Создатели немого хаоса

      Наркологическая больница имени Уилмора Керегена. 13:52       Пауль смиренно сидит на кровати, смотря под свои худощавые ноги. В его голове пульсирует лишь одна мысль: «Он выйдет и убьет нас». Скоро должны прийти санитары, чтобы сопроводить в более чем уютную комнату мистера Крейса — психолога, и довольно приятного человека. Он не хамил и не кричал, когда что-то шло не так. По крайней мере так считал Пауль, но навряд ли таким его видели другие, ведь все они говорили, что Крейс просто чудовище. Санитары — вот настоящие монстры этой больницы. Им плевать, что пациенту, которого они тащат к психологу больно, но их обязанность привести, а как — никого не волнует.       Кабинет мистера Крейса был своего рода убежищем от назойливых «друзей», которые от нечего делать заходят в его комнату, чтобы пообщаться, или от посетителей, которых проводят туда что бы показать, что «быть наркоманом плохо». Крейс при виде своего пациента, начинает расплываться в улыбке.       — Пауль, ты пришел! Присаживайся. Чаю хочешь? — поправляя пиджак, произнес Крейс. Почему-то именно на их встречах он так улыбается. Хоть Паулю это нравилось и обычно он улыбается ему в ответ, но сейчас он серьезен как никто, — Что-то случилось?       На обеспокоенный вопрос доктора, парень, усевшись на предложенное ранее ему место, снова уставился под ноги. Должен ли он говорить ему? Крейс — хороший доктор, но он ничего не знает о Восьмом и о Создателях немого хаоса. А разве это не причина, чтобы предупредить его? О том, что Восьмой сбежал? Он не хотел, но все же он решил, что должен.       — Доктор Крейс, я защищу вас... — но то, чего доктор не мог понять и решил спросить: от чего же решил его спасти его же пациент.       — От кого?       — От Восьмого, он вышел на свободу и убьет, — серьезность в голосе не утихала, более того она звучала довольно угрожающее.       — А расскажите мне о этом Восьмом, может я смогу? — взглянув на дока непонимающими глазами: чем он может помочь этому психу? Хотя откуда он знает об этом психопате?       — Восьмой? Он... ужасен, но нам он был как отец. Сначала он обращался с нами хорошо — кормил, позволял делать все, что захочется. Учил тому, что нас интересовало, но потом он просил нас убить сначала насекомое, потом лягушку, потом котенка, собачку, волка, а после уже и человека. А если мы отказывались, то нас запирали в подвале с битым стеклом, разбросанным по полу на несколько дней. А после того, как он нарушил вендетту — его посадили в тюрьму виндиче, — Этот рассказ заставил психоаналитика задуматься что это: помешательство или потребность в защите близкого? Или более чем близкого? Возможно, что Пауль не только хорошо относился к доктору Крейсу, но еще и любил его, может как друга, а может и больше.       — Хорошо, Пауль, я буду рад, если вы меня защитите. А также буду рад помочь вам справится с Восьмым, а сейчас вам нужно вернутся в палату, если вы, конечно же, не желаете прогуляться по парку, — Все же этот самый Восьмой, о котором говорил Пауль может быть и реальным человеком, возможно, менее жестоким или ужасным, и все же лучше было узнать о нем у его предполагаемой племянницы. Но все же он не должен разглашать информацию, связанную с пациентом, но это бы ускорило его лечение… Все же можно было спросить, не раскрывая беспокойство доктора о возможном психическом заболевании ее любимого дядюшки.       Во время звонка у Марии шла история дизайна, на котором чуть ли не засыпая, учитель рассказывал про Великую Лондонскую выставку 1917 года. То, что в ней приняло участие более 10 стран это, безусловно, прекрасно, но все же на зачете данного вопроса быть не должно, поэтому девушку без проблем выпустили в коридор поговорить с «братом».       — Я вас внимательно слушаю, доктор Крейс, с дядюшкой все в порядке? — хоть она и не являлась ему никакой родственницей, но беспокойство все же было, будет не очень приятно, если с коллегой что-то случится.       — С ним все в порядке, он идет на поправку, но все же хотелось бы спросить: какими были взаимоотношения в семье между Паулем и его отцом? — этот вопрос немного удивил ее, неужели речь о Восьмом? Пауль говорил, что доктор стал ему близким другом. Так что, возможно, он рассказал ему.       — Вы говорите о Восьмом, верно? – на мгновение повисла тишина, его нарушил тяжелый вздох и просьба встретится в кафе «Etno» примерно через полчаса, после чего Мария просто бросила трубку, не дожидаясь ответа психолога. Он был удивлен не меньше чем учитель, наблюдающий, как заплаканная ученица собирает вещи и спешно убегает, ничего не объясняя. Фальшивые слезы на ее глазах сохранялись вплоть до такси. Там, протянув помятую купюру, девушка попросила поехать к кафе, но не по короткому пути через Лондонский проспект, а по длинному в сторону ее дома. Хоть он и не понимал зачем, но желание клиента — закон. Попытки заговорить с девушкой, а также узнать зачем ехать по другому пути не увенчались успехом. Девушка не очень любила дорогу, да в принципе ездить, особенно на такси. Не всегда попадаются таксисты, которые умеют молчать. А болтуны очень раздражают, как молодой водитель без умолку говорил до самого места назначения. Как же он надоел своей болтовней, а ведь сейчас нужно будет разъяснять то, во что Пауль втянул мистера Крейса.       В кафе его не оказалось, более того, посетителей оказалось еще меньше, чем обычно. Даже официанты от нечего делать начали разрисовывать доску, на которой обычно рисовали дети, когда им уже становилось скучно, или люди, желавшие оставить свой автограф хоть где-нибудь. Ни один из работников не ожидал обыкновенного вопроса от только что прибывшей клиентки: «Вам заняться больше нечем?». Но вместо извинения, которое по идее надо было бы принести за неподобающие поведение, ей сделали выговор. К счастью, или сожалению, назревающий конфликт прервал психолог, вошедший в кафе.       — Добрый день, мисс Голла, вы хотели поговорить со мной о Пауле, — дружелюбно улыбнувшись, проговорил психолог, усаживаясь на место у окна. Его лживая улыбка, не скрываемый интерес к своему пациенту, с недавних пор еще и к его очаровательной племяннице, немого ее забавляли. Девушка села напротив собеседника.       — Конечно, но вы хотели узнать и о Восьмом, а также что вам грозит если продолжите лезть не в свое дело, – улыбка быстро сошла с лица молодого парня. Почему же не в свое? Пауль полноценный пациент наркологического диспансера и задача Майкла его вылечить до конца.       — Ну, да…. И еще хотелось бы узнать, что вы делаете вечером, – все же попытки разрядить обстановку не увенчались успехом: Мария все с таким же серьезным и невозмутимым видом смотрела на парня, тем самым, смущая его.       — Нужно узнать, что я пропустила в институте и догнать упущенное, — подобраться к себе Голла не давала ни в каком плане. Даже возможность поговорить об учебе обломалась. Ему даже не дали предложить помощь:       — Я бы...       — Мистер Крейс, я следую правилам и то, что сделал Пауль — это нарушил правила. Нарушение правил карается смертью, а в этом случае наказание коснется вас обоих. Если Пауля я смогу защитить, то вы и ваша жизнь мне ни к чему, — как же он надеялся, что это шутка, но обстоятельства говорят об обратном: Пауль не звонил и не виделся со своей племянницей довольно давно, а про принадлежность к преступности говорили оба. Тут хочешь не хочешь поверишь.       — Хорошо, я понял, что же тогда спасет меня от неминуемой смерти? — как и ожидала девушка психолог был явно взволнован своим состоянием. Перспектива смерти не радует никого, даже самоубийцы до последнего думают, что их отговорят и спасут. Тут уж ничего не поделаешь: природные инстинкты.       — Я же сказала: вы мне не интересны, а за спасением своей жизни обращайтесь к мистеру Эдмухту, — этими словами она навсегда отвергла возможность на спасение штатного психолога, по крайней мере, он так думал. На самом же деле этот мистер Эдмунхт был серьезен в намерении защищать своего верного друга. Когда же его снова привели к Майклу Крейсу, то он просто растерялся, парень видел испуг в глазах мистера Крейса, но как его успокоить? Он наверняка не верит ему, даже больше — боится.... Надо было его хоть как-то успокоить — единственный способ, который он знал — это объятия: так его успокаивала Анна, когда он был еще маленьким. Вот и сейчас, словно маленького ребенка, Эдмунхт прижал к себе Майкла. Что несомненно привело его в замешательство: как на это реагировать? Пациент, а возможно и защитник пытается утешить панику в его душе. Хотя, не исключено, что он сам напуган. Так что он тоже его обнял, это давало некое спокойствие в душе. Но фраза Пауля к черту перечеркнула приходящее спокойствие: «Я знаю, когда он сбежит и знаю когда начнется игра. Я защищу вас от всех, кто попытается причинить вам боль.»