Время умирать

Стрелка на настенных часах кухни неумолимо двигалась к семи, заставляя девушек работать торопливее, а главную кухарку — подгонять громче, не брезгуя крепкими словечками. — Клуши, Проклятых на вас нет! Мария, где шафран и сушеный базилик? А розмарин? — За… закончилось все, сестра Тильда, — запинаясь, ответила некрасивая, болезненного вида рыжая девушка, быстро шинкуя овощи. — Закончился? А почему никто не купил сегодня его? Кто на рынок ходил? — второй вопрос был обращен уже ко всей кухне. — Никто… Еще мгновение, и женщина бы разразилась тирадой с непечатными словами, но заметила девичью ручонку, тянувшуюся к мешку с зелеными яблоками. Тильда быстро подошла, потянула за нее и гневно окинула взглядом воришку. Голубая рубашка и черная юбка Роксаны Ланге были в пыли, волосы немного растрепаны, а сама она смотрела на женщину с ехидной и улыбкой. Как ребенок, который нашкодил и ожидает наказания, но не чувствует ни вины, ни страха. — В твоем возрасте девки детей уже рожают, а ты за шестнадцать лет яблоки воровать не научилась! Так, отряхивайся, и бегом к Маркусу за розмарином, шафраном и базиликом, он выдаст сколько мне надо. И бегом! — Ага, — ответила она, хватая с крючка сумку для покупок и небрежно накидывая на плечо, — а расплачиваться с ним своей невинностью? — Постеснялась бы, языкастая! Я сама ему деньги занесу, уж не волнуйся! Ну, беги давай, ужин скоро подавать, а я из-за этих дур ничего не успеваю! Роксана хотела припрятать для себя хоть какую-то копеечку: так сказать, награда за выполненное поручение. Но в ответ несбывшимся планам пришлось лишь мысленно проклясть всех хозяйственных и предусмотрительных женщин на свете, в частности — сестру Тильду. Кухарка вернулась к своим делам: замешивала тесто для выпечки, контролировала все, что происходит у плиты, и подгоняла особо нерасторопных помощниц. И не сразу заметила, как из мешка исчезли два больших яблока. Роксана Ланге не собиралась семь с лишним верст преодолевать на своих двоих. Запихивая по дороге яблоки в сумку, она помчалась в конюшню, где быстро оседлала свою пегую Незабудку (такую кличку она дала животному в возрасте семи лет) и помчалась в ближайший город, где можно купить специй. Ренар был слишком малонаселенным, чтобы его можно было назвать городом. Скорее, это была деревня с небольшой пристанью. Стояла она возле полноводной реки, по которой круглый год продвигались суда и останавливались здесь для покупки провианта, торговли и отдыха с парочкой дешевых шлюх. Как раз за счет постояльцев нескольких горниц и дворов, продажи рыбы и услуг ремесленников и кормились жители. Лавка Маркуса находилась на левом конце пустующей набережной, вымощенной (лет пятьдесят назад) плиткой, по которой и шла рысью лошадь. Доехав до небольшого домика, огражденного покосившимся забором, Роксана слезла с Незабудки, привычно открыла калитку и зашла во двор. — Я столб прибил справа от крыльца, к нему свою кобылу привяжи! — донеслось из домика с открытой дверью. — Да поняла уже! — крикнула в ответ девушка, увидев на столбе вырезанную ножом фразу «Для коней!». — Ну-с, чего там Тильде надо? — Шафран, базилик и розмарин. Ужин скоро, она и спохватилась. — Да я уж догадался, — сказал крепкого телосложения старичок, поглаживая свою короткую, но густую белую бороду, — куда ж эти банки подевались… Ма! — крикнул он, — куда ты розмарин и сушеный базилик дела, а?! — Да они пылятся неделями, — крикнула из другой комнаты его жена, — я их в подвал и отнесла! Маркус поднял глаза вверх и прошептал несколько крепких ругательств, выдохнул и сказал: — Подвал — дело серьезное. Иди, девка, погуляй немного, я как раз все найду, отсыплю сколько надо. Деньги Тильда потом занесет? — Да, потом, — с нотой грусти ответила девушка, — три медяка займешь? — Без проблем. Но я все принесу быстро, ты не успеешь в паб зайти. К тому же, там сейчас никого нет, так как старина Роберт не в духе — а ты знаешь, что это значит. От него жена ушла к тому рыбаку. — О-о-о, — знакомая с крутым нравом хозяина паба, протянула девушка. — Роб этого любовничка его же сетями не задушил? — Не, — отмахнулся продавец, — дети остались с ним, деньги — тоже, а эта бабища пусть катится на все четыре стороны. — Он глянул на часы. — Так, все, через пяток минут буду, иди! Ланге села на крыльцо, достала из сумки кислое сочное яблоко, откусила побольше и задумчиво посмотрела на алый закат. Раз Роберт сегодня не просто Роберт, а Роберт Грозный, то раньше одиннадцати вечера приходить к нему нет смысла. Потом он уже и сам будет подвыпивший рассказывать о своей шлюхе, которая и ублажать то толком не могла, и зад был некрасивый… «Зато пока пьяный, он добрый, а значит — не обсчитает. Ух, Лукаса бы еще вытащить из его конуры!» Пока она размышляла о мирских мелочах, старик уже положил на прилавок мешочки с сушеными травами, и девушка торопливо запихнула их в сумку. — Все, я поехала, а то Тильда открутит кому-нибудь голову в гневе, а за смерть несчастного совесть будет грызть меня. — Ага, бывай!

***

В том, что Роксана еще не была полноценным членом культа, были свои плюсы и минусы: не надо вставать в пять утра и посещать общие ужины в четверг и субботу (как в этот день). Но пока не было рядом родителей (мать умерла в родах от кровотечения, а отец уехал в другую страну по поручению Отца Йоста), ответственность за девушку ложилась на плечи Тильды. Женщина хорошо знала озорной нрав девушки, но присматривала за ней лишь днем: на ночь сил у нее не хватало. А вот девушка ночью будто обретала второе дыхание. — Эй, Лукас! — она постучала в его окно. Парень был на год старше Роксаны, на полторы головы выше, в три раза ответственней. Сейчас же он сидел за столом и внимательно читал какую-то книгу, но когда услышал стук в окно, то закрыл ее и пошел отпирать дверь. — Вечер добрый, — сказал он, собирая русые в волосы в хвост. — Добрый. В паб пойдем? — Отец с матерью пусть и уехали в столицу на несколько дней, но это не значит, что они захватили с собой Теда. Как я, по-твоему, оставлю мелкого одного? Испугаться он не испугается, если проснется один, а вот наябедничать родителям — вполне! — По-моему, — парировала девушка, — каждому уважающему себя старшему брату стоит обзавестись вот этой штукой, — и протянула ему небольшой оберег, отдаленно напоминающий ловец снов. — Это что такое? — Лукас Геринг недоуменно покрутил вещицу в руках. — А, да Тильда подложила вчера, подумав, что я не замечу. Кладешь оберег рядом со своим ненаглядным братом, и он проснется не раньше третьих петухов. А до них мы еще вернемся. Геринг посмотрел на нее, изогнув бровь и будто спрашивая: «А ты уверена, что не к следующему вечеру? Я то я тебя знаю». Но в итоге лишь вздохнул и ответил, не желая отказать подруге: — Иду. У тебя сколько с собой? — Восемь серебряников. Прихвати с собой еще. — Ага, уже, — ответил он, накидывая на плечи темно-синий плащ, — чего, кстати, так поздно? — Да от Роба жена ушла, вот он и хмурый как туча, не ходил к нему никто. Но сейчас уже вряд ли трезвый. Дед сегодня рассказывал. — Ну, я на это надеюсь, — напряженно сказал Лукас, выводя из конюшни свою лошадь. Роксана в это время уже оседлала свою. — Не веди себя так, будто преступление совершаешь, Лук. Я оберег проверила — штука надежная. Будет спать как миленький. — Так и быть, я тебе поверю, — он выехал на дорогу и поравнялся с Роксаной. Потом взялся крепче за поводья и сказал: — Последний угощает кружкой эля! И перешел в намет. — Ах, ты… — девушка не ожидала подобного поворота событий, но тоже погнала свою лошадь. — Две кружки! В итоге победил Лукас. Когда двое заводили своих лошадей в стойла, юноша демонстративно гладил свою Стрелу по холке и хвалил. Роксана снимала с Незабудки седло и мстительно бурчала: — Ничего, на обратном пути мы уж их обгоним! — Роксана, давай шустрей. Я хочу получить свой заслуженный эль. — И когда ты таким высокомерным стал? — С тех пор, как ты меня познакомила с пабами. — Парень обнял ее за плечи и повел девушку к стойке. — Так что можно сказать, это твоя вина. — Не увлекайся, — усмехнулась Ланге, положив другу руку на талию, — у тебя через год посвящение. И все! Ни пабов, ни женщин, ни гулянок до рассвета! — Есть у меня одна такая женщина, — Геринг с едкой усмешкой посмотрел на нее, — что мне уже расхотелось знакомиться с другими, становиться членом культа и заводить семью. — Два эля. За мой счет сегодня. — Без приветствий сказала мужчине Роксана, усаживаясь на шаткий стул и положив на стол монету. И вернулась к диалогу с юношей: — Я, конечно, приму это за комплимент, но тут мало что зависит от твоих желаний. Сам знаешь. — Знаю. — Он взял в руки кружку и сделал несколько глотков. — Но, может, получится в Совет или куда-то близко, — он понизил голос и приблизился к девушке, — в столицу. — Ага, а я придворным волшебником. Буду на наличие отравы блюда королевские проверять. — Плохо проверять будешь, — саркастично добавил парень. — А может, и хорошо. Но король все равно у нас паршивый. — Паршивый. И, не стукнувшись кружками, одновременно выпили. В эту ночь на пристани остановилось судно, на борту которого торговали фейерверками. Возле него столпилась кучка людей — в том числе главные герои — и любовалась тем, как мужчина с красными от загара плечами и спиной жонглирует факелами. Провинциальные люди, охотливые до зрелищ, громко свистели, кричали и хлопали, когда уличный артист подбрасывал огонь особо высоко или проделывал еще какой-то впечатляющий трюк. В лежавший перед мужчиной мешочек часто кидали медные и серебряные монеты, кто-то особо щедрый кинул золотой. Роксана с Лукасом, с боем прорвавшиеся в первые ряды, тоже кинули мелочь. Когда жонглер закончил, то стал раскланиваться и подбирать те монеты, которые не долетели до самого мешочка. Он пропустил один серебряник, возможно не замеченный среди отполированных временем камней, и пошел к кораблю. В этот момент Лукас собирался поднять деньги и отдать артисту, но чья-то вороватая рука меж ног тянулась за ними быстрее. И была придавлена ботинком. — Ах, ты ж черти тебя раздери, больно мне! Ногу убери, падла проклятая! — Монету ему верни, — отчеканил парень. — Ага, больно нужна она ему! Девушка вытащила из кармана юбки складной нож и прижала его к запястью вора. — Тебе что дороже: серебряник или рука? — Убери нож, шлюха чокнутая! — проорал вор, оказавшийся трусливым мужиком пьяного вида, но ладонь разжал. Юноша поднял монету и отдал её уже поднимавшемуся на борт артисту: — Вот, вы не увидели ее. — Ох, благодарю, — он кивнул головой и ушел на корабль. Горожанам больше не на что было смотреть, и они быстро разошлись. Ланге положила нож обратно в карман и посмотрела на друга, хмурым и задумчивым взглядом провожавшего жонглера. — Лук, ты чего так вспылил? Молодой человек долго молчал. Подул холодный ветер и растрепал его волосы. — Он военнопленный, которого его государство не стало обменивать. Метка на плече была. — А, я стояла так, что мне толком не было видно. — Для девушки это многое прояснило: — На выкуп теперь копит. Геринг кивнул и указал в сторону мостовой, предлагая пройтись. — У него ребра торчат, а некоторые раны на спине были такие свежие, что стали кровоточить после выступления. И не факт, что сейчас у него не отберут все эти деньги. Ладно уж, что власть имущие относятся к своему населению как к скотам — вытерпят, куда денутся. А чужаки им что сделали? Девушка ничего не ответила. В голове вертелось много едких и циничных мыслей, объясняющих такое положение дел, но они совпадали с мыслями Лукаса. Вскоре он остановился возле парапета, достал из кармана плаща трубку, набил туда табака и закурил. — А ты раньше не курил. — Не люблю курить на людях, — руки его тряслись, — выполнишь одну просьбу? — Смотря какую. — Не веди себя больше так. — А что я тебе такого сделала? — Это, черт возьми, глупо! Не лезь на рожон, если я тебя не прошу, ясно? Юноша сделал еще одну затяжку и замолчал. Ланге насупилась и решила, что его мучают отходники (хотя всего-то по две кружки выпили) или совесть, и взяла его за руку и повела в сторону паба. — Мы пришли развеяться сюда, а не думать над смыслом жизни и страдать. Так что пошли выпьем. У Роберта сейчас как раз народу прибавится, будет чем глаза и уши занять. Нечего думать о несправедливости этого мира. Ты ничего не исправишь. Лукас посмотрел на нее. Всегда такую неунывающую, озорную и до того безбашенную порой, что поневоле задумываешься о ее легкомыслии. «Мне бы твою непосредственность», — с горькой досадой подумал он и прибавил шаг. В пабе они пропили все оставшиеся деньги; Лукас выиграл в карты семь золотых у моряков, что остановились на ночлег, но не стал их тратить дальше на выпивку. Вместо этого он пошел на рынок, работавший сегодня всю ночь (ибо приезжие — дело не такое частое для этого городка), и выбрал в одном ларьке Роксане новый кинжал с тонким кожаным поясом. Без инкрустаций, гравировки и прочих украшений, но с прекрасной балансировкой и каленым лезвием. Он положил его в ладонь подруге. — Ого, — девушка не так хорошо разбиралась в мирском оружии, ее профилем все же оставалось магическое. Но она по достоинству оценила подарок, — на такую и денег не жалко. Спасибо большое. — Да не за что. В конце концов, я эти деньги не заработал, так что и тратить их не жалко, — он обратился к продавцу, — сколько с меня? — Пять золотых, юноша. — Держите. Роксана с блестящими от восторга глазами надела новый пояс. Небо начинало приобретать сине-серые оттенки, хмель тянул в сон, что говорило об одном — пора было возвращаться домой. До рассвета оставалось два с половиной часа. До крошечного поселения, в котором жили только члены культа, было совсем немного, и они решили дойти пешком. Пьяные и немного уставшие, они весело разговаривали и смеялись. Девушка все засматривалась на волосы Геринга, отражавшие лунный свет, и ловила себя на мысли, что раньше не обращала внимание на его черты лица. — У меня что-то на щеке? — спросил юноша, поймав ее взгляд. — Нет, ничего, — она спешно отвернулась и стала смотреть вперед. — Чего тогда смотрела на лицо так пристально? — Скулы красивые, — уже спокойно ответила она, — все, комплимент в количестве одна штука получен, твое самолюбие удовлетворено? Лукас довольно хмыкнул и пошел дальше. — Алкоголь как-то не так влияет на твое либидо. — Не волнуйся, ты будешь последним, с кем я буду делить постель, — язвительно бросила Роксана. — Да ну, кому нужна такая неуклюжая бабенция, которая и пить-то не умеет? Юноша сначала отвел свою лошадь в конюшню и затем пошел рядом с Роксаной до ее дома. Наступала самая холодная часть суток — перед рассветом, и в это октябрьское утро девушка уже постукивала зубами. — Плащ мой не накинешь? — Да тут до дома пять минут, так что не, обойдусь. В следующий раз теплей оденусь. — Конечно. Променяешь эту рубашку, в которой на тебя все мужчины смотрят, на что-то другое? — Как только ты отрежешь свою косу, которой завидуют все девки на деревне! — И пусть завидуют! До отрезвления было еще далеко, и Роксана понимала, почему он так ведет себя, почему ее сейчас тянет поцеловать его или сделать что-то в таком духе, а его — спровоцировать девушку на странную и неправильную реакцию. «Нет, — подумала она, — рушить эту дружбу такую, какая она есть, подобными глупостями не буду. Не нужно это». Когда девушка прощалась с юношей, тот лишь пожелал спокойной ночи и ушел. Ни прикосновений, ничего. Видимо, он пришел к тому же выводу. А в ту холодную ночь бодрствовали не они одни. — В августе король планирует уехать со своей женой и свитой на охоту с Грелорию. Праздновать День Равноденствия, — вкрадчиво говорил человек немолодых лет, поглаживая каштановую бороду с проблесками седины. Его лысина, наверно, могла бы отражать лунный свет. — Где-то все это продлится неделю, может, чуть меньше. — Король — не главная проблема, — ответил Отец Йост. Он был на голову выше своего собеседника, а его шевелюру и бороду едва тронула седина. — Совет будет держать уши востро. Особенно, если утихнут распри. Они давно ищут шпионов. — В своей междоусобной войне они скоро сами глотки друг другу перегрызут. Нет смысла руку к этому прикладывать, Отец, — отмахнулся брат Тетч. — Нет, — покачал головой, — пусть Крамер пустит слух, что казначей Келлис берет взятки у оппозиционной аристократии. У части Совета просто крышу снесет. — Они не организуют против него заговор? — А кого на его место поставят? — Ну, хотя бы Гренара. — Нет, Гренар слишком верный своим принципам. В общем, проконтролируйте это дело. Защитите Келлиса, по возможности — мирным путем. Через две недели Том Ланге сдаст им гильдию наемников, которая была причастна к организации прошлогоднего несостоявшегося переворота. Судебный процесс и отлов беглецов займет их головы надолго. — Но не до конца лета же. — Как знать. — Отец, а наемники нас не сдадут? Откуда вам знать, что там не найдется отчаянных? — Нет, Тетч, не сдадут. Не смогут, — с полной уверенностью ответил Йост, — ибо подчинены моей воле. Каждый. — Имеет ли смысл максимально усложнить и растянуть процесс? Дать еще наводку на несколько шаек, регулярно грабящих деревни на границе? Пусть хоть чем-то займутся. — К концу зимы. А лучше в мае, чтобы летом Совет был занят делами по горло. — Совет мы отвлечем. А Союз гильдий? Во время ритуала будет такой всплеск, что с ним разве что магический удар «Венеры» сравнится. Как маги проигнорируют? — В конце лета будет собрание глав гильдий, не забывай. Для волшебников выше третьего ранга можно подготовить задания по ловле политических и военных преступников. Опять же, можно отправить через Совет приказы по устранению беспорядков на южно-восточной границе. — И все же, Отец… — Тетч, — прервал он его, — мы перестрахуемся. Нам нужно сделать все, чтобы отвлечь военные силы от того, что будет происходить в июле. — Я как раз об этом хотел поговорить с вами, — тревожно ответил мужчина, — вы уже выбрали человека для ритуала? — Ну, — Йост на секунду задумался, — возможно, Лукас. Он сильный парень, и его родители не будут против, они — одни из самых преданных членов культа. — Может, Роксана? Какими бы преданными сестра Рената и брат Лест ни были, они будут в отчаянии, если их сын умрет. — Именно по этой самой причине — нет, не она. У Геринг есть второй ребенок, а вот у Тома — никого нет. — Но, в отличие от Лукаса, она волшебница, и если верить сестре Розмари — весьма талантливая. — Да, согласен. Это аргумент. Через недели две пошли их обоих в Харгеон, раз на данный момент все дочери и сыновья заняты. Я к вечеру дам список, допиши туда необходимое, спроси в библиотеке, не гниют ли какие книги, что обновить надо. — Как прикажете, Отец. Можно вопрос? — Догадываюсь, о чем спросишь. Да, их тут не должно быть по той самой причине, что прибудет новая партия подопытных. Раньше они были маленькими, а сейчас… Сам понимаешь. — Конечно, понимаю. В помещении уже почти собрали необходимые установки, остается только обработать помещение. — Отлично, отлично, — пробормотал он. Начинало светать, — ну, брат Тетч, до вечера. — До вечера, Отец. Легкий туман начинал рассеиваться, уступая холодным октябрьским лучам солнца. По могучему дубу, растущему перед культом еще с тех времен, когда этого храма не существовало, ритмично колотил дятел. В одном из дворов закукарекал старый горластый петух. Начинался день, который изменит судьбы молодых героев, уже сладко сопевших в своей постели. Навсегда.