Pebbles on the beach

- Петир, Петир… Посмотрите на меня. Он с трудом открыл веки. В комнате было темно, на потолке плясали отблески огня. Санса с облегчением выдохнула, встретив его взгляд. Она провела прохладной рукой по его разгоряченному влажному лбу. - Слава богам, вы очнулись. - Что? Где я? - Тише, любовь моя. Вы дома. У вас был бред, - она вытерла ему лоб, - Вы потеряли сознание от боли, и мейстер дал вам макового молока, чтобы вы спали. Во сне всё лучше заживает, так он сказал. Вам еще больно? Петир попробовал пошевелиться. Голова была тяжёлая, неподъемная, свинцовая тяжесть придавливала его к кровати, перед глазами всё плыло, язык едва шевелился, шершавый и непослушный в пересохшем рту. - Хочу пить, - сказал он, и сам едва услышал свой голос. - Это от макового молока. Сейчас я дам вам воды. Её лицо над ним исчезло. Ему удалось немного оторвать голову от подушки. Боли не было, но липкая мутная сладость оставалась. Она словно разлилась по жилам и теперь сковывала тяжестью все его члены. Его правая рука оказалась подвязана к груди. Повязка также была наложена на его правый бок. В комнате ярко горел очаг, за окном была ночь. Санса вернулась с кувшином и кубком. Она поднесла кубок к его губам, и он стал жадно глотать прохладную влагу, задыхаясь, захлёбываясь и обливаясь водой. Напившись, он уставился на неё. С распущенными волосами, в тонкой сорочке отделанной кружевом, с отблесками пламени на бледной коже, она была сказочно красива. Он улыбнулся. - Я видел вас во сне, - сказал он еле слышно. - На вас был венок.. и вы были очень красивы. Но наяву вы еще красивей, Санса. - Вы облились, - она улыбнулась, проводя пальцем по его голой груди и шее, размазывая капли воды. - Вы очень соблазнительный, когда мокрый... - Проклятое... маковое молоко, - выругался Петир, с трудом выговаривая слова, - Я не могу... пошевелить ни рукой, ни ногой... а вы так прекрасны... - Поэтому вы не хотели его пить? - спросила она с любопытством. - И поэтому тоже... - Вы ругались во сне, знаете, Петир? - она лукаво улыбалась, наклонив голову набок. - Я даже не знала, что вы умеете так ругаться. Как настоящий разбойник! - Простите меня, любовь моя, - он едва ворочал языком, и говорил медленно и тихо. - Я ни в коей мере не хотел вас оскорбить. - Я не оскорбилась. Просто удивилась. Что вам ещё снилось? Он нахмурился. - Разное... Не помню сейчас. - Что-то плохое? Вы стонали и даже как будто плакали. И прогоняли меня... - Нет! - испуганно выдохнул он. - Не вас, моё сокровище, не вас! - Кто же вам снился, кроме меня? Кто-то страшный? Петир молчал. Он и сам помнил свой сон смутно, но ему отчего-то казалось, что он видит его не в первый раз. - Мне снилась вода, - сказал он задумчиво. - И туман. И, кажется, я умер... Санса ахнула и наклонилась к нему, порывисто обнимая, забыв про его раненную руку. Он почувствовал даже не боль, а словно далекое воспоминание о боли, сквозь слои белой сладковатой мути. - Не смейте больше пугать меня своей смертью, Петир! Слышите? Никогда-никогда! Даже и говорить, и думать об этом не смейте! Мысли его путались, ворочались неповоротливо, перескакивали от одного к другому. Голова плыла. Глаза плохо различали предметы. Он пытался сбросить с себя ненавистную пелену, но она цепко держала его, белесая и липкая, как паутина. Он обнял Сансу свободной рукой. Она так прижималась к нему... Он чувствовал её податливое тело. Тёплая и мягкая, его девочка... - Санса? - позвал он тихо. - Да, Петир? - У вас самая красивая грудь, какую я когда-либо видел. Вы знаете? Вы так прекрасны, что мне больно. Мне больно вас любить, Санса... - бормотал он, - Человек не способен перенести такую красоту... Ни одно сердце не способно вынести столько нежности, сколько я чувствую к вам... Поцелуйте меня, иначе я просто умру... Санса поднялась и посмотрела ему в лицо, глазами, полными любви и слёз. А потом поцеловала его так нежно, так отчаянно, что у него почти остановилось сердце. Она забралась на него сверху, подобрав подол сорочки, и, удобно устроившись на его бёдрах, стала гладить его живот кончиками пальцев, рисуя круги и дорожки на его коже, аккуратно избегая повязки. Она гладила и целовала его лицо и шею, а всё, что он мог в ответ, это неловко придерживать её левой рукой. Его пальцы его не слушались, да и саму руку он почти не чувствовал. Давно забытое, отвратительное чувство отделённости от собственного тела вновь владело им. И всё равно ему хотелось, чтобы она ласкала его ещё и ещё, чтобы не останавливалась. Он принялся целовать её в ответ онемевшими сухими губами. Всё плыло вокруг, он бормотал что-то между поцелуями. Слова слетали с его губ до того, как он успевал их подумать. - Моя любимая, прекрасная, желанная девочка... Только не переставайте меня целовать, никогда не переставайте. Я не могу пошевелиться... Проклятое маковое молоко и проклятый мейстер! Человеку, у которого такая жена, вообще нельзя спать, никогда... Если бы я мог вас любить дни и ночи напролет, Санса... - Вы очень милый, когда вы пьяны, Петир, - она смеялась, целуя его. - Я не пьян, я отравлен...- он хмурился. - Скажите мне, Санса, я точно не сплю? Это действительно вы? - Конечно, Петир, - она улыбалась. - Кто еще это может быть? -Я не знаю... Мне страшно. Я проснусь утром, и ничего этого нет. Разве вы могли стать моей женой? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Нет, должно быть, я еще сплю... Если бы можно было не просыпаться! Не исчезайте утром, Санса, пожалуйста. Любовь моя, моё счастье... Не оставляйте меня... - Мой бедный мальчик... Я с вами, я не покину вас. - У меня всё путается... Но я больше не хочу обманываться... Она сказала, вы не можете любить меня... - бормотал он. Ему стало труднее говорить, глаза закрывались сами собой, он сбивался с мыслей, терял ощущение реальности. Он сопротивлялся этому изо всех сил, старался держать веки открытыми, но сознание ускользало. Единственное, что он чувствовал — ее приятную тяжесть на себе и видел ее прекрасное лицо. - Кто? Кто это сказал, Петир? - Я не помню... Кажется, Лиза... - Вам снилась леди Лиза? - она вздёрнула брови. - Поэтому вы так ругались и прогоняли меня? -Не вас, любовь моя, нет, не вас. Вас я бы не мог... - зашептал он испуганно. - Вы не уйдете? - Нет, я не уйду. Она обманула вас, Петир. - Да, она меня обманула... Я думал, это её сестра... - Она обманула вас тогда, и потом снова обманула, когда сказала, что я не могу вас любить. Потому что я люблю. Мне кажется, я полюбила вас еще тогда в Гнезде, за те несколько недель, что мы провели с вами вдвоём. - Вы были так юны и прекрасны... Так невинны... - Вы были таким взрослым, умным и красивым, лорд Бейлиш... Обещайте мне забыть то, что я вам сейчас скажу. - Я постараюсь запомнить, но, наверное, забуду. У меня голова кружится... - Помните, как вы сажали меня на колени и целовали меня? - Милая девочка... Такая нежная... - Я думала о ваших прикосновениях и поцелуях, когда была одна в своей комнате. - Это я запомню... Санса наклонилась к нему поближе и зашептала ему в ухо. - Я думала о вас, лорд Бейлиш, о ваших руках и губах. И ещё о том, что вы делали в спальне с тётей Лизой, и почему она так кричала, - он чувствовал её дыхание у себя на шее. Горячая волна разлилась от сердца, наполняя его грудь истомой, так что ему хотелось стонать и плакать. - Я думала... стану ли я так же кричать, если... вы решите меня взять, лорд Бейлиш. Я была уверена, что вы это сделаете, рано или поздно... Он прижал её к себе одной рукой, и, кажется, действительно застонал. - Вам больно? - спросила она встревоженно. - Мне горячо... У меня сердце горит. Я так люблю вас... Проклятое маковое молоко... Я совсем ничего не чувствую... Всё ещё сидя на нем, слегка откинувшись назад, Санса стянула через голову тонкую сорочку. Глаза его расширились. - Это ведь правда вы, Санса? Вы не обманите меня? - Я докажу вам, что это я, - ответила она...

***

Когда на грудь ее мужа опустились массивные копыта взбесившегося жеребца, она закрыла глаза и завизжала, чувствуя непередаваемый ужас. Все было как в тот раз, когда тяжелый меч отсек голову ее отца… Чувство, что все кончено, что ничего нельзя изменить. Перед глазами все поплыло, она качнулась, и ее подхватила Илина. - Милая, не пугайтесь! Он жив, жив! Прошло еще несколько мгновений, прежде чем она решилась открыть глаза. Вокруг лежащего на земле Петира уже суетились несколько человек. Малыш Нед, забытый всеми, ревел во весь голос. Санса кинулась к ним на онемевших ногах, не слыша ничего вокруг. Петир глухо стонал. Над правой бровью у него была большая ссадина, лицо, покрытое пылью, было очень бледным. Ей снова стало дурно. Мейстер оглянулся на нее и поспешил заверить, что ее муж не сильно пострадал. Но все время, пока они несли Петира домой, пока раздевали его и занимались его плечом, ее не покидал этот сковывающий все члены ледяной ужас. Как легко все может быть разрушено. Одним мгновением, нелепой случайностью все может закончиться вот так – трагично и страшно. Когда-то Нед чуть не утонул в проклятом пруду, теперь Петир едва не погиб под копытами собственной лошади. Каким хрупким кажется их счастье. Постепенно страх отпустил ее, руки стали дрожать, из глаз полились слезы. К вечеру Петиру стало хуже, у него начался жар, но мейстер заверил ее, что к утру все пройдет. Ему дали еще макового молока и он забылся тяжелым, беспокойным сном. Конечно, она осталась с ним на ночь, отправив спать расстроенного Неда. В комнате пахло лекарственными настойками и мазями. Петир метался на подушках, скидывал с себя покрывало, открывал невидящие глаза, вскрикивал, приподнимался и тут же без сил падал обратно. - Тише, тише, – она успокаивала его как ребенка, целуя в горячий лоб. – Не бойтесь, милый мой. Он звал ее, Санса отзывалась, но он не слышал. Какие страшные ему снились сны, судя по тому, как мученически он стонал, как стискивал зубы. - Нет, не надо, нет, - шептал он. – Пожалуйста... Первый раз она видела своего мужа таким беззащитным. Как никогда раньше она поняла, что Петир Бейлиш – тоже человек, со своими слабостями и глубоко запрятанной в груди болью. Его тело напрягалось, когда она трогала его, сквозь прикрытые веки в глазах мелькал страх. Она поняла, почему он не хотел принимать маковое молоко. Он боялся, больше смерти и боли боялся быть беспомощным. Как Рамси зародил в ней страх перед супружеским ложем, так Лиза изувечила его, воспользовавшись его бессилием и забытьем. Как же это в самом деле было унизительно… - Все будет хорошо, - шептала она, гладя его по лицу. – Петир, мой милый, все будет хорошо. Мы будем счастливы. Они будут. Никто не сможет помешать им, как бы они не пытались, боги, люди, слепое провидение. В ту ночь она избавила его от этой застарелой боли, как он излечил ее…