Побратим змея

      В селище они вернулись, вопреки опасениям Шоха, засветло. Лучезарная, однако же, уже начала склоняться к приготовленной ей на западе перине из мягких облаков, и потому стало очевидным, что погребение Анха нужно переносить на завтра. Ничего необычного в этом не было: в племени не существовало строгих предписаний о том, как быстро после кончины Рослый должен был быть похоронен. Однако наличие огромного числа еще невыполненных или выполненных не полностью дел, связанных с похоронами, говорило о том, что Род ждут по крайней мере два очень насыщенных и тяжелых восхода, которые, вопреки обыкновению, не разделятся ночным отдыхом, а так, прямо в суете и безрадостных приготовлениях, перетекут один в другой.       Встречали их, как и провожали, всем Родом. Мальчишки, чуть ли не с самого их ухода повисшие на растущих у Белой границы деревьях, высмотрели их еще на подходе, а потому сбежаться успели все. Процессию приветствовали ритуальными скорбными возгласами, – однако же слышалось и немало искренне удивленных голосов: то, что мужчины, ушедшие за молодым Взывающим, по сути, в никуда, вернулись не только живыми и невредимыми, но еще и с телом его родителя, было сродни настоящему чуду.       Впрочем, на удивление или какие-либо другие чувства, а уж тем более на обсуждение ситуации времени не оставалось. Процессия, даже не остановившись, прошла сквозь селище и направилась к Ближней реке: тело Анха надлежало обмыть и переодеть в лучшие ритуальные одежды – Взывающий не мог утратить своего статуса и выглядеть неподобающе ни в земном мире, ни в загробном.       Работа была неприятная, физически тяжелая и требовавшая много времени и множество как фактических, так и ритуальных участников. К последним относилась группа плакальщиц, собранная из молодых женщин Рода, которая под руководством Фетхи исполняла погребальные песнопения – «плачи», и Кныш, по подсказке вездесущего Ёля произносивший положенные по ритуалу воззвания к Отцу-Небу, Матери-Земле, Великому волку, душам предков и время от времени бросавший в реку горсти охры и засушенных ароматных трав.       «Плачи» с их резким, непривычным слуху звучанием, изрядно действовали на нервы, измельченные травы так и норовили попасть в глаза, а порошок охры прилипал к мокрой коже, превращаясь в жидкую красную грязь и сводя на нет все усилия участников омовения добиться хотя бы относительно приемлемого результата.       Закончили они поэтому лишь уже в густых сумерках, и к тому моменту, как тело Анха, облаченное в ритуальные одежды, было возложено на погребальные носилки, – в отличие от предыдущих, более широкие и украшенные искусной резьбой, – силы всех участников ритуала были на пределе.       На отдых, однако же, времени не оставалось. Вождь Марух и Румар, подняв свой скорбный груз, направились к селищу, сопровождаемые Взывающим и плакальщицами. Тур же, Шох и еще несколько молодых мужчин, ходивших в Запретный лес, остались, чтобы хоть как-то отмыться от охры и прилипшей к телу сухой травы. Процедура, учитывая то, что вода была ледяной, воодушевления не вызывала – но не возвращаться же в селище размалеванными чучелами, сплошь покрытыми красно-бело-зелеными потеками.       Другие парни управились сравнительно быстро – а вот у Тура сложилось впечатление, что вся брошенная в реку шелуха почему-то полюбила его как родного, прилипнув основательно и в больших количествах. Товарищи, пока одевались, посмеивались – а затем погрустнели: со стороны поселения явственно доносился запах костерного дыма и жареного мяса, становившийся еще более аппетитным при мысли о том, что не ели они с прошлого вечера. Тур, видя настроение приятелей, лишь коротко махнул им:       – Идите, я догоню, – и отплыл от берега подальше, надеясь, что вода там окажется чище.       Надежды Тура оправдались, и довольно скоро ему удалось выбраться на берег вполне чистым. Выйдя из воды, он кое-как обтерся мехом своей же безрукавки, а затем натянул ее на все еще влажное тело, стуча зубами и от души проклиная въевшийся, казалось, по самые кости холод. Впрочем на жалость к себе времени не оставалось, и охотник, вспомнив об ужине, ждущем в селище, поспешил вперед, надеясь, что друзья что-нибудь ему да оставили, и быстрая ходьба с последующим, хотя бы скромным перекусом у огня позволят ему отогреться и прийти в себя.       Поспешность его, однако, принесла и абсолютно неожиданные результаты. Уже на самой опушке Ближнего леса, у входа в селище, Тур заметил две фигуры Рослых. Мужчина и женщина стояли, обнявшись в тени деревьев, и, хотя не похоже было, что они прячутся – но и нарушения своего уединения они тоже явно не желали. Ничего необычного, в целом: за круговорот, прошедший с Большого путешествия, Тур был не только свидетелем, но и активным участником куда более откровенных и развратных сцен – и все же что-то в увиденном смутило его и привлекло внимание. Охотник остановился, и сам того не замечая, затаив дыхание, присмотрелся к обнимающейся парочке. Девицу он узнал сразу: крутые бедра и длинные ноги Анхэ он бы ни с чем не спутал. Мужчина тоже был виден вполне ясно – и все же Туру понадобилось взглянуть на него дважды, чтобы убедиться, что это не обман зрения – настолько невероятным было очевидное.       Взывающий?!       Брови охотника поползли вверх. Кныш, обнимающийся с молодой, да еще и с первой красавицей селища, вообще плохо укладывался в его сознание. Но то, что он делал это, едва сопроводив тело родителя в Ритуальную хижину, чтобы Род мог с ним проститься?! Это было уже явно из ряда вон.       Чудеса, однако же, на этом не закончились. Анхэ, разжав объятия, отступила от Взывающего на пару шагов, судя по всему, что-то коротко ему сказала, махнула рукой, словно на прощание и, получив в ответ такой же жест, направилась ко входу в селище. Кныш еще недолго стоял неподвижно, словно задумавшись, а затем последовал за ней.       Анхэ, обнимающая мужчину без намерения лечь с ним?! Анхэ, прощающаяся с мужчиной так же, как он сотни раз прощался со своими друзьями – лишь небрежно махнув рукой?!       Тур даже протер глаза, а когда снова открыл их – все участники этой странной сцены уже скрылись из виду. Что ж, стоя тут, он точно ни в чем не разберется! Охотник заспешил к селищу, размышляя на ходу. Может, и разбираться-то не в чем? Ну обнялись. Не легли же прямо там, под елками! Опять же, ему-то какое дело? Шох ясно дал понять свои намерения насчет Анхэ, и он, Тур, не воспротивился. Его ли печаль, с кем гуляет красавица? Тем более, что – он еще раз повторил для себя эту мысль, словно боясь, что потом забудет, – тем более, что никто под теми деревьями и не лег. С другой стороны - а хоть бы и легли. Неуместно, конечно – в такой-то восход! – но в целом: Кныш прошел Большое путешествие, и точно так же может ложиться с молодыми племени, как и сам Тур, и его друзья. Так может, ну его? Почему бы просто не пройти мимо? Не увидел бы – вообще бы ничего не знал...       И все же по опыту Большого путешествия Тур помнил, как дорого обходятся невыясненные с самого начала непонятные сцены. И повторять своих ошибок не собирался.       К ужину он безнадежно опоздал. У костра, правда, обнаружился Шох, доедавший свою порцию. Обернулся на смотрящего голодными глазами собрата – и молча подвинул ему еду. Тур так же молча приложив ладонь к груди, принял пожертвованное: слишком гордым или брезгливым он не был никогда, – а перспектива поесть в следующий раз только на поминальном ужине и вовсе лишила его этих качеств.       – Есть работа на вечер? – поинтересовался он. Благодарность за угощение никто не отменял.       – Ребята смогли добыть кабана, – ответил богатырь. – Нужно освежевать его для завтрашнего пира. Поможешь?       Тур кивнул, поднимаясь на ноги. Свежевание и потрошение дичи – работа тяжелая и грязная, зато прекрасно избавляет от всяких посторонних мыслей.       Кабан оказался на удивление крупным и жирным – такой богатой добычи охотники не видели уже давно.       – Жаль, что для поминального пира, – вздохнул Шох. – Все равно есть невозможно будет.       – Это смотря, насколько голодным будешь, – оптимистично возразил охотник.       Оптимизм, однако, никого не убедил: оба они прекрасно знали, что Шох прав: мясо для поминального пира мариновалось в специальном горьком травяном настое, символизирующем горечь утраты, становясь малопригодным в пищу. Остатки его обычно закапывали возле могилы усопшего на утро после пира.       Как бы там ни было, а работа сама не сделается. Пока Тур раскладывал рядом с тушей необходимые для разделки инструменты, Шох сходил к Фетхе за травяным отваром.       – Почти весь Род пришел проститься с Анхом, – рассказал он, ставя тяжелый глиняный чан на землю. – Я видел твоего родителя, он сказал, чтобы, как тут закончим, ты пришел к Ритуальной хижине и приготовил обрядовое оружие на погребение.       – Хорошо.       Тур взглянул на серебристый диск Светлоликого, уже начавший свое путешествие по ночному небу и понял, что поспать ему в эту ночь вряд ли удастся. Обрядовое оружие являлось собственностью Взывающего и после его смерти укладывалось к нему в могилу, чтобы служить своему владельцу и в загробном мире. Очевидно, что лишь бы как наточенное или выполненное с огрехами оружие в последний путь с собой не возьмешь. А значит, нужен был кто-то, кто приведет его в надлежащее состояние. Работа эта требовала умения и кропотливости, считалась почетной и доставалась лишь выдающимся воинам. Тур понимал, что то, что выбор на сей раз пал на него, было неслыханной честью. Впрочем, тут же одернул он самого себя, скорей всего, все старшие воины просто слишком заняты.       Шох между тем разделся до набедренной повязки. Поежился, но выбора не было: вздумай он разделывать кабана одетым, – одежда бы после годилась только на выброс. Тур последовал его примеру, мрачно вспоминая ледяную речную воду. Второй помывки за сегодня уж точно не избежать.       – А, еще смешно, – заговорил богатырь, вооружаясь тесаком и примериваясь, чтобы половчее отрубить кабану копыта. – Ёль с Кнышем разучивают плачи на завтра. Орут – что твои лисы в гоне! Твой родитель терпел-терпел – потом выгнал их к Белой границе, чтоб не смешили. Гнал, правда, Ёля – Взывающего теперь поди погони!..       Тур согласно хмыкнул, начиная свежевать тушу, а Шох уже серьезней продолжил:       – Странный он, да?.. Заклинаний не читает, по Запретному лесу бегом бегает... Думаешь, он и правда видит духов?       Тур пожал плечами.       – Откуда бы он еще узнал про своего родителя? Да и тогда, когда мы в Холмы предков отправлялись...       Шох энергично кивнул.       – То-то и оно! Если бы он просто так – не знает ничего и не знает – было бы ясно. А так – вроде и духов заклинать не умеет – а на душе тогда так хорошо стало, как он сказал, что они не прогневаются...       – А Анхэ что о нем говорит? – решился Тур на вопрос. – Она же все про всех всегда знает.       – Да ничего не говорит... – задумчиво протянул богатырь. – Этим восходом только обронила, когда мы из лесу вернулись – мол, жалко его – других словом лечит – а как самого горе коснулось – так и поддержать его некому. Некому рядом быть... Что-то такое.       – Словом лечит? – не понял Тур. Слова Анхэ показались ему странными: еще недавно она Кныша считала чем-то вроде еще одного дерева в Ближнем лесу – только ходящего и изредка говорящего. А тут вдруг... С чего бы такие характеристики?..       – Да я сам не увидел, – Шох опрометчиво вытер ладонью вспотевший лоб, пытаясь убрать прилипшие к нему непослушные пряди волос – и на лице его тут же осталась широкая кровавая полоса. – Сказала и сказала. Молодые вечно что-то говорят.       – Я видел их с Кнышем, когда возвращался с реки, – признался Тур. – На опушке Ближнего леса.       – И?.. – не понял Шох. – Они там что?..       Его глаза округлились, но как мог заметить его друг – больше от удивления, чем от гнева или ревности.       – Нет! Просто... Стояли, разговаривали.       Плечистый охотник нахмурился.       – Анхэ не разговаривает с мужчинами. Если только не хочет с ними лечь. Хотя... Тогда тоже не разговаривает. Она и со мной-то не говорила, до той охоты. Хотя... Может, все дело в Кныше? Молодые не хотят его, так может, с ним Анхэ может говорить?       – Но раньше-то не говорила, – возразил Тур.       – Слушай... – после паузы медленно проговорил богатырь. – А может, она уже с ним легла? Раньше? Оно, конечно, не страшно, мы все после Путешествия... Но когда только успели?!.       – Ты очень хорошо спросил... – задумчиво протянул Тур.