Тайна Лорены

Густаво дель Вильяр, наследник богатого и знатного семейства, готовился сам стать отцом. Он очень хотел этого ребенка, и впервые должно было произойти то, чего желал он сам, ведь до сих пор ему приходилось лишь послушно исполнять волю своей семьи. Подчиняясь родительской воле, он и женился на Католине Гонсалес, дочери влиятельного политика, несмотря на то, что совсем не любил эту избалованную и истеричную особу. Его сердце давно принадлежало другой — нежной и хрупкой, девушке с чудесным именем Флоренсия. Она была похожа на цветок, и это имя удивительно шло ей. Молодые люди хотели пожениться, но против этого восстали родители Густаво. Своему сыну они в один голос заявили, что девушка еще слишком молода, а кроме того, не отличается крепким здоровьем. На руках у Густаво того и гляди могла оказаться больная жена. «Ты что, хочешь загубить свою молодость, мой мальчик?» — сказал ему отец. Густаво в те годы был слабохарактерен и подвержен чужому влиянию. Кроме того, он был не готов брать на себя ответственность. Молодой человек что-то возразил отцу, но вышло как-то не очень убедительно. Не способный бороться за свое счастье он внял уговорам родителей и женился по их указке на выбранной ими для него партии. На самом-то деле его семейных не так уж и тревожили юный возраст и болезненность Флоренсии. Им просто нужны были связи семейства Гонсалес. Итак, молодой Густаво женился на нелюбимой Католине, и теперь спешил к клинике в Мехико, где она рожала их первенца. Женаты они были уже четыре года, но детей у них до сих пор не было. Обращаться к каким-либо ухищрениям медицины или, тем более, усыновить чужого ребенка Католина не хотела. Ей нужен был только свой. Несмотря на то, что особой любви за эти четыре года между ними так и не возникло, Густаво в этом понимал свою жену и жалел ее. Он и сам страстно желал стать отцом, веря, что это сблизило бы их, скрепило их союз и помогло бы ему наконец вычеркнуть из памяти образ Флоренсии… На душе у Густаво было тревожно, но в то же время радостно. Он старался думать только о хорошем и представлял себе, как возьмет на руки крепенького, розовенького и крикливого малыша, которого родит ему Католина. Погода, похоже, не разделяла его радости. Небо заволокли тучи, и где-то вдали уже гремел гром. К счастью для себя, Густаво не был суеверен, и ненастье не породило в нем мрачных мыслей. Вот он уже подъехал к зданию клиники и собирался войти внутрь. Увы, ждали его отнюдь не добрые вести… Встретившая его монахиня сказала ему, что его ребенок умер, едва родившись. Роженица же сейчас отдыхает, еще не зная об этом. — Что?! — вскричал, как громом пораженный Густаво. — Увы, сеньор, — перекрестилась святая сестра. — Но ангелочек сейчас в раю, Господь ведь милостив… Молодой человек какое-то время молчал, переживая в себе случившееся и думая о том, что будет с бедной Католиной, когда она узнает об этом. Она так хотела ребенка… и, кто знает, может, материнство пошло бы ей на пользу, сделав более спокойной, уравновешенной. А он… он, может, и полюбил бы ее. — Какого пола был младенец? — неожиданно спросил Густаво. — Это была девочка, сеньор дель Вильяр, — скорбным голосом ответила монахиня. Ответ заставил Густаво помрачнеть сильнее. Девочка представлялась ему еще более нежной, беззащитной, чем ребенок-мальчик. И вот костлявая рука смерти сорвала бедный цветочек, не пощадив его… Густаво хотелось плакать, но мужчины не плачут, они должны быть сильными. Пусть он побудет настоящим мужчиной, хотя бы в такую минуту, чтобы потом не презирать себя всю оставшуюся жизнь. — Ну что ж, — стараясь говорить спокойнее, произнес он, — мы с Католиной молоды, и у нас еще будут дети, много детей. Монахиня посмотрела на него с сочувствием, казавшимся искренним. — Простите, сеньор, — начала она, — у вашей жены больше не может быть детей. Густаво застонал, будто ощутив сильную физическую боль. — За что? — тихо прошептал он. — Вы можете усыновить ребенка, — сказала ему святая сестра, должно быть, не расслышавшая его слов. — Мы хотели иметь своего… она, особенно. — Вы любите вашу жену, сеньор дель Вильяр? — спросила монахиня, внимательно глядя на него. Густаво решил сказать правду: — Нет, но надеюсь полюбить в будущем… и жалею ее. — Коль так, то хотя бы в знак своей надежды на лучшее будущее, вы должны будете принять утешение, которое посылает вам сам Господь, — кротко произнесла женщина. — О чем вы? — удивленно спросил дель Вильяр. — Подождите меня здесь, сеньор, — ответила она и вышла, оставив его ненадолго одного. Изумление Густаво было так велико, что заставило его на минуту забыть о своем горе. Густаво показалось, что прошла целая вечность, прежде чем вернулась монахиня… вернулась с младенцем на руках. Она поднесла его к нему. Дитя было похоже на ангелочка. У него были светлые волосики, нежная, шелковистая кожа и малюсенькие ручки и ножки. Глазки пока были голубенькими, но их цвет еще мог поменяться… — Это девочка, — сказала святая сестра. — Девочка… — повторил Густаво, любуясь малышкой, подобную которой он потерял. — Она сиротка. Ее мать, простая крестьянка, умерла, дав ей жизнь… умерла почти одновременно с вашим ребенком. Больше у девочки никого нет, потому что отец отказался от нее и от ее матери, — поведала монахиня дель Вильяру, многозначительно посмотрев на него. — А семья ее матери? Неужели у нее совсем никого не осталось? — уточнил Густаво, в чьем мозгу уже складывалось одно решение. — Никого, — заверила его женщина. — Вернее, можно сказать, никого, так как родные отреклись от ее матери, родившей без мужа. Густаво немного помолчал, собираясь с силами для того серьезного шага, который он собирался сделать. — Я удочеряю ее, — наконец произнес он, — но… вначале хочу посмотреть на ту дочь, которую я потерял. К его удивлению монахиня покачала головой: — Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Отдайте свою любовь живым. В этот самый момент малютка вдруг расплакалась и стала протягивать к нему свои крошечные ручки, словно моля его о любви и защите. Это заставило Густаво растрогаться. — Дайте мне ее, — дрогнувшим голосом произнес он. Когда монахиня исполнила его просьбу, он, с нежностью глядя на малютку, сказал ей ласково: — Скоро мы пойдем к твоей мамочке. …Пробуждение Католины можно было назвать приятной, ибо проснулась она, не зная ни о чем, не узнав той боли, которую она могла бы ощутить, если бы… Вскоре дверь распахнулась, и в палату вошел ее муж Густаво, державший на руках ребенка. — Малышка, познакомься со своей мамочкой, — сказав Густаво крошке и протянул ее Католине. Одновременно плача и смеясь от счастья, его жена поцеловала малышку в лобик. Какое-то время она с умильной улыбкой любовалась ею, а потом спросила у Густаво: — Как назовем ее? С губ Густаво готово было предательски сорваться имя Флоренсии, но он опомнился и назвал жене другое имя, созвучное этому: — Назовем ее… Лорена. В этот миг раздался грозный раскат грома, и палату осветила молния, отчего лица находившихся в ней показались мертвенно-бледными. Густаво вздрогнул.