***
— Зоя, прекрати давать сестре конфеты! — мама зло стукнула меня про рукам. — Но ведь я их купила специально для нее! — я погладила Тоню по мягким кудряшкам. — Кушай, зайчик, — и смачный поцелуй в макушку. — У нее аллергия на сладкое. — У меня тоже, но я же не умерла от этого, да, Тонюсик? — высунув язык, сестра кивнула. Юра смотрел на всю эту картину с умиротворенной улыбкой, изредка хмурясь для приличия. На мой вопрос он ответил, что просто рад, что дети вернулись домой. Домой? Да, наверное, это настоящий дом, а не наша с Андреем квартира. Именно это место хранит тайну нашей любви, а то скрывает лишь память о наших ссорах и изменах. — Андрей! — сверкая беззубой улыбкой, Антонина Юрьевна спрыгнула с колен и побежала встречать брата. Одернув футболку, я встала со стула, взяла кружку с чаем со стола и выглянула в окно. Машина припарковалась, из нее вылез Андрей и, раскрыв объятия, поймал в них Тоню, которая даже не потрудилась застегнуться. Тут же принялся возиться с замком на маленькой куртке, отчитываться при этом сестру, порывающуюся обнять своего Аполлона. Это выглядело мило и до ужаса по-домашнему. Я улыбнулась. Наверное, впервые за последние полгода вот так, по-настоящему. Я действительно вернулась домой. Где никто не обидит. Где благодаря маме после рождения Тони всегда царили семейность и любовь. Где оживали воспоминания о сложных, но, тем не менее, самых счастливых временах. — Может, вам ребенка завести? — я подавилась чаем и закашлялась. Волшебство момента распалось. Мама, стоящая все это время за моей спиной, с невинным видом постучала меня по спине. Я ошалело вытерла рот салфеткой и посмотрела на нее. — С тобой все в порядке? — А что? — и такие честные голубые глаза с длинными ресницами, хорошо намазанными тушью. — Твоему второму… — Третьему! — Третьему, — исправилась я, закатывая глаза. — Ты считаешь такие вопросы своевременными? — А что? — Мам! Ты… ты хоть понимаешь, что… К черту! Тоне только четыре года стукнуло, а ты уже хочешь внука? — Внучку, если быть точнее, — тонкие пальцы смахнули пылинки с моей футболки. — Вот как… Наверное, мои глаза были до того большие, что мама испугалась. Потому как, закусив губу, она отвернулась к плите и продолжила готовить ужин. Больше про детей она не заговорила. Но зерно мысли хорошо проросло во мне. Ребенок? Мы никогда даже не говорили об этом с Андреем, а сейчас уж… Куда? С собой и собственными чувствами разобраться бы для начала. Хорошо бы, если бы мы задумались об этом полгода назад или даже раньше. Тогда бы не было всего этого. Была бы счастливая полноценная ячейка общества, ожидающая пополнение. Но этого не было. Готова ли я к рождению детей? Готов ли к этому Андрей? И имею ли я право на то, чтобы думать об этом, если «мы» пока еще не возродились? И возродимся ли? — Тебя ничего не беспокоит? — я улыбнулась вошедшему на кухню Андрею и повисшему на его ноге Тоне. Может, улыбка моя и не была сейчас самой искренней, но даже видимость счастливой семьи приободряла меня, давая сил на этот спектакль. — Да-да, — протянул он, — одна несносная девочка не дает мне нормально ни шагу ступить. — Что ж, это… Прискорбно, — я сочувствующе похлопала его по плечу и подняла сестру на руки. — Иди переодевайся. Я после тебя. — Хорошо, — он наклонился и быстро чмокнул меня в губы. Оторвавшись, замер на несколько секунд, вглядываясь в мои глаза. Что они могли ему рассказать о моих чувствах? Что мне вдруг стало неловко перед мамой и Юрой за всю эту игру в подобие счастья? Словно я вдруг вернулась на пять лет назад. Андрей ушел, а у меня появилось желание пойти за ним. Нужно поговорить. Если не сейчас, то когда? Расставить все точки над «и». И понять, что делать дальше. — Что происходит? — Ты о чем, мам? — Юра вышел из комнаты и забрал Тоню с собой. Слишком много событий для одного маленького ребенка. — Я о том, что вы ведете себя странно, Зоя. — Ма-ам, — я поджала губы, — все нормально: как всегда… — в каком-то смысле это правда. Последние полгода мы вели себя достаточно отчужденно по отношению друг к другу. — Вы поругались? И не говори мне, что я ошиблась! — даже не собиралась, если быть честной. — Вы никогда не ходите переодеваться поочередно. — Мам… — Зоя! — Мама! — вскрикнула. Не туда полезла моя родительница. — Поверь мне, все хорошо. — Зоя, — она подошла ко мне и обняла, — это что-то большее, чем просто ссора, дочка? — мама не хотела меня слушать. Она уже сделала свои выводы. Истинная женщина. Я, поджав губы, посмотрела на нее. С рождением Тони она очень изменилась. Стала думать о семье, а не о личной жизни. Такого со мной не было: мама всегда заботилась о том, чтобы найти спутника жизни. Нашла. И теперь счастлива. Но я заметила один факт. Мама стареет. Безукоризненно красивая, она обзавелась морщинками и возрастными пятнышками на коже. Раньше я этого не видела. Возможно, влияет тот факт, что мы с ней не виделись полгода, но… Но она стареет и этого не отменить. — Я все тебе расскажу, мам, — потянувшись, поцеловала ее в щеку. — Дай мне только самой с этим разобраться, хорошо? — она кивнула. — Ребенок сейчас был бы как нельзя кстати, — я усмехнулась. Мама… Такая бабушка, черт возьми. — Не думаю, — пожав плечами, я направилась в спальню, которой нам служила комната Андрея. Он сидел в кресле и, как только я вошла, встал. Ждал меня. Был уверен, что я приду. Тоже думает, что нам стоит поговорить? Скорее всего. — Привет, — браво, Зоя. Аплодисменты. — Привет, — Андрей усмехнулся. Я повернулась к нему спиной и раскрыла створки шкафа. Мне не хотелось, чтобы он видел, как я покраснела. Было неловко вот так вот находиться здесь вместе и не думать о том, с кем он провел последнюю ночь. — Так куда делась симкарта? — как бы странно это не звучало, симкарта действительно меня беспокоила. — Выкинул, — Андрей стянул через голову футболку, и я последовала его примеру, не спуская глаз с его лица. Оно было спокойным. — Я это уже слышала, — поставила руки на бедра и недовольно зыркнула на него. — Мне нужна конкретика. — Я знал, что проще завести новый номер, чем удалять старые. Он говорил о девушках, с которыми спал.***
После сказанной мною фразы в ее глазах появилась глухая тоска. Уголки губ опустились, а меж бровей залегла морщинка. Зоя стояла передо мной в лифчике и даже не замечала этого, что не могло не радовать. Последние полгода она выгоняла меня из комнаты или просила отвернуться. Но что радовало меня больше всего, так это то, что в ее глазах была не только тоска, но и злость. Моя девочка в кои-то веки злилась на меня и хотела ударить. Хотелось подойти к ней и сказать, что она может сделать со мной все, что пожелает, но я знал, что получу только хмурый взгляд и сморщенный нос. Поэтому приходилось смотреть на мою растрепанную злую жену и довольствоваться лишь этим. — Я, вроде как, говорил, что хочу все вернуть, — она скрестила руки на груди, перекрывая мне вид на ее грудь, прикрытую милым белым бельем. — А разве это возможно? — Если ты согласилась попробовать, то шансы увеличиваются на пятьдесят процентов, — я пожал плечами. — И сколько процентов было до того, как я согласилась? — Пятьдесят. Простая арифметика поможет тебе прикинуть наши шансы. На ее обветренных губах обозначилась слабая улыбка, но я знал, что в душе она радовалась куда сильнее, чем пыталась показать. Она соскучилась, хоть до конца и не верила, что все может наладиться. Черт. Да даже я не понимал, что нам делать, чтобы вернуться к началу. Все шло как-то по наитию. — Мама знает, что у нас не все в порядке, — я удивленно взглянул на нее. Как ты, блять, ахуенно закамуфлировала слово «развод», родная. — Я не стала ей ничего рассказывать, — она пожала плечами и сморщила нос. Она что-то не договаривала. — Думаю, что еще успеем или… — Или? — скажи, черт возьми, это. Поверь в это, Зоя. Она лишь пожала плечами. Я разочарованно выдохнул сквозь зубы. Не верит. Рада, что появился шанс возродить наши отношения, но не верит в это. От того и не хочет говорить это в слух, чтобы не привязаться к идее и не разочаровываться сильно в будущем. Но спешу, блять, расстроить. Она умрет в душе, если мы все же разведемся. Она слабая в этом плане. — Или ничего не придется рассказывать, — завершил я за нее. — Возможно, — она посмотрела мне в глаза. — Андрей… просто хочу, чтобы ты знал… Она натянула на себя мою футболку, которую много лет назад сперла у меня, и обняла себя. Ее плечи поникли, напускное безразличие исчезло. Она опять начала кусать губы, от чего они начали кровоточить. Ей было сложно решиться на слова, которые она хотела сказать. Я не торопил, давая ей сосредоточиться. — Я… — она глянула на нашу фотографию с моего выпускного. — Я действительно очень хочу вернуть все обратно, потому что… — Зоя закрыла глаза, а затем с ее губ сорвались слова, сказанные сиплым голосом: — Потому что я тебя чертовски сильно люблю. Правда, Андрей, — из глаз ее покатились крупные слезы, но она их не замечала, неотрывно глядя на меня. — Я не хотела тебе изменять. И до сих пор ненавижу себя за это. Я! Я виновата в том, что сейчас происходит… — Прекрати, — прорычал я, начиная выходить из себя. Я не хотел слышать эти слова. Не сейчас, по крайне мере. — Нет, — она замотала головой. — Если бы я не сотворила такое, все было бы хорошо: ты бы не начал изменять в ответ… — Прошу тебя, черт возьми! — И я прекрасно осознаю, что… — Ты, блять, можешь замолчать?! — миг. Зоя прижата мной к шкафу. Моя ладонь зажимает ее рот, другая — вытирает ее слезы, которые, наверное, впервые вызвали во мне бешенство. Мне не были нужны ее очередные оправдания, потому что я и так знал все, что она скажет. Я был согласен с ними и даже не собирался спорить, но, черт, я виноват не меньше, чем она. Но я, мать твою, не хочу об этом думать, потому что мы решили начать заново. Это подразумевает, что нужно забыть о том, что произошло. Абстрагироваться. Почему же, блять, она этого не понимает?! — Я скажу это всего один раз, Зоя, постарайся услышать меня в кои-то веки, — произнес я, убирая руку от ее рта. Она продолжала плакать, но, уверен, не замечала этого. В ее взгляде был шок и испуг: я слишком резко дернул ее, я был в ярости. Уверен, она уже и не помнит, когда я был таким. — Хорошо? — она кивнула. — Скажи это вслух. — Я слушаю тебя, Андрей, — она поджала губы. — Внимательно. — Это хорошо, — я намотал ее русые волосы, которые она перекрасила в свое время, на палец. — Зоя, я не буду отрицать того, что ты сказала, но я не буду скрывать, что я виноват не меньше тебя. Не будем это разбирать сейчас: нас ждут. Когда-нибудь попозже, когда будет время сесть и спокойно поговорить обо всем, мы обязательно поговорим. Сейчас же я хочу, чтобы ты уяснила одну вещь: начать все заново, значит, действительно начать все заново. Нам не нужно обсуждать то, как мы охеренно облажались. Нам нужно оставить это в старом, потому что в новом у нас будут новые проблемы и задачи, которые предстоит решить. Я не хочу тратить время на то, чтобы решать то, что осталось в прошлом. И тебе, черт возьми, тоже стоит поступить так. Ты понимаешь о чем я? Зоя, сглотнув, медленно кивнула. В ее глазах стояли слезы, которые уже не текли так обильно. Она потянулась и руками обняла меня за шею. Ее шершавые губы коснулись моих, вовлекая в осторожный поцелуй. Это было неожиданно. И, что скрывать, приятно. Но она, черт возьми, так и не поняла о чем я. Она до сих пор думала, что пока что рано для более решительных действий. Рыкнув, я пальцами надавил на ее челюсть, чтобы она разжала зубы, чем я тут же воспользовался, углубляя поцелуй. Мой язык коснулся ее, от чего она дернулась, но я не дал ей отскочить, обняв за талию. Не сейчас, блять. Не тогда, когда я дорвался до нее спустя полгода. Она зарылась пальцами в мои волосы и застонала в губы. Тихонько, боясь быть услышанной. Я усмехнулся и, подхватив ее под ягодицы, чувствуя, как она обнимает меня ногами, понес к кровати. — Зоя? — она резко оттолкнула меня, от чего пришлось ее опустить на ноги. Тоня стояла в дверях, держа в руках раскраску. Черт, я впервые в жизни пожалел, что моя сестра выросла и научилась ходить. — Да, зайка? — Зоя пригладила руками волосы и пошла к сестре. Я быстро одернул ее задравшуюся до лифчика футболку, за что она зыркнула на меня. — Пошли рисовать, — Тоня с улыбкой протянула раскраску. Зоя, посмотрев на меня, приняла ее. Не понял. — Пошли, малышка, — и вышла вслед за мелкой из спальни, оставив меня одного. Я, сжав кулаки, наблюдал за этим и не останавливал их. Остановил бы, но понимал, что сделать лишний шаг сложно. Мысленно прокляв всех богов, посмотрел на выпирающее и пульсирующее у меня в штанах. Что ж, видимо, пришло время принять душ с дороги. Адски ледяной душ. А потом кого-то ждет месть. Страшная месть.