Семь кругов долга

      До утра снова никто не спал. Впрочем, с той ночи как ординарец полковника, получив от вестника приказ явиться на Совет, меньше чем за четверть лучины собрался и отбыл в Южный район с четырьмя офицерами и ротой бойцов, в гарнизоне все забыли про сон. Посты были усилены в три раза, в дозор отправили дополнительные отряды, собрали в гарнизонные избы ополчение — от каждого двора по два мужика. Караульных стали менять каждые четыре лучины, а ворота вообще не отпирали. Однако чем больше проходило времени, тем неспокойнее было гражданам Северного района. — Слухи нехорошие ползут, капитан, — Макир украдкой зевнул в ворот рубахи, потер кулаком глаза. Прошлую ночь он дежурил на улицах, днем бегал с донесениями и приказами, вечером снова выполнял обязанности ординарца при заместителе командующего. И ночью, похоже, выспаться не дадут: судя по тому, сколько бумаг лежит на столе — капитан собирается работать до утра. — Шепчутся люди… — И о чём болтают? — Сарко с трудом разбирал очередной донос. Вроде и ерундовое дело: один купец три воза зерна из центра повёз. Но по военному времени подозрительно выходит: для чего в дорогу снарядился по такой поре, почему зерно вывозит — то ли прячет добро, то ли на подкуп. А если схрон ладит, то, может, знает чего-то, что от прочих укрыто, или с ворогами сговорился тайком? Схватить бы да расспросить по-хорошему, только вот выбрался купец за стены ещё утром, а донос на него лишь в обед поступил. За день целый можно и верст много проехать и дел сладить. — Говори, чего мнёшься? — Да стыдно передавать такое, — Макир запнулся, покашлял, чтоб горло прочистить. — Говорят, будто полковник наш… того… этого… — Чего — того? — Сарко отложил донос в сторону. Купца, как вернется, нужно будет задержать да в допросную избу отправить — у Курга всякий петь станет, выложит даже то, чего и не ведает. Но то дело терпит, а вот со слухами разобраться нужно обязательно. Попусту, а то и по пьяной лавочке наболтать каждый может на петлю пеньковую, но в смутное время любая сплетня может ранить сильнее арбалетного болта. Это когда лад и мир, то люди собраться могут поболтать, а сейчас, того и гляди, до беды договорятся. — Да и сказать неловко, — Макир отводил глаза в бок да принялся подол форменки пальцами перебирать. — А ты и не говори, а докладывай, — велел Сарко. — Ну? — Да чего уж там, — Макир помялся немного, носом шмыгнул, а потом, словно набравшись смелости, сердито нахмурился и заговорил: — война, говорят, грядет. Полковник наш южанам район отдать решился, чтоб сына выручить из беды. Для того и помчался к ним, и даже войско не взял. А ещё дань собирать будут, чтобы Лерта у южан откупить и дань невиданная, по миру все пойдем. И что южане за данью к нам уже обозы ладят — торопятся, пока дороги не распухли, чтоб успеть приехать, обобрать нас и домой воротиться. И что полковника то ли убили, то ли пленили, а офицеров, что с ним поехали, на воротах повешали. И что сыновей полковник продал южанам: то ли в солдаты южанам отдал, то ли в залог. И что дочку Шенга то ли за Верса, то ли Лерта просватали, а как пировать сели, то парня мигом ножами закололи. Макир выдохся и замолчал, с трудом стараясь отдышаться. — Погоди, — Сарко прижал ладони к вискам, — вот наплели вранья на семь возов. И кто такое болтает? — Так люди же, — Макир развел руками в стороны. — Все болтают, разве поймешь и разберешь кто? — Вот сучьи потроха, — Сарко хотел было приказать бойцам отловить самых ярых сплетников, да на площади прописать болтунам по полсотни плетей, чтоб впредь не повадно было языками чесать, но не стал этого делать. Пусть и схватят десяток или другой, пусть и всыпят горячих, вот только болтать люди меньше не станут. Наоборот, ещё больше сплетен ненужных пойдет: раз «за правду» казнят — значит всё ещё хуже. — Распоряжения какие будут, капитан? — Макир устал ждать да переминаться с ноги на ногу. — Распоряжения? — Сарко поморщился, во рту пересохло. — Чая завари свежего да горячего, и мне принеси сразу. И вот ещё что… как проведаешь, кто слухи распускает про полковника или про сыновей — мне сразу сообщи. — Капитан, — Макир опустил глаза в пол, — а вы меня пороть не велите… что я такое вот сейчас наговорил? — Знаешь что, парень… по законам военного времени, за то что ты сейчас наболтал не пороть следует, а на кол на стену сажать. Вот только у нас… нету войны, мы в мире живем со всеми районами. И ежели кто у тебя про то спросит, то так и отвечай. Поди, чай приготовь. — Я понял, капитан, — Макир развернулся на пятках и торопливо выметнулся за дверь — выполнять приказ. Сарко тяжело поднялся из-за стола, прошелся несколько раз по горнице от окна до печи и обратно. Слухи слухами, а вот только у него и самого сведений не было никаких толком, чтобы объявить сбор общий да людей успокоить. И хотя уже трёх вестников послал к Герену и полковнику, да то ли не смогли гонцы добраться, то ли вернуться не могут, или, может, вести чернее ночи — кто там разберёт, чего на самом деле случилось. А война всё одно будет: просто так не станет полковник в чужой район бегать, да и сына командующего ещё ни разу на месте не казнили как простого татя. Знать бы, что на Совете решили… Сарко опомнился и остановился, а то мечется по горнице, словно девка сопливая, присел за стол — нужно дальше донесения разобрать. А всё одно людей надо успокоить, а то побегут с возами за ворота — стражей не напасёшься. Да только что сказать: войны не будет, живите все спокойно, вот только давайте так, на всякий случай, оружие приготовим да припас соберем? — Вот, капитан, сготовил. Сарко так крепко задумался, что и не заметил, как Макир с кружкой чая прошмыгнул обратно в горницу. — Добро, иди… спи до утра. Макир в знак благодарности склонил голову, сделал пару шагов к двери, но воротился и встал подле стола, переминаясь с ноги на ногу. — Капитан, а дозвольте мне? Сарко вопросительно приподнял бровь: вроде сметливый парень, бойкий, а тут молчит да мнётся, как девка перед выданьем. — Чего тебе дозволить? — К южанам поехать… тихонько… туда и обратно… погляжу, чего там и как… не как вестник, а так… может ординарца полковника отыщу, да с ним перемолвлюсь словечком… — Тихонько, говоришь, — Сарко осторожно взял кружку, отхлебнул чая — хорошо заваренный, горячий, аж язык обжигает, так же аккуратно поставил кружку обратно на стол. Варево не расплескать оказалось проще, чем вскипевший гнев. — Да знаешь ли ты, чего с тобой сделают, если поймают? Или ты думаешь, что по нынешней поре много северян по южному району разъезжают, или мнишь, что южане — дураки березовые и мальчишку штабного от бродяжки не отличат? Да с тебя шкуру сдерут в пыточной и ты наболтаешь такого, чего и сам не осмыслишь. Вестника ежели убьют, то за него вину спросить можно — раз гонец от целого района, а ты тихонько? Головой бы помыслил своей непутевой… — Сарко вздохнул, уже спокойнее отпил пару глотков чая. — Ты последний раз купцов с других районов у нас когда видел? На предзимье? Так вот и подумал бы, отчего, как пошла такая передряга с сыном полковника, купцы пропали? Опасаются ездить, чтоб их за видоков или послухов не приняли, а ты — тихонько… Макир раскраснелся от досады и зашмыгал носом обиженно. — Всё, поди с глаз моих. Как светать станет, за приказами явишься. Сарко взглядом проводил торопливо выметнувшегося прочь парня и снова взялся разбирать донесения. Однако буквы плясали перед глазами и отчего-то не складывались в слова. Тихонько съездить — ишь, надумал… Можно подумать, он уже видоков таких не отправлял в южный район, вот только ни один из десятка не воротился и даже весточку не передал. Так там люди опытные, а тут мальчишка желторотый. — Нет, надо все же сбор объявить, а то перебаломутят всё… потом и концов не сыщешь, — Сарко допил чай, немного погрел ладони о теплые бока кружки. — Знать бы, чего говорить только… — Но додумать свою речь капитан не успел: на дворе раздались тревожные голоса да выкрики, заметались факелы. Сарко вслушался — кажется, то, чего бояться следовало, уже свершилось. — Капитан! — в горницу вбежали два офицера из штабной избы. — Южане? — Сарко поднялся из-за стола. — Нет, армия западников к нашей границе подходит!