doll house

Когда в камеру снова заглядывает сурового вида мужчина с большими руками и грубыми чертами лица, Хосок закрывает глаза и плотнее жмёт ноги к груди. Одежды на нём нет и так он надеется прикрыть наготу, потому что невероятно стыдно. Кожа покрыта мурашками, на холодном полу сидеть неудобно, а глаза застилает пелена из слёз. Чон сидит в самом углу просторной клетки, куда не попадает ни капли света, поэтому он надеется на то, что его просто не заметят. Парень плотно прижимает ладонь ко рту, чтобы его рыданий не было слышно и всхлипывает. В этом месте страшно и он безумно хочет домой. Хосок до сих пор помнит расширенные глаза матери, когда в их дом ворвались, как отец угрожал этим людям ружьём и как ему скрутили руки, больно заламывая за спину. Отца легко отшвырнули к стене, словно он игрушка, а не человек; матери погрозили кулаком и впечатлительная женщина прижала ко рту платок, наблюдая за тем, как пятеро тащат упирающегося ребёнка из её дома. Конечно, она побежала за ними. Но что она одна могла сделать против такой оравы? Чон видел, как его хрупкая мать осела на колени в клубах пыли и колотила кулаками землю, а после припала к ней головой в молитве. Вот и ему тоже остаётся только молиться потому, что сбежать отсюда у него нет никакой возможности. Мужчина тем временем осматривает толпу забитых детей в клетке острыми глазами и ухмыляется, беря в руку несколько цепей. Он дёргает их и совсем тоненькие тельца тянутся к выходу из клетки. Они всхлипывают, стонут и умоляют, но при этом всё равно идут к выходу из клетки. Кто-то старается стыдливо прикрыться, остальные же растирают по покрасневшим лица слёзы вперемежку с соплями, мужчина брезгливо сплевывает и рычит сквозь зубы, что на такой товар спроса не будет. Хосок продолжает жаться спиной к железным прутьям клетки и этот страшный великан почти что уходит, но потом оборачивается и снова прищурено смотрит на клетку, он широко усмехается и вставляет ключ в замочную скважину. Чон жмурится и затыкает уши, когда ключ поворачивается с противным звуком, а между тем мучитель встаёт на колени и наполовину вползает в слишком маленькую для него клетку, он берёт в ладонь цепь, которая ведет к кандалам на шее Хосока и тянет на себя, но тот не поддаётся, он только обхватывает вспотевшими ладонями, крепко сжимая пальцы, железные прутья. Ему не хочется выходить, поэтому он пытается перебраться в другой конец клетки, но мужчина хватает его за тонкую лодыжку. Парень падает с негромким вскриком, его волочат по холодному полу. Цепь натягивается и Хосок пытается снять ошейник, который перекрывает ему доступ кислорода, потому что дышать невозможно. Всё, что он может делать это хрипеть и хватить ртом воздух, что не поступает в лёгкие. Мужчина за его спиной громко смеётся и довольно свистит, смотря на обнаженное вытянутое в идеальную дугу тело, он пробегается язык по своим губам и обнажает крепкие зубы. Один, - совсем крохотный малыш, - из цепочки, выстроенной великаном падает и рыдает, как и положено маленькому ребёнку, мужчина переводит всё своё внимание на него, а Хосок пытается использовать этот момент, чтобы сбежать. Он моментально поднимается с четверенек и рвётся к выходу, только вот цепь снова натягивается и он падает, больно ударяясь коленями, которые после пульсируют. Наверняка они разбиты, парень шипит от боли, а великан снова движется к нему. Он одной рукой подхватывает худое тело, изморенное голодом и ужасными условиями, закидывает на своё крепкое плечо и хмуро оглядывает остальных детей. Он по звериному скалится и негромко рычит своим грубым басом, ведя цепочку детей за собой. В его голове уже разыгрывается пирушка, которую они устроят после аукциона и пара женщин с аппетитными формами, что будут покрепче этих тщедушных детей, с которыми можно будет поразвлечься. Может быть, ему достанется пара-тройка не купленных детишек, тогда тоже можно будет неплохо отдохнуть. Залы для аукционов как всегда полны извращенцев, которые не прочь прикупить себе игрушку. В конце концов для того и существует ночь, чтобы нарушать законы. Днём они все примерные отцы для своих детей и мужья для жен, а ночью звери, которые приходят в экстаз от детской плоти, от их слёз и криков. Кто-то даже притворяется гурманом, покупает маленьких ангелов, чтобы их съесть. У этих людей толстые кошельки и огромные животы. Многие из них предпочитают действовать через посредников, чтобы не запачкать свою репутацию. А некоторые настолько богаты и могущественны, что им нечего опасаться, у них всегда есть запасной план. Хосок наблюдает за ними сквозь прореху между потрепанными, бардовыми шторами, которые заляпаны пятнами от красного вина и ещё чем-то похуже. Почти что у каждого их этих боровов на коленях сидит маленькая нимфетка с угловатым тельцем и без намёка на женские прелести. Эти накрашенные, как взрослые женщины, девочки целуют толстяков, оставляя на мясистых щеках ярко-красные отпечатки своих тонких губ и время от времени подсказывают стоит ли им повышать цену или нет. Между столами снуют тени-официанты. На больших подносах они таскают пиво в деревянных кружках и вино в тонких фужерах. Пиво часто поднимается волной в большой кружке и проливается за край, из-за чего на подносе остаются лужицы, а кружки становятся мокрыми. Сами официанты пропахли алкоголем, потому что посетители нередко запускают в них полупустой тарой, либо же они падают, подскальзываясь на грязном полу. И каждое падение сопровождается взрывом хохота со стороны клиентов и противным хихиканием нимфеток. Бедным официантам никто не помогает. На них наступают ногами в массивных сапогах со шпорами, словно в этом мире они не больше, чем мошкара. Детей заводят на сцену, выстраивают в ровную шеренгу и начинается. Ведущий называет лот и начальную цену, но перед этим он описывает плюсы и минусы товара. Названного ребёнка выводят из шеренги и выставляют всем на показ, заставляют поворачивается, наклоняться и поднимать руки, чтобы угодить всем клиентам. А у этого сброда загораются глаза и слюна наполняет рот, когда им показывают очередного милого чуть пухлого пальчика или особенно хорошенькую рыжую девочку. У всех этих детей покрасневшие лица, они стараются прикрыться и некоторые даже падают на сцене, руша идеальный порядок, но все они одинаково, тоненькими и дрожащими от рыданий голосками зовут мамочек, умоляют спасти их от этого кошмара или отпустить, только все остаются глухи к их просьбам. Лишь очередные взрывы хохота, окрики официанта, да крики о том, кто и сколько готов заплатить за того или иного ребёнка. И всё это продолжается раз за разом. Толпа маленьких человечков редеет, но некоторых насильно вытаскивают на сцену с криками и ударами о крепкие спины похитителей, кого-то выгоняют на сцену пинками. Постоянные стоны, хрипы и мольбы сводят Хосока с ума. Он обхватывает себя руками и качается из стороны в сторону, потому что ему тоже страшно и не смотря на то, что ему семнадцать он все ещё ребёнок, которой нуждается в заботе и опеке. Вокруг него совсем уж не осталось никого, только охранник, который время от времени смотрит на него так, словно он бифштекс с кровью из лучшего мяса. Хосок старается держаться от него на расстоянии, но только вот не получается, потому что дальше бежать некуда. Впереди только бардовые занавески с запахом пыли, а за ними деревянная сцена, да люди, которые будут смотреть на него и облизываться. - Хорошенький, - мужчина подхватывает своими грубыми пальцами подбородок Хосока и вынуждает его высоко задрать голову, чтобы посмотреть на лицо. - Смазливый. Может тебя и не купят. Хотя, будет жаль портить такое кукольное личико. Хосок старается вырваться, только держат его крепко. Чужие пальцы ведут ниже по нежной коже, щипают за соски и касаются мягкого живота, обводя ямку пупка и спускаясь ниже по тонкой дорожке из мягких волосков. Чону только и остаётся, что отвернуться и тонко всхлипнуть, потому что грубые пальцы, массирующие головку его члена совсем не приносят удовольствия. Хочется вымыться с мылом от этих прикосновений. Хосок морщится и вскрикивает, потому что мужчина не останавливается на достигнутом, проворные пальцы идут ниже, некрепко сжимая яички и проскальзывая между чуть разведенных ног. Чон только кусает губы и мычит, сквозь сжатые зубы, чтобы не кричать, когда подушечки пальцев надавливают на анус. Правда, всё прекращается. Из одного темного арочного проёма выскальзывает ещё одна тень. Она что-то недовольно шипит и даёт крепкую затрещину первому мужчине. Силой заставляет Хосока открыть рот и вливает туда какой-то горький напиток, который тут же туманит мозг. Весь мир кружится и перед глазами все плывёт. Вторая тень подхватывает его под руку с правой стороны и тут происходит самое страшное... Занавес поднимается. *** - Надеюсь, что вы готовы, господа, - ведущий в плотной чёрной маске, что скрывает половину его лица задорно улыбается. Он взмахивает руками и его длинный плащ также поднимается. Зал задорно шумит и галдит, кто-то свистит, другие же хлопают. Ведущий смотрит на свою помощнику, на которой только красное боди без рукавов с заячьим хвостом на округлой заднице, высокие сапоги, да ободок с пушистыми ушками. Она походкой от бедра проходит к краю сцены и чуть наклонившись вперёд, принимается неторопливо поднимать занавес, пока ведущий объявляет бодрым голосом: - Итак, господа встречайте наш последний лот! Чон Хосок! - Зал взрывается бурными аплодисментами, а занавес, наконец, поднимается, позволяя увидеть всем желающим зажатое между двумя амбалами тело с чуть загорелой кожей и кандалами на шее, тонких запястьях и лодыжках. По залу разлетается шепоток. Нимфетки просвещают тех, кто не в курсе, нашептывая на ухо тем, у кого на коленях они сидят, что отец Хосока довольно влиятельный аристократ, точнее был. В далеком прошлом. Теперь же он разорился и его фамилия гроша выеденного не стоит. Только записи в истории и остались о них. А сами потомки этой некогда великой фамилии живут впроголодь и отец семейства влез в долги. Вот поэтому-то его сына, - надо сказать привлекательного молодого человека, неправда ли? - и забрали. И теперь выставляют на аукционе. Даже самые незаинтересованные те, кто выводил узоры на ногах нимфеток, теперь смотрят на сцену. Потому что отпрыск аристократа в этом заведении уникальное явление и всем хочется уж если не попробовать его на вкус, то насладиться зрелищем сполна. Ведущий отходит, уступая место амбалам, которые профессионально делают своё дело, показывая подростка, которого они опоили, в самых выгодных для продажи позах. Они поворачивают его лицо из стороны в сторону, несколько раз заставляют встать, чтобы показать длинные ноги и естественно ставят его на четвереньки спиной ко всему залу, заставляют прогнуться в пояснице, напоследок они усаживают Хосока на деревянном полу, сгибают ему ноги в коленях и разводят их в стороны, заставляют его поднять лицо. У Хосока кружится голова, его мутит, а слишком яркий свет после долгого нахождения в тёмном помещении слепит глаза. Сидеть на полу неудобно, и всё тело ломит и затекает. Ему невероятно хочется свести ноги и уже убраться со сцены, но сильные руки не позволяют ему двинуться с места. Он в крепких тисках. Вынужден терпеть чьё-то несвежее дыхание и зубы, что прикусывают мочку уха. На него направлены сотни взглядов и Чон рад тому, что он ничего не может видеть. Рвотные позывы скручивают живот и его выгибает на сцене под восхищенный вздох аудитории и свист. Его сознание полностью покидает измученное тело, просто меркнет и Хосок больше ничего не слышит и не видит. Ему всё равно на то, что за него разгорается нешуточная борьба. Что посредники в панике и совсем не знают, что им делать, потому что о таком они предупреждены не были и мнения своих нанимателей не знают. Некоторые из них пытаются судорожно дозвониться до хозяина и узнать их мнение, другие делают фото и посылают в диалоги, надеясь, что интернет поможет им побыстрее получить ответ, потому что совсем скоро начнутся торги. Между тем атмосфера все распаляется и становится горячее, хотя ещё находятся некоторые, кто просто медленно пьёт свой алкоголь. Несколько крошек с завитыми локонами спустились на пол, становясь на грязный пол своими белыми коленками, чтобы сделать свою работу, потому что они заметили как их "папочки" запустили ладонь в брюки. Таблички поднимаются снова и снова, одна цена сменяется другой и с каждым мгновением становится всё выше и выше. Кажется, всем уже наплевать на всё: за чем они сюда пришли, сколько планировали потратить и что о них подумают люди. Им просто необходимо купить этот лот, а дальше хоть в Ад. Ведь с таким спутником и там совсем нестрашно. Но весь этот шум и гам прерывает хлопок входной двери и негромкий стук каблуков по лестнице. В этот и так уже переполненный зал спускается ещё один человек. Совсем ещё молодой парень. Его волосы чуть растрепанны ветром и присыпаны снежинками, позади него следует закутанный в тень человек так, что его совсем не видно. Очевидно только одно: он чуть ниже, чем первый вошедший. Он отбрасывает упавшие на глаза пряди волос и из-под его плаща становятся видны белоснежные манжеты на рукавах накрахмаленной рубашки. - Господин Чон... - Ведущий не успевает ещё сказать что-то, потому что названный проходит мимо него. Стремительно и вовсе не обращает ни на него, ни на его помощницу никакого внимания. Когда же мимо него проскальзывает фигура, закутанная в плащ, то у ведущего язык к нёбу прилипает, а его помощница обхватывает себя руками, стараясь согреться. Господин Чон проходит дальше и опускается на колени возле мальчишки, которого до сих пор держат в откровенной позе. Новоприбывший быстро осматривает его: проводит пальцами по коже, поворачивает к себе лицо и приоткрывает веки, смотря на глаза с расширенными зрачками в них. После он поднимается с пола и достаёт из кармана плаща надушенный платок, которым вытирает ладони. Он переводит задумчивые глаза на ведущего и некоторое время смотрит на него. - Сколько? - Голос у господина Чона такой же звонкий и молодой, как и его внешность, но только это совсем не значит, что он не пугающий. Он склоняет олову набок и ожидает ответа. Ведущий сглатывает вязкую слюну и прокашливается, а после пускается в пустые объяснения: - Как я могу, господин Чон? Это ведь аукцион - честное соревнование. Я не могу сделать исключение даже для вас, не смотря на то, как сильно я вас уважаю, да и вообще... Юноша хмурится, услышав ответ, он сводит идеальные брови на переносице из-за чего там образовывается морщинка и расстёгивает свой плащ. Щелкает пальцами, разминая их и продолжает безотрывно смотреть на того, кто проводит аукцион. - Сколько? - лишь повторяет он практически по слогам и ведущий наконец называет цену. Он заламывает её чуть ли не в два раза, но угрызений совести совсем не испытывает. Никто в зале не смеет шелохнуться или влезть в разговор со своим замечанием, потому что все боятся этого новоприбывшего. Ещё всё помнят как того, кто посмел ему возразить на следующий день по кусочкам собирали по всему городу. В это время к господину Чону со спины подходит его спутник. Из-под плаща показывается его слишком бледная для здешних краёв живёт ладонь. Господин Чон ловит её своей и подносит к губам, прижимаясь к раскрытой ладошке. - Если тебе так хочется, - еле слышно доносится из-под капюшона и господин Чон расплывается в почти что детской улыбке. Он кивает, выпускает чужие пальцы из своих и кивает ведущему. Тот тяжело вздыхает и приказывает своим людям упаковать лот. Господин Чон довольно усмехается, он отсчитывает сумму, которую ему назвали ранее и самостоятельно забирает свою покупку. На руках донося бессознательное тело до своей машины. *** В себя Хосок приходит от того, что кто-то плещет ему холодной водой в лицо. При чем очень сильно плещет так, что вода забивает ноздри и Хосок падает с шаткой лавочки, на которой он сидел. Когда он поднимает лицо, щурясь, чтобы разглядеть все в деталях, то над ним возвышается грациозная блондинка. Корни волос у неё немного отрасли и стали видны, а в самих крашенных волосах виднеются бледно-голубые пряди. Её руки скрещены на груди. Одета незнакомка в строгий чёрный костюм и белую рубашку, да и на ногах у неё ботинки из коричневой кожи на небольшом каблучке. - Лиса! - Блондинка оборачивается на окрик замершего в дверях паренька. Тот выглядит довольно странно для такого места, но Хосоку некогда удивляться. У него адски болит голова, а ещё хотелось хоть немного понимать из того, что происходит. - Поторапливайся. Этого, - парнишка указывает на распластавшегося на полу Хосока, - давно пора отвести к остальным, а после зайди к нам. Девушка сосредоточенно кивает, а паренёк снова исчезает за дверью. Она снимает с крюка полотенце и подаёт его Хосоку, тот принимает и сразу же старается вытереть лицо. Наконец, пелена с глаз спадает и парень встаёт с пола. Правда чувствует он всё ещё себя не очень, потому что ноги дрожат. Лиса подаёт ему халат, в который Хосок сразу же кутается, а после она делает пару шагов и распахивает перед ним высокую и тяжелую дверь. - Добро пожаловать...