Побратим змея

      Айрат целеустремленно пробиралась вперед сквозь мокрые кусты и бурелом. Впереди скрывалось нечто, манящее сухостью и относительным теплом, и родичь устремлялась туда, инстинктом чуя, что бредущему за ней безволосому собрату попасть в убежище крайне необходимо.       Собрат ее уверенности, видимо, не разделял: тащился с трудом, ворча что-то неясное, но явно неодобрительное, а несколько раз даже неуклюже и грузно падал на все четыре лапы, видимо, сообразив наконец, что так гораздо проще и удобнее. Айрат радовалась такому благоразумию – только вот хватало его почему-то совсем ненадолго: собрат упрямо поднимался и ковылял дальше по-своему. Родичь тогда недоуменно морщила нос – однако и спутника своего не оставляла, позволяя даже, когда тому становилось совсем худо, опираться рукой себе на спину.       Цель, к которой они так упорно стремились, показалась Маруху еще одним сгустком мрака. Айрат же отлично разглядела невысокий, нависающий над землей обрыв. Ее клан часто пользовался им как прибежищем в непогоду, для чего основание его было тщательно подкопано. В результате получилась уходящая вглубь невысокая – безволосый собрат мог войти в нее только на четырех лапах, но просторная – так, чтобы поместился весь клан, – ниша. Дождь, льющий снаружи, успел промочить лишь полоску земли у самого входа в нее, но дальше взрытый песок вперемешку с хвоей и прошлокруговоротними листьями был сухим и мягким. То, что надо!       Айрат осторожно ухватила безволосого собрата зубами за бессильно свисавшую ладонь и, потянув вниз, заставила склониться к самой земле. Тот, видимо, сообразив, что от него требуется, опустился на четвереньки и, подталкиваемый черным кожаным носом, пополз вперед. До родичи донеслось его неясное бормотание, смысла которого она, разумеется, не разобрала - но смогла уловить, что тон из обреченного и сердитого стал удивленным и, казалось, даже ласковым.       Убедившись, что спутник благополучно добрался до самого конца лаза, где было суше всего, родичь скользнула вслед за ним и улеглась рядом, плотно прижавшись к обнаженному телу пушистым меховым боком. Собрат, казалось, поколебался – но затем крепко обнял ее за шею, зарываясь ледяными пальцами в густую шерсть. Хорошо.       Она устроилась поудобней и вскоре почувстовала, как Рослого рядом с ней начала бить крупная дрожь. Значит, согревается, – подсказывал инстинкт. Когда она нашла его, он уже не дрожал – тело слишком пропиталось холодом, сознание слишком глубоко провалилось куда-то, откуда не возвращаются, и он почти перестал цепляться за жизнь. Пришлось долго облизывать закоченевшее лицо и руки и отчаянно тыкать носом в живот и под ребра, добиваясь хоть какой-то реакции. Помогло, – настолько, что удалось провести его до кланового схрона...       – А я ведь ему убить тебя приказал...       Шепот был едва слышным, но попал в самое ухо, заставив родичь дернуть головой и устроиться поудобнее. Глаза ее слипались, и она искренне недоумевала, чего ради тратить время, отведенное для восстанавливающей силы дремоты на какие-то непонятные звуки. Впрочем, голые собратья вообще были, по мнению Айрат, весьма странными существами, так что им, наверное, подобное пренебрежение отдыхом простительно.       – Вот послушался бы он – и что?.. Вот так и выходит, родичь... Выходит, что лучшее, что он сделал – все наперекор мне... И мне же во благо...       Айрат дремала, больше не вслушиваясь. Переживания собратьев оставались ей непонятными, что, впрочем, не мешало ей быть искренне, всем своим существом, к ним привязанной. Особенно к тем двоим, которые, как виделось родичи, отличались от остальных так же, как и она сама. Странные существа, чего ради им жить со смертными?.. Впрочем, где бы ни жили – и она при них будет. Айрат так и не уяснила, почему это должно было быть именно так. Возможно, будь она Рослой, она потратила бы множество времени и усилий, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Но она была родичью, и потому чувствовала: всегда есть что-то, что просто таково, как оно есть. Потому что так устроен мир, и таков порядок вещей в нем. А раз так, то и доискиваться тут не до чего.       Айрат дремала, сквозь сон чувствуя, как отогревается лежащий рядом Рослый, все продолжавший и продолжавший что-то говорить, обнимая ее за шею. Затем, однако, заснул и он, и в их схроне наступила теплая уютная тишина.

***

      Маруху снилось возвращение в селище. В том, что это был именно сон, он ни на мгновение не усомнился, хотя все виделось очень реально, до мельчайших деталей. Выход из Ближнего леса. Айрат, неторопливо трусящая рядом. Высыпавшие навстречу соплеменники, среди которых и его сын. И то, как Тур первый бросится ему на помощь. И даже выражение радости и отголоски уже затихающего какого-то детского испуга в черных глазах...       Но когда сын оказывался в шаге от него, все почему-то менялось. Словно застывало время – и все застывало вместе с ним. Перед бывшим вождем вдруг возникали две уводящие в разные стороны тропы. Он стоял на распутье и точно знал, что именно оно означает. Как он войдет в селище? И главное, как встретит подбежавшее к нему чадо? Так, как представлялось по итогам его ночных размышлений, когда, лежа рядом с теплой Айрат, он, в противовес картинам счастливого и довольного жизнью Тура, вспоминал совсем другие его образы?.. Например, взгляд сына после той пощечины, полученной во время ссоры из-за его нежелания принять в свой дом Анхэ... Такими, значит, методами нужно семейное счастье сына устраивать – кулаком по зубам?       Или когда он, Марух, едва ли не прямо публично обвинил его во лжи из-за глупой истории с так и не доведенным до хижины сыном покойного Взывающего. Духи, ну что удивительного и странного было в том, что парень, вымотавшись от бессонной ночи, действительно не знал, что говорит?! Чего проще было ему поверить?! И почему, почему, духи, он тогда этого не сделал, и долго еще потом с каким-то самоедским упорством цеплялся за мысли о том, что сын подвел, солгал, оказался недостоин...       И наконец тот публичный скандал из-за детеныша родичей... Закончившийся для Маруха в сухом, спасительно теплом лазе. Цена непокорства. Или взрослости – как посмотреть...       Так что же он скажет, когда вернется? «Моя вина, сынок, не ведал, что творил...»? Но тогда неизбежен и следующий шаг: «Не лежит душа – оставь...»       Или... Или самодовольно хлопнет его по плечу: «Ну как там, готов, поди? Не оплошай, будущий вождь!»       Два возвращения. Две тропы.       И какую бы он ни избрал, жизнь никогда не будет прежней.

***

      Это произошло совсем не так, как он видел во сне. Собственно, и идти-то ему никуда не пришлось. Лучезарная еще только показалась из-за Потусторонних гор, как лес вокруг их схрона наполнился шорохом шагов и голосами, громко его звавшими.       Айрат, заслышав их, тут же сорвалась с места и умчалась, и он последовал за ней: схрон, вне всяких сомнений, спас ему жизнь – но быть найденным в нем, словно крыса в норе, почему-то не хотелось.       Впрочем, кое в чем сон все же сбылся: первым к месту его ночевки действительно выбрался Тур. Оказался он как раз над обрывом, и, заметив внизу родителя, даже не сбавив хода, прыгнул вниз, сбивая комья земли. Вслед за ним появилась скачущая от радостного возбуждения родичь и Внемлющий, которому, судя по всему, она пыталась помочь спуститься. Результат ее стараний, однако, быстро приближался к противоположному от ожидаемого, и Кныш коротким жестом приказал помощнице вернуться и привести остальных, а сам уже без помех легко спрыгнул на землю.       – Тебе все хорошо, родитель? – спрашивал между тем Тур, и Марух, глядя на него, ясно видел, что, несмотря на смену декораций, суть его видения осталась прежней. Две фразы. Две тропы.       – Мы волновались, – продолжал между тем охотник. – Сейчас Фетха придет, она тебе теплую одежду взяла...       – Мне все хорошо, сын. Айрат растормошила меня в лесу и привела сюда, согрела... Без нее бы...       Родичь, живой лавиной обрушившаяся к ним, завертелась вокруг Внемлющего, стараясь, поднявшись на задние лапы, лизнуть его в лицо. Кныш от поцелуев уворачивался, но потрепал свою любимицу по макушке с нескрываемой гордостью и радостью.       – Вы-то все как? – спросил между тем Марух. – Как...       Он устремил взгляд на Тура, однако вместо сына увидел две тропы из своего сна. Сейчас. Именно сейчас и нужно сделать выбор.       – Как... Ты?.. – неловко поинтересовался он. – Ты... Слушай, сын, я...       – Да?.. – в глазах Тура мелькало удивление, смешанное с каким-то напряженным ожиданием. Словно и он почувствовал, что именно в этот миг все решается – что бы это ни значило. Внемлющий, бросив на них короткий внимательный взгляд, поспешил отойти подальше, уводя с собой неугомонную родичь.       – Я... Ты...       «Нет, не могу, слишком больно, слишком...»       – Ты отлично покажешь себя в состязаниях сын, я уверен. Ты... Ты молодец. Справишься.       Сказал – и понял, что лицо Тура в этот момент явно войдет в категорию тех образов, которые он вспоминал перед сном. Разочарование и какая-то детская обида мелькнули в его глазах, прежде, чем взгляд их стал привычно уже непроницаемым, и бывший вождь отчетливо понял, что выбрал не ту тропу.