***
Не было больше ни Пустоши, ни Потусторонних гор с Озером. Перед глазами остолбеневшего Кныша расстилалась бескрайняя равнина – но равнина живая, дышащая, полная жизни. «Земля-Мать...», – с трепетом подумал он, как завороженный глядя на биение гигантского сердца. Картина, между тем, менялась: все пространство равнины наполнили вдруг какие-то странные, едва заметные тени. Они перемещались, исчезали и появлялись вновь, словно подхваченные незримым, неосязаемым ураганом. Словно дым от костра, их очертания искажались, перетекали одно в другое, складывались в причудливые картины и узоры, в которых неожиданно проступали силуэты хорошо знакомых Кнышу предметов: деревьев, цветов, рыб и животных, камней, насекомых... Все это кружилось словно в каком-то диком круговороте, струилось и исчезало, чтобы вскоре вновь появиться, – но уже немного другим; картины распадались на части, смешивались, словно кусочки колоссальной мозаики. Тут было все – от мельчайших созданий до величайших. Однако, как Кныш ни приглядывался – он нигде не заметил себе подобных. ...Так начинался ваш мир... Слова прозвучали в голове сына Взывающего, испугав его: так близко дух не приближался к нему никогда. Он попытался инстинктивно отступить на шаг назад, но чье-то незримое, но абсолютно реальное присутствие удержало его. На душе вдруг стало спокойнее, словно кто-то легко коснулся его, призывая не бояться. ...Такой была Избранница Неба задолго до того, как она стала для вас Матерью-Землей. Такой мы увидели ее, когда впервые пришли сюда. С этого начинается все. Что ты чувствуешь, глядя на это, дитя?.. Он лишь в растерянности покачал головой: хаос, представший его глазам, казалось, с каждым вдохом проникал в душу, вызывая смятение и трепет, название которым он при всем желании не смог бы придумать. Последовала небольшая пауза, после которой слова, не облеченные голосом, появились снова. ...Так был создан и ты, и все Дети Завета. Взгляни. Отыщи себя... И снова тени и образы – но уже другие, те, из которых, казалось, состоял он сам. Обрывки мыслей, чувств, воспоминаний... Плач, смех... Надежды, желания... Страхи... Веселье и горечь. Боль. Радость, нерешительность, тепло, объятия, слезы, восторги и гнев... Он смотрел, как и просил его дух – пока не понял, что бесчисленные образы странным образом послушны его воле. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул... ...Хорошее начало, дитя... Он-обновленный и так это знал, и потому лишь улыбнулся, все еще не открывая глаз. ...Взгляни еще раз на Избранницу... Он повиновался – и понял, что картина, открывавшаяся его взору, неуловимым образом изменилась. В ней словно стало больше порядка, больше ясности. Образы стали более отчетливыми, обрели форму и смысл – однако до конца творения было еще явно далеко. Тут бы поработать!.. Его улыбка стала шире, и он тут же ощутил безмолвную радостную поддержку. ...Дерзай, дитя!.. – Кныш?! Какого мрака?! Выкрик обрушивается, словно камень на голову. Он обернулся – но взгляд встретил лишь темноту.***
Умению Тура спать вполглаза мог бы позавидовать любой охотник. Они и завидовали, – впрочем, по-доброму, понимая, что бонусы от этого качества щедро перепадают им же самим. Умение и во сне не терять бдительности, мгновенно просыпаясь в случае опасности, делало из Тура идеального охранника и добавляло ему очков как предводителю: кому бы хотелось, чтобы во главе группы стоял разиня? Инстинкт сработал и на этот раз: едва сменилась вторая вахта, Тур открыл глаза, напряженно прислушиваясь. Опасность? Нет, не похоже. Но что-то определенно происходит. Он сел – и взгляд после недолгих поисков зацепился за едва заметную тень, мелькнувшую на фоне Пустоши. Вроде бы просто сгусток темноты в ночи: легче всего было бы принять его за обман зрения. Но Тур не искал легких путей. Поднялся. Окинул взглядом стоянку. – Где он? Уточнять, о ком речь, не приходилось. Ерох кивком указал направление, и Тур, недобро прищурившись, скользнул в темноту. К чему он не был готов – так это к тому, что выйдет совсем не на Пустошь. И к тому, что лучащаяся светом не хуже самого Светлоликого фигура Рослого, к которой он инстинктивно бросился, будет лишь отдаленно напоминать хилого сына Взывающего. Слова сорвались с губ, прежде чем он сумел их сдержать – и черная вспышка погасила его сознание, оставив на его границе лишь беззвучные слова: ...Отыщи себя... ...Не горюй, дитя, что не успел. Ты ведь только начал...