***
Непредсказуемость — одна из черт в человеке, которая мне всегда нравилась. Её мне постоянно не хватало, и, когда я познакомился с Акаши Сейджуро, дни, отличающиеся друг от друга только датой и временем года, испарились из рациона моей жизни мгновенно. Безвозвратно. Конечно, я очень рад этому. Однако, я не я, когда рядом со мной нет пестрящего «но». — Молчание — знак согласия, Тецуя? — его руки сильнее прижали моё тело к его костюму, который совершенно не вписывался в интерьер моей комнатушки. — Молчание — знак моего желания высвободиться из рук Акаши-куна и перестать слышать его неуместные вопросы. — Я тебя не узнаю, совсем не узнаю, — моё ухо покраснело то ли от того, что его коснулись губы Акаши, то ли из-за того, каким голосом он сказал эти слова. Голосом маньяка-соблазнителя, чтобы вы знали. — Могу сказать тебе то же самое, Акаши-кун, — попытки вырваться из властной хватки становились чаще, но не переходили уровень «тщетно». — Тецуя, а ты и вовсе меня не знаешь. Колкая истина. — Хочешь начать узнавать меня? Я, особо не раздумывая, дал положительный кивок. — Тогда за мной, — Акаши быстро убрал руки с моей талии и, схватив меня за запястье, потащил вон из комнаты. Около минуты, что мы бежали, я молча смотрел на красную макушку. Промчавшись за Акаши, словно хвостик, по второму этажу мимо колонн, я заметил двух человек, стоявших внизу, на месте боя. Кажется, это был Мидорима и Такао. Они проводили нас недопонимающими взглядами, а я понял, что такими темпами скоро все в Ракузане станут считать меня сумасшедшим извращенцем. — Шин, это всё твои таблетки, которые ты мне дал якобы от головной боли, или я действительно сейчас видел, как полуголый Куроко бежит, держась за руку Акаши, который почему-то в деловом костюме? — Таблетки, разумеется, от головной боли, потому что я их тоже видел. — Час назад ты ходил к Акаши и, вернувшись, сказал мне, что он в порядке, это ты называешь в порядке? — Просто иногда Акаши неравнодушен к Куроко. — Я бы сказал, что слишком неравнодушен. Пожалуйста, пусть нас больше никто не увидит в таком виде. Пожалуйста. С этой мыслью я следом бежал за Акаши, искренне надеясь, что так оно и будет. — То, что я тебе сейчас покажу, должно остаться между нами. Я снова промолчал, но прибавил шагу, так как уже сгорал от нетерпения. И стыда. Мы резко затормозили и, конечно же, я вмазался носом в спину Акаши, который тут же извинился, чему я был снова немало удивлён. — Мы пришли, Тецуя, — он повернулся ко мне и виновато улыбнулся. — А, ты же без рубашки. И, несмотря на это, извращенцем всё равно будут считать меня. — Сейчас что-нибудь тебе найдём, а пока вспомни, я говорил тебе, что у меня нет второй комнаты, когда на утро после первого боя ты проснулся в моей кровати, — Акаши сунул в скважину ключ и замок громко щёлкнул. Да я помню эти слова настолько хорошо, будто бы слышал их вчера. Акаши слишком разговорчив, что меня настораживает куда больше, чем его вежливость и откровенность. — В тот раз я соврал, потом что на тот момент не мог позволить тебе узнать обо мне что-то больше того, чем ты забил свою голову после нашей первой встречи. Неужели всё дело только во времени? — Акаши-кун, если ты и сейчас не уверен, то я пойду, — я развернулся и поспешил уйти, но тут же был остановлен холодным возражением. — Если ты стоишь у этой двери со мной, значит, я доверяю тебе, Тецуя. Непредсказуемость — одна из черт в человеке, которая мне всегда нравилась. Её мне постоянно не хватало, и, когда я познакомился с Акаши Сейджуро, то начал восхищаться непредсказуемыми людьми ещё больше прежнего. Но вместе с этим я понял, что непредсказуемость несёт за собой и страх. Я не боялся Акаши, как его боялись все остальные. Я боялся его действий и то неизвестное, которое они за собой повлекут. Сейчас, возможно, передо мной ещё только открывается дверь шкафа с теми самыми пыльными скелетами, но моё сердце уже бешено колотится в груди, а душа не знает себе места. А всё потому, что эти красно-малиновые глаза глядят на меня и улыбаются вместе с тонкими алыми губами, открывая дверь перед моим удивлённым взглядом. Я не знаю, что сказать. Шкаф с пыльными скелетами я представлял совершенно иначе. Сейчас я был уверен в том, что ни один человек в бойцовском клубе не знает настоящего Акаши Сейджуро. Только я вижу его настоящую сущность. Только я буду узнавать её дальше. — Это мой мир, от которого я не способен избавиться. Я переступил порог комнаты и почувствовал, будто бы вошёл через портал в другое измерение. Мой нос поймал запах ароматизированных свеч, которые отдавали вишней и малиной. Этот запах очень подходил настоящему Акаши Сейджуро. — Акаши-кун… — Закрой дверь и можешь посмотреть и потрогать здесь всё, что пожелаешь. Я поскорее выполнил просьбу и первое, что оказалось в моих руках — это мягкий красный слоник с синей заплатой на боку. — Любимая игрушка детства. — А разве все они не любимые игрушки детства? — Например, этого наркоманского пингвина совсем недавно подарил мне Мидорима в качестве талисмана дня, — Акаши поднял с пола синего пингвина с ярко-красными глазами и рыжей чёлкой, которая слегка прикрывала их. — На тебя похож, — я едва заметно улыбнулся, получая в ответ наигранно обиженное лицо Акаши. — Вот как, спасибо, Тецуя. Фиолетовая кошка без одного глаза. Маленький резиновый мяч с разноцветными пятнами по всей поверхности. Огромный медведь, одна половина которого была доброй, а вторая злой. Ярко-розовый заяц с барабаном из головы другого зайца. Пугающий клоун на верёвочках по имени Весёлый. Оловянные солдатики с ненормальными ухмылками. Чёрно-белый дракон. Громадная подушка-пуфик в виде испуганного чёрного глаза в углу. Огромная железная дорога, которую я сам очень сильно хотел в детстве. Всё это сразу же бросается в глаза. Можно провести здесь вечность, находя всё новые и новые странные игрушки, по которым сразу же становилось понятно, что их хозяина обычным плюшевым медведем не удивишь. — Здесь очень здорово, Акаши-кун. Я не переставал трогать и рассматривать всё, что попадало в мои руки. Количеством здешних детских забав можно было бы оснащать сразу же несколько детдомов, но, я думаю, дети бы сразу заплакали, увидев подобное у себя в комнатах. — Я рад, что ты разделяешь мой мир. — И часто ты здесь бываешь? — я посмотрел на его задумчивое лицо, которое сейчас, несмотря на то, что его личные вещи трогает кто-то другой, было чрезмерно спокойным. — Почти каждый день, но ночью здесь всё ещё больше по-особенному. Он снова улыбнулся и посмотрел на меня. Я в это время вертел в руках меч из детских доспехов и не переставал глазеть на Акаши, из-за чего наши взгляды встретились. Чёрт возьми. — Помимо детских воспоминаний, меня здесь держит музыка. Я обратил внимание на тёмно-бордовое фортепиано, которое стояло в одном из углов комнаты и было уставлено игрушками. — Нет, Тецуя, я давно на нём не играю, здесь есть кое-что ещё. Акаши прошёл мимо меня и остановился совсем рядом, напротив высокого и очень широкого шкафа. Если сейчас там окажется вход в грёбаную Нарнию, то я совсем не удивлюсь. Он открыл обе дверцы одновременно, и сначала я увидел баскетбольную форму, школьную форму и какую-то другую форму чёрного цвета с надписью «Absolute fighter». После мой взгляд переместился на полки с книгами, по ярким обложкам которых можно было догадаться, что они детские. Подняв глаза чуть выше, я увидел плазменный телевизор небольшого размера и встроенную аудиосистему. Удобно. —Тецуя, раздевайся. Множество вопросительных знаков над моей головой. — Зачем, Акаши-кун? — Ты что, в таком виде со мной танцевать будешь?***
Оказывается, в этом шкафу можно было найти одежду на все случаи жизни. Особенно если ты носишь практически один и тот же размер, что и хозяин этой одежды. — Так-то лучше, — довольный голос Акаши заставлял меня максимально ощущать всю неловкость ситуации, в которой я оказался. На мне был серый пиджак и такие же брюки, чёрная рубашка и такого же цвета галстук, а ещё кожаные туфли и алеющее от оценивающего взгляда Акаши лицо. Я заметил, что одет точь-в-точь как Акаши. — А что ты хотел? Это часть моего мира. В конце концов, я сам на всё это подписался. — Ты так и не ответил на мой вопрос, Тецуя, — Акаши подошёл ко мне, обнимая правой рукой за талию, а левой поднимая чуть выше плеча мою собственную руку. — Танцевать умеешь или это твой первый раз? — Нет, не умею, — кажется, я покраснел до мозга костей. — Тецуя, мужчина должен уметь хорошо танцевать. — И для чего ему это? — Для того, чтобы когда-то изящно станцевать с другим мужчиной. Акаши сделал «щёлк» двумя пальцами и на экране телевизора тут же высветилось «Wolf colony — The otherside». Заиграла спокойная мелодия, которую я недавно слышал, находясь в своей комнате. Она понравилась мне ещё тогда, поэтому я снова посмотрел на экран в попытке запомнить название. — Значит так, Тецуя, ты смотришь только в мои глаза и сначала чувствуешь только мои движения, после которых уже порождаешь свои. Точно такие же. — Всё очень непонятно. — Сейчас поймёшь, — Акаши ближе прижал меня к себе, будто бы боясь, что я сейчас убегу от него. — Ты главное чувствуй. Хотелось сбежать, но только из-за собственных мыслей про то, как же у меня потихоньку начинает сносить крышу от такого Акаши. Сейчас, в этом мире, который он разделил со мной, его глаза смотрели на меня совсем по-другому. Его слова не пинали меня изнутри. Несмотря на то, что я неумело двигаюсь в этом танце, подчиняясь силе чужих рук и вальсирующему доминированию Акаши, я хотел точно также следовать за ним и в другом мире, в котором нет всех окружающих игрушек и размеренных мелодий, но в котором обязательно присутствует этот мягкий взгляд красно-малиновых глаз и бархатность алых губ, которые осторожно касаются сначала моей шеи, затем моего подбородка, а после трепетно переходят на губы, заставляя меня закрыть веки и окончательно забыться. Ты снова поддался большому греху, Куроко Тецуя. Мы кружимся по комнате, сбивая ногами игрушки, которые попадаются на нашем пути. Мне становится жалко их, но ещё больше мне жалко себя. Я еле вдыхаю воздух и нахожу в себе силы, чтобы делать последовательные шаги. Чтобы пытаться танцевать. Правая рука Акаши уже не на моей талии, а под рубашкой. Слегка царапая мою спину, он высвобождает свою руку из моей и сильно сжимает худое запястье. Это уже не танец, а захват в плен. Я пленник этого человека, его тела, его движений и чувств, которые от него исходят. Чёрт возьми. Звучит припев песни, а мы уже сделали несколько кругов по комнате, пренебрегая ритмом музыки и отдавая предпочтение ритму собственных сердец. Сложно красиво танцевать, делая правильные шаги по поверхности, когда кажется, что ты вот-вот взлетишь. Наши губы лишь иногда отстранялись друг от друга и то на короткое время, чтобы немного вспомнить про дыхание. Я делал всё, как говорил Акаши. Безотрывно смотрел лишь в его глаза. Чувствовал сначала только его движения, а после делал уже что-то сам, поэтому, когда мы начала падать то ли из-за обоюдных головокружений, то ли из-за того, что какая-то игрушка не захотела с первого раза уйти с нашего пути, Акаши обнял меня, а мне оставалось только подчиниться и зажмурить глаза. — Этот пуфик занимает полкомнаты, поэтому я его очень люблю. — А я уже представил, как за тобой приезжает скорая и увозит тебя с сотрясением мозга. Акаши громко засмеялся, от чего мои глаза наполнились одним сплошным удивлением и, должно быть, даже увеличились в размерах. — Тецуя, ты смешной, — он прижал меня к себе настолько сильно, что пуфик под нами прогнулся до неузнаваемой формы. — Акаши-кун. — Что, Тецуя? — Чего ты сейчас хочешь? Чувствуя, как от собственных слов моё лицо снова начинает предательски гореть, я, мысленно выругав себя за столь неправильную формулировку вопроса, зарылся носом в гладкую ткань рубашки Акаши. — Остаться с тобой в этом мире хотя бы до завтрашнего утра. Музыка стихла, а я взглянул из-под рубашки на Акаши. Умиротворённое лицо, закрытые веки и полуулыбка. Это не мир становится другим под влиянием Акаши, а Акаши меняется до неузнаваемости, переходя на другую сторону мира.