Неупокоенные

      Шёл уже третий день после того, как Широяма с Каем вернулись из преисподней… и ни Урухи, ни самого Кая всё ещё не было.       Юу не находил себе места. Таканори заметил, что он стал каким-то уж слишком нервным после получения души — что ж, видимо, так оно и было. Отголоски эмоций постепенно перерастали в эмоции настоящие — и Широяме было странно их чувствовать. Он и до дурацкого контракта отличался спокойствием, а сейчас излишняя эмоциональность лишь мешала.       И всё же он был рад, что вернул душу — сделал то, чего так долго добивался.       — Ты слишком много пялишься на его имя, — сообщил ему Акира в один из особенно мерзких и дождливых дней. Юу оторвал взгляд от расколотой надвое сферы и посмотрел на призрака удивлённо.       — И что в этом такого?       Сузуки стоял у окна, глядя на дождь — настроение у него было ещё унылее, чем обычно. Таканори сейчас учился, поэтому в квартире они остались одни. Из головы Широямы не выходил демон, которого они оставили там, в аду. По идее, это вообще не должно было его волновать, но волновало почему-то.       И ему это совсем не нравилось.       — Да ничего. Не знай я тебя, подумал бы, что ты по нему скучаешь и переживаешь о нём.       Широяма буквально почувствовал, как его глаза попытались полезть на лоб. Он? Скучал? По Урухе? Что за бред такой?       Юу только хмыкнул, ничего не отвечая. Принялся думать о сказанных призраком словах. Те чувства, которые он испытывал, не были похожи на то, что люди назвали бы «скучать». Может быть, это было беспокойство — липкое, неприятное, заставлявшее все мысли обращаться в негативное русло. Негативное для Такашимы естественно — неизвестно ведь, что там в аду с ним могут сделать.       Он уже и забыл, что это такое — чувствовать. До этого он ощущал лишь отголоски эмоций, слабые, почти даже незаметные, а в основном ему было плевать. Единственная цель, что буквально каждый день висела перед внутренним взором, теперь достигнута… а что дальше? Пытаться вернуться в привычную ещё пять лет назад колею, работать, привыкать к полноценным эмоциям, стараться вернуться в то состояние, какое было раньше?       Он не мог жить спокойно, зная, что где-то в преисподней, в темнице какой-нибудь, сидит Койю, ожидая своего наказания. Не мог не думать о Ютаке, которого забрали ангелы, чтобы наказать со всей жестокостью за то, что спутался с демоном и профукал испытательный срок. Не мог не думать об Акире, который становился прозрачнее и прозрачнее с каждым днём и грозился просто исчезнуть в один прекрасный миг.       Широ мог просто встать, послать всё куда подальше и уйти. Сказать «ну вы тут сами теперь разбирайтесь, я своё дело сделал». Но он сидел в этой уже привычной квартирке, в которой появлялся чаще, чем в своём собственном доме, и ждал неизвестно чего. Будто все проблемы вдруг как-то решатся по мановению волшебной палочки.       Это бездействие бесило до ужаса.       — Надеюсь, с ними всё будет хорошо, — Акира проговорил это тихо, не поворачиваясь. — Я что-то… нервничаю.       — О себе бы побеспокоился, — так же тихо ответил ему Широяма, глядя куда-то сквозь потолок.       — Да я уже, можно сказать, отчаялся. Связи ни с кем нет, либо она невидимая… Даже не знаю, что уже сделать можно.       Широ помолчал некоторое время.       — Вы с Мелким сблизились в последнее время, — начал он издалека. Сузуки обернулся так резко, что показалось, будто у него сейчас голова оторвётся.       — Ты имеешь в виду…       — Ты вроде умный у нас. Сам должен был прийти к такому выводу. Мы все сразу поняли, что «нить судьбы» тебя связывает именно с Таканори, пусть и невидимая. Ты не думал об этом?       Призрак и впрямь выглядел растерянным. Широяма где-то в мыслях хорошенько приложил себе ладонью по лицу.       — В общем, попробуйте нащупать нить и прервать её, если найдётся. Может быть, что-то из этого да получится.       Сузуки неуверенно кивнул. Юу понадеялся, что они не будут тупить слишком долго и сделают всё как надо. Всё-таки для призрака такой участи — исчезновения — вовсе не хотелось.       Ютака открыл глаза и невольно прищурился. Сколько он тут находился? Неделю? Две? Месяц? Ответ был прост — очень и очень долго. И чем дольше он тут находился, тем мучительнее было ожидание — иногда, в моменты сильного отчаяния ему хотелось наконец упасть, а дальше — будь что будет.       Никто не приходил в эту камеру, никто не проходил мимо. Ютаке не была нужна ни еда, ни вода, ни даже туалет. Он сидел один, молчал, постоянно пребывал в своих мыслях и метался — от отчаяния к какому-то безумному веселью и наоборот. Чувствовал, как полученные в аду раны постепенно залечиваются. Ждал неизвестно чего.       Интересно, отец придёт его навестить перед наказанием? Или он уже забыл о нём?       Сколько времени прошло? Может быть, целое столетие? Или один день, длящийся бесконечно долго? Кай иногда подумывал, что его решили свести с ума этим одиночеством и тишиной. Ему казалось, он даже слышит, как кровь бегает по сосудам этого тела. Слышал каждый размеренный удар сердца.       Это ожидание стало для него… адом. Да, наверное, это слово больше всего подойдёт. То, что он увидел в рассаднике демонов недавно (или давно?) рядом с этим и близко не валялось. Это была настоящая агония, какой он никогда в жизни, наверное, не испытывал.       Хотя… впереди ещё падение. Это было страшнее любых, хоть столетних ожиданий той казни — иначе и не назовёшь.       Кай поджал под себя ноги и уткнулся лицом в колени. Он сгорал где-то там, внутри, постепенно тлел, как догорающий костёр. Мучительно долго, затяжно, не переставая. Это было невыносимо. Ещё невыносимей, чем презрительные взгляды начальства и собственного отца. Или снисходительный взор Юнэ, который сопровождал его, казалось, всю сознательную ангельскую жизнь.       Юнэ, наверное, высоко поднимется. Может быть, дослужится до самого высокого поста, который только может существовать в ангельской иерархии. Будет руководить крылатыми ублюдками ближайшую тысячу лет, пока не решит «выйти на пенсию», так сказать.       Наверное, Кай ему всегда завидовал. Завидовал этой его силе и упорству, когда как сам был слишком инфантильным и непослушным. Наверное, он должен был родиться демоном, но кто-то или что-то распорядилось иначе — и он стал головной болью всех ангелов без исключения.       Сначала ему прощали всё, как простому мальчишке без особых мозгов в голове. Ну и как сыну высокопоставленного лица, имеющего вес в этом мире. А потом отец просто отвернулся, и вот Ютаку сослали к людям, выполнять грязную работу в качестве наказания за проступки.       Все отвернулись. Ютака чувствовал, что отчасти он сам в этом виноват. Он всегда отталкивал всех вместо того, чтобы, как Юнэ, заводить друзей или хороших влиятельных знакомых, которые могли бы прикрыть его в случае чего. А теперь, когда все потеряли к нему доверие окончательно и бесповоротно, бессмысленно было дёргаться и кого-то обвинять.       В полнейшей тишине раздался неожиданно громкий звук, и ангел вздрогнул. Поднял голову, щурясь. Он, верно, сошёл с ума. Из коридора, по которому в последние дни (месяцы?) никто не ходил, раздавались чужие шаги. Что, наказание, которого он так ждал, теперь пришло? Будет ли оно лучше того, что он ощущал и переживал здесь?       Фигура, до боли знакомая, остановилась перед решётчатой дверью. Ютака сморгнул, думая, что ему это кажется. Он бы обрадовался в любой другой ситуации, наверное… но не радовался. Лучше бы к нему сейчас пришёл отец, чтобы унижать его и тыкать лицом в его грехи, нежели Юнэ, который сейчас будет вести воспитательные беседы и напоминать ему, какой он идиот.       — Зачем ты здесь? — не своим голосом спросил Ютака.       — Поговорить пришёл, — Юнэ оглянулся, прошёл чуть правее от Кая, достал из темноты угла стул и сел прямо перед ангелом, закинув ногу на ногу. Тот остался в той же позе, которую принял некоторое время назад.       — Разговоры ничем не помогут, — мрачно отозвался Ютака, стараясь скрыть нарастающее раздражение.       — Знаю. Но я вдруг захотел тебя увидеть.       — Его пресветлое высочество снизошло до простых слуг.       — Хватит паясничать, — в голосе Юнэ отчётливо послышалась сталь. Ютака вздохнул, ничего не ощутив.       — Поиздеваться, что ли, хочешь?       — Я пришёл поговорить.       — Говорить уже бессмысленно. Я думал, ты это понимаешь, — хриплый голос Ютаки начал обретать силу.       — Я пришёл поговорить о том, что тебя ждёт.       На некоторое время воцарилось молчание. Юнэ долго и пронзительно смотрел ему в глаза, и лицо его за всё это время не изменилось вообще. Ангельские особенности, от которых вскоре придётся отвыкнуть. От этой мысли у Кая мороз по коже побежал. Какое непривычное ощущение всё-таки.       — Ну, говори.       Юнэ вдохнул так, словно собирался говорить много и долго, не прерываясь на молчание.       — Я… стараюсь делать так, чтобы твоё наказание смягчили, насколько это вообще возможно, — пауза повисла в душном затхлом воздухе, стала почти ощущаемой, вязкой. Кай слушал, пока не веря ни единому слову. — Но для этого нужно время. Ты готов подождать ещё пару дней?       — Позволь спросить, зачем это тебе нужно.       Юнэ раздражённо дёрнул уголком рта.       — Я всегда вытаскивал тебя из неприятностей, вроде бы.       — Это слегка больше, чем неприятность.       — Знаю, но я должен хотя бы попытаться сделать что-нибудь, — Ютака смолчал. — Может, скажешь что-нибудь нормальное, а не будешь идиотничать и огрызаться?       — Скажу лишь то, что эта затея — совершенно идиотская. Начальство даже слушать тебя не станет.       — Я заставлю их меня послушать. Постараюсь убедить, что твои преступления… да это даже не преступления — ошибки, проступки. Падение для этого — слишком жестокая вещь.       — А я думал, ты, как и все, терпеть меня не можешь.       — Да, не могу, — вскинулся Юнэ, неожиданно громко это сказал. Ютака дёрнулся даже слегка. — Потому что ты — как надоедливый младший брат, который постоянно влипает в неприятности, а я, как старший, вынужден тебя из них доставать. Ты… неблагодарный ублюдок. Ты словно избалованный мальчишка, хочешь, чтобы на тебя обратили внимание. Знаешь ли, это не помогает уже — не то время, да и ты уже давно вырос. Всем на тебя плевать, понимаешь?       Кай понимал, однако стало обидно почему-то.       — Даже тебе? — спросил он, сам не зная, зачем.       — Вот именно, что нет. Даже отец твой от тебя отвернулся, махнул рукой на твою судьбу. Он слышал о том, что ты натворил. И знает, что за наказание может последовать за этим. Знаешь, что он сказал мне, когда это услышал? «Плевать мне на него», — у Ютаки ком поперёк горла встал. — Даже он забил на тебя, Кай. Даже он.       — Но не ты.       — Но не я. И, знаешь что? Ты не вправе выделываться передо мной сейчас, когда я буквально рву задницу, чтобы облегчить твою участь. Мне бы плюнуть на тебя с высокой башни, развернуться и уйти делать нужные дела, которые мне начальство поручило. А вместо этого я бегаю туда-сюда, вымаливаю прощения для тебя буквально на коленях, а ты даже этого не ценишь, — Юнэ помолчал пару секунд. — Никогда не ценил.       Не дожидаясь ответа, он поднялся со стула и ушёл. Кай смотрел на этот самый стул, а в голове не было ни одной мысли, в груди будто ничего не билось, и где-то в глубине души (если она у него была) он не чувствовал буквально ничего.       Наверное, он и сам на себя наплевал, вместе со всеми остальными. А Юнэ ещё барахтался, пытаясь его вытащить. И это было… слишком странно.       — Не спишь?       Таканори открыл глаза тут же, и всю прежнюю сонливость как ветром сдуло. Призрак сидел напротив и смотрел испытывающим взглядом, прожигая им буквально насквозь. Мацумото приподнялся и сел, облокачиваясь спиной на стену. Честно говоря, он был рад хоть с кем-то поговорить после всего, что случилось. Потому что все эти дни, которые они провели в этой квартире втроём, тут царила тишина. Изредка они перекидывались мелкими, ничего не значащими фразами, и всё.       Таканори казалось, что он вот-вот сойдёт с ума от ожидания.       Парень посмотрел на часы — время приближалось к полуночи. Самое время, чтобы поговорить обо всём случившемся, почему бы и нет, собственно.       — Не сплю, — он помолчал. — Как думаешь, они вообще вернутся? Или мы так никогда и не узнаем, что с ними случится?       — Кто знает. Боюсь, я до этого времени… не дотяну.       Наверное, Акира хотел сказать «не доживу», но осёкся, вспомнив, что уже мёртв. Така чувствовал себя странно. Он пригляделся к мужчине внимательнее — тот стал совсем прозрачным, и всё свечение, которое окружало его в самом начале, пропало совсем. Страх забился где-то внутри, словно дикий зверь, загнанный в угол.       Даже дыхание перехватило.       — Акира, если бы я мог что-то сделать…       — Может быть, ещё не поздно «что-то сделать»? — Мацумото уставился на него выжидающе и немного удивлённо. — Может быть, всё не так безнадёжно, как кажется на первый взгляд?       — К чему ты клонишь?       Акира помялся немного… смущённо? Или так только показалось?       — К тому, что я, кажется, понял, с кем меня связывает последняя нить в этом мире.       Таканори ничего не понял, наверное, потому, что мозг его и так был слишком загружен из-за занятий в универе и работы. Да и мыслей обо всём, что случилось, тоже. В голове была такая каша, что без помощи постороннего он бы вряд ли смог её разобрать. Акира, видно, это понял. Поэтому, не став тянуть, поднялся с кресла и подошёл к кровати, сел рядом с Такой — будь он живым, Мацумото непременно почувствовал бы прикосновение плеча к плечу, тепло чужого тела… но ничего из этого не было. Холодная пустота рядом — и всё.       Он, начиная понимать, посмотрел сначала в лицо Акире, а потом взгляд сам собой зацепился за что-то и опустился вниз… Мацумото ахнул, не сдержавшись. Прямо из его груди, с левой стороны, белая-белая нить тянулась прямо к груди Сузуки — к самому его сердцу. Они оба смотрели на эту нить, которая была почти прозрачной, но светилась, пусть и слабо…       Но была.       Таканори понадобилось слишком много времени на осознание, что именно он был тем последним, кто сдерживал Акиру в мире живых всё это время.       Он и правда надеялся, что последним.       Сердце застучало быстрее, на висках выступил холодный пот. Така не понимал, что происходит — или отказывался понимать. У него просто в голове не укладывалось.       — Мы с тобой — два придурка, — проговорил Акира, заметно повеселев. Мацумото же почему-то было не до смеха. — Если бы Широяма мне сегодня не сказал, я бы так и не решился…       Таканори сглотнул судорожно. Нерешительно прикоснулся к нити, что связывала его и Акиру — он её определённо чувствовал, она была слишком даже осязаемой.       Как это вообще может быть?       — Получается… пора?       Сузуки смотрел на него долго и внимательно.       — Пора.       Таканори в какой-то странной лихорадке, ничего не соображая, натянул нить на указательный палец. И вдруг Сузуки поднял руку и накрыл его ладонь своей.       Парень прикосновение почувствовал.       Оно было слабым совсем, но он его ощущал — тёплое-тёплое, нежное, какое-то слишком приятное. Поднял взгляд чуть наверх, посмотрел Акире в глаза; тот улыбался, чуть крепче сжав его ладонь своими пальцами. Всё это словно было ненастоящим, будто бы снилось.       — Знаешь… Я всё-таки немного рад, что всё сложилось именно так. Что я встретил тебя. И не потому, что ты мог мне помочь, и все дела. Я просто… рад, что провёл это время именно с тобой.       Сузуки говорил это своим проникновенным серьёзным голосом, улыбался краешками губ. А Таканори даже не знал, что ответить, потому что он, наверное, думал и ощущал то же самое, и добавлять к словам призрака ничего не нужно было.       — Если бы я только был жив… Мы могли бы быть вместе. Как тебе такая мысль, Така?       Така думал о том, что ему эта мысль очень даже нравилась. Подался чуть вперёд, решив воспользоваться шансом. По улыбке Акиры понял — тот только этого и ждал, ни больше, ни меньше.       Губы были на удивление мягкими. Такими же тёплыми, как и пальцы. Таканори со стыдом подумал, что, похоже, вообще разучился целоваться — хотя, не каждый день целуешь призрака, готовясь отправить его на тот свет окончательно и бесповоротно.       — Акира, я влюблён в тебя, — проговорил он, оторвавшись, и даже не пожалел и не усомнился в своих словах. Потому что так и было. И, может быть, это было неправильно, нарушало все мыслимые и немыслимые законы мироздания… однако ему было пофиг совершенно.       Сузуки улыбнулся, погладив его щёку кончиками пальцев.       — Что ж, я рад это слышать. Почти.       Таканори не стал задавать вопрос «Почему почти?» Потому что и сам знал ответ — просто, когда эта нить разорвётся, им придётся разойтись навсегда, разойтись по разным мирам, и кто знает, встретятся ли они когда-нибудь — даже после смерти.       — Проживи жизнь достойно, ладно?       — Постараюсь. Ради тебя.       Акира, улыбаясь, накрыл щёку Таканори ладонью. В глазах его стояли слёзы — еле заметные, но поблёскивающие в свете, который источала нить. Мацумото прикоснулся пальцами свободной руки к тыльной стороне покоящейся на его лице тёплой ладони, натянул нить и разорвал, боясь, что просто не сможет этого сделать потом. Хотя бы даже секундой позже.       Всё произошло очень быстро — Акира вдруг стал очень живым, плотным, и ладонь его ощущалась на щеке Таки ярче, чем до этого. Грудь мужчины светилась белым сиянием, и Руки заметил, что его собственная грудь тоже светится — там, где оглушительно стучит сердце. Сам Сузуки засветился так, что парню пришлось зажмуриться, лишь бы не ослепнуть. А потом всё пропало — и сам Акира, и ладонь его, которую он держал на чужой щеке. В комнату вернулся прежний мрак, на мгновение ослепивший Таку и выведший его из равновесия.       Всё.       Это конец.       Таканори опустил руки и упал на кровать безвольной куклой, чувствуя, как душит ком в горле и слёзы скапливаются в уголках глаз. Перевернувшись набок, он заплакал, сам не зная, отчего — от радости за Акиру или же от грусти. И почему грустил, он тоже не знал. И пока не верил в то, что всё произошло в реальности, а не во сне.       Утром, однако, убедился.       Он вышел из комнаты и отправился по привычке готовить завтрак теперь уже на две персоны — Широяма с какого-то хрена решил пока пожить у него. Пока он соображал, что можно приготовить из имевшихся немногочисленных припасов в холодильнике и где взять деньги на следующую партию этих самых припасов, в кухню, почёсывая спину, вошёл Бешеный и замер на пороге комнаты, осматриваясь по сторонам.       — А где твой ручной призрак? — спросил он хрипловатым голосом и зевнул.       Таканори опустил плечи, глубоко вздыхая.       — Призрак обрёл долгожданный покой, — ответил он, решив не вдаваться в подробности.       — Что ж, будем надеяться, его и впрямь будут поджидать райские кущи.       Кто-то постучал во входную дверь — именно постучал, а не позвонил, — медленно, делая внушительные паузы между громкими стуками. Таканори с Широямой переглянулись в недоумении.       Открывать пошёл Бешеный, Таканори — посмотреть, кого принесло в такую рань. Стук послышался ещё раз, и Юу наконец открыл дверь и тут же выругался от неожиданности — на пороге стоял помятый Уруха, одетый в какое-то странное полу-разорванное тряпьё, меньше всего похожее на одежду… и улыбался разбитыми в кровь губами.       — Наконец-то дома, — проговорил он хрипло и упал в обморок, угодив прямо в руки подхватившему его Широяме.