***
Зецу работал очень усердно. Одна часть его хотела сожрать жертв боя, а другая действовала согласно законам и принципам разума, а потому старательно удерживала голод и продолжала работать. Руки каннибала уже давно были измазаны в земле, под ногтями уже все болело и даже кровоточило от того, что он все выкапывал вручную. Но Зецу было как-то насрать на боль. Нет, даже не так, одной его части эта боль была даже очень нужна. Хотя бы потому, что она чертовски отрезвляла голову и отгоняла дурные мысли. — Думаешь, шанс есть? — спросил Белый. Черный оскалился. — Надеюсь, что нет. Я хочу есть. А мертвецы Акацукам не нужны. Но надеждам Черного не суждено было сбыться. Тот, кого они выкапывали все еще был жив. Да и закопали его не так глубоко. Просто вредный Черный оттягивал время, чтобы нужный шиноби не смог удержать крупинки жизни в своем бренном теле и отпустил душу к праотцам.***
По стенам узкой пещеры капала вода с озера, что находилось над ней. В принципе, это было единственным звуком в ней. Эта пещерка ответвлялась от других помещений организации. И сюда редко кто заходил. Одиноко…пусто…мокро…и темно…кап…кап…кап… — Как идет работа? — голос Пейна звучал как обычно холодно, но в этой тишине он прозвучал особенно громко. — Почти готов к использованию, Лидер-сама, — не оборачиваясь на него и все так же сидя на камне к нему спиной, отозвалась Касуми, продолжая трудоемкую, но безумно интересную ей работу. — Как долго еще ждать? — Думаю, еще полчасика, — она подставила ладошку к стекающей водичке, дожидаясь, пока наполнится ладонь. А потом очистила этой водой свою работу от крови. «Выходит довольно шикарно. Надеюсь, нитки не потеряют свой первоначальный блеск» — мысленно отозвалась брюнетка.***
Шикамару не спалось всю ночь. Ему не давало покоя видение, которое его настигло на пути домой. Он ворочался, пытаясь спокойно заснуть. Раньше ему это с легкостью удавалось, а теперь… Теперь у него снова и снова пролетали в голове события недавних недель. Смерть Асумы. От этого воспоминания сжималось сердце, вызывая слезы боли на глазах и настолько, что весь мир сливался воедино. Месть, что он совершил тоже всплывала в памяти. Но он не чувствовал удовлетворения. Только глухую пустоту. Утрата никуда не ушла. Дыра в душе лишь только увеличилась. Шикамару казалось, что он что-то упустил. Что-то важное. Но он не мог понять что. Из-за этого на сердце нарастала непонятная, не поддающаяся анализу, тревога. А потом… И то непонятное видение. Был ли это призрак? Или просто техника иллюзий врага? Вряд ли Хидан мог такое создать, но… все возможно, не так ли? И у Хидана перед смертью мог остаться козырь в рукаве. — В любом случае он мертв. Так что беспокоиться не о чем, — прошептал Нара сам себе под нос, пытаясь успокоиться. Но тут же возник образ, что он там увидел… Он снова услышал ЕЕ голос… Или нет. Это был ИХ голос. Flashback Хидан умирал. Голова захлебывалась, заботливо помещенная Нарой в миску, куда до краев была налита кровь самого бессмертного. Тело джашиниста делилось на куски, которые впоследствии закапывались самим Шикамару. И при каждом прикосновении лезвия к мясу голова булькала в миске. И сквозь эти бульканья можно было услышать адские крики боли и агонии. Самое страшное было даже не в этом. А в том, что Шикамару при этом не чувствовал ни отвращения к содеянному, ни даже страха. Обычное пустое безразличие. Внезапно по спине брюнета пробежал холодок… А по земле прошелся белый холодный туман. Будто открытая дверь теплого дома на улицу в морозную погоду. Волосы на спине парня по какой-то причине встали дыбом. И становилось все хуже. Некоторые травинки стали покрываться инеем… и это все больше распространялось. Нара с трудом заставил себя повернуться назад. Голос внутри вопил, что этого делать не стоит. Но любопытство оказалось сильнее голоса разума. И что же он там увидел? Перед ним стояла девушка, одетая в легкую длинную рубашку из грубой ткани, подпоясанная широким поясом на талии. Так что это больше напоминало сарафан. Ноги неизвестной было босыми. Рукава ближе к запястьям становились шире. Голову накрывала ткань, закрывающая и лицо. Видны были только глаза в прямоугольном вырезе. Дикие… голодные… волчьи глаза. Шикамару дернулся, инстинктивно отшатнувшись подальше. Чакры в этом…существе?..было очень много. Настолько, что выпусти она ее просто в воздух на километры просто бы все покрылось на многие года непробиваемым льдом. -Привет~ — существо смотрело на него, будто прожигая взглядом тело до самых костей, доставая даже душу. Раздвоенный на несколько голосов голос вселял ужас, усиливая эффект. — К-кто ты?! — Шикамару крикнул, чтобы привести свой голос и разум в норму и отогнать первородный страх. — Мммм, — она плавно, будто плывя по земле, подошла к дереву, а потом коснулась его сильного широкого ствола. Оно тут же стало покрываться инеем…льдом, а потом и почему-то начало трескаться… Будто его кто-то разрывал изнутри. После этого она посмотрела на него. — Это дерево ни в чем не виновато. Но оно поплатится за тех, кто на самом деле виноват. Холод невозможно уничтожить надолго. Он все равно возвращается. И когда он возвращается, он бывает ооочень жесток, — она ухмыльнулась. А потом закрыла глаза ладонью, медленно повела ей вниз вдоль тела, рассыпаясь маленькими снежинками, которые ветерком подуло прямо на Шикамару. Парень только и успел, что закрыть лицо руками, зажмурившись. Тело обдало морозом и кажется, начались судороги. Но это быстро прошло.***
Первый вдох. Рождение всегда связано с болью. Малыш только начинает дышать и его легкие разрывает от боли. Рождение — это боль. Жизнь — это боль. Смерть — это боль. Смысл в борьбе за существование? Отомстить всем вокруг за свою боль, в которой они не виноваты? Или мы живем по правилу «если и мне больно, то и тебе будет так же»? Мы идем по жизни одинокими отшельниками. И только боль на протяжении всей нашей жизни всегда остается под боком, словно верный пес. Кто-то привыкает к ней, ошибочно называя подобное состояние гармонией и счастьем. Идиоты. Боль не любит, когда ее называют чужим именем. Поэтому больно кусает за ляжку в ответ. Это и называется круговорот боли в отдельных личностях, смеющих надеяться на счастье. Но есть те, кто приручают ее и используют ее в своих целях. Среди таких людей и был Хидан. — Тихо тихо, — прошептал заботливый голос. На запястье бессмертного стало как-то холодновато… будто мертвец пальцами провел. — Где… — Ты живой. В убежище… — она помогла ему сесть, не обращая внимания на то, что мужчина находился перед ней в чем мать родила. Хидан оглядел пещерку. Вода, стекающая по землисто-каменистым стенам… тазик с кроваво-грязной жижей… Там Касуми мыла части тела Хидана перед тем, как соединить их воедино. Так что Хидан был довольно-таки чистеньким и приятным на вид. — Какузу мертв, — ответила на его немой вопрос девушка. Она знала, что для него это важно, хоть он этого и не покажет никогда. Руки Хидана сжались в кулаки, а зубы скрипнули. Уголки губ Касуми чуть приподнялись вверх. Она встала, не смотря на него и поправляя свою голубую рубашку, позаимствованную ею у неосторожных торговцев на дороге. — Я знаю, ты самостоятельный мальчик, но ты мне теперь обязан. Не забывай этого, — она направилась к выходу. — Стой, — Хидан повернул к ней голову. Девушка остановилась, но все еще стоя к нему спиной.***
— Знаешь, чем отличается месть от обычной расправы над нукенинами? — спросил Шикаку, сидя в саду и смотря как лучики солнца пробиваются сквозь листву и создают блеск, приятный глазу и душе. Шикамару, сидящий рядом, промолчал. В отличии от отца он был мрачным. Не просто серьезным, как отец. — Ты ведь чувствуешь в чем разница. Месть сильно меняет, Шикамару. Сейчас тебе просто нужно успокоиться. Успокоить внутреннюю энергию и отпустить все, что не дает тебе жить дальше. Чакра прочно связана с нашим физическим и душевным состоянием. Если ты не найдешь гармонию в себе, то рано или поздно чакра может подвести тебя в самый ответственный момент. Парень встал, явно не желая прислушиваться к словам отца. Он будто становился другим. Пустота в сердце…в душе. Она меняла его. Будто заглушала голос разума. Шикаку это чувствовал. Но не мог ничем помочь. Только подтолкнуть, дабы Шикамару сам раскрыл глаза и понял, что так нельзя. Если он сам не поймет. Сам не встанет на путь просветления, прощения и отпущения… Никто не сможет ему помочь. Месть не всегда действует настолько опустошающе. Точнее люди вроде Хидана или Кисаме запросто могут заглушить эту пустоту новыми убийствами. Но в Шикамару еще осталась совесть, которая не позволяет встать на этот путь. Жизнь будто протекала мимо Нары. Он видел, как все вокруг радуются, смеются или же плачут. Но это не трогало его сердце. Он не чувствовал ни любопытства, ни горя, ни радости. Он будто жил в ожидании чего-то. В таком состоянии он и прожил пару недель до…***
Конохагакуре. 12 часов дня. — Так вы торговцы? — Торговец только я, — как-то грубовато и раздраженно ответил тучный мужчина средних лет. Голова его была защищена от полуденного солнышка соломенной шляпой. Одежда коричневато-зеленого цвета была испачкана дорожной пылью, а на лице проглядывались морщины усталости от долгой дороги. И скорее всего от возраста тоже. — Простите моего господина. Мы просто очень устали. Целые сутки в дороге, так еще и в ливне наша лошадь потеряла две подковы. Нам пришлось оставить ее в миле отсюда. Мы бы могли и так дойти, но хозяин — барин, — весело протараторил молодой парнишка лет 17. Каштановые волосы укладкой в стиле Казунари Такао**. Постепенно каштановый цвет сменялся более светлым, пока не становился полностью белым. Будто у природы не хватила красок доделать до конца его волосы. Узкие зеленые глаза светились жаждой авантюризма и приключений. Про таких говорят «храбрый дурак или глупый храбрец». Но, судя по тому, что в столь раннем возрасте мальчишка стал охотником за головами и наемником — значит все-таки кое-какие навыки у него имеются. Черные одежды в стиле бойцов с катанами слегка развевались от слабого ветерка. А от жары парню, кажется, даже не становилось плохо. Дурачок что ли, черное то одевать в жару? — Так вы держали путь сюда? — спросил один из охраны. — Да-да. С самого начала. Здесь живет мой друг, которому я иногда привожу всякие диковинки. Можем мы уже пройти? — старик-торговец все больше раздражался. Кажется, еще чуть-чуть и он бы, будь его воля, опрокинул бы на охрану Конохагакурэ ушат с говн…какашульками. — Пусть ваш телохранитель оставит оружие и пройдет осмотр у Яманак. Да и вы тоже, — отозвался один из охраны. Прибывшие послушно кивнули. Охотник за головами был полон энтузиазма, а когда услышал про проверку Яманак — стал еще веселее. Торговец же лишь нахмурился. — Гандоны, — буркнул он, когда они отошли от ниндзя на безопасное расстояние. Где-то через полчаса они уже сидели на стульях в отдельных небольших пустых помещениях. Торговец начинал нервничать. — Мы же не преступники! Что за камеры пыток! — кричал он, пытаясь замаскировать страх возмущением. — Спокойно. Не волнуйтесь. Это лишь небольшая проверка, — отозвался Ибики Морино, стоящий в дверях и смотрящий своим спокойным взглядом на старика. А потом он пропустил нескольких шиноби, один из который активно выделялся своими светлыми волосами. Явно Яманака. Бедный дедуля аж поседел повторно. Хотя нет. Он кажется, облысел от страха. В свою очередь молодой охотник отнесся ко всему с юмором и юношеским любопытством. «У него либо нет мозгов, либо отсутствует чувство самосохранения» — задумчиво оглядывая парня, подумал Ибики, — «Неужели второй Наруто нарисовался? Боже…».