doll house

Хосок равнодушно наблюдает за тем, как Лиса ловко собирает посуду обратно на металлическую тележку, на которой она с утра привезла завтрак. На фарфоровых тарелках еда осталась не тронутой. Совершенно такая же, как и в тот момент, когда повара только закончили готовить. Только остыла. Она убирает всё, кроме графина с апельсиновым соком и стакана. Она не уделяет ему внимания и для неё Хосок не больше, чем деталь интерьера комнаты. Чон чувствует, как к горлу подкатывает тошнота. Горький привкус желчи и болезненные спазмы в животе. Если бы у него были силы, то он бы обязательно согнулся, прижал к животу горячую ладонь, чтобы унять боль. Да только вот Хосок только и способен на то, чтобы изображать из себя куклу спустя неделю голодовки. Комната, где он сейчас находится, довольно просторная. В ней большое окно с широким подоконником и есть камин. Кровать с бардовым балдахином и мягкой периной, да пуховым одеялом. Под ногами натертый до блеска воском пол и кресло качалка с брошенным в неё пледом. Это совершенно никак не похоже на тюрьму. Больше на комнату в доме родственников, к которым приехали гости на некоторое время и радушные хозяева постарались создать все условия для удобства своих гостей. Только вот Хосок ничего не хочет. У него внутри сосущая пустота. Он бы поплакал ещё, свернулся в комочек и тонко повыл, обняв подушку. Только слёзы высохли. Их совсем не осталось в глазах, и плакать больше нечем. Теперь он целыми днями лежит в кровати, утопает в подушках и разглядывает тени на тяжелом балдахине, что нависает сверху. Если Хосок просыпается ночью, то он пугается ,потому что эта бардовая громадина здорово так давит на него. Особенно, когда его чувство координации в пространстве потеряно и молодому человеку кажется, что он замурован заживо в гробу. Первые два дня он вообще не спал потому, что боялся проснуться в деревянном ящике под толщей земли и умереть в муках от асфиксии, ломая ногти об крышку гроба и стараясь выцарапать себе путь наружу. Обратно. В мир живых. - Если будешь продолжать изображать из себя жертву и не начнёшь есть, то совсем скоро мне придётся кормить тебе через пипетку. – Лиса подходит к окну и поправляет тяжёлые шторы такого же бардового цвета, как и балдахин над кроватью, в которой Хосок проводит всё своё свободное время. – Никому не хочется нянчиться с тобой, поверь мне. У нас и так дел по горло. Но господин Чон на нас наседает. Будто не знает какая задача для нас является первостепенной. Почему тебе всё ещё держат здесь? Ты же никто. Игрушка. Мусор. Только занимаешь место. Пользы от тебя никакой. Девушка ещё некоторое время ходит по комнате и проводит пальцами по всем поверхностям, проверяя, есть ли где-то пыль или нет. Иногда ей приходится вставать на носочки, чтобы дотянуться до особо высокого места, но она не жалуется. Только ворчит о том, что следовало бы провести здесь генеральную уборку. Перед тем как уйти, она бросает на Хосока такой взгляд, что парня бросает в дрожь. Он чувствует, как вдоль позвоночника бегут мурашки, а коленки начинаются трястись и подгибаться, даже не смотря на то, что он лежит в постели. Дело в том, что глаза у неё абсолютно чёрные. Без зрачка и радужки. Эдакие чёрные дыры на довольно миловидном лице. Хосок снова непроизвольно дрожит, он бы закричал, да только горло абсолютно сухое и неприятно саднит. Он снова вспоминает глаза Чонгука в ту ночь и часто моргает, потому что глаза неприятно пощипывает, но слёз до сих пор нет. Пожалуй, одно Хосок он понимает предельно ясно: он не хочет умирать. И эта мысль заставляет его встряхнуться. Ночь – то время суток, которое Хосок ненавидит в этом доме больше всего. Именно ночью во второй половине дома, где сейчас обитает парень, начинает происходить что-то страшное и непонятное. Иногда Чону кажется, что поместье и правда живое. Просто днём оно скованно чарами, которые спадают ночью. Именно поэтому парень и прячется поглубже в одеяло, когда приходит вечер, чтобы не слышать того, что происходит вокруг. И плевать на то, что всё происходящее больше похоже на события из какой-то мистической истории, которая совсем не связана с реальной жизнью. Чон просыпается, когда часы бьют полночь. Эти старые часы он видел всего один раз, пока Чонгук нёс его на руках сюда, да и то видел он их вскользь, потому что сознание меркло, и перед глазами всё было покрыто пеленой тумана. Только это не значит, что он не ненавидит эти часы всей душой. Потому что они всегда бьют ровно в полночь, тревожа и так хрупкий сон парня. Хосок открывает глаза и глубоко вздыхает. Ему совсем не хочется поддаваться панике. Вокруг только чернильная тьма, сквозь которую ничего нельзя рассмотреть. Даже Луна не показывается из-за туч. Её видимо поспешили скрыть плотные облака. Парень откидывает тёплое одеяло и обхватывает плечи руками, потому что температура в комнате упала на несколько градусов. Он опускает ноги на холодный пол и морщится. Такое ощущение, что под ногами лёд, а не дерево. Но Хосок пересиливает себя и идёт по направлению к двери. Правда, не всё идёт так гладко. В темноте он натыкается на угол стола и больно ударяется об него. Угол впивается куда-то в бок и давит на кожу. Чон уверен, что завтра у него на этом месте будет большой синяк насыщенного цвета. Из-под плотно закрытой двери рвутся светлые тени, скользящие по кругу и будто бы танцующие. Хосоку кажется, что он слышит музыку, поэтому парень сильно напрягает слух, чтобы разобрать мелодию, да только у него ничего не получается. Поэтому Чон решает открыть дверь, чтобы впустить в свою комнату немного внешнего мира. Только вот ничего не происходит, когда он совсем немного приоткрывает дверь. Тогда Чон тянет за резную ручку и распахивает дверь в свою комнату. Он выглядывает в коридор и долго старается там увидеть что-то, да только вот у него ничего не получается. Потому что кроме абсолютной темноты там ничего нет. Ни музыки, ни света, ни горящих свечей в чьих отблесках видны танцующие тени. Хосок недовольно хмурится и закрывает дверь. Он идёт к своей постели и уже садится на неё, готовый откинуться на подушку и набросить сверху одеяло, чтобы отправиться в царство Морфея, как его отвлекает негромкий звук. Где-то вновь играет скрипка. Парень поднимает голову и снова смотрит на закрытую дверь, из-под которой снова видны танцующие тени. Юноша спрыгивает с кровати и прижимается к двери так плотно, как это возможно. Он прижимается к ней ухом и пытается уловить мелодию из-за двери. Только всё, что ему удаётся услышать это какие-то обрывки. Чон негромко ругается сквозь зубы и хмурится. Возможно, что у него галлюцинации. Возможно, что он спит и это всего лишь слишком реалистичный сон. Но также существует вероятность, что это происходит в реальности. Дверь приоткрывается с легким скрипом и бьётся о стену от резкого порыва ветра. Шторы подлетают вверх и снова опадают. Из дверного проёма доносится неразборчивый шепот. Он как будто зовёт с собой, обещает незабываемое приключение и полную безопасность на протяжении него. Хосок поднимается с кровати и идёт к черноте за дверным проёмом. На нём только шелковая пижама, ступни касаются шершавых полов, но всё это не играет особой роли. Очередной порыв ветра, который пробегает морозом по коже и бросает волосы в лицо, такое ощущение, что наступила зима, и дерево под ногами превратилось в лёд. Впереди всё также темнота. Только теперь стены освещаются свечами в резных подсвечниках. Парень шагает вдоль коридора. Иногда он подходит к дверям, которые оказываются запертыми, и тянет за ручку. Стучит в них, но оттуда долетает только глухой стук, словно за дверью ничего нет. Пустота. Хосоку кажется, что за ним кто-то следует. Шаг в шаг. Также останавливается в тот же момент, что и Чон, прерывисто дышит и тянет свои чёрные, холодные руки, только вот не дотягивается. Он трясёт головой и отказывается поворачиваться, чтобы посмотреть себе за спину. Потому что страшно. И в голове крутится воспоминание о том, что со всеми, кто оборачивался, не происходило ничего хорошего. Поэтому Чон держится. Дрожит и боится, у него сбивается дыхание, но парень всё равно предпочитает оставаться в неизвестности насчёт того: есть ли кто-то за его спиной или нет. Он слышит неясный звук. Где-то со скрипом открывается дверь. Парень пристально вглядывается в коридор, напрягая зрение из-за недостатка света, но только ничего не видно. Все двери всё также заперты. Чон доходит до конца освещённого пространства и замечает, что есть ещё один коридор, ведущий вправо. Света в этом коридоре совсем мало и он значительно уже, чем тот, по которому только что шёл парень. Хосок идёт по этому коридору и наконец, натыкается на приоткрытую дверь и только он хочет взяться за ручку, чтобы толкнуть её и посмотреть на то, что же там творится, как из-за двери прилетает протяжный стон. У юноши пересыхает в горле и вдоль позвоночника бегут липкие капли пота, да мурашки. Он чувствует, как испарина выступает на лбу. Чон отдёргивает руку от резной ручки, на которую уже успел положить ладонь, чтобы открыть дверь и делает пару шагов назад. А между тем дверь самопроизвольно ползёт назад. Понемногу, и теперь Хосок может разглядеть в небольшую щелку то, что происходит в комнате. Там такая же кровать, что и в комнате, где Чон обитал последние дни. Невысокий столик на массивных ножках, на котором стоит подсвечник, и горят свечи – единственный источник освещения в комнате. Окно немного приоткрыто и в комнату врываются порывы ветра, которые поднимают лёгкие шторы и покачивают балдахин, висящий над кроватью. На самой кровати устроились двое. Хосок щурится и пытается разглядеть тех, кто находится в комнате. Его глаза непроизвольно расширяются. Ведь там, на кровати, Чонгук, а на его бедрах сидит хрупкая фигурка, на поясе которой складками собрано одеяло. Видно как мальчишка с рыжими волосами медленно приподнимается и опускается обратно. Его пальцы побелели, так сильно он сжимает плечи Чонгука. Сам Гук кусает губы и хмурится, иногда он низко стонет и подхватывает чужую руку со своего плеча, чтобы прижать тонкую ладонь к своим губам и прошептать что-то неслышное в неё. Сам парнишка откидывает голову назад. И Хосок может видеть, как он жмурится, как кусает свои губы, как тяжело сглатывает. Он видит, как рыжеволосый приоткрывает рот, и оттуда вырываются хриплые, низкие стоны. А одеяло между тем сползает всё ниже, оголяя покрытую мелкими капельками пота поясницу и острые тазобедренные косточки. Хосок хмурится и по его лицу пробегает тень, потому что буквально на несколько секунд ему показалось, что этот рыжеволосый всего лишь кукла. Фарфоровая кукла на шарнирах, пугающе похожая на человека. Аккуратно прорисованные тонкими кистями черты лица, бледная кожа и чуть пухлые губы с трещинками на них и застывшая грусть на дне стеклянных, пустых глаз. Юноша зажимает рот ладонью, чтобы не закричать и снова делает шаг назад. Он натыкается на стену, несильно бьётся об неё, но всё равно шипит сквозь стиснутые зубы. - Ты это слышал? – Голос хриплый, низкий, гипнотизирующий, Хосок замирает, прижимаясь к стене спиной и во все глаза смотря на то, как кукольное создание в очередной раз приподнимается, а после пытается повернуть голову в сторону двери. Чонгук только обхватывает пальцами чужой подбородок и гладит ямочку на нём, да поворачивает лицо рыжеволосого к себе. - Это всего лишь галлюцинации. Ты на взводе. Вот и всё. Не отвлекайся. – Нахмуренный парнишка продолжает, Чонгук снова опирается на ладони позади спины и откидывает голову назад, выпуская стон из покусанных губ. Он резко приподнимается и хватается за тонкую шею, заставляя запрокинуть голову парня вбок, и приникает к ней поцелуем. Хосок замечает еле уловимое движение. Всего лишь кивок головой прежде, чем губы господина Чона снова раскроются выпуская наружу прерывистый стон вместе с воздухом. И он предпочитает не медлить, а разу же последовать совету, который ему дали. Потому что в этой части особняка жутко. Страх и холод пробирают до костей. К тому же ещё и эта непонятная сцена. Хосок разворачивается и уже готов бежать, но натыкается на скелет, который держит в высоко поднятых руках подсвечник. Скелет наклоняет голову и прежде, чем Чон успевает что-то понять, его рот приоткрывает и оттуда вылетает громкий крик. Парень смотрит на это широко раскрытыми глазами, он замер на месте и, кажется, совсем остолбенел. Дверь комнаты, от которой он только немного отошёл, распахивается и Хосок успевает заметить бледную тень на пороге, да полы распахнутого шелкового кимоно белого цвета, что подлетают вверх. Хосок задерживает дыхание, его сердце пару раз гулко ухает в груди, а после в кровь выплёскивается доза адреналина. Парень разворачивается и со всех ног несётся по тёмным коридорам. Всё дальше и дальше от злополучной комнаты. Коридоры и лестницы смешиваются перед его глазами и становятся одним и тем же. Хосоку кажется, что он бежит марафон, в котором встречается куча препятствий и ему не всегда удаётся их преодолевать. Время от времени он больно ударяется о каменную стену. Только времени хвататься за больное место и шипеть совсем нет. Парня что-то подталкивает в спину, кричит о том, что ему нужно как можно скорее убраться отсюда, и он предпочитает прислушиваться к этому голосу. Когда на горизонте вырисовывает очередной поворот, то Хосок не успевает в него вписаться, поэтому он боком вылетает на крутую мраморную лестницу. И уже не успевает остановиться. Чон оступается и падает вниз. Кубарём катится по ступеням и пересчитывает каждую спиной. Правда он успевает сгруппироваться в самом конце. Он приземляется на колени и упирается ладонями в каменный пол. Дыхание перехватывает, и парень кашляет, крепко жмуря глаза. Хосок открывает глаза и замирает. Его взгляд натыкается на чьи-то остроносые туфли. Парень поднимает голову и удивлённо моргает. Прямо сейчас он сидит на полу посреди разряженной толпы. Музыка прекращается. Растерянные музыканты больше не играют, дирижёр не поддаёт им знака. Да и сами танцующие становились. Одетые в тяжёлые платья с кринолином и затянутыми корсетами талиями девушки и мужчины в изящных смокингах с накрахмаленными воротничками и белыми манишками на идеально отглаженных рубашках. И у каждого гостя на лице маска, расписанная узорами и присыпанная блёстками. Кажется, Чон своим неожиданным появлением прервал всё веселье, которое было в этом украшенном и заставленном столами с едой и напитками зале. Единственное, что остаётся Хосоку это сидеть и хлопать глазами, потому что он среди этого разряженного общества выглядит совсем нелепо. В своей пижаме серого цвета и с босыми ногами. Толпа оборачивается на него и перешептывается. Танцующие пары расходятся, и вокруг сидящего на полу парня собирается всё больше и больше людей. Девушки прижимают веера к напомаженным губам, мужчины презрительно кривят рты. Волна хохота всё нарастает, и толпа становится только плотнее. Никто и не думает расходиться. У Хосока голова кружится от всех этих разноцветных людей и ему нечем дышать. Но голос пропал и поэтому он не может попросить их всех уйти. К нему приближается кто-то, расталкивая локтями толпу и огрызаясь на все возмущенные возгласы и крики. Чон почти падает, когда этот кто-то кладёт руку ему на плечо и заглядывает в глаза и тут Хосок чувствует, что он испытывает сильный шок второй раз за этот вечер. - Чимин? – Парень лишь как-то виновато улыбается и помогает Хосоку подняться с пола. Он критически осматривает его и качает головой. А Чон пытается вспомнить: когда он видел Чимина в стенах этого дома в последний раз. Только вот это воспоминание ускользает от него, а между тем Пак сильно изменился с того времени, когда Хосок видел его в последний раз. Его волосы теперь пепельно-серы вместо ярко-рыжего цвета, да и глаза вместо тёплого оттенка коричневого стали льдисто голубыми. На Чимине синий пиджак, чёрные зауженные брюки и точно такого же цвета рубашка, да ещё и чёрного цвета платок на шее. И улыбается он уже совершенно по-другому. Не как яркое солнышко, а как погрузившийся в полное отчаяние человек. - Пойдём, тебе нужно уйти отсюда, - Хосок поднимается и, опираясь на подставленную Чимином руку, неуверенно шагает следом за парнем. Пак уверенно ориентируется в тёмном пространстве. Они несколько раз поднимаются по лестницам и проходят еле освещенные коридоры, в которых встречают наряженных людей, Чимин всем вежливо кивает и даже перебрасывается с ними парой фраз, а после теряет к ним интерес. - А вот и твоя комната, - Чимин улыбается так, что у Хосока внутри всё сворачивается и становится тоскливо. Мурашки бегут по коже, и Чон не знает, что ему следует сделать в данный момент, да и сможет ли он. – Тебе пора идти, - Пак настойчиво подталкивает Хосока к деревянной двери, а тот только открывает рот, чтобы просить что-то, но Чимин качает головой и кивает головой на дверь. Чон хмурится, а после всё же кладёт руку на дверную ручку, надавливая на неё и открывая дверь в свою комнату. Там ничего не изменилось за то время, что Хосока в ней не было. Всё такая же густая темнота, тяжёлый балдахин над кроватью и лёгкие шторы на окне. Юноша думает о том, что неплохо бы принять душ и переодеться, потому что его пижама запачкана и порвалась в паре мест, а ещё следует намазать синяки мазью, чтобы они прошлибыстрее. Парень только захлопывает дверь за собой и погружает всё в полную темноту, когда чувство тревоги звенит внутри него тонким колокольчиком. Лёгкие шторы поднимаются и опадают, Хосок громко сглатывает и ему кажется, что за его спиной кто-то есть. Он слышит поскрипывание досок по полу и тихий смех. А после кто-то с силой толкает его, и Хосок врезается в стену. Его шею сжимает сильная ладонь и Чон не может дышать. Всё, что он может делать: это царапать фарфоровую руку, что сжала его горло. -Ты же не думал, что у тебя получится сбежать от меня, не так ли? – Голова куклы наклоняется набок и на привлекательное лицо падают пряди рыжих волос. Мальчишка расплывается в улыбке и сжимает руку сильнее, он поддаётся вперёд и оказывается напротив уха Хосока, куда принимается шептать: - Разве родители не учили тебя, что подглядывать совершенно нехорошо? Нет? – Он наклоняет свою миниатюрную головку и по выкрашенным красной краской губам расплывается улыбка. – Какая жалость, но не волнуйся я смогу преподать тебе урок. Больше ты никогда не сможешь поглядывать. Длинные пальцы сжимают ножницы и те блестят в лунном свете. Кукольное личико кажется ещё более пугающим и Хосок молотит ногами по стене, стараясь достать до парня, чтобы оттолкнуть его от себя, но у него не получается, и кукла смеётся. У неё неприятный смех, который режет по ушам. А рука с ножницами всё ближе и ближе. И именно в тот момент, когда между остриём ножниц и глазами Хосока остаётся всего ничего в комнату врываются. Кто-то сильными руками оттаскивает мальчишку от Чона, обхватив его поперёк живота, а к испуганному Хосоку подлетает Чимин. Кукла бьётся в чужих руках, дёргает ногами и, не переставая кричит. - Пусти меня! Я хочу выколоть его глаза, а после положить их в банку с формалином, чтобы смотреть на них и вспоминать этот момент! Пусти же! - Тс, тише, - человек усаживает на кресло, на своих коленях он устраивает мальчишку и крепко прижимает к себе, касается губами виска и укачивает в объятиях, словно ребёнка. Хосок узнаёт в этом человеке Чонгука. Одетого точно также, как и все люди из зала на первом этаже. На нём тоже чёрный смокинг с белой рубашкой и лакированные туфли. Его волосы идеально уложены. Чимин заглядывает в глаза Хосока и убирает с его лба намокшую чёлку. Он усаживает парня на кровать и поддаёт ему бутылку с водой, которую перед этим открывает, а после вкладывает в дрожащие руки, и буквально заставляет парня сделать пару мелких глотков, чтобы успокоиться. - Где ты был, Чимин? За всё это время я ни разу не видел тебе в доме, - голос все ещё дрожит, но Хосок не следит за тем, что он говорит. Ему просто нужно на что-то отвлечься, поэтому он задаёт терзающий его вопрос. Кукла на коленях Чонгука поворачивает свою голову к ним и громко смеётся. Смех у неё всё ещё неприятный. - Разве ты ещё не сказал ему? Не порадовал радостной новостью? С чем же ты тянешь, Минни? – Хорошенькое лицо кривится в хищном оскале и застывает так на пару мгновений, пока не происходит нечто другое. Кукла перестаёт выглядеть, как кукла. Теперь на них смотрит напуганный подросток, у которого глаза на мокром месте. Он испуганно смотрит на ножницы в своих руках и разжимает руку, негромко вскрикивая. – Ты не понимаешь, не понимаешь, не понимаешь… Паренёк утыкается в грудь Чонгука и продолжает истерично нашептывать. Господин Чон обнимает его покрепче и целует яркую макушку, он сидит на кресле ещё некоторое время, а потом поднимается, подхватив на руки мальчишку, плечи которого трясутся в истерике, так легко, словно он ничего не весит. - Чимин, проследи за Хосоком. – Пак кивает на слова Гука. Хосок беспомощно наблюдает за всем этим. А Чонгук просто уходит. Он уносит на своих руках хрупкого подростка, который крепко обнимает его за шею и ни разу не поднял своего лица с широкой груди. Чимин на некоторое время отлучается и Чон слышит, как гудит вода в ванной комнате. Совсем скоро Пак возвращается и поднимает Хосока, мягко сжимает его руку своей и легко улыбается. Он доводит парня до ванны, где помогает тому раздеться и забраться в горячую воду, а после уходит, чтобы взять в шкафу чистую пижаму для него. - О чём он говорил? – Пак поднимает голову, отвлекаясь от разглядывания своих рук, у Чона закрытые глаза и хриплый голос. Он упирается макушкой в стену ванной. – Я не слепой, Мин. Что-то явно произошло, к тому же я не видел тебя последние две недели, совсем. - Я никогда не думал, что это произойдёт, - Чимин негромко шепчет и теребит пальцами свой платок на шее, он неуверенно посматривает на Хосока. Ненадолго запускает руку в свои волосы и сжимает их у корней. – Больше я никогда не смогу покинуть этот дом. Совсем. Абсолютно никогда. Да и никто из нас не сможет. Мы заперты здесь навсегда. В этом проклятом доме. С этим дьявольским отпрыском. Никто не сможет нас спасти. – Хосок приподнимает бровь в удивлении, а Пак касается узла на своём платке, он неспешно развязывает его и отбрасывает платок куда-то в сторону. Чон внимательно смотрит на парня. На его шее рубец розового цвета. Шрам от раны. Скорее всего ножевой. - Я мёртв. Уже около двух недель. Может больше, может меньше. Для мертвецов время не имеет значения.