Семь кругов долга

— Полковник Шенг. — Полковник Борг.       Рукопожатие получилось сухим и скомканным. И напоминало не жест дружелюбия, принятый в Федерации с давних времён, а исполнение бессмысленного ритуала. — Можем поговорить и здесь, но, думаю, в доме будет удобнее, — учтиво кивнул в сторону своего штабного здания Шенг. Он был моложе полковника северного района на пять лет, ниже на полголовы и чуть шире в плечах. И, в отличие от Борга, растил одну дочь. Девочке так же было четырнадцать лет.       Отдать необходимые указания было данью вежливости — и так ясно, что не чаи распивать Борг сюда примчался. Тем более с такой скоростью. И полутора суток не прошло, как они курьера из штаба отправили.       Чернявый адъютант проворно расставил на столе глиняные чашки, разложил на большом блюде куски нарезанного хлеба и пласты мяса, торопливо осведомился насчёт дальнейших указаний, и, получив отрицательный ответ, выскочил из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Над чашками закручивались колечки пара, намекая то ли на слишком прохладную атмосферу в помещении, то ли на чересчур старательно заваренный кипяток. Шенг, на правах хозяина, уселся за стол. Борг, проигнорировав принесённый для него стул, замер возле окна, беззвучно выстукивая по раме какой-то мотивчик. Пар перестал подниматься, а разговор так и не начался.       Всё и так было понятно. Несмотря на разницу в возрасте, оба полковника прошли одну и ту же школу выживания, оба имели стальной характер и почти схожие жизненные принципы. Всего-то и отличий, что одному, ещё в звании лейтенанта, с десятком вызвавшихся добровольцев пришлось прикрывать отступление разбитого батальона. А второму, уже будучи капитаном, довелось в одиночку поднимать солдат в атаку. И не приказами, а личным примером, вставая в полный рост под возмущённое посвистывание пуль. Лейтенант продержался на точке восемь с половиной дней. Капитан, будто заговорённый, прошел, не уклоняясь и не прячась, почти километр под шквальным огнем. Они служили в разных частях, получали благодарности или нагоняи в разных штабах, зализывали раны в разных госпиталях. Познакомились только на закрытом собрании, во время подписания перемирия всеми районами.       Потом много чего ещё было. И совместное подавление бунта в юго-восточном округе, когда к повстанцам переметнулась даже часть регулярной армии. Тогда оба полковника, наравне с обычными солдатами, месили грязь в наспех выкопанной траншее и едва не передрались друг с другом за право отправиться на переговоры к бунтовщикам. Шенг хорошо помнил перекошенное яростью лицо Борга и его яростный шепот: «Куда дёргаешься, молокосос, жить надоело? О девчонках бы своих подумал!». Шансов, что удастся договориться, не было никаких, гарантий, что переговорщика отпустят живым — тоже. Это была прогулка в один конец. И Шенг тогда откровенно не понимал: почему тридцатипятилетнему полковнику, имевшему на содержании двух малолетних сыновей двенадцати и четырёх лет, предпочтительнее погибнуть, чем тридцатилетнему полковнику, у которого была одна двухлетняя дочь?       А ещё был коридор штаба и недвусмысленный приказ генерала центрального района (которому формально подчинялись все полковники). Приказ, который вмиг превращал кадровых военных в низкосортных убийц. Шенг хорошо помнил звенящий металл в хрипловатом голосе, когда Борг, первым из всех присутствующих, отказался пристрелить посла. — Прямое неподчинение приказу? Согласно уставу военного времени… капитан, приведите приговор в исполнение.       Эта фраза потом долго преследовала Шенга в ночных кошмарах. Тогда у него был выбор: приставить пистолет к затылку боевого офицера и нажать на курок или же самому опуститься на колени и ждать, когда к собственному затылку прижмется холодное дуло. А во сне у него даже не было возможности выбирать: пистолет выскальзывал из потной ладони и сам принимался палить. Смертельным веером рассылая пули во все стороны, без разбору. И патроны всё не заканчивались…       Шенг сорвал шевроны, бросив под ноги генералу оплаченные кровью знаки офицерского звания. Его примеру, поколебавшись, последовали и остальные. Посол остался жив, генерала решением военного совета разжаловали. Полковник южного округа получил генеральские полномочия, а поднявшего бунт капитана назначил командующим районом.       Много чего было. Оба полковника и умирали, и убивали. Своих и чужих. По приказу высшего начальства и по собственному. По принципам военного времени и персонального понимания такого размытого понятия, как «честь офицера». Но ни одному из них даже и привидеться не могло, что очередная встреча произойдет вот так и по такому поводу. — Будешь просить? — неуверенно пробормотал Шенг. Ему было стыдно. На месте Борга он так же бы пролетел за сутки через три района, чтобы унижаться и молить о помиловании пацана. И кто знает, как бы он сам повел себя в случае отказа. Поднять войска — вопрос нескольких часов, тем более, что мирный договор между районами был весьма условным. И сложно сказать, кто и почему влезет в этот конфликт — у каждого претензий к соседям хоть отбавляй. С другой стороны, трое уже понесли своё наказание. Шенг хрустнул пальцами, так и не определившись с решением. — Буду, — спокойно подтвердил Борг, оглянулся на собеседника. И, уловив ожидаемую гримасу на лице Шенга, твердо добавил: — Буду просить о разрешении присутствовать на казни Лерта — жителя северного района, совершившего преступление в отношении Карти, умершей жительницы южного района.