Obsession.

Желание. Его демон каждую ночь говорит о желании. Мешает спать, отвлекая пустыми иллюзиями и словами, с которыми Курето устал бороться. — Я твой, — издевательский облик полуобнаженного сводного брата, всего лишь пустышка, созданная демоном. Хиираги сильно взмахивает, заставляя образ растаять с вожделенной ухмылкой на искаженном лице, вызывая приступ притворного смеха демона. Курето движется куда-то, но теряется в белом пространстве. Ругается, не оборачивается, пытается найти выход отсюда, но демон лишь смеется, давая понять Хиираги, что выхода отсюда нет. Сколько раз он говорил себе, что бег — это удел слабых? Но почему-то бежит сейчас от иллюзий, своих желаний, мыслей, от демона. Когда он принимал этого демона, он вошел в симбиоз с ним. Но сейчас что-то пошло не так. Почему? — Потому что у тебя изменилось желание, — отвечает на беззвучный вопрос демон, положив свою фантомную руку на плечо брюнету. — Ты желаешь его. Сильнее, чем власть над миром. — Ложь. — Посмотри. Курето поворачивает и видит голубые глаза. Зажмурившись, он отталкивает демона, делая несколько шагов вперед, увеличивая расстояние. За спиной очередной смешок демона. — Мой облик твоего желания. Присмотрись. Хиираги снова подчиняется демону (единственному) и смотрит в правильные линии, привычное тело, голубые глаза.… Которые светятся фальшью. Он не сдерживается, хватая демона за белые, словно снег, волосы, выдыхая в лицо. — Это не мое желание. Я хочу власти. И ничего более. — уверенно, так, как умеют истинные Хиираги, произносит генерал-лейтенант, откидывая от себя фантом, смотря на него, как на прокаженного. — Аха… теперь верю, — Понимая, что провокация не удалась, демон поднимается, медленно подходит к катане, беря ту в руки, поглаживая, словно заботливая матушка убаюкивает ребенка. Хиираги стоит спиной к демону, спрятав руки в карманы, не думая ни о чем. Эта тишина позволяет наконец-то забыться и провалиться в сладкое царство спокойствия и сна.

***

Шинья стоял перед столом, в зале, где обычно проводят собрания. Сейчас он отчитывался перед отцом и старшим братом, сжимая руки в кулаки, сдерживаясь из последних сил. — От этого Ичиносе одни неприятности, — ворчал Тенри Хиираги, слабо поворачивая протезом на правой руке, словно видит впервые. Курето лишь тихо вздохнул, смотря то на отца, то на приемного члена их семьи. Ему хотелось пожалеть Шинью, успокоить, повести себя, как истинный старший брат, но его не поймут и, что главное, отвергнут. Ведь он не Гурен. Он тиран, деспот, который мечтает о власти и до сих пор пытается превзойти уже мертвую сестру. Это бесило Хиираги, но меняться было уже поздно. И поэтому он смирился с ролью безжалостного правителя. — Курето, поручаю тебе выбрать наказание Шинье. Надеюсь на тебя. Генерал слабо махнул рукой, давая понять, что оба мужчины свободны и могут идти. Собрав все документы, Курето и Шинья поклонились, покидая кабинет. — Зайдешь ко мне в девять. — Строго сказал брюнет, спрятав одну руку в карман, быстрым шагом направляясь к себе. Около двери его ждала Аой, которой он отдал папку, сказав, что хочет немного отдохнуть. Закрыв дверь в кабинет, генерал-лейтенант выдохнул, прикрыв глаза. В голове снова возник образ Шиньи, такого покорного, милого, слабого. Курето сжал кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. На ватных ногах он дошел до небольшого черного дивана у стены, упав на него, выдыхая. Рука, словно не своя, тянется к брюкам, расстегивает ширинку, извлекая из белья в наружу уже стоящий член. Хиираги прикусывает губу, закрывая глаза, пытаясь закрепить образ сводного брата навечно в своей голове, и рука начинает двигаться по стволу, постепенно ускоряясь. В груди отчего-то неприятно давит, орган, который отвечает за кровообращение, глухим стуком отдает в ребра, а в горле пересохло так, что даже слюна с трудом проталкивается внутрь. Хиираги жмурится, напрягаясь, кончая на свою руку, скрипнув зубами. Это постыдно, грязно, аморально — дрочить на младшего брата, но это вожделение, что охватывает его полностью, такое сильное, ему он не может сопротивляться. Брюнет встает и идет в уборную, которая находится в его кабинете, моет руки с мылом, приводя себя снова в порядок, в тот вид, который наводит на всех страх и покорность. О том, что происходит в этом кабинете уже порядком четыре с небольшим месяца, никто ничего не знает. И даже себе Курето ни за что не признается в такой маленькой, грязной тайне. Остальное время, до вечера, Хиираги разбирал и проверял отчеты, подписывал какие-то приказы, приносимые Аой, и просто ждал того момента, когда к нему должен был прийти Шинья.