Услышь мой шёпот.

Ао соврал бы, сказав, что ненавидит людей из родной деревни. Он бы соврал, сказав, что любит их. И он бы соврал, сказав, что ему все равно на их жизни. Но ему всегда было обидно. Они были, они играли, они жили, а он как будто всегда оставался сторонним наблюдателем. Он видел, как его одногодки играли в детстве друг с другом, в то время, как он как можно быстрее старался овладеть мечом. Видел, как они учились помогать родителям, в то время, как он сам уже и не помнил лицо ни своей матери, ни прежнего носителя проклятых глаз. Он видел, как уже мужчины находили свою любовь, заводили семьи, в то время, как он сражался с мечом наперевес, против тех кто пытался навредить деревне. И получал взамен только ненависть, страх, одиночество. Ао бы соврал, сказав, что у него никогда не было друзей. Были, точнее была одна, что познакомила его целым коктейлем разнообразных чувств. Ее звали Юки, обычное имя, обозначающее сверкающий на солнце снег. Такой же чистой и невинной была и она. Тогда еще дети, ему только исполнилось шесть зим,прежнего Сейрю не было уже года три, и она четырехлетняя малышка, в цветастом одеянии, с расшитыми материнской рукой цветами. Они познакомились весенним днем. Он тренировался с мечом, стараясь быстрее стать как можно сильнее, что бы не нужно было использовать проклятые глаза, а она пошла собирать ягоды и случайно наткнулась на полянку с ним. Он видел, как она сначала испугалась и убежала, спрятавшись за дерево и лишь горько поджав губы, продолжил тренировку. Зачем обращать внимание на их страх, он ведь уже должен был привыкнуть к этому. И удивился, заметив, что она наблюдает за ним. И продолжала наблюдать до самого обеда, а потом вспомнив, зачем пришла, спохватившись убежала в лес, собирать свои ягоды и травы. И уже он наблюдал за ней. На следующий день все повторилась, только девочка уже не была с корзинкой. И не убегала в лес после обеда, а так же молча наблюдала. И на следующий день тоже и так на протяжении недели, пока в конце концов не выдержав, Ао не крикнул, чтоб она прекращала маятся ерундой. Она же, обиженно надув губы, кричит, что он дурак и вновь убегает. Но на следующий день он вновь заметил ее, все за тем же деревом. Так они и познакомились. Юки были интересны его тренировки и владение мечом, поэтому она приходила к нему и спрашивала буквально обо всем, а ему, тогда еще ребенку, просто не хватало общения, дружбы. И они подружились, это была самая яркая и радостная для Ао весна, а после и лето. Наполненные смехом, весельем, разнообразными играми и звонким смехом. Она уже приходя к нему на тренировки носила с собой перекусить и для него, порой подолгу хвастаясь, что это она сама старалась и делала. Он же лишь усмехался и уточнял, не сгорел ли их дом. А в начале осени, когда листья только начинали менять свой окрас, Юки перестала приходить на их поляну. Еще в первый день ее отсутствия, он почувствовал смятение, но решил, что возможно родители Юки задержали ее или она осталась им помогать. Тогда же он осознал, что теперь одиночество тяготило его. Но она не пришла и на следующий день. Он начинал волноваться. Что с ней могло произойти? Может заболела или еще что? Ответ нашелся, когда спустя несколько дней, он все же не выдержал и целенаправленно направился к деревне, желая увидеть ее. И увидел, чуть в стороне от деревни, играющую вместе с другими своими одногодками. Но как только Юки его заметила, то перестала громко смеяться и веселиться, испугалась, как обычно боялись его окружающие. Но не она. Она же никогда его не боялась. Так почему сейчас он видит, как расширяются ее зрачки, а руки начинают дрожать? Остальные дети, забеспокоившись, оглянулись на него, а поняв кто перед ними вскрикнули и стали пятится прочь. Но ему было все равно на них, его глаза, закрытые маской, неотрывно следили за девочкой и за ее глазами наполненными ужасом, страхом и болью, что неотрывно смотрели на него. Она боялась, боялась его даже больше, чем все жители деревни. Она была первой, кто убежал от него, а уже за ней, побежали и остальные. За что? хотелось ему тогда крикнуть, но он молчал. Он до сих пор не знает ответ на свой вопрос. Так и не смог узнать, почему она отвернулась от него. Что старейшине было выгодно скинул смерть ее отца на местного чудовища. С тех пор он перестал появляться на их поляне. Нашел новую. И тренировался более остервенело. Лишь изредка позволяя себе приходить к деревне и неотрывно наблюдать за ней. За тем, как Юки растет, как распускается ее невзрачная, скромная красота. И как она общается с другими жителями деревни, а в особенности другими юношами. И это отчего-то вызывало на его лице муку, что разъедала его изнутри. Он и правда начинал ненавидеть эти проклятые глаза. Сколько раз он порывался выколоть их, вырвать руками, с корнем. Но каждый раз останавливался на пол пути от понимания, он сдохнет от голода. В деревне всем будет все равно на него. А еще деревня останется беззащитной. Юки останется без его защиты. И он вновь вставал и шел тренироваться, ведь тренировки помогают избавиться от лишних мыслей. Но ненависть и страх людей, все так же давили на его плечи, день ото дня. С каждым днем ему было все сложнее и сложнее гордо расправлять плечи, из-за чего корпус тела его теперь всегда чуть прогнут вперед, а шаг тяжел и стремителен. С каждым прожитым днем чувства давили на него. И он с трепетом ждал, когда невидимую плотину его терпения прорвет. Считал, сколько еще он сможет продержаться. И когда сорвется, он был уверен, что скорее всего совершит ошибку и правда станет монстром, о котором любят рассказывать в деревне. И он стал им. И на всю свою жизнь запомнил тот день. Тогда пять лет назад. С неба хлестал осенний дождь, дороги развезло от грязи. А поля обратились в подобие болот, осложняя и так не легкий бой. Очередные охотниками за легкой наживой и его глазами, в этот раз аж небольшой отряд. Кажется их было пятнадцать, а может быть и семнадцать, он не слишком-то стремился считать, сколько жизней заберет вновь. Они были не сильными противниками, но скользкая земля играла против него из-за чего пару серьезных резанных ран ему все же оставили, прежде, чем он забрал их жизни. Он хотел остаться на месте, хотел, что бы дождь смыл с него всю кровь, но сил было мало, а спать в такую погоду на улице. Нет уж, увольте. Возвращаясь домой, он устало потирал свои плечи, но его острый глаз, заметил знакомую фигуру, а после увидел и ее глаза. Юки замерла посреди дороги со знакомой еще с их общего детства корзинкой, в которую она собирала свои травы и ягоды, а так же приносила ему молока и ломоть свежего хлеба. Даже на мгновение, перед его глазами, пронеслось будто бы и не было всего этого времени. Будто сейчас она улыбнувшись подойдет к нему и они вновь усевшись под раскидистыми ветками ели, будут непринужденно болтать об стряпне Юки и его тренировках. Она вновь будет хвастаться своими достижениями в домоводстве, а он смеяться и подтрунивать, пытаясь вывести ее из себя, ведь лишь когда она дуется, то забавно сжимает губы и надувает щеки, отчего становиться очень милой. Но видение разбивается в дребезги, стоит ему заметить в ее глаза, тот ужас и тот самый страх, которым его одаривали и селяни, и недавние разбойники перед смертью... Она же должна знать, что он не причинит ей вреда! Она же должна была понять тогда, что он не злой! Она должна была знать, что он сражается ради них! Что он защищает их и ее! ОН НЕ ЗЛО! Так почему она боится его? Почему считает монстром? А если он и правда монстр? Тот самый огромный синий монстр, о котором отчаянно кричат его противники, когда он использует глаза. Тот самый монстр, что отрывает им конечности, раздирает плоть и наслаждается болью жертв? Тогда, что-то сломалось в нем, а руки безвольно опустились, но лишь не несколько мгновений. Если они так хотят (если она так хочет) тогда он и правда станет монстром. Злым, яростным, жаждущим. Он не помнил, как быстро подлетел к ней. Не помнил, как повалил на сырую влажную землю, вырывая из ее горла, испуганный писк. Не помнил, как зажал ее рот рукой, чтоб крики не привлекли внимание. Не помнил, что делал после. Лишь, когда яростная пелена слетела с его глаз, он увидел, что натворил. Он увидел, своими проклятыми глазами, лежавшую на земле бледную девушку, с красными от слез глазами, с укусами по всей ее светлой коже, в разорванных одеждах, теперь не скрывающих ее тело. Тогда он испугался, что она умерла, но ее обнаженная грудь еле заметно поднималась и опадала. В неком трансе он осторожно, стараясь не навредить еще сильнее, подхватил ее тело и направился в деревню. Он старался быть незаметным, но кто додумается выглядывать в окно и к тем более гулять на улице, при такой-то погоде. И Ао был благодарен природе за это. Он отнес ее в дом, мать ее, он слышал, умерла прошлой зимой из-за какой-то лихорадки, так что она осталась одна. Поэтому в доме было тихо и темно. Он тоже был один, как и она, только Юки была первой красавицей в деревне, всеми любимой, душой любой компании. А он всего лишь монстр, которого стоит опасаться. Он осторожно положил ее на шкуры зверей и накрыл теплым шерстяным покрывалом, а после поплотнее укутав ее в одеяло и поплотнее прикрыв шторы на окне, ушел. Окончательно смирившись, что стал монстром. С тех пор он старался лишний раз не появляться в деревне, к тем более у нее на глазах. Полностью уйдя в себя. Замкнувшись на своем маленьком мирке. До тех пор, пока в один из дней в его глазах не потемнело, вынуждая его пошатнуться. В тот день глаза его пульсировали очень болезненно, а мелькнувшая мысль-воспоминание, вызвала безумную улыбку. Предыдущий Сейрю рассказывал, что именно он испытал, когда родился Ао, а значит ему не долго осталось. Еще немного и его проклятье наконец-то исчезнет! Он сможет хоть и на краткий миг стать человеком! Он будет обычным человеком! Наконец-то! Через два дня в его хижину, что находилась в отдалении от деревне, пришел старейшина со свертком, где спал следующий синий дракон. Он понял это сразу стоило только взглянуть на несуразно большую для младенца маску. А старейшина только поставил перед фактом, что тем кто будет растить будущего Сейрю будет он. Когда, он попытался возмутиться, дескать пусть его хоть мать выкормит, получил краткий ответ, что мать мальчика, Юки, дочь Кано, покончила с собой, после рождения ребенка, даже не дав ему имя. Старейшина ушел не оглядываясь, оставляя безмолвного Ао одного с ребенком. А Ао потрясенно стоял на пороге собственного дома. Не в силах пошевелится, ошалелый от понимания происходящего. Он понимал, понимал многое. И чей именно сын был на его руках и кто именно виноват в смерти Юки. Он. Проклятый. Монстр. И эта мысль выедала внутренности, отравляла кровь и разрушала душу, хуже чем сам синий дракон с его чертовыми глазами! Хотелось без затей, убить, тихонько возящегося с его ожерельем из перьев ребенка. А еще сильнее - себя. Прозрачная слеза, одна-единственная, оставила на щеке влажный след. Но он даже не обратил на нее внимание. Тихий мявк из под несуразной, изображающую кота маски, отвлек его от мыслей. И он вновь посмотрел на ребенка. Разозлился, видя безобразную маску, что когда-то носил и он. Не долго думая он откинул ее прочь и тут же замер вглядываясь в узнаваемые им черты. Он был похож на нее. Хоть и маленький, но он, Ао, видел, их схожесть, в овале лица, посадки и форме глаз, даже улыбка, с которой этот ребенок сейчас смотрел на него, принадлежали Юки. От него ребенку достались только проклятые глаза, что сейчас, наивно сверкая смотрели на него, и цвет коротких голубых волос. И он понял, что не сможет. Не сможет погубить их дитя. Что и правда позаботится о ребенке. Ао будет медленно умирать от вины, видя ее образ в лице мальчишки, и невозможности что-либо изменить, чтобы хоть его сын жил счастливо и не знал одиночества. Его рассудок помутнел, от понимания, что спокойной жизни, его сыну не видать, что он пройдет через то же, что и Ао в свое время. Но в отличие от него, этот малыш даже имени не получил от матери. - Лучше бы ты не приходил в этот забытый богами мир. Тогда, стоя на пороге своего дома Ао поклялся, что сделает все, что бы сделать своего сына, нет, не счастливее, не в этом мире и не с этими глазами, Ао сделает его сильнее, даст ему, как можно больше знаний. Будет выгрызать у этого мира крохи своей оставшейся жизни, продлит ее настолько, чтобы успеть, хотя бы немного подготовить к этому аду. А так же объяснит самое главное. Что никто и никогда не будет дружить с чудовищами. И сейчас, спустя четыре года, Ао наблюдал за повторяющейся историей. Видел, как маленькая непоседа подбежала к Сейрю и пыталась с ним заговорить. Как его сын, настороженно наблюдает за ней и неуверенно, будто бы стараясь сбежать, отступает. Иногда отвечает на ее вопросы. Но когда девчонка хватает его за руку, все внутри напрягается и Ао непроизвольно делает несколько шагов к детям, но все еще остается скрыт листвой. То что заставляет его дернуться вперед, вовсе не движение глупой девчонки, а робкий шажок Сейрю по направлению к ней.Он не позволит своему сыну, допустить ту же ошибку, что и он. - Сейрю! - дети дергаются в разные стороны, от его окрика, вызывая усмешку на его лице. Девчонка, как не странно не убежала, как обычные молокососы, а наоборот стала пристально рассматривать его. А после тихого оклика мелкого, еще и улыбнулась ему. Без тени страха заглядывая ему в глаза. Неужели она не знает о бредовой деревенской легенде? Кто эта девчонка вообще такая? - Ты еще кто? - в ответ на ее пристальное разглядывание его, он начинает оглядывать ее и запинается, что это еще за странное чувство, будто, что-то забыто чужое, но важное. И этот холодок, что пробежал по его спине? Что за хрень с этой девчонкой? - Меня Лан зовут, а вас? - у нее мозги есть? Или инстинкт самосохранения? Она так открыто смотрит на него без страха. - Ао. - делает он вновь попытку достучаться до нее, чтобы она вспомнила, кто он такой. Ну не может человек из ЭТОЙ деревни, не знать, кто они такие. - Так тебя зовут Сейрю? - ей будто бы все нипочем. Лишь на мгновение она прошлась по носителям драконьей крови задумчивым взглядом, а потом как ни в чем не бывало обратилась к мелкому. - Ну, раз за тобой пришел папа, давай завтра встретимся и я научу тебя играть в кома, хорошо? "Она просто не знает" - болезненно заключает он - "а как только узнает, сразу же начнет бояться и убегать, как и все. Не надо. Не нужно давать ему отчаянную надежду". Не нужно так же мучить еще и его. Усмешка сама наползает на лицо Ао, стоит ему понять, что она хочет вновь с ним встретиться и научить во что-то играть. Дура! Мелкая эгоистичная дура! Ничего не понимающая в этой жизни. А Сейрю только и рад, Ао чувствует это, видит, как робко парнишка улыбается ей. Нет, этого нельзя допустить, грубо, почти до боли схватив мелкого, он рванул к ним в дом, уже привычно игнорируя шепотки и ЭТИ взгляды, кидаемые горожанами. Влетев в дом, он проталкивает мальчонку вперед. Совсем не вовремя горло сжимает спазм, поэтому не останавливаясь мужчина идет к бочке с дождевой водой. - Я же говорил не выходить наружу. - набирая ковш воды, он делает первый глоток, смотря на мелкого и пытаясь выглядеть, как можно спокойнее. - Почему ты ослушался меня? - П-прости Ао, но... - только не говорите ему, что малец уже клюнул? - Я хочу иметь друзей... Черт. Глупец. почему всего на мгновение прикрыв глаза он увидел улыбку Юки? А он то надеялся, что пережил это еще четыре с половиной года назад. - Так...-болезненная усмешка появляется на его губах, а ковш падает в бочонок с водой. Не долго думая, Ао хватает пацана за ворот маленького косоде, чуть приподнимая Сайрю над землей. - Ты что считаешь, что сможешь завести друзей, а?! Ао кричит, пытаясь этим криком хоть как-то достучаться до пацана. Но видя, как в страхе его сын раскрывает свой небольшой ротик, как начинает дрожать его легкое тельце, в его руках, в нем пробуждается еще большее отчаяние. - Не сможешь! - он откидывает его в сторону, пытаясь справиться с гневом и уже ставшей такой привычной виной. - Если ты понимаешь это, будь дома! Он видит, как мальчишка оступается и падает, придерживаясь за скамейку. Но не помогает ему. Нет. Сейрю должен понять, что в этом мире единственный на кого он может положиться только он сам. Ао садится на землю, скрещивая ноги, бурча о том, что мальчишка просто вредитель и смотря в землю, про себя просит прощение. За грубость и то, что отбирает надежду, нет, мечту, у своего еще мелкого сына. Сейрю подползает чуть ближе к нему, но близко не приближается, смотрит в землю, явно опять волнуясь о чем-то своем. Но если захочет он сам скажет. И он оказывается прав. Мальчик окликает его и, чуть пошатываясь, встает на ноги, сжимая подол касоде в своих маленьких ручонках. И он поднимает на него взгляд, показывая, что внимательно слушает его. - Ао, ты ведь предыдущий синий дракон, да? Почему все в деревне убегают от нас? - не выдержав, он отводит взгляд, ведь на месте пацана, вновь видит Юки. - Моя сила - это проклятье? - Тот кто посмотрит в глаза синему дракону превратиться в камень. - Его голос глух, рука непроизвольно тянется к глазам. - Э... - Это слухи, в которые верят в деревне. - стараюсь хоть как то успокоить пацана, но... Черт, знал же, что рано или поздно поднимется этот вопрос. Просто буду предельно честен сейчас. Он должен знать о силе, что таится в его глазах. - Ты не превращаешь в камень, просто глаза дракона парализуют тело тех, кто посмотрит в них. Может замереть даже сердце. В любом случае сила ужасна. Эта Лан, девчонка, с которой ты разговаривал, скорее всего об этом не знает. Но уже завтра, узнав об этом от родителей, будет шугаться от тебя, как и другие. Тихий всхлип раздавшийся от мальца, словно красная тряпка для быка. Он не должен плакать. В этом мире всем плевать на слезы проклятых! - Не плачь! Бесит. - кулак врезается в стену, чуть выше от головы пацана. - Но я действительно проклят - голос его сына срывается, неужели эта девчонка уже смогла дать ему надежду? Черт. - Да! Все верно! Ты проклят монстром по имени Синий Дракон! - Смирись, прошу тебя, Сейрю, смирись с этим. Не совершай моих ошибок. - Черт, не понимаю, что делает эту силу такой легендарной, но почему она привязана к этой деревне? - Мысли, что столько лет, мучали его вырываются наружу, вместе с яростными эмоциями, что он вынужден сдерживать. А злость вытекает в удары по стене. Он уже не видит испуганно сжимающегося ребенка, но даже сейчас старается неосознано сдерживать себя.- Даже если Синий Дракон умрет, в деревне появится новый! А в деревне только и делают, что распростряняют глупые слухи. С последними словами, силы покидают его и он отступает, оседая на пол и стараясь перевести дыхание. Он чувствует, совсем скоро все закончится. Он и так, по мнению тупых деревенских, уже слишком долго живет. Но он не имеет права умирать. Сейрю, еще слишком слаб. - Ао, - он видит, как мальчишка подбегает к окну. - рядом плохие люди... Черт, почему он не заметил их. Неужели и правда скоро конец? Черт. - Они близко? - Они стоят вокруг костра и смотрят сюда. - Проклятье. - Он видит уже так далеко, а его зрение с каждым днем все хуже и хуже, скоро уже придется на одних рефлексах сражаться. Значит и правда... Нет, он обязательно продержится еще, до тех пор, пока сын не встанет твердо на ноги. Он должен, научить его сражаться мечом, ведь ему нельзя использовать глаза... Но все же какой его сын дурак....