить его, – прорычал служка, ударяя кулаком по проему. – Теперь все происходящее – на вашей совести. – последнее он произнес шепотом, дабы поводов врагам судачить о междоусобицах не нашлось. – Все хорошо, брат, не вставай. – утомленный дофин, чувствовавший ломоту в затекших членах, слабо реагировал на внешние раздражители. Полностью растворившись в накатывающих волнах божественного самозабвения. – Я с тобой. Я рядом.       Так они простояли вдвоем до утра. Солнечный диск запустил щадящих посланников-лучей, греющих празднично приодетых вельмож. Кареты съезжались с различных городских точек, высаживая гостей у парадного входа. Государев эскорт, состоявший из двадцати экипажей с развевающимися флагами золотого коронованного льва, поражал великолепием. Великое событие. Дарование шпор с титулом. Подтверждение истины, известной и друзьям и врагам – мальчик становится мужчиной. Воином. Убийцей, благословленным самим Господом. Храм заполнялся жадными до зрелищ созерцателями в пестрых одеяниях, длинных плащах, с фамильными мечами в ножнах. Властелин Беленора выделялся среди подданных короной, некогда переливающейся камнями на голове мужественного кронпринца, и шелковой повязкой на лицевой впадине. Ему не терпелось покончить с регламентом – разумеется, ведь самого посвятили гвардейцы в конюшне, без излишней помпезности – поэтому выстаивать мессу полтора часа не казалось прельстительным препровождением. Более того, он планировал воспрепятствовать присутствию посторонних, однако советники настояли. Продемонстрировать вассалам единство семьи важно. Междуцарствие повредило отношениям отца и сына, вынудило союзников колебаться в выборе сторон и поставило под угрозу королевство.       Народу требовались развлечения, подчиненным – согласие в рядах, мятежному юнцу – признание и обожание. Брака с вожделенной южанкой недостаточно. Подавай титул с венцом. Месса подходила к завершающему этапу. Звучали молитвы, благодарения, упования, чтения. Первым подозрительное оживление заметил Дэрил, изучающий испачканный мраморный пол сквозь упавшие на лоб сальные прядки. Глаза блуждали по безликой толпе, расталкиваемой надвигающимися черными хламидами. Сфокусировавшись, зоркий охотник с немалым опытом уловил поблескивание стали в просветах тел. Мгновенная реакций. Метнувшись к алтарю, он загородил собой родного брата, принимая удары на грудную клетку. Один за другим. Кинжалы входили по рукоять. Жалили плоть, раздирали вены, крали кровь. Издав хриплый кашель, принц выплюнул багровые сгустки под сплошной душераздирающий вопль. Паника охватила разбежавшиеся массы. Мужчины наталкивались на попадавших в обмороки женщин, те валились на испуганных рыдающих детей. Замешкавшиеся стражники путались в мантиях и пробивались к царственным особам. Стоявшие ближе подхватили помазанника под локти, утащив под укрытие пилона. Невзирая на гибель родителя, безжалостно заколотого в незащищенное лицо и рухнувшего перед ликами святых, Бракс отразил нападение неизвестных и обезопасил Ланнистеров.       Что-то страшное произошло. Покачиваясь на подгибающихся, лишенных чувствительности ногах, он с заметным усилием прислушивался к монотонному бормотанию священника. Нещадно клонило ко сну. Суточное бодрствование привело к заторможенности рефлексов. Тристан оправился лишь тогда, когда на него навалился младший, содрогающийся от погружающегося в туловище остри, и скатился на пол. Затем сверкнувшая сталь прошлась по верхней части шее, вырезая ошметки кожи, даря узор, кроваво-красный, серповидный. Пошатнувшись, он привалился к алтарю. Над ним зависли сотни или десятки кинжалов – кто разберется в таком состоянии? – угрожающе сияя в витражных бликах. Белый плащ, рывок, концентрация боли и удар лопатками о скамью. Кто-то отбросил его на расстояние. Чья-то цепкая, закованная в железо рука легла на предплечье и опрокинула навзничь.       – Не вставайте! – скомандовал Уэйнвуд, услышав затворившуюся дверь. Путь к отступлению отрезан. Продуманная ловушка схлопнулась. Сопротивляющегося короля успели вывести. Остальных вынесло людскими паническими волнами. – Твою же мать. – воина оттеснили десятки вооруженных ублюдков с булавами, мявшими доспехи и ломающими кости.       Затоптанные мертвецы перемешались с заколотыми, копошащимися в лужах крови от смертельного увечья. Притаившись за аркой, Тимоти наблюдал за чудовищной бойней. Враги все пребывали через потайные ходы – их запустил некто осведомленный, обладающий знаниями об этих каналах. Они без колебаний добивали поверженных бенедиктинцев, обрушивались на солдат, вытаскивали плачущих дам из-под святынь. Высунув часть головы, второй сын Никлауса намеревался броситься на помощь раненному дофину, но удержался – слишком много лукавых прокралось внутрь обиталища Божьего, протягивая уродливые культи. Приподнявшись на локте, теряющий сознание Тристан перевернулся на живот, упершись дрожащими ладонями в пол, умытый кровавыми разводами, и направил взгляд, поддернутый дымкой, в сторону машущей расплывчатой женской фигуры.       На фоне звучал истошный крик матери, потерявшей второе дитя.       – Иди сюда! Беги в ризницу! – зарычав от бессильной ярости, наследник сделал рывок и прикрылся от грозящего удара спинкой скамьи, повалившись на согнувшуюся ногу. – Ну же! – Силена отталкивала рвущуюся из объятий королеву, призывая мужа спасаться. – Поднимайся! – вытащив из ножен кинжал и выставив перед собой, юноша сумел оцарапать кому-то плечо. – Ты справишься! – сплюнув желто-красный комок, он подскочил, вопреки пробежавшему по мертвенному лицу страданию, и медленно двинулся к отдельной комнате. Бежавший на него палач не достиг цели – пустынница огрела того медным подсвечником, услышав хруст черепа, и притянула упавшего на четвереньки возлюбленного. – Живее закройте дверь! – их буквально втащили вглубь небольшого помещения, забаррикадировав проход исповедальней.       – Ты оставил его там? Ты бросил Дэрила?! – вцепившись в сыновий испачканный парадный упелянд, отчаявшаяся Анна не сразу поняла, что тот лишился чувств и повис на ее локтях. – Нет-нет-нет. – клан победоносных мятежников разделили уже не убеждения, а стены.

Снаружи Богу молятся не реже, чем внутри.

      Никлаус сжимал кулаки до кровоточащих ранок от сломанных ногтей. Собор, названный в честь отца, окружили приспешники ненормального святоши, подвергнувшегося остракизму за безумства. Голод и блокада доконали разум каноника, подначивающего толпу неистовыми речами о проклятом роде узурпаторов Божьего и людского престола, навлекших бедствия на столицу. Второй раз подвергается поруганию святое место. И виновник вавилонского побоища, не стесняясь и не таясь, вышел на улицу с потрепанным Писанием подмышкой и постной миной величайшего праведника. Обвисшие уголки рта врезались в квадратичную лошадиную челюсть, подчеркивая лживое благочестие постящегося и бичующегося. Такой же угольно-тоскливый плащ, прорезающий грех, и бездонные бегающие глазки под нависшим веком.       – Богомерзкие отроки истреблены! Ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за грехи отцов! – очередной фанатик, помешанный на искоренении скверны, коей является сам. – Одна мерзость уже в Преисподней с Аваддоном.       – Иди на штурм, – проскрежетал первородный, облизав прокушенную губу. – Взять здание штурмом! – находившийся подле лорд-командующий, прячущийся под причудливым шлемом с гребнями, едва ли отреагировал на приказ. – Ты оглох?! – чистейшая ярость сквозила в голосе.       – Нет. Они подожгут храм или перебьют всех заложников, – резонно заявил Мандерли, сжав черенок меча. – Среди них мой младший сын. – единственный глаз впился в непроглядную личину. – И ваши дети там. Неразумно. – спешившийся позади них Эван рванул вперед, однако напоролся на рыцарей гвардии, придержавших прыткого юнца за предплечья.       – Лучше не прикасайтесь ко мне! – противясь удерживанию, отталкивая насевших солдафонов, рычал Герцог. – Мой брат остался в пантеоне вашего поганого бога!       – Молчать! – разъярился Клаус, подскакивая к племяннику и обхватывая за щеки. – Возможно ты, как и Карл – последняя надежда королевства. Сейчас вы оба – мои наследники. – толкнув оцепеневшего мальчишку на землю, монарх круто развернулся по направлению к беснующемуся Виноградарю. – Я не верю, что он мертв. Я бы почувствовал. Умереть под надзором своего деда. Неужели Майкл хочет забрать у меня и это?

Поэтому с обдумыванием веди войну твою.

      Белые плащи не спешили вызволять их, как и подтягивающиеся вооруженные войска. Коди понимал бесперспективность штурмовщины – осаждающие быстро перебьют святош, но похоронят отпрысков царственный крови. Половину или всех – неважно. И пусть он, как младший сын младшего сына, вряд ли мог рассчитывать на трон, умирать в расцвете лет все же не помышлял. Посему сорвался на второй этаж, по дороге прирезав напавшего из засады противника, оттащил в комнату первосвятителя, снял одеяние и преобразился в последователя отверженного каноника. Скорость проделанного действия поразила его самого, как и относительная скрытость. Накинув капюшон, служка крался по ступенькам в кровавых разводах, не поднимая головы – пепельно-русые кудри выдадут сразу – и остановился на середине превращенной в ристалище площадки с разгромленным алтарем и сбитым крестом. Твари уничтожали предвечную красоту: громили палицами статуи, крушили стены с фресками, а картины и скамьи сбрасывали в центр для розжига. Трупы изрезанных вельмож сложили в общую кучу, смешав со слугами и бенедиктинцами. Кого-то пытали, прижигая сочащиеся гноем раны, или выворачивали конечности без применения дыбы. Кого-то из знатных господ подтаскивали к палицам, обвязанным веревками в крестообразной форме, и укладывали в позе Христа Спасителя забавы и экзекуции ради.       – Как ты выжил? – положив ладонь на плечо вздрогнувшего юнца, сидящего на корточках за пилоном и сжимающего край украденной хламиды, осведомился Коди. Догадливый малыш. – Мандерли, не так ли? – в ситуациях критических он не терял хладнокровия. В отличие от паникующего сообщника. – Молчи. Кивай. Один мой брат прячется в ризнице? – Леопольдо, сглотнув тугой ком паники, прижав подбородок к груди. – Славно. Вопрос сложнее. Где другие?       – Один мертв. Тело вон там, – проследив указатели, Ланнистер разглядел лежавшего на спине героя, прикрывшего собой будущего венценосца. – Прочие спаслись. Отец их вывел.       – Командующий. Замечательно. Пойдем со мной, поможешь перетащить его, – замешкавшись, Поло ощутил железную хватку вокруг запястья, принудившую подняться. – Не отставай. Я не позволю этим смертникам выставлять члена моей семьи, словно чучело на ипподроме. – поначалу все шло гладко. До тех пор, пока их не окликнули. Нащупав пальцами кинжал под одеждой, Коди неспешно оглянулся через плечо на изготовке к столкновению. Но вовремя осекся, прищурившись. – Думал, тебя вывели первым. – Тимоти приподнял тонкий кончик брови в неверии. – Не стой.       – Как нам вытащить Тристана? – подхватывая дышащего с присвистом брата, чудом пережившего три или четыре прямых ножевых удара, принц донес его до разграбленной комнаты священника, уложив на выпотрошенный матрас.       – Хотел бы я знать, – отодвинув громоздкую деревянную мебель, новициат нащупал плиту-механизм, в результате работы которого часть стены отъехала в сторону. – Заходите. Разместитесь там, а я пойду искать выживших. Или способы связаться с внешним миром.

Ризница хранит нуждающихся, а не только предметы обихода.

      Отцу Ноту пришлось снять белую шелковую столу и обмотать кровящую шею дофина, расставшегося с сознанием в первую секунду пребывания в убежище и рухнувшего на пол. Его прислонили спиной к стене из опасений усугубить ранение. От безысходности заламывая руки, Силена кружила вокруг и падала на колени перед любимым и несмело касалась бледного лица. Тот не реагировал. Не подавал признаков жизни, кроме обрывистого дыхания с присвистом и красноватой пеной на блеклых губах. Дорнийка вытирала непрошеные слезы, поддерживала опавшую голову принца, обнимала за плечи и шептала на ухо сбивчивые обещания вперемешку с мольбами.       – Умоляю тебя. Не бросай меня, – непрерывное взывание к умирающему превращалось в истерику. – Ты не посмеешь… мы были так счастливы в Дорне. Пожалуйста, давай вернемся. – Фиона сморгнула слезинки, утирая заляпанным платком дорожки на щеках. – Я… я беременна. – впившиеся в нее пары глаз выражали осторожное удивление. Тяжело их винить – они ненавидели пустынницу за страдания сына и брата, и не ждали от нее полезности, точно позабыв, что она в первую очередь женщина. Без предупреждения выданная замуж за второго могущественного человека государства. И выстоявшая против ополчившихся царедворцев. – Я так тебя люблю. – их лбы соприкоснулись. – Мы же семья. Я не могу тебя потерять! Я не вынесу! – она срывалась на крик, голос ломался.       – Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, – достав золотой крест, старик откинул пропотевшие темные пряди. – Ты прибежище мое и защита моя, Бог мой, на коего уповаю я стократ! – смолкнув, первосвятитель сжал божественный атрибут до порезов на коже. – Я не уважал законы Твои. Богохульствовал. Проводил мессы без особого рвения. Отвращал прихожан примером тщеславия и праздной роскоши. Но теперь я взываю, испросив прощения. Заклинаю, сбереги жизнь мальчика. Вовек не забуду. Простою на коленях до зари. И не ослушаюсь воли Твоей. – лучи солнца, потерпевшего поражение в битве с наплывом туч, прорезали заслоны мрака, проникая в ризницу и обласкивая полумертвого Тристана. – Господь – упование мое. Яви нам спасение. – вдохнув слишком много воздуха, наследник издал стон и закашлялся, постепенно оживая. ***       – Не двигайся, ты ранен! – взмолилась Мартелл, прежде отпрянувшая от него, но затем прильнувшая в попытке согреть. – Не поступай так со мной больше. Никогда. – одаряя теплыми поцелуями холодное лицо, преданная южанка плакала от счастья.       – Спасибо Тебе, – облобызав крест, Нот спрятал тот на груди и осенил себя крестным знамением, не отрываясь от внеземных небесных красот, сокрытых от них витражами.

Придай своему плану больше веса обсуждениями.

      Наматывая восьмой круг, Никлаус походил на загнанного в клетку хищника с перебитыми лапами. В расширившимся зрачке плескалась кристальная ярость, размывающая различия между соратниками и развратниками веры. Ежели последователи изгнанника исповедовали оную, а не обезображивали устоявшиеся каноны. Вызверившись на командующего военными силами, по совместительству брата заточенной королевы, бездействовавшего под напором опасений штурма, государь с побелевшими костяшками скрежетал зубами. Подоспевшие соединения городской стражи во главе с капитаном не улучшили положения, ибо потенциальный зять полностью провалился в своей должности. Поставил под угрозу высочайших особ царства, в том числе обещанную в невесты принцессу. Публично снести голову никудышному северянину, не обеспечившему безопасность стольким невинным людям? Под давлением неумолимо дробящего череп гнева он потянулся к эфесу, однако выпавшее из окна тело отвратило наказание провинившегося. Распластавшись на паперти под разгульные окрики бешеных изуверов, мертвец разукрасил углы ступенек кровавыми ошметками.       – Отец! – Бракс-младший, защитивший монарха вместо родственника, наблюдал за радостью врагов с нескрываемой ненавистью. – Я перебью эту погань.       – Итак, вот царь, которого вы избрали, которого требовали! – воздев руки к хмурящемуся небу, урод, проглатывающий слова и надувающий щеки, указал пальцем на застывшего владыку Беленора. – Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения. Оно дано вам, узурпаторам. Узрите падшего. То же ждет и порождение чресл твоих.       – Командующий намечает прорыв. А ты как намерен спасти мою сестру и свою нареченную? – Дастин оторвался от созерцания монументального строения, бывшего тюрьмой, домом и пристанищем для душевных терзаний. Сбоку от него возник улыбчивый веснушчатый пустынник, наряженный в кирасу с брошками в виде пронзенного копьем солнца. – Дорнийцы, выбравшиеся оттуда, поведали, что они заперлись в ризнице. Знаешь, как попасть к ним? – Джексон выпрямился, всматриваясь в юные черты храбреца, выжидая продолжения: – Сеймур!       – Приветствую, – промямлил скромный полноватый мальчишка, ковыряя носком ботинка землю, не в силах оторвать глаз от комков грязи. – Я часто рисовал собор, используя чертежи. Вам надо взойти на крышу. Все оцеплено, но один путь имеется.       – Слышал? – поинтересовался Мартелл, разминая проступающие мышцы. – Братья Грейджои пойдут со мной. Талли изъявил соответствующее желание. А ты присоединишься к нашей миссии? – капитан вздохнул, запуская пальцы в жесткую бородку.       – Я лучше подохну с наводящим тоску северянином, чем с Рыбой-расхитителем банков, – Микки все не мог простить внеплановый брак сестры с речником, пусть и правопреемником всего региона. – Не пожирай меня своими выпученными глазками. Я не в настроении. Зачем он нам вообще? Кракен, как вы знаете, может прожить без воды. А рыбешки полезнее в своей стихии.       – Я здесь, потому что внутри заперта моя семья, – отчеканил Аарон, поправляя висевший арбалет за спиной. – А еще я полезнее тебя. Умею обращаться с крюками и веревкой. А ты сможешь взобраться на что-то выше грот-мачты?       – Я лазил по канатам с детства! – огрызнулся Миккирори, оголяя необыкновенно ровные зубы. – Рыб вытягивал сетями с шести лет.       – Отряд мечты, – прокомментировал Гузман, подзывая сержанта со шлемом. – Славная будет борьба. Веди нас, художник.

Внутренности вскрыты, секреты вывернуты наизнанку.

      Присутствуя при сбрасывании трупа старика Бракса, служка помог выбить окно и отступил от толпы с палицами. Разведка не принесла результатов. Фанатики разыскивали выживших, сжигали священные книги и переворачивали мебель. Их несметное количество. Как мерзкий молчаливый каноник увлек за собой перебродившие умы агрессивных простолюдинов? Умело маскируя отвращения под маской равнодушного богозрения, Коди спустился в придел, завернул к алтарному помещению и поглядел на запертую изнутри дверь сакристии. Вокруг бродили вооруженные стражи, не подпускавшие иных к ценной добыче. Почему не выкуривают наследника престола? Чего ждут? Подозрительные взгляды провожали умышленно прихрамывающего шпиона, вернувшегося обратно к лестнице, но удержавшегося из-за послышавшихся стенаний. Полуобернувшись, он увидел тянущийся вдаль кровавый след – ведущий к израненной женщине, держащей на коленях бездыханное тело. Вялые движения и приоткрытые в немом не вырвавшемся крике губы пустили мурашки по спине.       – Помогите… – зажав ладонью зияющую рану на боку, новициат впервые почувствовать зловонное и беспощадное дыхание смерти. Неизбывную близость. – Пожалуйста… – где же им доводилось ранее пересекаться? В стенах красной крепости?       – Что ты там делаешь?! – грубоватый возглас не вынудил ни подскочить, ни вздрогнуть. – Живая? – с нейтральным выражением поднявшись на ноги, он отступил и кивнул. – Вавилонская блудница! – их варварство достигло пика. Обхватив заоравшую леди за ноги и утащив в темноту, они изгалялись над ее плотью часами.       Коди отказался присутствовать при дроблении конечностей и выдергивании ногтей. Будучи не особо впечатлительным с детства, он испытывал инстинктивное омерзение к палачам слабого пола. Не для того их Бог создал. Очутившись в комнате первосвятителя с искромсанными ножами полотнами, Лев скривился и вошел в тайник за отодвинувшейся стеной. Расположившись на принесенных подушках, уцелевшие оборудовали носилки из простыней на случай непредвиденного бегства. Тимоти зажигал свечи в добытом подсвечнике по очереди, не растрачивая ценный ресурс, а Леопольдо втирал дурно пахнущие мази в пронзенную грудь травмированного юноши.       – Как обстановка? – вопрошал Тимми, отрываясь от заколыхавшегося пламени. Ответа не прозвучало – сказать нечего. – Я должен найти способ помочь второму брату!       – Кто бы помог нам, – несмело возразил Поло, закутываясь в парадный плащ и привалившись к сырой гладкой поверхности. Все, что нарушало воцарившуюся тишину – присвист балансирующего на грани смерти Дэрила и молитва служки.

Сокрушайтесь, плачьте и рыдайте. Смех ваш да обратится в плач, и радость – в печаль.

      Тристан умирал. Без надлежащего ухода до заката согревающего солнца он не доживет. Жар спадал и возвращался, разрывая виски, засушивая горло и мешая издавать членораздельные звуки. Остаться в ловушке, выжидая спасения или предпринять попытку выбраться и передать весточку армии? Анна, растерявшая хладнокровие на долю мгновения, вытерла печальное напоминание о слезах, призывая доверить ей столь сложную миссию. Пререкания оборвал наружный удар по двери – кто-то колотил ее булавой с остервенением. Выудив из подкладок альбы кинжал с инкрустированной рукоятью, Нот приготовился выколоть первому ворвавшемуся выродку глаз. Они не продержатся против скопища с оружием, но выбор есть всегда. Например, не допустить попадания царственной семьи в заложники оборванцев. Вымаливая прощения у Господа, он вжался в проем, приготовившись отражать атаку. И Всевышний услышал: посыпавшиеся осколки разбитого витража напугали пригнувшихся заточенных. Показавшийся в портале Джексон, приталенный веревкой, расчистил путь хвостом секиры, чтобы не обрезать ее в переломный момент.       – Я вытащу вас, – приземлившись на плитку, северянин угодил в объятия принцессы, но прокашлялся и мягко отстранил взволнованную девушку. – Сначала кронпринца.       – Нет! – воспротивилась Фиона, ловя недоумевающие взгляды окружающих. – Силена должна быть первой. Она носит под сердцем наследника трона. – дверь поддавалась, грохотала и трещала. Дастин оправился от изумления, подхватил принцессу и вскарабкался назад не без помощи тягловых на той стороне. – Быстрее. – доставив южанку наверх, в надежные руки, освободитель вернулся и развязал веревку.       – Переправим Тристана в одиночку. Тяни! – вскочив на подоконник, Гузман перехватил пленника под локти. – Времени нет. Уходите. Я справлюсь. – поколебавшись одно простительное мгновение, юный Мартелл исчез за проемом, предоставляя капитану возможность умереть с честью. – В сторону! – Нот отскочил от разлетевшегося щепками прохода, а нацелившийся в прорвавшегося врага Джексон едва успел занести орудие, как тот рухнул с проломленным черепом. – Сир Уэйнвуд?       – Сукины дети оцарапали мне новые доспехи, – изрек ухмыляющийся гвардеец, срывая изорванные остатки плаща с плеч. – Где мой подопечный? Мы договаривались умереть вместе.

На вершине, под знаменем небес.

      С трудом передвигая ватными подкашивающимися ногами, дофин привалился к плечу избавителя и тихо застонал от выедающей сознание боли. Накренившись в сторону, он ощутил нетерпимый позыв выблевать стянутые узлом внутренности. Чья-то железная хватка сомкнулась на предплечье, потянув наверх и взгромоздив на спину, придерживая за запястья. Рост Натаниэля позволял нести взрослого мужчину по неровной местности часами, с извечной апатичностью греющегося на камне скорпиона. Он выжидал дальнейших указаний, коих не поступало из-за отрезанных путей отхода. Приспешники Виноградаря лезли на крышу, угрожая ударить сзади. Сосредоточенно изучив окрестности, мрачный Талли прикусил губу и, недолго поразмыслив, выстрелил из арбалета крюком. Изогнутые края быстро зацепились за черенок клинка, покоившегося в руках гигантской статуи, натягивая сам крепкий канат до предела. Крюк с противоположной стороны лучник закрепил в оконном проеме колокольни.       – Отличная мысль, и как туда перебраться? – осведомился Микки, вызывающе склабясь. Гаргален не располагал бессмертием и второй половиной суток на выслушивания препирательств двух немирных кланов – одним ловким движением сорвал ножны, опоясал ими веревку и, прижав к себе Ланнистера покрепче, заскользил вниз с поразительной скоростью. – В пасть морскому дьяволу. Вы это серьезно? – опустившись на плечо монумента, Нэйт прислонился затылком к камню и выдохнул.       – Более чем, compañero, – Гузман повернулся к сестре спиной, приглашая разделить странствие по весьма непрочному прогибающемуся тросу. – Не затягивай. – ее смутила набежавшая озабоченность на чело близкого товарища, не двигающегося с места.       – Торопитесь, Ваше высочество, – Линкольн нервно почесал промежуток под носом, тщась найти хоть намек на усы. – Я буду прикрывать столько, сколько нужно. А вы назовете ребенка в мою честь. – она вцепилась в предплечье говорившего, однако брат оказался проворнее и оттащил ее от смертника с кривоватой улыбкой. – Вы справитесь. – подмигивание в знак прощания. И ничего больше.       – Как трогательно, – фыркнув, Миккирори размял шею, воздерживаясь от сплевывания в доме Бога. Территориально они еще тут. – Готов загубить наш род окончательно, милорд?       – Ты пойдешь с ними и поможешь своему будущему королю, – Флоки встретился с непониманием и набирающим обороты гневом. – Это приказ, не терпящий возражений. Будь героем до самого конца. К тому же, ты принесешь славу нашему миру и клану. Я видел это во сне. – раскрыв рот в возмущении и подготовив отповедь, Грейджой очутился на широких плечах речника и пронесся по воздуху, будто птица. – Значит, мне суждено умереть с солнцепоклонником?       – Не худший финал, – оголив меч, Блэкмонт надел салад без забрала и налетел на первого фанатика, попутно обрезав канат.

Не смотрите наверх!

      Никлаус прикрыл веки, утопая в переизбытке нахлынувших эмоций и звуках знакомого голоса. Майкл являлся в часы полнейшего мрака, погружая в беспросветную опустошающую пустоту. Все та же легкая кривизна губ, наклоненная вбок голова и сияющие задором издевательства глаза. Сглотнув ставший в горле ком, венценосец сдался и проскрежетал с придыханием: – Прошу, сделай все возможное, но сохрани жизнь моих детей. Выполни наконец свой отцовский долг!       – Тот, который не смог выполнить ты? – полюбопытствовал предшественник, насмешливо косясь на бесноватого каноника. – Неудачное правление. То восставший из мертвых лжепророк, то церковник-каратель. Не воспринимаешь сие как недоброе предзнаменование?       – Отрок не может оставить отца своего, и если он оставит отца своего, то сей умрет! – провозгласил Виноградарь, повышая визгливый голос на октаву. – Твой отрок давно мертв, царь. Твой черед. – вот и предсказанная многими катастрофа. – Но отрок, оставленный в небрежении, делает стыд матери и отцу. ****       – Посмотрите наверх! – чей-то глас прорвал повисшую гнетущую тишину. Сотни глаз обратилась туда, где простиралось затянутое тучами небо с вырисовывавшимся на его фоне фигурами. – Он жив! Этого не может быть! Виноградарь солгал!       – И как нам слезть? – Микки старался не прислушиваться к раздающемуся за спиной звону железа. – Твои предложения, Рыба? – Тристан, облокотившийся на спасителя, пошатнулся и припал на колено. – Он долго не протянет!       – Молю, не шевелись, – наклонившись к любимому, Силена положила трясущиеся ладони на лопатки и сжала мягкую ткань сюрко. – Мы поможем тебе. – все в тумане. Упершись в кровлю, он подскочил и сорвал пропитавшуюся кровью столу, оголяя страшно изорванную плоть. – Что ты делаешь? – он не реагировал, плавно погружая пальцы в багровое месиво. Теплое, скользкое. Воздев обагренную руку вверх, он поймал косой лучик избавительного солнца.       – Он выжил! – выронив палицы, верующие обрушились на землю в восхищенном преклонении. – Он бессмертен! Тристан Неубиенный! Поцелованный Богом! – они боготворили ненавистного вельможу и тянулись к нему.       Остолбеневший государь отвергал произошедшее. Расцарапав кожу ногтями, он развернулся к отцу, таинственно улыбающемуся одной из редчайших улыбок. Какой иллюзорный мир. Прошептав наказ штурмовать храм сжатой до скрипа челюстью, он замолчал на полуслове, ибо распахнувшиеся двери выпустили наружу пленников. Тимоти выносил полумертвого брата на носилках вместе с новициатом и другими выжившими, а королева опиралась на защитника без плаща и кавалера дочери. Внимание ублюдков было приковано к сияющему дофину, демонстрирующему стекающую кровь, поэтому они не препятствовали побегу царственных особ. Бойня на крыше также прекратилась.       – Я же говорил, ни один член семьи Ланнистеров не падет под моей крышей, – Разрушитель скрестил руки на груди и хмыкнул, гордо взирая на собственный памятник, ставший прибежищем внуку. – Да. Я выиграл.       – Перебейте их всех. Кроме главного подстрекателя, – стоявшие позади гвардейцы не колебались. В отражении наточенных лезвий виднелись истерические лики напуганных оборванцев. – И снимите моего сына оттуда.

На статуи стоит история.

      Они умирали счастливыми от близости с нечто божественным. Их резали, валили в грязь, добивали и топтали лошадьми. Тристан лицезрел избиение с высоты птичьего полета, продолжая держать руку поднятой. Сознание он потерял при первых звуках пронзительных воплей зарубленных. Вспомнит ли он человека, подхватившего его в момент падения? Или изнурительный путь по приставной лестнице на плечах закаленного дорнийца? Разницы никакой, ведь очнулся Лев в своей опочивальне, глубокой ночью, со спящей супругой под боком и слепящей полной луне, маячившей за открытым окном. Глаза постепенно привыкали к полутьме, обыскивая знакомое помещение. Каждое движение принуждало морщиться от растекающейся по членам боли и ворочаться от неудобства – шею утяжеляли материи, пропитанные отварами. Проснувшись от непривычного оживления, Силена протерла веки и прижала горячую ладонь ко лбу мужа, нашептывая успокаивающие фразы. Как в церкви. Воспоминания вмиг врезались в затухающий разум – она беременна. Вымученно улыбнувшись, наследник положил руку на плоский живот и уткнулся носом в девичью шею. Блаженство уединенных. Нарушенное с первыми лучами. Гомон слуг, лекарей и придворных, обступивших постель, подавлял желание разговаривать с кем-либо из волнующихся.       – Ваше высочество, я помогу вам встать, – затерявшийся в толпе Таддеус грубо выпроводил крикунов и запер двери по окончанию изъявлений сожалений. – Обопритесь на меня. – подведя юношу к тазу с холодной водой, он помог умыться и освежиться. – Хотите побриться? – отказавшись, дофин провел ногтями по заросшему мелкими волосками подбородку. – Я обязан извиниться. За то, что бросил вас. – наклонившись над емкостью, Ланнистер окунулся полностью, задерживая дыхание. – Меня унесло людской волной. Это недостойно вашего оруженосца, и я пойму, если вы изгоните меня.       – Господин! Разрешите впустить вашего младшего брата? – Уэйнвуд просунул голову в щель, пока не рискуя беспокоить подопечного. Резко вдохнув и прокашлявшись, Тристан кивнул и присел в кресло. – Скоро вам принесут трость. – отступив, рыцарь открыл доступ в покои защитника столицы.       – Я с дарами, милый друг! – вбежавшие придворные занесли графины с вином, расставив на столе с шахматами и картами. – Умерь свою радость, суровый воин. До меня дошел слух, что ты говорить не сможешь некоторое время.       – Не надейся, – голос хриплый, прерывистый. Южанка прикоснулась к мужскому лицу, обнадеживая и заверяя в поддержке. – Как Дэрил?       – Выживет. Заимеет пару шрамов. Нас заверяли в безнадежности, но, видимо, Богу он понадобится, – Тимоти предложил разлить подарок по бокалам, однако получил отказ. – Ты будешь присутствовать на казни того каноника? Сегодня вечером.       – Я просила никого не говорить, чтобы не тревожить тебя, – оправдалась Мартелл, ловя на себя явно вопросительно-недовольный взгляд кронпринца. – Спасибо, что обмолвился. – Тимми закусил часть губы и выразил раскаяние медленным морганием.       – В любом случае тебе надо там появиться. Показать, что ты не пострадал, – не злоупотребляя более терпением раздраженного брата, принц вскочил и раскланялся. – Ты выдержишь. Хотя титул рыцаря воодушевляет на ратные подвиги гораздо охотнее. – столкновения не произошло. Ему очень плохо. До одури. – Я приму любое твое решение и буду рядом. Как и всегда.

Растерзание злых виноградарей неминуемо.

      Два разгорающегося костра на центральной площади перед освобожденным храмом. На помостах, специально построенных ради зрелищности, собрались взбешенные вельможи, потерявшие близких в резне. Возвышавшийся благодаря паперти первосвятитель взирал на приготовления, не выходя за пределы обители Божьей. Не нарушая давней заповеди. В морщинистых, испещренных венами руках покоился указ с сургучом, приговаривающий к смерти. Преступников вывели без цепей, в лохмотьях. Как и подобает оборванцам. Притаившийся за оградой народ помалкивал, наблюдая исподлобья за неудавшимися мятежниками, приблизивших конец монархии узурпаторов. Сорок лет – малый срок для признания законности непокорной династии. Впрочем, появление Тристана под локоть с женой, необузданной и неимоверно преданной, впечатлило перешептывающийся люд. Ошибочно поставив конец трости меж ступенями возвышения, он едва не споткнулся, но был вовремя подхвачен братом. Втроем они дошли до богато украшенных кресел под балдахином и расположились с удобствами, не реагируя на взоры и жестикуляции. Король промолчал, подперев подбородок и сощурив глаз.       – Во имя Господа нашего Всемогущего, Отца и Сына, и Святого духа, и во имя всех святых! – Отец Нот сложил ладони в молитвенной позе, склонил голову, обремененную прямоугольной митрой, и, глядя в выставленную перед собой книгу, зачитывал приговор: – Властью данной нам, чтобы освобождать и соединять на небесах и на земле. Мы лишаем монаха Лаврентия и всех его пособников причастия к телу и крови Господа нашего! Мы изгоняем его из общества всех христиан, отлучаем его от нашей святой матери Церкви. Как на земле, так и на небе. – новоявленный лорд Бракс, лишенный родителя по вине каноника, подтолкнул Виноградаря ближе к жадным языкам пламени. – Мы объявляем его отрешенным и предаем анафеме, а также приговариваем к вечному горению с Сатаной, его ангелами и всеми проклятыми. До тех пор, пока он не разорвет оковы Дьявола, не покается и не угодит Церкви. – облаченный в черную хламиду, грешник вступил в пылающую бездну. Он шел медленно, уверенно. – Мы отправляем его к Дьяволу, чтобы тот умерщвлил его тело. Душа же его будет спасена только в Судный День. Воистину! – подняв священный указ, старик остервенело швырнул тот на пол.       – Воистину! – вторил коленопреклоненный Коди, державший книгу пред очами главы собора. – Гори. – последние слова были адресованы крамольнику, все еще шествующему промеж догорающих дров. – Ну же. – наконец, немилосердный огонь перекинулся на шерсть, пожирая предплечье. Дикий вопль всколыхнул ряды наблюдателей, прильнувших к перилам. – Заключительный аккорд. – прикрыв веки, он вдохнул запах паленой плоти. Пока Виноградарь катался по земле в безуспешных попытках сбить пламя, мальчишка наслаждался криками. – Греховодник покаран! Ересь изничтожена! – он погибал. В муках. Перекрестившись, служка не отвернулся как большинство слабых духом.       – Аминь! – провозгласил Нот, расправляя плечи. – Ваш черед. – затрясшиеся пособники возмутителя людских умов пали ниц. – Раскаяние – это хорошо. Это правильно. Ваши грехи могут быть отпущены.       – Освободи их, – хрипловатый голос разрезал замогильную тишину, высвобождая из плена кровавого зрелища всех присутствующих. – Достаточно. Я дарую им жизнь, которую они хотели отнять у меня и моей семьи. – благородство дофина поразило самых сострадательных царедворцев. – Вы позволите, Ваше величество? – самодержец переглянулся с десницей, поджал губы и кивнул. – Благодарю, отец.

Вот и прожили мы больше половины.

      Посвящение в рыцари состоялось на злополучном берегу позади красной крепости, когда-то взятом тирошийцами с целью блокировать голодающих женщин и детей. Там же они потерпели поражение. Рубиновое море стало их могилой и символом выживания сопротивляющихся. Коди, получивший сан за упорство и хладнокровие, провел короткую мессу, исповедал претендента, и благословил клинок, поданный венценосцем. Быстрая молитва, подталкивающая на ратные подвиги защитника христиан всего мира, и долгожданная церемония опоясывания. Холодная сталь прошлась по коже, надавливая в напоминании о верности долгу. С усилием оттолкнувшись от песка, Тристан вдохнул свежий воздух с примесью соли и оборотился к приглашенным зрителям. Трое дорнийцев, рискнувших многим для вызволения будущего повелителя, и один островитянин, отличившийся дважды. Проникший в стены неприступного бастиона, окруженного со всех частей света, и доставивший пищу умирающим. Разве не заслужили эти храбрецы награду? Микки противился дольше всех, ругаясь с братом и потирая нос изрисованными костяшками пальцев, но по итогу опустившись на колени. Остальные не роптали.       Все условное торжество закончилось с закатом солнца.       Вассалы торопились на устроенный в честь победы – кого и над кем? – пир, но кронпринц сослался на головную боль и ушел в спальню отдыхать. Силена сопроводила его внутрь и уложила в кровать с неимоверной нежностью. Глядя на потолок сквозь материю навеса, Ланнистер находился в странном состоянии полудремы. Или намешанные лекарства, впитавшиеся в раны, производили такой эффект легкой эйфории. Даже вожделенный титул отошел на второй план.       – Ты счастлива за своих соотечественников? – вопрос из ниоткуда. Больная фантазия разыгралась от перевозбуждения. – Твой Гаргален знает слова благодарности.       – В отличие от других, – благодушно произнесла пустынница, рассматривая рисунки юного мастера. – Посмотри. Лорд Марбранд предложил установить на площади Правосудия две статуи-фонтаны по обе стороны. Одна в форме рычащего льва, а другая – пронзенного копьем солнца. Разве не красиво? – поднеся свечу вместе с листком к осоловелым глазам супруга, она искренне радовалась. Смеялась. Сияла от внутреннего материнского счастья. – Дашь свое согласие на их постройку?       – Иди ко мне, – протянув руку, он ждал изумленную девушку, отложившую чужие работы, с оглядкой взобравшуюся на горные цепи из одеял. – Ты такая красивая, что любая фраза о любви – банальность. Тебя слишком легко любить. – она разделась, прижавшись к нему голой грудью. – А ты любишь меня? Иначе не получится. Без любви ничего не получится. – избавившись от камизы, Лев перевернул их за секунду и вошел в нее, такую податливую. Влажную. Отзывающуюся стонами. – Ты любишь меня?       – Люблю, – захныкала принцесса, обвивая крепкую спину, растворяясь в ощущениях поцелуев на шее и легких прикусываний кожи. – Люблю. – он замедлился, продлевая упоение накатывающих эмоций, переполнявших их сплетенные тела. – А ты? – южанка нашла силы на цельный вопрос, нашептанный в прикушенную мочку уха.       – До безумия, – зеленые глаза впились в ореховые, перемешиваясь редчайшими оттенками. Поцелуй рассеял ошметки сомнений и страхов.