Семь кругов долга

С избы вытянуло всё тепло: кто-то принес воды, да выскочив на суматоху, позабыл припереть двери. Верс схватил со стола кружку, зачерпнул из бадьи, но не стал пить, а с размаху плеснул себе в лицо. Стало чуть легче, даже сгустившаяся тьма пред очами слегка развеялась. Снова опустил берестяную кружку в бадью — водица была свежей, только из колодца, и настолько холодной, что от первого же глотка заныли зубы и заломило в затылке. Парень поставил опустевшую наполовину кружку на стол - на бересте чётко отпечатались пятна крови. — Господин, — Герен осторожно, но сильно сжал запястье Верса, — перевязать бы надо. — Это не важно, — Верс легко вырвал руку из пальцев ординарца, прошелся по горнице и тяжело опустился на лавку. — Знаешь, я его всегда считал слабаком и неженкой. Недолюбливал откровенно, да и мать с отцом ему отчего-то потакали. А теперь он умер… и даже прощения не попросишь. Парень опустил голову и долго так сидел, молча переживая свое горе. Может, был бы ещё брат, так было бы полегче. — Я вот думал ночами как-то, что это его отцу следовало бы в военное обучение отдать. Лерт шебутной был, но тихий, привык бы. — Господин, — Герен опустился на колени перед парнем, серьёзно поглядел в глаза, — а Лерта полковник и отдал по военной стезе. Верс отчего-то лишь сейчас заметил, какие холодные и темные глаза у ординарца. Словно смотришь в прорубь, где стынет черная вода. — Верно, — медленно проговорил парень. — Это я там погиб под Заболотьем, получается. А Лерту жить следует, — усмешка получилась кривой и страшной. — Герен, а Герен, а ты не ведаешь, кого полковник сейчас оплакивает? — Уймись, — ординарец схватил парня за грудки и сильно встряхнул. — Он обоих пытался спасти, но не вышло. — Не вышло, — тихо повторил Верс. — Ломать не следовало, тогда бы и спасать не пришлось. Всё, больше не стану. Умер так умер — это я про себя. — Семь лет — это не приговор. — Герен положил руки на колени Верса. — Тебе надо только продержаться. Тебя там будут хранить пуще казны района. Даже если война будет, тебе сдохнуть не дадут. — Герен.... ты… да ерунда это, — Верс поморщился. — Я ценный заложник до той поры, как отец командует районом. Убьют его — меня же его наместник уберет. — Если полковника убьют, то южане в тебя намертво вцепятся, — Герен прищурился. — У них будет законный наследник, которого можно будет посадить руководить районом… а к лояльности они тебя найдут способ принудить… — У меня нет никого и ничего, на что можно было бы нажать, — покачал головой Верс. — Было бы желание, — Герен горько усмехнулся, — а найти больную точку, куда давить, можно. А у тебя есть… чувство долга. — Чушь всё это, — отмахнулся Верс. Ординарец глянул на парня, как на несмышлёныша. — Крады и тризны не будет? — Верс опёрся спиной о стенку, так сидеть было удобнее. — Тел-то нет... — Нет, будут. — Герен молчал долго, а потом всё же решился поведать. — Лерта… то есть Верса могли и не убить… — А тогда надо прилюдно объявить о смерти старшего сына, чтобы любой объявившийся считался самозванцем. — Верс передернул плечами. Противно. — Полковники уже подписали приказ? — Да, — Герен кивнул. — Любой, выдавший себя за Верса, подлежит суду как изменник района. — Что ж, — глухо отозвался Верс. — Зато каждый получит заслуженное. Южане — заложника, северяне — отсрочку. Западный командующий — повод развязать войну. А всё из-за какой-то девки и банды малолетних недоумков. — Верс, а ты сам веришь? — Герен от удивления аж закашлялся. — Что мальчишки сами куролесили? Что та девка сама петлю на шее затянула? И надо же, как удачно там веревка валялась… Что эти пацаны так напились, что стража их тепленькими взяла… спали невинным сном младенцев рядом с трупом… — А между тем… Лерт мирно гостил у родни. Да и остальные, вроде, не по кабакам должны были шляться, — закончил догадки Верс. — Да и с чего бы пацанов на южных девок потянуло, как будто им своих мало… Так? — А хуже всего то, что слишком быстро парней повесили, да и расспрашивали их про девку… а не про то, кто ещё с ними гулял, — согласился Герен. — Лерта оставили… но зашугали так, что он разум утратил. Да и младше он, чем остальные. Могли парней у него на глазах допрашивать, чтобы потом достаточно было слегонца погладить, чтобы память от ужаса потерял, — Верс кашлянул. В горле отчего-то запершило. — Воды подай. Герен сполоснул в рукомойном ведре кружку от кровавых отпечатков, зачерпнул свежей воды, принес парню. Верс выпил залпом, покрутил кружку в руках. — Если районы стравить думали, то у них не вышло. — Откуда про то ведаешь? — Герен забрал кружку, поставил на полавочник. — Может, ещё и выйдет. — Может… — Верс вздохнул. — Но тогда страшно не то, если меня убьют. Отец может и удержать людей от бунта да мести. Хуже, если я кого-то убью. Как в ночь выпуска было… — Ты убил на своей земле… и за выпускные гульбища не карают, — Герен нахмурился. — Тебя трое парней сопровождать будут. Не возражай, так полковник распорядился. — Глупо, — Верс потёр тыльной стороной ладони лоб, — их сразу уберут. — Да, но тогда это тоже как знак будет. — Ты потому и просился со мной? — всё же слабость мерзкая, даже горница перед глазами стала кружиться. — Зря… поехать с видимой охраной — значит, расписаться в бессилии. — Тебя будут охранять любой ценой. Иначе войны не избежать. Так что ты точно выживешь, — Герен коснулся руки парня. — Передай полковнику, что… завтра можно отправляться… я… — Верс судорожно сглотнул. — Не хочу видеть эти игрища с лживым костром. — Будет сделано, всё подготовлю. — Герен вдруг сжал плечо Верса. — Господин, а это хорошо, что ты заменил мальчишку. Потому что ты воин, а они этого не знают. — Видишь, — Верс скривил губы в злой ухмылке. — Как полезно, что я умер.