Подруга Мародеров

Если бы Джейн спросили, сколько прошло времени, она бы сказала, не больше пяти минут. На самом же деле - несколько часов. «Древняя магия разделила свои силы между людьми, и некоторых из них связала навечно особенной связью, высшей. Магией двух сторон одной медали. Их жизненные силы и энергия переплетены. При их соединении ничто больше не является невозможным. Эта магия связывает двоих людей, и они не в силах противостоять ей, являясь одновременно и самой большой силой друг друга и самой большой слабостью. Ибо если кто-то пожелает уничтожить одного из них, то уничтожит и другого. Однако сила эта не влияет на человеческие отношения. Наиболее благоприятно, когда две стороны одной медали являются друзьями или супругами, и наиболее страшно, когда врагами. Тогда в битве друг с другом они могут уничтожить мир. Ибо когда жизненные и магические силы двух сторон соединяются, и медаль становится целой, мощь удваивается, и законы мироздания рушатся перед ними. Впервые о силе двух сторон медали стало известно из легенды, передаваемой Жрецами Древней магии из поколения в поколение. История эта произошла на заре времен. Юный волшебник, имя которого утрачено во времени, был умен и отважен. Он мечтал о подвигах и любви, о славе и подвигах. Создавал он магию, но все же чувствовал, что не хватало ему чего-то. Однажды услышал он об огромном бессмертном вепре, что убивал людей в далеких деревнях, и отправился туда. В лесу, среди сломленных ветвей нашел он девушку, прекрасней которой не видел. Они были связаны магией медали, и сразу ощутили друг к другу притяжение. Словно знали друг друга всю жизнь. Будто прежде шли по жизни рядом, следуя друг за другом как тени. Девушка была ранена, а позади нее стоял огромный вепрь чудовищной силы и размеров. Озарились глаза героя золотым светом, и бросился он на вепря. Долго шла битва, и проиграл бы юноша, но встретился он взглядом с той девушкой, соединились две стороны медали в одну, и вырвалась на волю великая сила. Пал бессмертный вепрь замертво, ибо общая магия покорила себе и жизнь, и смерть. Но ранее вепрь успел ранить юношу в живот смертельной раной. Никто бы не выжил. Но девушка сорвала ленту со своих волос, запачкав её своей кровью, и прижала к кровоточащей ране юноши. А затем прижалась своими губами к его губам и вдохнула в него часть своей жизненной силы. Часть того времени, что было отведено ей на свете. Часть своей магии. Счастья и боли, улыбок и смеха, боли и смерти. Часть себя. Тогда волшебник открыл глаза и ожил. Так смерть отступила перед магией медали. После юноша этот стал мужчиной и Жрецом. Он и другие Жрецы стали изучать произошедшее. Так и появился обряд по передаче жизненной силы от одной стороны медали другой. Секрет проведения данного обряда в сей книге не приводится, так как автору он неизвестен. Эта тайна строго хранится Жрецами, и не носителям Древней магии не разглашается. Однако позднее с тем магом стали происходить необъяснимые происшествия. И так выяснилось, что и у обряда есть обратная сторона. Точно неизвестно, по каким критериям Древняя магия выбирала людей, которых соединяла. Но по её негласным законам каждому человеку наделена особая жизнь - её время и её сила. Она принадлежит лишь ему, и никто не может забрать её. Но если человек сам добровольно и безвозмездно решит передать часть своей жизни другому, Древняя магия не может этому помешать. Но так как это противоречит её постулатам, тому, кто поделится своей силой, придется за это платить. По законам, если где-то прибыло, то где-то убыло. Так и с жизненной силой. Человек, отдавая её, извлекает её не из ничего, а из того, что принадлежало ему. Иными словами, спасая другого, даря ему новые дни, он у себя эти дни отбирает. Та сторона медали, что принимает жизненную силу другого человека, лишь становится сильнее и крепче, чем была. Связь усиливается. Но жизнь этого человека уже не станет той, что должна была быть. Однако на его физическом или душевном состоянии данный обряд никак не отражается. Тогда как для стороны, отдавшей свою силу, все меняется. Человек, подаривший свою жизненную энергию, со временем начинает терять здоровье. У всех это происходит индивидуально, в разные сроки, но симптомы известны, одинаковы и необратимы. В среднем, до первого случая проходит около десяти лет. Сперва начинаются временные приступы потери зрения. Спустя год после первого приступа проявляется второй этап симптомов - проблемы с ногами. Они будут терять чувствительность и силу, слабеть. И в завершение, когда человек уже полностью лишится зрения и возможности ходить, наступает третий этап, самый страшный - потеря памяти. В итоге поправший законы Древней магии теряет всё, что ему дорого. Возможность видеть мир, возможность ходить и исследовать его, возможность на воспоминания и прошлое. А значит - и возможность на будущее. Ибо нет будущего без прошлого. Худшей расплаты сложно найти. Остановить, замедлить, отменить или смягчить последствия обряда для той стороны медали, что поделилась своей силой, невозможно. Ибо у героев не может быть легкого пути - и за свет приходится платить тьмой. Иногда на проявление и развитие симптомов уходят годы. Но в некоторых случаях всё случается намного быстрее, буквально сразу же после обряда. И проходит в ускоренном темпе. И тогда уже через пару лет человек полностью теряет зрение, а вскоре и все остальное. Древняя магия - не магия добра и света, она родилась в жестокое время и сама такова. В ней нет места милости и самопожертвованию. Поэтому к тем, кто проявил данную слабость, она беспощадна. Но есть один выход для тех, кто силен и жаждет спасти себя вопреки всему. Внимание! Нижеизложенный текст представлен только для ознакомления. Свершивший то, что описано далее, будет проклят в глазах людей и новой магии». Мира не существовало для Джейн сейчас. Только то, что она читала, и стук собственного бешено стучавшего сердца. Выхода нет. И не было с самого начала. Ведь Гвин предупреждал её. Разве не должна она быть готова к этому? Но даже если да, от этого не становится легче. «Жрецы установили, что существует один-единственный способ спасти свою жизнь после данного обряда, отменить зародившиеся физические процессы, сохранить свое здоровье. Этот путь был найден спустя почти сто лет после обнаружения связи двух сторон одной медали. И лишь единицы рискнули пойти по нему. Обряд крови. Один из самых темных и жестоких обрядов Древней магии. Методы его проведения приводятся в книгах Жрецов по Древней магии, но здесь не приводятся, ибо они чрезмерно ужасные и немыслимые для новой магии, нарушают все гуманистические принципы. Произведя первый обряд, обряд жизни, человек отнимает у смерти душу, и потому в наказание обрекает на мучения свою. Чтобы восстановить нарушенный баланс, человек должен вернуть всё на круги своя. Убить. Заплатить жизнью за жизнь. Чужой за свою. Невинной за виновную. А затем выпустить из убитого всю кровь, наполнив ей сосуд или ванну, и искупаться в ней, произнося магические заветы. И тогда вся та жизнь и сила, что была предназначена убитым, перейдет к живому. И он не только восстановит свое прежнее здоровье, но обретет его стократно. А вместе с ним - долгую-долгую жизнь. Несвойственную простым смертным. Но ни один обряд не проходит бесследно. За всякую магию нужно платить. И душа того, кто убьет невинного ради собственного спасения, начнет меняться. Она погибнет, обратившись тьмой. Сердце почернеет от злобы. И не будет на свете никого безжалостней и неумолимей, чем такой человек. Его зло абсолютно. Без единого намека на свет. Непреклонно. Человек такой не познает отныне ни жалости, ни любви. И навек покорится тьме. А обладающий Древней магией, он превратится в самого могущественного и страшного волшебника в мире, способного уничтожить всё». Это конец. Выбора нет. Джейн закрыла глаза, внутренне сжимаясь от ужаса. Чувство безысходности захватило её с головой. Все бесполезно. Но, наверное, она уже давно в глубине души на самом деле знала, что исход будет таким. Раз даже Гвин не верил, Последний Жрец. Тот единственный выход, что был, для неё невозможен. Она никогда не сможет никого убить. Тем более ради себя. Она пожертвовала собой для спасения Эдгара. И не сможет отнять чью-то жизнь. Сам обряд казался ей противным и мерзким. Никакая жизнь не стоит тьмы в сердце. А значит, ей не спастись. И то, что происходит с ней, неизменимо. Она все потеряет со временем. Зрение. Способность ходить. Память. Свою жизнь. Воспоминания о своей семье - больше у нее ничего от них не осталось, со временем она лишится и их. И это больнее всего. Забыть тех, кого она так любила. И будет любить. Это нечестно не только по отношению к ней, но и к ним. Ведь она обещала помнить свою семью всю жизнь. И, выходит, не сдержит слово. «Последствия обряда по передаче жизненной силы очень болезненны для обеих сторон. Это доказывает автобиографический дневник одной из волшебниц, спасенной таким способом своим супругом. Мария Стэнли умирала от неизлечимой болезни. Её муж Карлос Стэнли обратился к Жрецу Древней магии с просьбой помочь. Ему повезло, Карлос и Мария были связаны как две стороны одной медали. И Жрец провел обряд жизни. Болезнь ушла. Но спустя двенадцать лет у Карлоса проступили первые симптомы. И затем начавшееся уже было не остановить. Он ослеп, но Мария стала его глазами, помогла ему освоить жизнь с помощью слуха. Ибо их любовь была сильнее трудностей. Когда Карлос потерял возможность ходить, руки его опустились. Ему казалось, что он лишился смысла жизни. Но и тогда Мария поддержала его, став для него опорой и надеждой. Но не было для нее ничего сложнее того, когда ее муж начал терять память. Она ухаживала за ним, как за ребенком, которого не могла иметь из-за проблем супруга, отдавала ему всю себя, положила к его ногам свою жизнь. Чтобы он, слепой и безногий, не узнавал её, каждый день глядя как на чужую. Вот выдержка из её дневника: «Сегодня я вновь не хотела просыпаться. А когда встала, Карлос уже не спал. Он как всегда сидел в кресле у окна, повернув лицо к солнцу. Ему нравилось тепло, хотя видеть свет он уже не мог. А когда я подошла, чтобы узнать, как он, то увидела как некогда мои самые любимые глаза смотрят на меня как на пустое место. Он не узнал мой голос, мои руки. Он вновь не узнал меня. Человек, который когда-то любил меня больше жизни. Я смотрю в его лицо снова и снова, и это невыносимо, потому что оно не выражает прежних чувств. И ради меня он пожертвовал собой. Но сейчас я понимаю, что не хотела этого. Потому что нет большего мучения, чем каждое утро встречать его чужую холодность и беспомощность. А по вечерам вспоминать о том, чего я лишена. Ведь теперь, спустя годы, я понимаю, что в моей жизни уже никогда не будет ничего из того, о чем я мечтала. Ни дома, ни настоящей семьи, ни сыночка. Всё это разрушено. Я потеряла то будущее, которое хотела. Я уничтожила его, потому что осталась с Карлосом»». Джейн не выдержала и захлопнула книгу, не дочитав. Ей было горько и больно. Незачем читать дальше о том, как сложно было той женщине. И так ясно, что она мучилась, мучался её муж, их любовь превратилась в страдания. Мария жалела, но уйти не могла. Картер больше не могла это читать. Она обхватила голову руками, запустив пальцы в волосы, и закрыла глаза. Нет. Лучше бы она никогда не получила это разрешение и не попала в Особую секцию. Дело даже не в разрушившейся надежде, нет. Дело в этих словах Марии. В этом крике мольбы со страниц, в этом плаче о её сломленной жизни. «...Я понимаю, что в моей жизни уже никогда не будет ничего из того, о чем я мечтала. Ни дома, ни настоящей семьи, ни сыночка», - снова и снова звучало в голове, разрывая её болью. И внезапно сменились другими словами, произнесенными мечтательным нежным голосом: «У нас будет чудный дом, с белым заборчиком. И садом. Большим-большим. В нем будут расти ромашки. По вечерам мы будем сидеть у камина, пить горячий шоколад и разговаривать». Джеймс. Джейн ощутила горечь во рту. Ничего этого не будет. Сейчас ей вдруг стало ясно это, как никогда. Слепой и беспомощной, она не сможет иметь нормальную жизнь ни с ним, ни с кем-то другим. Не посадит ромашки в саду, не выкрасит забор белой краской, не будет выгуливать собаку и танцевать с Джеймсом. Не родит сына. Никогда. И чувство пустоты задавило её своей тяжестью, погрузилось на плечи, сгибая и готовясь сломать. Она потеряла свою жизнь. Свое счастье. И что теперь? Что же будет теперь? Неужели она сможет заодно со своей сломать еще и жизнь Джеймса? Чтобы он страдал так же, как Мария Стэнли. Чтобы и его мечты разрушились. Джейн не сможет дать ему семью и детей. Не сможет подарить ему счастье. И даже ее любовь у нее отнимут вместе с памятью. Джеймс этого не заслужил. Только не он. Он имеет право на лучшую жизнь, чем просто мучительное существование. Чем то, что ждет её. Джейн знала это. И сейчас вдруг поняла, что должна сделать. Она никогда не подставит Сохатого. Она слишком сильно его любит. И не позволит сломать ему жизнь ради нее. Она ведь понимает, что благородный верный Джеймс никогда не отвернется от нее сам, не бросит ее, слепую и беспомощную. Значит, она сделает это сама. Пусть лучше ему будет больно сейчас и какое-то время. Чем всегда. Если её не будет с ним, то у него получится все - дом, семья, сын и счастье. Но не с ней. Это было больно. Слишком больно. Но Джейн заставила себя подняться, убрать книгу и выйти из библиотеки. Все было как во сне. И ей хотелось, чтобы путь до гостиной был как можно длиннее. Она шла как в трансе. Не различая встречавшихся ей учеников, не замечая ничего. Дыра в груди разрасталась с каждым шагом. Но путь не мог быть вечен. - Джейн, эй, ты что пароль забыла? Картер моргнула и вдруг поняла, что уже давно стоит перед портретом. На нее слегка удивленно смотрел Фрэнк. - Да, - туманно кивнула она. Долгопупс все еще пребывал в недоумении, произнес пароль и первым вошел в гостиную. Он оглянулся, и Джейн пришлось последовать за ним. Каждый шаг давался ей с трудом. Словно она шла на казнь. И каждый метр приближал её к плахе. Но так будет лучше. Для Джеймса. Он не должен страдать всю жизнь и ломать свои мечты. Сириус и Питер сидели в креслах у камина. Римуса не было с ними, но Джейн заметила его рядом с Эми на диване. Сохатого не было. - Где Джеймс? - голос оказался чужим и надломленным. Это заставило Сириуса поднять на подружку глаза, и они тотчас засветились тревогой. - Наверху, - ответил первым Питер. Блэк смотрел все так же внимательно, но Джейн не обратила на него внимания. Сейчас. Она должна сделать это сейчас. Или потом у неё не хватит духа. Она стала героем для Эдгара. Пора сделать то же самое для Джеймса. Лестница еще никогда не казалась столь крутой и короткой. Спустя пару мгновений, как показалось Картер, она уже оказалась около нужной двери и без стука вошла. Джеймс рылся в своем шкафу - что-то искал. На звук он обернулся, и лицо его озарилось. - А вот и ты, - заметил он. - Я бы подумал, что ты сбежала от меня с когтевранским принцем, да карта показала, что ты опять зависла в библиотеке, и я не стал мешать. Язык словно окаменел, и Джейн не могла выдавить ни слова. Вместо этого она вдруг ощутила сдавленный вздох в груди и едкую боль в глазах. Лицо Сохатого изменилось. Вся беззаботность сменилась тревогой. - Джейн... - Поттер сделал шаг ей навстречу, протянув руки вперед. И Джейн отшатнулась. - Не надо. Если он обнимет её, если прикоснется к ней, она не сможет сделать то, что должна. Джеймс нахмурился. - Что с тобой? Что случилось? Глаза в глаза. Джейн слышала, как колотиться её сердце, как срывается дыхание, чувствовала, как всё внутри дрожит. Она должна сказать. Должна. Но не знает, как. - Всё в порядке, - надломленно выпалила она. - Джеймс... Я должна сказать тебе... Мы расстаемся. Лицо Джеймса содрогнулось и покрылось тенью. - Нет, - резко ответил он. И Джейн явно ощутила панику. - Что нет? - Не расстаемся, - и в голосе Джеймса сквозило отчаяние. Он сделал еще пару шагов к девушке, и она не сбежала. Теперь они стояли так рядом, что могли бы поцеловаться. - Ты не понимаешь! - Джейн начинала злиться. На себя. Но повышала голос на Джеймса. - Между нами всё кончено! Ничего больше не будет! И это не исправит никакое «нет»! Ей было страшно. Страшно и больно. Она боялась, что сломается и передумает. Боялась того, что будет. Она теряла Джеймса. Она отпускала его сама. И не было ничего больнее для неё, чем причинять ему боль. - Но почему?! - теперь кричал и Джеймс. Не понимая и злясь. - Что случилось? - Ничего не случилось, ясно? Ничего! Разве ты не видишь? Мы только ругаемся и заставляем друг друга страдать. Это никакое не счастье. Я не хочу так больше. И мне это не нужно. - В самом деле? - руки Джеймса с силой вцепились в плечи девушки. Его глаза горели, лицо исказилось, голос надорвался. - С каких пор? - Какая разница? - Черт, Джейн! Мы ссорились даже когда были друзьями, всегда! Тебя это не волновало прежде. Джейн сбросила с себя руки Поттера и отступила на шаг, чтобы не быть к нему так недопустимо близко. - Что-то случилось, - не отступал Сохатый. - Я же вижу. Всё было хорошо еще днем, до того, как приплелся этот чертов Боунс! - Он здесь ни при чем. И ничего не случилось! Но я устала от всего этого, Джеймс. Я не могу так больше. Просто... - дыхание резко сорвалось, - просто я не люблю тебя. От этой лжи сердце Джейн разрывалось. Джеймс замер, и в глазах его блеснула боль. Губы дрогнули. - Это неправда, - прошептал он. - Вчера ты говорила, что любишь. - Я врала. Потому что мне было скучно. Но сейчас мне всё это надоело, и я больше не хочу играть тобой. Так что всё. Джейн бы хотела ослепнуть прямо сейчас, чтобы не видеть столько боли в глазах парня, которого любит. А потом умереть. Ведь не могло быть ничего ужасней, чем после смерти семьи потерять еще и его. - Нет, - как заклинание вновь выдохнул он. - Джейн, нет. Я видел твои глаза. Ты не врала, я знаю. Ты любишь меня, а я тебя. Так в чем дело? Скажи мне. Что бы ни было. Я помогу, я сделаю всё, я не оставлю тебя... В этом и дело. Не оставишь. И значит, будешь страдать, глядя, как Джейн затухает, слепнет, становится инвалидом и забывает. Нет. Так не будет. Одна рука Сохатого легла на талию Джейн, вторая обняла ее шею. Дыхание касалось лица девушки, и она то и дело переводила взгляд с его глаз на его губы и обратно. Ей так хотелось, чтобы миг этот не заканчивался. Последний миг их любви. Его последние объятья. Ей нужно запомнить это. Не навсегда, но до той поры, пока она не забудет всё. - Прости меня... - прошептала Картер. - Прости, Джеймс. Но мы больше не вместе. И никогда не будем. Я не люблю тебя, и это не ложь. Джейн отступила, и руки Джеймса упали, тепло пропало, оставив после себя холодную пустоту. - Я не верю тебе! - Не веришь?! - Джейн вдруг ощутила слезы. Снова слезы. Боли, отчаяния и истерики. - Я могу повторить это хоть сто раз, чтобы до тебя дошло, упрямый ты олень. Я не люблю тебя! Не люблю, не люблю, не люблю! Джейн толкнула Джеймса с пути и выбежала из комнаты. Её трясло от слез. Столь незнакомое чувство истерики и абсолютной потери контроля. Она почти не видела, как на нее оборачивались ученики, как вскочил с места Римус, толкнула какого-то первокурсника и вбежала по лестнице в свою комнату - единственное в замке место, где ни Джеймс, ни мародёры не смогли бы её достать. Джейн подбежала к своей кровати, задернула полог и упала на нее, закрыв лицо руками. Но лицо Джеймса, искаженное болью, стояло перед глазами. Слезы вырвались с громкими истеричными рыданиями. Джейн плакала, прижимая ладони к лицу, сотрясаясь всем телом. Она знала, что сделала правильно, отпустив Джеймса, но от этого не было менее больно.