***
Даже упав и поранившись, Я продолжаю идти к своим мечтам.
А вы когда-нибудь задумывались о том, чего действительно хотите от своей жизни? Без розовых соплей, реально смотря на вещи? Мечтали ли вы о многом? Предавались лёгким и воздушным грёзам о мире прекрасного? Как давно вы вообще мечтали? Я не помню, когда впервые понял суть слова «мечтать». Мне было, наверное, лет шестнадцать, хотя, скорее всего, чуточку больше. Тогда моё положение было не самым лучшим, но именно в те минуты жизни я действительно понял, что такое мечтать. Но, прежде чем поговорить о самом сокровенном, находящемся не только в моей голове, но и в сердце и душе, сначала я расскажу вам историю о том, как, собственно, родилась эта самая мечта. Мы тогда всей семьей — родители и я — жили в Пусане, в портовом городе Южной Кореи. Время тогда ещё было спокойное. Отца я дома видел очень редко, так как ранним утром он отправлялся на рыбалку, а потом, наловив достаточно рыбы, продавал её до самого позднего вечера заезжим портовым судам и мелким кораблям. Меня укладывали рано, поэтому, когда отец приходил домой, я уже спал крепким сном. Маму я видел чаще, да и привязан был к ней больше, чем к отцу. Моя мать была женщиной умной и целиком и полностью отдавала себя своей работе. Иногда она почти сутками пропадала на рисовых полях, отдавая этому рабскому труду не только всю себя, но и своё здоровье. Я тогда был совсем маленьким и не понимал, насколько тяжело ей было, и не видел, как глубокими ночами, пока мы с отцом спали мирным сном, она тихо плакала в подушку. А с утра натягивала на лицо беззаботную, тёплую улыбку, чтобы мы думали, что с ней всё хорошо. Я не замечал, как искажалось от боли лицо матери, когда та наклонялась, а потом хваталась за спину. Всякое же бывает, ведь так? Да и обдумывать то, что я видел, я ещё не умел. Не скрою, я переживал и думал, что мама просто устала. Нужно просто отдохнуть, и всё будет хорошо. Но перемен не последовало. Отец не замечал, в каком состоянии находилась мать, всё своё время он проводил на работе, а в свободные часы расслаблялся с друзьями, такими же рыбаками. Правда, плюс ко всему, они были заядлыми пьянчугами. Хорошо, что отец не злоупотреблял выпивкой так сильно, как это делали его друзья-рыбаки. В тот день, когда случилось несчастье, отца не было дома. Я, как всегда, остался дома один, потому что разгар лета, ужасная духота, и в такое пекло не было смысла находиться на улице. Отец был снова на рыбалке, а мать — на полях. Вечером, примерно часов в шесть, я почувствовал, что что-то явно не так, но не придал этому значения. Мне всего десять лет, о какой интуиции и предчувствии может идти речь? Но как же я тогда ошибался. Мама должна была уже прийти, но её всё не было, я было подумал, что она просто задерживается. Я сел к маленькому окну, которое открывало вид на побережье Корейского пролива, и стал наблюдать за тем, как солнце скрывалось за горизонтом. Море горело. Казалось, его дно состояло из хрусталя, освещенного снизу лунным огнём. Свет разливался до горизонта, и там, где всегда сгущается тьма, небо сверкало, как бы затянутое серебряным туманом. Широкий свет медленно мерк. Но после недолгой темноты море опять превращалось в незнакомое звёздное небо, брошенное к моим ногам. Я заворожённо наблюдал за этой картиной, раскрыв рот, и даже не заметил, как пришёл отец. Он неожиданно появился за моей спиной, я буквально учуял его. Да, именно учуял, потому что от него жутко разило алкоголем. Я смотрел на него неверящим взглядом, потому что он еле держался на ногах, да ещё и с бутылкой в руке, недопитой до конца. Он был непривычно агрессивным, много кричал, мне даже пришлось спрятаться под кровать, пока он отвлёкся на звук разбившейся кружки, которую он сам так благополучно уронил со стола, когда не смог устоять на ногах. Отец продолжал буянить, а я смотрел на него из-под кровати, прикрыв уши руками, потому что слушать всю эту брань неприятно и страшно. Не любил, когда отец так себя вёл. Это случалось редко, но именно эти моменты откладывались у меня в памяти. Я лежал, затаив дыхание, ждал прихода матери, а потом и сам не заметил, как уснул прямо под кроватью. Я это понял, только когда проснулся посреди ночи от лёгкого ветерка, что гулял по полу. Открыв глаза, я обнаружил, что в доме была тишина, покой и кромешная тьма. Хоть глаз выколи. Я осторожно выбрался из-под кровати, огляделся вокруг, насколько это было возможно, и осторожно стал двигаться в сторону своей комнаты. На моё счастье, по пути я ничего не задел, поэтому благополучно оказался на месте, быстро забрался под тёплое покрывало и вновь попал в сладкие лапки детского, наивного сна про бабочек и просторы космоса. Проснувшись, первым делом я побежал в комнату родителей и, к моему удивлению, обнаружил там спящего отца. Увидев нерасправленную кровать, я понял, что мама домой так и не вернулась. Я отчётливо помню, как меня тогда охватила паника, по всему телу пробежал холодок, а мысли в моей тогда детской голове рисовались совсем не детские. Я был смышлён, но виду не подавал, играл с детьми меньшего возраста и баловался наравне с ними, поэтому все думали, что я немного отстаю в развитии. Но это далеко не так. Я всё прекрасно понимал и видел даже больше, чем другие, но осознал это только сейчас. Те нюансы, которые подкидывал мой мозг, вспоминая ситуацию с отцом, я заметил только сейчас. Тогда же для меня главным было то, что отец просто напился, а мама не ночевала дома. Было тревожно, конечно, больше за мать, чем за отца. Несмотря на грусть из-за отсутствия матери тем утром, я обрадовался лишь тому, что отец спал и не буянил после вчерашнего. И знаете, я просто встал и ушёл из дома. Пошёл гулять по побережью, наслаждался тёплыми лучами солнца, криками чаек и приятным дуновением ветерка. Я снял обувь, закатал до колен свои серые потёртые штаны, а затем зашёл в воду по щиколотку. Прохладная вода омывала мои ноги, я стоял и смотрел вперёд, наблюдая за полётом чаек, а слёзы предательски лились по моим щекам. Я делал вид, что не замечаю их, продолжая прогуливаться по побережью. Вы когда-нибудь нарушали запреты родителей? Пусть это даже случилось не по вашей вине, случайно? Так вот, я стал невольным свидетелем чужого разговора. Родители всегда меня учили, что подслушивать — нехорошо, тем более, когда между собой разговаривают старшие. Но ведь бывает иногда интересно, особенно когда говорят о знакомых вещах или людях. Только сейчас я понимаю, что, если бы я не подслушал тогда тот разговор, вряд ли бы узнал правду об одном событии. Ведь все мы становимся невольными слушателями чужих разговоров. А раз так, то я всё-таки решил дослушать до конца. Придя на побережье и осознав случившееся, я не смог сдержать своих эмоций. Мама всегда была для меня всем. Дело в том, что я услышал разговор двух женщин, которые определённо либо хорошо знали мою маму, возможно, дружили, либо просто с ней работали. Суть разговора была в том, что во время одного из задержаний партизанского отряда, место пребывания которого почему-то располагалось недалеко от рисовых полей, где работали женщины, военные не рассчитали свои силы, и несколько шальных пуль попало в мирных жителей, которые продолжали работать несмотря на перестрелку. Я мало вдавался в подробности разговора, я понял лишь это. Да и что может понять детский мозг после информации о том, что в его мать попала случайная пуля, да к тому же ещё и насмерть. Я вернулся домой уже ближе к вечеру, когда отец пришёл в себя и, решившись, он рассказал мне всё, что знал о случившемся с матерью. Я никогда не видел его таким расстроенным, загнанным в угол. Он накормил меня, поел сам, а потом, закурив, уставился в окно, смотря в одну точку, и начал плакать. Я подошёл к отцу, крепко обнял его, а он меня в ответ слегка погладил шершавой ладонью по спине, потом прижал к себе, поцеловал в макушку и сказал, что лучше сейчас об этом не думать. Я правда старался отвлечься, выходил чаще на улицу, пока отец снова уходил рыбачить по утрам. У нас были проблемы с деньгами и продуктами, и друзья отца помогали нам. Но, как оказалось, не только помогали… они губили отца. Он после смерти матери нашёл своё успокоение в алкоголе, напрочь забыв обо мне. За мной приглядывала пожилая соседка по имени Чонхи. Старушка правда была очень милой, напоминала мне бабушку, которая покинула нас, когда я был ещё совсем мал. Она подкармливала меня, следила, чтобы я не попал в плохую компанию. А иногда забирала к себе ночевать, когда отец приходил домой уж слишком пьяный. Так продолжалось до моих шестнадцати лет. После смерти матери мне пришлось искать подработку. Я помогал женщинам на рынке завлекать покупателей, иногда сам что-то продавал, как-то даже пришлось стоять на рынке вместо отца, потому что он снова был не в состоянии продать всю ту рыбу, что успел наловить утром. Мне тогда казалось, что его друзья-рыбаки специально его спаивают, но не понимал причины. Почему? Зачем кому-то усложнять нам жизнь? Для чего вообще всё это? И лишь сейчас, смотря на прошлого себя, я знаю ответы на эти вопросы. Это всё из-за меня. Очередная беда случилась тогда, когда к нам домой, помимо отца, пришёл ещё один человек — его друг-собутыльник. Мужчина внимательно изучал меня взглядом: я буквально чувствовал этот похотливый взгляд на себе, который скользил сначала по моим худым ногам, а затем переместился на тело, а уже потом мужчина посмотрел на моё лицо, и его губы растянулись в пошлой, ядовитой улыбке. — Слушай, Тэсон, а твой сынишка ничего, симпатичный малый. Видать, красоту от матери унаследовал. Мужчина продолжает улыбаться, а затем облизывает кончиком языка свои губы, не переставая сверлить меня пугающим взглядом. Я хотел уйти из комнаты, но нужно было караулить отца. Он ведь мог натворить необдуманных поступков. А друг отца всё не унимался и продолжал пожирать меня взглядом. «Старый похотливый извращенец», — думаю я. А ведь я даже не ошибался. Отец что-то говорил своему другу, поддакивал, а потом аккуратно взял деньги, протянутые мужчиной, и засунул их в карман штанов. Он поднялся с места вместе с мужчиной, вставая из-за стола, вот только отец направился к выходу, а мужчина — ко мне. — Отец... Отец, что происходит? — глухо спросил я, но меня уже никто не услышал. Отца уже не было дома, а мужчина пугал своим слишком пошлым взглядом, а затем вообще схватил меня за руку и потащил за собой, направляясь в мою комнату. Когда мы оказались внутри, мужчина тут же швырнул меня на кровать, а сам навис сверху, разглядывая моё испуганное лицо. Одной рукой он держал мои руки вместе над головой, а второй шарил по моему телу. Тогда-то я и понял, за что отец получил эти деньги. Он продал меня, своего сына, как проститутку, чтобы не жить бедно и купить в первую очередь себе спиртное. Пока я пытался справиться с помутнением рассудка из-за собственных же мыслей, мужчина уже вовсю сдирал с меня одежду и рвал её. Одним из кусков он связал мне руки, затем привязывая их к изголовью кровати; а вторым лоскутком завязал мне рот, чтобы я меньше кричал и хныкал. Но даже это не помогло заглушить мои крики протеста, тогда мужчина ударил меня по лицу и не рассчитал силы, потому что вырубил меня. Несложно догадаться, что было дальше. Я пришёл в себя в тот момент, когда по всему телу прошлась резкая боль, и меня будто пронзили тысячи ножей сразу. Этот конченный извращенец нависал надо мной совершенно голый, прожигал меня взглядом маньяка-педофила и продолжал меня насиловать. Он даже не позаботился о том, чтобы хоть как-то подготовить меня, видимо, не знал, как это делается. Это я сейчас так рассуждаю, потому что уже имею опыт в этом деле, а тогда… Можно понять этого извращенца: захотелось юного тела, а как его взять — не знал, он лишь потакал своим похотливым желаниям. Поэтому мне было ужасно больно. Потерять девственность в свои шестнадцать, да и ещё таким извращённым и насильственным путём — очень жестоко и несправедливо, но мужчине было явно по кайфу наблюдать за моим искажённым от боли лицом, моими мучениями и жалостным мычанием и всхлипыванием. Он лишь ускорялся, проталкивая свой член глубже, а я думал о том, что не хочу дальше жить после такого позора. Мысль о том, что собственный отец меня продал, заставляла отказаться от жизни и отправиться вслед за своей покойной матушкой. И, сказать по правде, я много раз пытался покончить с собой, но каждая моя попытка заканчивалась крахом: либо меня спасала Чонхи, либо отец приходил домой так не вовремя. Я не мог после этого случая смотреть ему в глаза, не разговаривал с ним, но отец лишь ухмылялся, а вечером снова напивался. Но это не самое худшее, что случилось на пути к моей заветной мечте. После этого случая был ещё один. Я сам по себе был настолько беззащитный, что и в этот раз не смог как следует дать отпор. Меня снова изнасиловали, только на этот раз другой мужчина, и сложно теперь сказать, когда было больнее. Потому что в этот раз, помимо изнасилования, мужчина сильно избил меня, оставив на теле множество тёмных синяков и парочку гематом. Отец снова вышел, получив деньги, и я окончательно понял, что он меня продал. Жалкий. У меня даже язык не поворачивается сейчас обозвать его как-то, потому что он и этого не заслуживает. А однажды я проснулся оттого, что на меня кто-то смотрел. Этот человек не был мне знаком, он слишком молод, чтобы быть очередным другом отца, который пришёл поиграться со мной и заплатить моему отцу. Я осторожно встал, стараясь не смотреть на молодого парня, а затем, когда прошёл в комнату отца, увидел ещё одного мужчину. Тот обратил на меня своё внимание, скользя пронзительным взглядом по моему телу, а потом что-то написал на бумаге и показал отцу. Тот кивнул в ответ, а мужчина подозвал молодого парня. Я заворожённо наблюдал за ними и лишь потом заметил маленький чемоданчик в руках парня, который теперь оказался у отца. Папа повернулся, посмотрел на меня и шепнул, даже нет, шевельнул одними губами что-то наподобие «прости». Мне всё сразу стало понятно без объяснений. Молодой парень снова подошёл ко мне, улыбнулся даже как-то тепло, а потом сказал, что нужно собрать самые необходимые вещи, и пошёл в мою комнату. Я послушно последовал за ним. Парень помог уложить все мои вещи, которых, к счастью, было не так много, в серую небольшую дорожную сумку, а потом мы вышли с ним обратно к мужчине. Тот ещё раз взглянул на меня, а потом повернулся к моему отцу. — С тобой было приятно работать, — ядовито произнёс мужчина. Он развернулся, ещё долго смеялся себе под нос и бурчал что-то вроде: «Надо же, дожить до такого, чтобы продать своего сына». Я не стал слушать его, потому что в районе сердца больно давило. На душе был неприятный осадок, а я старался сдержать свои эмоции и не расплакаться, как сопливая маленькая девчонка, у которой конфетку отобрали. Мы подошли к машине, меня усадили на заднее сиденье, молодой парень сел рядом со мной и предупредил, что дорога займёт не так много времени. Но мне этого хватило, чтобы уснуть в дороге и из-за своей неосмотрительности уложить голову на плечо этого парня. Проснулся я уже тогда, когда оказался в самом борделе, как мне объяснил парень. Он представился Джоном и сказал, что у всех в этом месте есть прозвища, и своё я тоже скоро получу, когда меня покажут Главному. Он находился на самом верхнем этаже, на четвёртом. На третьем же располагались, как мне рассказал сам Джон, самые востребованные проститутки. Он старался не разговаривать со мной как с ребёнком, поэтому говорил всё, как взрослому и старался не скупиться на выражения, но потом решил, что слово «шлюха» в моём присутствии будет слишком резким. Мы тем временем спускались на первый этаж, где располагался бар. Меня поселили на втором, где были как раз либо новички, либо среднестатистические представители древней профессии. Мой заинтересованный взгляд пал на игравших там музыкантов, и я, спустившись по лестнице, помчался прямо к сцене, внимательно наблюдая за этим процессом. Джон же подошёл ко мне, улыбнулся и сказал, что потом мне всё расскажет и покажет, может, даже уговорит дать подержать в руках инструменты. Именно в этот день в моём сердце вспыхнула та самая мечта, тот тлеющий огонёк надежды поселился у меня в душе и жаждал пожара, выхода за пределы моего тела и охвата своим пламенем всего вокруг. Я действительно понял, что хочу не только потрогать инструменты, но и научиться играть. Я жил этой мечтой, дышал ею днями и ночами, втайне надеясь на её скорое воплощение. Спустя день Джон посетил мою комнатушку и сказал, что ждёт меня на четвёртом этаже. Я послушно встал с кровати, подошёл к зеркалу и посмотрел на себя, вспоминая наставление Джона о том, что перед Главным нужно выглядеть идеально, поэтому поправил свои взъерошенные волосы, посмотрел на слегка расстёгнутую чёрную рубашку, поправил ворот и, тяжело вздохнув, покинул свою комнату. Когда я оказался на четвёртом этаже, Джон действительно меня ждал, и, знаете, я подумал, что Джон — неплохой парень, правда. Он действительно в будущем оправдает мои надежды. Парень улыбнулся, сказал, что я отлично выгляжу, а потом проводил меня до кабинета Главного. Зайдя внутрь, я резко опустил взгляд — темнота оказалась непривычной для меня. Кабинет пропах табачным дымом, алкоголем и развратными девками, которые как раз здесь присутствовали. Главный, закурив трубку, внимательно посмотрел на меня, растянул губы в улыбке, а потом подозвал к себе. — Хм, какой интересный экземпляр, — сказал он одной из девушек, а та согласно кивнула. Он попросил меня расстегнуть рубашку, а я лишь послушно сделал то, что было велено. Джон меня сразу предупредил, что лучше выполнять всё, что говорит Господин, не перечить и быть просто паинькой — тогда шанс выкупить себя возрастёт до небес. А я ужасно хотел выкупить себя сам, не дожидаясь, пока это сделает какой-нибудь старый извращенец, ну или извращенка. Всякое может быть. Мы — вещи, товар, нас может купить любой и сделать всё, что пожелает. Были случаи, когда мы потом через газеты узнавали о том, что очередную игрушку нашли либо задушенной, либо забитой до смерти. Для нас было загадкой: сделал ли это Хозяин того человека, или постарались японские военные, которые иногда выкупали шлюх, чтобы развлечься, а потом просто не думая убивали их. Не хотелось попасть в лапы к таким, но Джон пообещал, что будет приглядывать за мной и показывать лишь тем, кто у них в борделе в почёте. — Думаю, мы будем называть тебя Ви, Тэхён, — сказал главный. — У тебя вид победителя, — усмехнулся мужчина, снова закуривая, — поэтому «Виктори», что значит «победа», сынок. Я ухмыльнулся. Неужели он тоже понял, что я смогу отсюда смотаться, и дал мне такое символичное имя? Что же, оно мне действительно понравилось. Ви — значит победить. Я так для себя решил. Я обязательно научусь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, накоплю достаточную сумму денег, а затем выкуплю себя сам, пока этого не сделал кто-то другой.***
***
***
И вот настал самый ужасный день, потому что, по словам Джона, пора было показаться своему первому клиенту. У меня действительно началась паника, а как иначе? Меня привели в какую-то комнату и сказали раздеться — как тут вообще оставаться спокойным? Мне скоро всего лишь семнадцать, а я уже познал жестокость этого несправедливого мира. Я проводил жалостным взглядом Джона, тот лишь напоследок показал мне большой палец, поднятый вверх, а затем прикрыл дверь. Я прошёл вглубь комнаты и увидел, что на большой кровати спиной ко мне сидит мужчина средних лет. Я осторожно расстегнул свою чёрную рубашку, затем стянул с себя штаны и остался совершенно нагим, потому что основное правило нашего борделя: никакого нижнего белья. Они точно все извращенцы. Ужасные причём. Я так же осторожно приблизился, обходя кровать, и встал прямо напротив мужчины. Тот сидел, прикрыв глаза, а когда ощутил моё присутствие рядом с собой, раскрыл глаза и с удивлением и желанием посмотрел на меня. — Ложись, — сказал он мягко, даже не приказал. — Да, мой Господин, — произнёс я, как учил меня Джон. Я послушно присел на кровать, а потом лёг поудобней на спину и старался не смотреть на то, как мужчина снимает свой чёрный пиджак, а потом ослабляет узел галстука. Господин сел на кровать, осторожно провёл пальцами по моему бедру, а потом, наклонившись, поцеловал около выпирающей тазобедренной косточки, чем вызвал табун мурашек, которые тут же устроили марафон на моём теле. Я сглотнул и прикрыл глаза, чтобы не видеть того, что ожидает меня потом. К моему удивлению, мужчина лишь покрыл моё тело поцелуями, погладил шершавыми ладонями, а потом потрепал меня по щеке и сказал то, от чего моё сердце ухнуло в пятки. — Сделай вид, что мы с тобой переспали. Мне не очень хочется портить такого хорошего мальчишку, как ты, Ви. Он встал с кровати, а затем пошёл к выходу. Я быстро моргал, стараясь вникнуть в сказанные мужчиной слова, а потом осознание нагнало меня. Я быстро поднялся с кровати, догнал его, схватил за руку и поклонился, шепча слова благодарности. Мужчина лишь тепло улыбнулся, потрепал меня по волосам и сказал беречь себя. И знаете, о чём я задумался потом? О том, что если бы этот мужчина выкупил меня, я был бы даже рад, потому что у него в глазах столько доброты и понимания, а это сильно подкупает. Глаза никогда не обманут. Они ведь зеркало души.***
***
***
Я слишком радовался тому, что в этом борделе жизнь довольно хороша. Потому что через три дня Джон пришёл ко мне и сказал, что меня ожидает мой следующий Господин. Я занервничал, не зная даже, почему, но что-то снова подсказывало мне, что произойдёт что-то неприятное. Когда я зашёл в комнату для принятия клиентов, я увидел не совсем молодого парня, но и мужчиной его назвать ещё было нельзя. Он, как только услышал, что я вошёл, повернулся и буквально набросился на меня. Джон говорил, что у них все клиенты проверенные, но он забыл упомянуть, что в этот список также входят те самые извращенцы. А проверенные отличались лишь тем, что убить не смогут, если вдруг выкупят. Этот парень просто готов был меня сожрать, потому что тут же принялся меня целовать, а потом вообще вылизывать везде, где только можно. Отвращение становилось сильнее с каждой влажной дорожкой скользкого языка по моей коже. Этот парень наслаждался запахом моего тела, любовался россыпью родинок, а затем, когда я оказался на кровати уже на животе, с садистским удовольствием сжимал мои ягодицы. Я всхлипывал и зажимался весь от этих прикосновений. В голове возникали картинки из прошлого, где меня впервые изнасиловал друг отца, и неожиданная тошнота подступила к горлу, но я сдержался, лишь тихо роняя горячие слёзы, когда мой новоиспеченный Господин приступил к подготовке, проталкивая влажные от слюны пальцы в сфинктер. Ужасно больно, неприятно. Пусть это и не первый раз, и вроде как меня не на сухую собираются обязать заняться сексом, но это всё равно до чёртиков пугало мою — пока ещё детскую — психику. Я жмурил глаза, старался думать о чём-то приятном, но когда парень нащупал внутри меня чувствительную точку, меня всего передёрнуло. И если во время первого раза я чувствовал только боль и отвращение, то тут я познакомился с новым чувством, таким как удовольствие. Оно действительно накрывало меня с головой, потому что парень, несмотря на свой пыл, нежно растягивал меня всё это время, а потом так же вошёл в меня сразу до основания. Этот парень искусно обращался с моим телом, а я тонул в собственных стонах. Было ощущение, что он лучше меня знает все мои слабые места, точки. Его прикосновения приносили волну удовольствия, заставляя уплывать в сладостную негу. Я закатывал глаза, громко кричал, когда находился на пике своего удовольствия, а затем у меня будто фейерверк внутри взорвался. Я весь сжался и почувствовал нечто тёплое и липкое на своей спине. Парень, громко рыкнув, кончил на меня, хрипло простонав моё прозвище. Я даже не слышал, как он покинул комнату, так и лежал на кровати, распластавшись звездой, и тяжело дышал. Я снова не заметил, как сон окутал моё сознание, и уже спустя десять минут я мирно сопел, всё так же оставаясь нагим, и даже не заботился о своём доступном положении. Всё-таки придётся сложно, но ради своей вдруг возникшей мечты нужно подождать. Иногда мы чем-то жертвуем, чтобы получить желаемое. Раз я уже продан, так чего жалеть своё тело? Буду искать в этом хоть какие-то плюсы. Один вот уже нашёл — мечта, сказочная и такая близкая. Главное, не упустить её.***