On-line одну жизнь назад

Роксана Рядом с крошечной готической церковью со стрельчатыми башенками и витражными окнами был небольшой парк. Посыпанные гравием дорожки, цветочные клумбы, лавочки, палатки с мороженым на каждом повороте. Просто идеальное место для съемок фильма про счастливую семью с оравой детей, работящим папашей и матерью-домохозяйкой. Так чертовски мило, что аж тошнит. Роксана сидела на одной из деревянных лавочек недалеко от выхода из парка. В одной руке у нее был крепко зажат телефон, а в другой черный кожаный клатч, и она диким отупевшим взглядом смотрела на свои ноги, обтянутые черными капроновыми колготками и обутые в черные лодочки с острыми носами и тонкими шпильками. Роксана ненавидела черный цвет. И каблуки тоже ненавидела. А, вот, Ариана любила. У нее в гардеробе было настолько много черных вещей, что иногда Роксана шутила, мол, не собралась ли Пелагатти в готы. Ариана смеялась — скалилась в ответ и говорила, что ни за что в жизни не станет брюнеткой. Роксана многое отдала бы, чтобы увидеть сейчас этот оскал и услышать этот смех. Хриплый, глухой, рычащий. Но этого не вернуть ни за какие деньги и ни за какую магию. Ведь Арианы нет. Ариана умерла. Роксана зажмурилась. Ей снова стало дурно. День выдался солнечный и красивый. Все будто бы смеялось, ликовало, радовалось. В парке цвели фруктовые деревья, и их терпкий запах разливался на многие мили вокруг. У Роксаны от этого запаха кружилась голова, и ее подташнивало, но это все равно было лучше, чем мерный колокольный звон и заунывная проповедь о том, каким хорошим человеком была Ариана Пелагатти. Хуйня. Ариана была ужасным человеком. Она ругалась, как сапожник, дымила, как паровоз и бухала, как проклятая. Она вечно прогуливала уроки, считала, что появляться на них — выше ее достоинства, вечно дразнила Роксану заучкой, вечно любила не тех, кого нужно, и трахалась не с теми, с кем следовало. Она вся была «слишком». Слишком громкая, слишком дурная, слишком самонадеянная. Роксану бесило в ней все, начиная от оскала и хриплого смеха и заканчивая вечно лохматыми светлыми волосами. Роксану бесила ее вишневая помада, ее духи с запахом шоколада и черный лак на ногтях. Роксану бесила ее тупая отчаянная жажда к жизни и то, как глупо и как быстро у Арианы эту жизнь отняли. Как дешево, как некрасиво, как рано она умерла. Так не должно было быть. Это неправильно. Это просто чушь какая-то. Роксане положено было бы ненавидеть Ариану Пелагатти, но черт возьми, как сильно, как чертовски сильно Роксана ее любила! Какая же ты сучка, Ариана, какая же ты дрянь. Роксана вспомнила, как еще пару месяцев назад они с Арианой болтали по скайпу с Фредом. Ариана лежала на кровати Роксаны, закинув ноги на стену, и курила. Фред рассказывал про какой-то свой очередной проект, про командировку в Нью-Йорк, про американских девушек и про всякую другую хрень. Ариана изрекала саркастичные шутки, Фред на экране монитора закрывал лицо рукой и смеялся, Роксана называла их придурками. Придурками, между которыми было что-то. Фред Роксана плакала некрасиво. Обхватывала себя руками, захлебывалась рыданиями, терла покрасневшие и опухшие глаза. Хуже ее слез могло быть только их отсутствие. Вот тогда все действительно было очень плохо. И в тот день Роксана не плакала. Она не проронила ни слезинки, когда Фред припарковал машину около церкви. Она не всхлипнула, когда они вошли и заняли места рядом с ее одноклассниками, ее руки безвольно лежали на коленях, когда внесли узкий закрытый гроб, следом за которым степенно шла женщина и молодой парень. Вот тут Фред здорово охренел. На какой-то миг он подумал, что это Ариана, хотя голос рассудка — этот мерзкий здравый смысл — подсказывал, что такого быть не может, ведь Ариана там. Роксана бросила на мать Арианы короткий совершенно равнодушный взгляд и снова уставилась прямо перед собой, просидев так весь остаток церемонии. А Фред глаз не мог от нее отвести. Ариана Пелагатти навсегда осталась для него девчонкой, которая с его подачи грохнулась с качелей и разбила себе нос. Поэтому, когда Роксана написала ему, он сначала подумал, что это какая-то шутка. Ариана не могла умереть, она могла только кого-нибудь убить. Но Роксана плакала в трубку, когда он позвонил ей. Роксана захлебывалась рыданиями, задыхалась от горя. Фред сидел за рулем, слушал ее всхлипы и молчал. Астория Пелагатти навсегда осталась для него женщиной, о которой Ариана никогда не упоминала, которую, возможно, ненавидела. Которая сидела на похоронах своей старшей дочери с таким видом, будто бы ей все это смертельно наскучило. Ариана бы посмеялась. Она как-то раз неосторожно обронила пустую фразу о том, что у ее матери совершенно дерьмовое чувство юмора, не то, что у его родителей. Фред, сам того не замечая, сжал руки в кулаки, а потом обессилено разжал их. Когда закончилась надгробная речь, Роксана, молча поднялась со своего места и вышла, не дождавшись окончания церемонии. Ее каблуки глухо стучали по каменному полу, некоторые обернулись ей вслед, но она не остановилась, даже не обернулась. В ее длинных черных волосах предательски мерцала белая шелковая лента. Она по-прежнему не плакала, хотя многие в зале то и дело промокали глаза платками. У Фреда дрожали руки, когда он подошел к гробу, чтобы отдать последний прощальный привет девчонке, с которой они целовались почти два года назад. Было лето, за окном стрекотали кузнечики, от Арианы пахло сигаретным дымом и какими-то фруктами. Она была такой маленькой, тонкой, податливой его рукам, и в то же время изворотливой, агрессивной и до безумия живой. Роксана потом чуть не съела его своими нотациями. А Ариана продолжала ухмыляться, когда они встречались на каникулах. Фреду нравилась ее ухмылка, он невольно продолжал потом искать ее оттенки в улыбках всех своих девушек. Ариана, как застарелая рана, засела у него внутри, чтобы напоминать о себе в самые неподходящие моменты. — Какой же ты долбоеб. — Не больший, чем ты, красотка. Иногда ему казалось, что у Роксаны совсем нет друзей. Да, она прекрасно ладила с соседками по комнате, приглашала подружек на дни рождения, заплетала в их волосы эти дурацкие ленты, которых у нее в комнате были тонны. Эти ленты изрядно бесили его. Ариану они тоже бесили. — Такое ощущение, что я будто попала в магазин «Всё для дома и шитья», — как-то ляпнула она ему, когда в очередной раз приехала к ним погостить. Фред тогда согласился с ней, не задумываясь. Теперь он поймал себя на мысли, что соглашался с ней практически всегда. Ариана умела угадывать его мысли. Умела сочетать его взгляды со своим мнением. Умела быть человеком, которому Фред мог бы доверить свою сестру, несмотря на то, что Ариана вообще-то мало кому внушала доверие своим видом. Она походила на бродячую кошку, которая просто еще не забыла, что ей когда-то египтяне поклонялись и пыталась сохранить какие-то последние остатки своего достоинства. Получалось у нее хреново, но за попытки Фред ее уважал. А теперь? Кого ему теперь уважать? Кому ему теперь доверять свою сестру? Роксана — Закончилось? — коротко, сквозь зубы спросила она Фреда, когда тот молча опустился на лавку рядом. Фред так же коротко, будто бы нехотя кивнул и протянул ей сигареты. Они закурили. Они редко курили вместе. Обычно, только в Новый год или на папин день рождения, когда хреново было обоим и не было смысла притворяться, что все хорошо. Смерть никогда не несет ничего хорошего. Они не знали человека, чье имя так сентиментально Джордж и Анджелина Уизли отдали своему сыну. Но каждый раз, когда о нем кто-то упоминал, Роксана чувствовала странный ком внутри и спешила перевести тему разговора. Бывают такие вещи, которые следует держать за закрытой дверью. Но при этом никогда не забывать о том, что эта дверь вообще существует. Фред Уизли-Старший был именно кем, кого Роксана держала за своей закрытой дверью. И теперь у Фреда Уизли-Старшего впервые за всю жизнь Роксаны должна была появиться компания. Роксана посмотрела на брата. На Фреде был строгий черный костюм, делавший его сразу на несколько лет старше. Как-то раз Ариана застала его в подобном виде, и они с Роксаной очень долго смеялись над тем, что молодость Фреда оказалась жуткой шлюхой, трахнула его и свалила в закат куда быстрее, чем следовало бы. У Арианы шутки были специфические, и далеко не все могли по-настоящему их оценить. Теперь вообще никто не мог. Фред взял ее за руку. Сжал пальцы почти до боли. Роксана выдохнула сигаретный дым и зажмурилась. Сжала его руку в ответ. Где-то на горизонте садилось солнце. Ариана любила закаты, говорила, что в них есть что-то такое, по-настоящему чарующее. «Как ты могла?» «Как ты посмела?» — Пойдем, Рокс, — у Фреда был непривычно охрипший голос, как будто бы он простудился. Роксана передернула плечами, послушно поднялась и покорно пошла вслед за ним к машине. Они по-прежнему держались за руки. Ариана тоже не любила обниматься. Зато любила валяться с Роксаной и Фредом в их небольшом садике рядом с домом. Запускать пальцы в зеленую газонную траву. Пить вино. Смеяться. Держаться за руки. — Куда мы едем? — безразлично спросила Роксана, когда Фред развернулся и выехал на светофор. Фред поджал губы: — В Хакней. Фред Ариана лишь пару раз упоминала при нем название своего района, но Фред не был бы Фредом, если бы не пробил ее адрес еще тогда, когда они только познакомились. Он и сам не знал, зачем сделал это, теперь же ответ выплыл наружу сам собой. Грязные, узкие улочки. Убогие продуктовые магазины, переполненные мусорные баки во дворах, теперь понятно, почему Ариана настолько ненавидела это место и предпочитала проводить каникулы где угодно, где только приглашали. И почему никогда и никого не звала в гости. Когда он остановил автомобиль рядом с одним из домов, то бросил на сестру короткий взгляд. Роксана выглядела неуверенно и испуганно. — Идем, — твердо сказал он, открывая дверь со своей стороны. В дом они заходить не стали — это было ни к чему. Обошли соседние улицы, ловя на себе косые взгляды прохожих — таких же серых и унылых, как и все в этом месте. Роксана крепко сжимала его ладонь, боялась, наверное. Или просто не верила, что сможет пройти еще хотя бы пару шагов, если он ее отпустит. Но он не отпустит. Не теперь. Не сейчас. Ариана не простила бы ему такого своеволия. На детской площадке были старые качели с облупившейся краской и проржавевшими креплениями. Ариана любила качели. Роксана опустилась на одни из них, он — на соседние. На горизонте село солнце, окрашивая небеса в теплый розово-оранжевый. Как будто бы Ариана прислала им последний привет в виде этого до тошноты красивого неба. Фред снова закурил, думая о том, какое же у Арианы дерьмовое чувство юмора, раз она так насмешливо прощалась с ними и так подло их бросила. Роксана коротко рвано выдохнула. Обхватила себя руками. И заплакала.