***
— Так… Ран, Микки, Су. Все здесь. Это мой последний день в академии Сейо, но, всё же, кто знает, — что может случиться. — Аму, а что ты будешь делать, когда перейдёшь в «Кёку-Сай»? — Поинтересовалась, вылетев из сумки, Су. — Как же защитники? — Су, я и сама не знаю… Прошло-то от силы три часа с момента этой «счастливой» новости. У меня в голове всё вверх дном. Но, прошу, давайте разберёмся с этим позже. Сейчас нам уже пора выдвигаться. — Да, Аму… Прости, что лезу с этими вопросами. — Ничего страшного, если бы было, у кого узнать, я бы и сама задавала эти вопросы вслух. — А как же мы, Аму? — Удивились, вылетев из сумки, и Микки с Ран. — Ты всегда можешь что-то узнать у нас! — О, а вы знаете о моём дальнейшем будущем что-то, чего не знаю я? — Оу, да. Ладно, прости. Пошли уже… — Я и сама вся на нервах. Так много вопросов, и так мало ответов…***
— Что-о-о?! Аму-тии, как?! Как ты можешь оставлять Яю одну?! В одиночестве, обделёную вниманием, лаской и заботой! Не хочу-у-у-у-у!!! — Яя… Пожалуйста, успокойся. — Римма давно заметила, что Яя, ссылаясь на свой детский характер, ведёт себя довольно эгоистично. — Даже в такой момент ты ведёшь себя хуже, чем годовалый ребёнок. — Аму-тян… — Нагихико было очень трудно расставаться с Хинамори, не в зависимости от того, в каких образах он перед ней представал, и как она отреагирует, когда узнает правду. — Ребята… Мне тоже очень больно… И сложно… Но, как видимо, другого выхода у меня нет. Я вам обещаю — мы будем общаться с вами столько, сколько вообще будет позволять ситуация! Эх… — Аму-тян. Обещаю, мы что-нибудь придумаем. Мы изо всех сил будем стараться, что бы ты вернулась в защитники. В академию Сейо… — Спасибо, Тадасе-кун… — Хотя, знаешь, Аму-тян, возможно, я соврал. В «Кёку-Сай», конечно, числился такой ученик, как Тсукиёми, но, он ведь уехал в поисках отца. Как я мог забыть! — Ох, да, точно… Получается, его исключили из академии? — Не думаю. Скорее всего, его документы не забирали. Просто они лежат в одном из архивов. А учителя хранят их, ожидая, что Икуто когда-нибудь всё-таки появится… — Появится… Когда Икуто стукнет под 20 лет, эта академия будет ему уже не нужна. — Да, Аму, ты права. Но не думаю, что Икуто уехал навсегда. Он вполне может вернуться по какой-либо причине… — Да…***
— И что мне делать… Как заставить всех думать, что я — парень? — Хинамори крутилась перед зеркалом, грустно смотря на собственное отражение. — Нет, ну, допустим, волосы я могу укоротить и покрасить в какой-то более… «Мужской» цвет, наверно. Глаза? Линзы. Хотя, смысл, если там меня никто не знает. Но что делать с голосом, девчачьими повадками… Одеждой? — Аму, мы что-нибудь обязательно придумаем! Мы не допустим, что бы ты покинула пост Джокера! — Из сумки Хинамори вылетели три чары. — Ран, Микки, Су. Спасибо вам большое за то, что поддерживаете. Но, как видимо, это уже бесполезно, и к защитникам мне в ближайшее время вернуться не удастся… — Что за пессимизм? Где наша жизнерадостная, весёлая Аму? — Не пессимизм, а временное уныние. Ладно, я пошла готовиться. Завтра ведь уже идти в «Кёку-Сай»…***
Хинамори заходит в ванную. В руках — парикмахерские ножницы. Что дальше? Ответ очевиден. Аму никогда не придавала большого значения своим волосам цвета сакуры, которые были ей по плечи. Но, отрезать их вот так просто — это даже для неё было тяжело. — Прощайте, мои волосы… Прощай, девочка, которую я сейчас вижу в зеркале. Тебе в замену выходит парень. Кстати, нужно подумать над именем… Чик, чик, чик. И… Всё? Да. Волос по плечи больше нет. Они безмятежно расстилаются по полу, а на голове у Хинамори осталось какое-то птичье гнездо. Чёрт, а краска для волос?! Её же нет! А идти в магазин в таком виде… Стыдобище! Но, всё же хорошо, когда есть друзья. Друзья, которых ещё и в магазин послать можно. — Алё, Рима-тян?