Тайна Лорены

Дель Вильяры никогда отличались особым религиозным рвением, но все же были или считались верующими людьми — не по душевной склонности, а просто потому, что так было модно в свете. Отец же недавно вошедшей в их семью Католины часто использовал религию, как инструмент в политике. В таком же духе молодые родители собирались воспитать и Лорену. Сразу же после рождения девочки ее решено было окрестить. Похожий на ангелочка младенчик в синих шелковых пеленках был принесен в церковь. Увы, как только священник начал церемонию, малютка отчего-то страшно перепугалась и подняла плачь на всю церковь. Ее страх был так очевиден, что Густаво уже готов был сдаться, пойти против установленных правил и унести свое дитя из этого, так пугавшего его, места. Но тут падре принялся заверять родителей, что чем больше крика — тем ближе к Богу. К тому же ребенок никогда не сможет войти в Царство Божие, если не будет окрещен. Католина была ужасно расстроена всем происходящим и готова была удариться в истерику, а Густаво просто не понимал, почему едва родившийся и еще никому ничего не сделавший ребенок должен оказаться в аду лишь из-за того, что над ним не проведут какой-то обряд. Чудовищная несправедливость или… нелепость. Однако же, увещеваниям священника он поддался, и с горем пополам малютка была окрещена. Когда они возвращались домой, Католина радовалась, говоря, что это того стоило. Густаво не спорил с женой, но у него напрашивалась одна ненужная мысль: «Стоило… А чего именно стоило?» По странному стечению обстоятельств священник, проводивший обряд над девочкой, на следующий день был найден в своем доме мертвым. Было установлено, что смерть наступила в результате сердечного приступа. Узнав об этом, Католина ужаснулась, а Густаво задумался… Но по прошествии дней, под влиянием новых впечатлений это происшествие быстро забылось, изгладилось из памяти обоих. Минуло пять лет. Лорена была теперь крепенькой, крикливой и шумной девчушкой, растущей не по дням, а по часам. Пухленькая, золотоволосая малютка с глазками-вишенками обещала вырасти настоящей красавицей. Густаво обожал ее и исполнял все ее капризы. К тому же из-за известного одному ему обстоятельства он чувствовал по отношению к ней ответственность куда большую, чем если бы она была ему дочерью по крови. Это дитя было подарком небес ему в момент скорби. Может быть, только благодаря ему их с Католиной союз не распался, как бы не давила на него семья. Если бы не ребенок, Густаво нашел бы способ развестись с постылой женой, даже несмотря на то, что любимая Флоренсия давно перестала его ждать и вышла замуж за другого. Густаво не винил ее за это и желал ей счастья. Во всем виноват был он сам, ведь именно он из-за своей душевной слабости предал их любовь. Что до самой Католины, то материнство если и отразилось на ее характере положительно, то совсем ненадолго — в первые месяцы появления в их жизни Лорены. Как только эти первые золотые месяцы прошли, молоденькая богатая бездельница вновь начала томиться смертельной скукой и закатывать истерики своему мужу. Ей не было чем себя занять, а к интеллектуальному труду она была неспособна. Не помогали даже подруги, наряды и вечеринки. Даже ребенок, СВОЙ ребенок, о котором она так мечтала не смог помочь ей заполнить пустоту собственной жизни. Католина начала часто раздражаться из-за поведения Лорены, злиться на нее и иной раз была готова сорваться на крик. В глубине души она винила собственную дочь в том, что все вышло не так, как она себе представляла. Материнство оказалось для нее не сплошным праздником, а чуть ли не каторгой. Однажды ее полностью выбило из колеи одно маленькое и, казалось бы, невинное происшествие. В тот день она гуляла с Лореной в саду и ненадолго отвлеклась, как вдруг обнаружила, что ребенок исчез. Католина принялась искать ее повсюду, с тоской произнося ее имя. Девочки нигде не было, и на зов матери никто не отзывался. Внезапно, Лорена с заливистым смехом выскочила из-за одного из деревьев. — Я тебя напугала, мамочка? — весело спросила она. — Я не хотела, честно! У Католины перехватило дух. Она прижала руку к бешено бьющемуся сердцу. Женщине пришло в голову, что маленькая негодяйка нарочно все это подстроила и забавлялась, наблюдая за тем, как отчаявшаяся мать ищет ее. Ей нестерпимо хотелось отколотить девчонку, но она взяла себя в руки и срывающимся голосом проговорила: — Никогда так больше не делай! Выражение ангельского личика девочки мгновенно стало кротким и грустным. Она протянула к маме ручки, и той ничего не осталось, кроме как прижать ее к себе. Однако, вернувшись домой, Католина, глядя на мужа с тоской, сказала ему: — Ты знаешь… мне кажется, что я не рожала Лорену. Она — не моя. Густаво содрогнулся при этих ее словах и даже не из-за того, что Католина неожиданно подошла к истине, а из-за того, что любил Лорену без памяти. — Замолчи! — резко крикнул он жене. Затем, смягчившись, проговорил: — Прости, я погорячился. Дорогая, должно быть, ты сильно устаешь. Ты ведь воспитываешь нашу дочь, а это тяжелая работа. Я думаю, нам нужно нанять для Лорены няню. Как тебе идея? Стоит ли говорить, что Католина с радостью согласилась. Няней была нанята молоденькая девушка по имени Маргарита. Эта веселая и жизнерадостная кареглазая пышечка любила детей и знала множество игр. Вначале она была вне себя от радости, когда получила возможность работать в богатом доме у дель Вильяров, которые были далеко не последними людьми в Мехико, а похожая на маленькую фею золотоволосая девчушка вызвала у нее умиление, но потом… Потом у юной нянюшки появилось желание покинуть этот дом и никогда не возвращаться, а маленькая Лорена стала вызывать у нее чувство прямо противоположное тому, которое она вызвала в ней сначала… теперь это было едва ли не омерзение. Теперь в ее глазах этот ребенок был чудовищем, он нес в себе угрозу окружавшим его людям, а может, и всему миру. Маргарита пыталась отогнать от себя эти мысли и навязчивые страхи, но ничего не получалось. Девушка никому не смела говорить о некоторых вещах, касавшихся Лорены, иначе ее бы сочли сумасшедшей. Заключалась же ее тайна в том, что каждую ночь ей, Маргарите, снилось, что этот проклятый ребенок, обросший звериной шерстью, подкрадывается к ней и будто вампир выпивает из нее кровь, выпивает из нее жизнь, улыбаясь при этом гадкой, омерзительной улыбкой. А однажды, когда она расчесывала роскошные золотистые волосы девочки, ей почудилось, будто она видит у нее на голове родимое пятно, имеющее очень странную форму… форму трех шестерок. Число Зверя из Апокалипсиса… За короткое время Маргарита сильно исхудала и не могла заставить себя есть. Еще совсем недавно такая веселая и живая, она превратилась в собственную тень, став похожей на выжатый лимон. Встревоженные хозяева стали подозревать, что нанятая ими нянька страдает анорексией. В их присутствии Маргарита, пытавшаяся уверить саму себя, что ей нельзя терять это место, ведь подобная возможность вряд ли будет у нее еще раз, старалась вести себя, как ни в чем не бывало, но у нее это получалось с трудом. Иногда ей казалось, что маленькое чудовище ворует у нее воздух. В конце концов Маргарита поняла, что не может больше находиться вместе с Лореной, что она гибнет, находясь рядом с ней. Сдавшись, девушка ушла с работы, грустя о потере места, но в то же время радуясь, что избежала опасности и наконец вновь заживет нормальной жизнью. Она не могла знать о том, что эта ночь будет для нее последней, а поутру ее, несчастную, похожую на скелет, обтянутый кожей, обнаружат мертвой. — Бедная анорексичка голодом себя уморила, — произнесут над ней сочувственные слова, а потом положат в ящик-гроб и закопают в землю… Густаво дель Вильяр и его супруга немного погорюют, узнав о печальной судьбе девушки, работавшей у них нянькой, и забудут о ней. Человек умер, но жизнь продолжается. Вскоре они примутся искать новую няньку для своей Лорены, и она не замедлит найтись. Тем вечером был сильный ливень, такой, будто прорвало небо, и вместе с дождем в дом дель Вильяров пришла новая нянька — уже немолодая женщина мрачного вида, составившая бы странный контраст с покойной Маргаритой в те дни, когда она была еще самой собой. Звали ее Рамона. Вначале она произвела на чету дель Вильяров скорее отталкивающее впечатление, но поскольку рекомендации у нее были отличные, а о своей любви к работе и к маленьким детям она говорила с воодушевлением, даже с энтузиазмом, свое мнение супруги переменили и решили взять ее на работу. Поняв, что место за ней, Рамона первым делом спросила: — А где малышка? В голосе женщины слышалось странное волнение, но Густаво и Католина не придали этому особого значения. Должно быть, Рамона устала с дороги и к тому же переволновалась из-за работы. — Лорена наверху, — ответила Католина, — но… она стесняется незнакомых людей. — Пустяки, — махнула рукой Рамона, — я умею говорить с детьми и найду к ней подход. С этими словами она решительно поднялась по лестнице. В светлой и нарядной, полной игрушек комнате она увидела прехорошенькую белокурую девочку, которая что-то рисовала. Юная художница оторвалась от своего занятия и, подняв голову, увидела перед собой незнакомую тетю. Лорена испытала невольный испуг и молча смотрела на свою взрослую гостью, даже забыв поздороваться. Рамона также некоторое время молчала, глядя на маленькую девочку так, будто готова была на нее молиться. — Не бойся меня, крошка, — наконец, вернувшись в реальность, нежно произнесла она. — Я твоя бабушка, и теперь я всегда буду заботиться о тебе и от всех тебя защищу. — Моя бабушка? — удивленно спросила, приподняв бровь, девочка и недетским, испытующим взглядом посмотрела на Рамону. — Да, — отвечала ей женщина, которая теперь, когда больше не было нужды притворяться, готова была плакать от счастья. — Как же ты похожа на мою Эстерситу! Как долго я ждала этого дня… Что ж, моя бедная дочь умерла не зря, ведь она дала жизнь тебе… плоть от плоти дьявола! Взгляд Рамоны исполнился гордости, а дождь за окном полил еще сильней.