счастливы.

      Его личная трагедия начиналась как какая-то сопливая сказка для маленьких девочек лет восьми. Вот, смотрите, неудавшаяся принцесса, прекрасный принц, спасающий главную героиню, истинная любовь, нежность, трое детей. К образу принца Виктору не хватает только короны вместо золотых медалей на груди/на полке/в шкафу. А Юри — совсем не принцесса, не красивая девушка с золотистыми волосами, мягкой кожей и широкой улыбкой.       Юри простой человек, такой, какой не станет Виктору парой, с каким нельзя появиться на разных встречах и банкетах, кого нельзя будет любить. И оба это понимают. (Одному, право, похуй). Юри смотрит с нескрываемым восхищением, протягивает вперед руку, дрожит, когда Виктор его касается, отвечает неуверенно, слишком невинно, когда Виктор его целует.       Он отдаётся ему уже на третьей неделе после приезда и, если честно, не жалеет ни капли. Мнимые улыбки, фальшивые фразы и теплые касания вечно холодных рук, кажется, рождают внутри Юри любовь, что теплится-теплится-теплится, но...       не является взаимной.       В какой-то момент Юри смотрит на Виктора, на его дежурную счастливую улыбку, на его руки, сжимающие тонкий корпус телефона, а в голове разве что картинка с Иисусом не появляется. В какой-то момент Юри понимает, что это всё — театр не для одного актера, а для всего мира. В какой-то момент Юри понимает, что настоящий Виктор остался в таком же холодном — как и его руки — Санкт-Петербурге, с крышами-куполами, чертовым Казанским собором и красивым мальчишкой под боком. У красивого мальчишки светлые мягкие волосы, высоко поднятая голова и над ней действительно сияет, золотым блеском отдаёт куда-то в районе сердца...        чертова корона.       У Юри короны нет. У Юри на левом запястье выписано каллиграфическим почерком самой злодейки-судьбы имя, непривычно сладкое на вкус. Гребанный Виктор Никифоров с запястья не обещает ему любить так, что кровь бы закипала, а в груди отчаянно билось собственное сердце. Виктор Никифоров, по праву, не обещает ему практически ничего — постановка программы кажется менее значительной. Виктор Никифоров, кажется, и любит не его, и не чувствует разливающиеся жидким золотом в груди тепло. Виктор Никифоров       чертов несчастливый принц.       Его счастье скрыто за метелями на Невском, под куполами Казанского собора, в чертовой двушке недалеко от катка. Его счастье пьет кофе без молока и сахара, слушает BONES и Yung Lean, часто грустит и, кажется, ждёт. (Совершеннолетия, новый альбом любимой группы, собственного принца на разрезающих лёд /чужие мечты/ коньках). Его счастье не является ему соулмейтом, не обещает любить и не говорит всё то, что срывается само с губ Кацуки, но...       его, Юрия, Виктор любит.       И Юри понимает это. Понимает, что проиграл заранее, что не суждено ему быть личной принцессой для Никифорова, что им вообще ничего не суждено. Судьба никогда не делает что-либо только в пользу людей, за её подарки расплачиваться приходиться сполна. Виктор здесь, рядом с ним, обнимает трепетно и нежно, поддерживает, вытирает слёзы, но...       не любит.       Юри не маленький мальчик, Юри перестает верить в любовь. И Виктору, кстати, тоже.       После Гран-При Никифоров уезжает в Россию, вроде как соглашаясь быть его тренером.       У Виктора на правом запястье вычерчено, как личный повод никогда не быть счастливым, японскими иероглифами его, Юри, имя, но...       это не значит ничего.

Юри по-прежнему не счастлив. От этого никуда не деться.

      Виктор нежно целует Плисецкого в щеку на фотографии в инстаграме.       Юри понимает, что у него почти переболело-перегорело, но...       красная надпись «Виктор Никифоров» на запястье всё равно не значит ровным счетом ничего. (Разве что иногда болит).