***
Весь следующий день я провёл без какой-либо работы. Я не могу назвать это по-другому, для меня это теперь работа, и от этого никуда не деться. Джон мне сегодня сказал, что я могу спуститься вниз и послушать выступление местных джазовых музыкантов, которые приехали из Сеула на гастроли. Мои глаза тут же загорелись, и я почувствовал, как сердце стало биться в разы быстрее. Джон покинул мою комнату, оставив на журнальном столике маленькую брошюру с расписанием концертов. Я дождался, когда шаги в коридоре стихнут, и пулей подлетел к столику, чтобы пролистать цветные картинки. Я просматривал даты выступлений, что-то записывал себе в блокнотик, который был со мной на протяжении всего моего детства, а затем я наткнулся на информацию о сегодняшнем концерте. Я прочитал всё слишком быстро, впитывая в себя текст и откладывая нужную информацию у себя в памяти, а потом, надев тёплый свитер, что подарил мне Джон, вышел из своей комнаты и направился к лестничному пролёту. Я осторожно стал спускаться на первый этаж, потому что слышал, как репетировали музыканты. До их выхода на сцену оставалось чуть меньше полутора часов, и я, воспользовавшись своим положением, проскользнул ближе к сцене и стал наблюдать за тем, как артисты репетировали. Мне на глаза попался музыкальный инструмент S-образной формы, золотистого цвета и с приятным для слуха тембром. Я продолжал смотреть, не моргая, даже рот чуть-чуть приоткрыл. А когда услышал, какие чарующие звуки издаёт этот музыкальный инструмент и какая из этих звуков получается прекрасная мелодия, вообще уплыл в мир грёз и наслаждения. Музыкант заметил на себе мой заинтересованный взгляд, улыбнулся, а потом, подойдя к краю сцены, протянул мне руку. — Идём, поднимайся к нам. Я послушно схватился за его ладонь, и он одним лёгким движением поднял меня на сцену. У меня перехватывало дух. В глубине маленькой сцены я заметил барабанную установку, а затем взглядом стал исследовать всё, что стояло на сцене. Мужчина продолжал улыбаться, а потом подошёл ко мне ближе, взял мою ладонь и положил её на инструмент. — Это саксофон, малец. Хочешь, могу дать тебе его подержать, — сказал мужчина. Я почувствовал под своей ладонью холодный корпус инструмента, а затем увидел, как мужчина перекидывает через мою шею ремень и говорит, чтобы я держал саксофон двумя руками. Я осторожно держу инструмент, разглядываю множество клапанов на нём, даже тайком подушечками пальцев нажимаю на парочку, но только слегка. Боюсь, что могу сломать их, а мужчина, поглядывая на меня, лишь улыбается шире. Я осторожно веду ладонью вверх по задней стороне корпуса, разглядываю чёрный маленький наконечник, а мужчина, подойдя ближе ко мне, говорит, что это мундштук и что в него нужно дуть, чтобы извлечь звук. Я понятливо киваю головой, а сам стараюсь запомнить нужную информацию. Я перемещаю одну руку с инструмента и хватаюсь за ремень, осторожно перекидывая его через голову. Подхожу к мужчине, отдаю инструмент и благодарю его, кланяясь ниже, чем обычно. Джон появляется слишком неожиданно, подзывает меня к себе и заставляет спрыгнуть с невысокой сцены. Я послушно подхожу к нему, а он всего лишь взъерошивает мне волосы и говорит, что никогда не видел меня таким счастливым. Так и есть. А всё потому, что я снова на один шаг приближаюсь к своей мечте — это не может меня не радовать. Джон отводит меня от сцены к лестнице, идёт постоянно рядом и оглядывается по сторонам. — Тэхён, ты должен сейчас подняться в комнату для клиентов, тебя ожидает один влиятельный человек. Но я хочу тебя предупредить кое о чём. Джон приближается ко мне, прикладывает ладони к моему уху и начинает шептать: — У этого господина довольно специфичные вкусы. Просто будь сильным мальчиком и вытерпи всё.#가인 (GAIN)—Paradise Lost
Он отстраняется от меня, а я весь покрываюсь мурашками. Мне очень страшно, перед глазами вновь та самая картина, где надо мной издевались друзья отца. Я стараюсь сдержать подступающие слёзы, рукавом свитера провожу по лицу, быстро стирая слезинки, которые всё-таки успели украсить моё лицо, а затем, поджав губы, послушно поднимаюсь и иду в нужную комнату. Я не буду оглядываться назад, потому что точно знаю, что Джон сейчас наблюдает за мной, а если я увижу, каким взглядом он меня провожает, то я либо расплачусь, либо кинусь к нему в объятия и всё равно покажу свою слабость. У меня нет сейчас другого выхода, я просто послушно исполняю то, что просит наш Господин. Я медленным шагом иду к комнате, а сердце бьётся в контрастном ритме — три к одному, будто сейчас из груди выпрыгнет. Осторожно подхожу к двери, открываю её и сглатываю накопившееся волнение. В комнате приглушён свет, повсюду разложены непонятные вещи, и, кажется, я начинаю понимать, о чём говорил мне Джон, когда, пройдя внутрь комнаты, взглядом натыкаюсь на лежащие на прикроватной тумбе железные наручники. Подойдя к кровати, я без каких-либо напоминаний снимаю с себя все вещи, тяжело вздыхаю и присаживаюсь на край кровати. В дальнем углу комнаты спиной ко мне стоит мужчина, который смотрит в окно на ночной город, затягиваясь сигаретным дымом. Со спины непонятно, что это за человек и какого он возраста. Но, делая выводы из своих собственных наблюдений, я понял, что это мужчина явно средних лет. Обычно именно такие клиенты чаще всего посещают подобные места. Дамы, конечно, тоже бывают, но либо приходят поздней ночью, чтобы их не смогли увидеть посторонние люди, либо таких, как я, отвозят к ним домой, а затем возвращают обратно. Я откидываюсь спиной на кровать, прикрывая глаза, потому что думать о том, что находится справа от меня, нет сил. Это смущает и пугает одновременно. Я никогда не видел ничего такого извращённого. Один вид наручников уже заставлял мои коленки дрожать, а если допустить мысль о том, что это скоро испробуют на мне, истерики точно не избежать. Я лежу и стараюсь не двигаться, чувствую, как кровать прогибается под весом ещё одного тела. Ощущаю рядом с лицом чужое размеренное дыхание, а потом как кончиками пальцев касаются моего лица, ведут ниже, к шее, затем плавными движениями спускаются к соскам. Я немного взвизгиваю, потому что их зажимают между пальцами, а потом чувствую нечто горячее, что оставляет по всему моему телу влажные дорожки. — Ви, посмотри на меня, — просит слишком молодой голос. Я понимаю, что, кажется, ошибся, и передо мной не мужчина, а молодой парень, явно старше меня всего лет на десять. Приоткрываю глаза и вижу, каким взглядом на меня смотрит этот парень, буквально пожирает меня. Опустив взгляд ниже, я вижу в его руках наручники. Он нависает надо мной, поочередно поднимает мои руки вверх, к изголовью кровати, затем я чувствую на коже холодный металл и слышу щелчок. Теперь я ничего не смогу сделать. Ни возразить, ни прикрыть стыдливое и покрасневшее лицо. Мне не спрятаться. Парень же продолжает любоваться мной, иногда покрывает тело поцелуями. Может, кому-то нравится всё то, что он сейчас делает со мной, но меня не впечатляет. Точнее, я вообще ничего не чувствую, кроме отвращения. И пусть клиент нежен сейчас со мной, мягок и осторожен, но мне от этого было не легче. Моя душа опустошена. Паника нарастает, потому что осознание того, что сейчас после этой нежности наступит боль и унижение, становится в разы сильнее. Я боюсь, потому что во взгляде напротив читается похоть и разврат. Я вижу в глазах парня что-то демоническое, а затем ощущаю, что сейчас далеко не его пальцы водят по моему телу. У клиента в руках кожаная плеть с широкими полосами средней жесткости. Когда он замахивается, я жмурю сильно глаза и прикусываю губу почти до крови. Удар. Я вскрикиваю, широко распахиваю глаза и вижу красный след на своём бедре. Затем ещё один взмах, и вновь удар приходится по тому же месту, чтобы мне стало ещё больнее. На этом он не останавливается. Парень раздвигает мои ноги, привязывает каждую верёвкой к спинке кровати, а затем плетью ведёт по внутренней стороне бедра, а потом на нём уже красуется красный след, как бы напоминая и показывая мне, кому я принадлежу сегодня ночью. Дальше всё было как в тумане. Я лишь помню обеспокоенное лицо своего клиента, потом какой-то крик, силуэт Джона перед глазами, а затем — кромешная тьма. Я очнусь на следующий день ближе к вечеру, рядом с собой обнаружу спящего Джона, который прилёг на край моей кровати. Я осторожно пытаюсь привстать, но по всему телу резко прошла острая боль. Меня будто что-то пронзило. Чёрт, как же я ужасно сейчас себя чувствую. Мне приходится всё-таки немного приподняться, чтобы разбудить уставшего Джона. Наверняка он всю ночь провёл около меня. — Хён? Я толкаю старшего в плечо. Он распахивает глаза и резко подскакивает, удивлённо смотря на меня. — Тэхён?! Боже… Ты в порядке? Всё хорошо? Он тебя бил? Чёрт, мне так ж… — Всё хорошо, хён, — я перебил слишком взволнованного и эмоционального парня. Я улыбнулся ему одними уголками губ, он приблизился ко мне, погладил ладонью по спутанным после сна волосам, а затем уложил меня, накрыв одеялом почти с головой. Этой ночью Джон снова остался со мной, что-то рассказывал, потом извинялся за то, что не до конца всё разузнал и подверг меня такой опасности. Сначала я правда забылся, ведь Джон не давал мне повода вспомнить вчерашнюю ночь. Но, когда старший прилёг рядом со мной и мгновенно уснул, воспоминания тут же нашли меня и стали давить на сознание. Детство. Смерть матери, пьянство отца, первый раз, когда он поднял на меня руку, а затем, как продал меня. Снова картина того, как надо мной нависал противный друг отца, стонал от удовольствия и оттого, с каким рвением он меня насиловал. А затем в голове случай уже с другим человеком. Удар. Тот молодой парень, плеть, нежность, завуалированная под садистское наслаждение. Он был самым настоящим дьяволом, хотя и беспокоился потом. Скорее, не из-за того, что мне стало плохо, он переживал лишь по одной причине — не успел завершить желаемое. Он не успел попробовать меня, насладиться моим телом. Всё-таки есть плюс в том, что ты теряешь сознание, когда тебе очень больно. Это хоть как-то помогло мне в этой ситуации.***
***
***
Проходит пару дней после этого случая. Я немного успокоился, а Джон был частым гостем в моей комнате. То поесть мне принесёт, то историю смешную расскажет. Джон старался быть всегда рядом, а потом признался в том, что он за мной приглядывает из-за того, что я ему напоминаю его младшего братишку. Джон не знал, где он находился, жив ли он вообще. Поэтому решил за мной приглядывать. Поздним вечером он снова посетил мою комнату, принёс овсяное печенье и чашечку зелёного чая. — Я должен тебе кое-что передать от Господина, ТэТэ. Я дожевал печенье и внимательно посмотрел на своего собеседника. Джон серьёзным взглядом оглядел меня с ног до головы, присел на кровать и стащил у меня с тарелки сладкое лакомство, тут же заталкивая целиком в рот и довольно улыбаясь. Мне даже показалось, что у него изо рта пара крошек вылетела — настолько рот был полон. Вот же проглот, а. Я замечаю, что Джон осторожно и как бы незаметно крадётся за вторым печеньем, но я резко убираю тарелку в сторону и недовольно смотрю на старшего. — Хён, хватит тырить у меня еду, — произношу обиженно. Джон хихикает, отстраняется от меня и тяжело вздыхает. — Господин мне сегодня сказал, что тебя хвалили клиенты. Ты пришёлся им по вкусу, Тэ. Поэтому он просил передать, что завтра у тебя особенный день — тебя будут ждать два клиента. К сожалению, кто они и какие у них предпочтения, я не знаю. Буду надеяться, что они не причинят тебе боли, ватрушечка. — Сам ты ватрушка, только о еде и думаешь, — я перебиваю Джона, а тот нежно улыбается. И действительно, он относится ко мне как к братишке, беспокоится, заботится и вечно что-то тырит, честное слово. Я хлопаю ладонью рядом с собой, и Джон ложится около меня. Придвигаю тарелку с печеньем, и мы начинаем марафон — кто быстрее съест свою часть. Когда в тарелке остаётся два печенья, Джон берёт одно, сжимает в ладони и кидается крошками в меня. В комнате стоит дикий смех вперемешку с моим хрюканьем. Когда мне слишком весело, эта дурная привычка вырывается наружу. Мы почти до самой глубокой ночи смеялись и бесились, а потом, когда Джон ушёл, я понял, что сегодня явно буду спать не один — со мной те самые крошки. Раскрошенное печенье, что так любезно кинул в меня Джон. Ну, хоть какая-то компания на ночь. Утро следующего дня я добротно проспал, встав с постели только после двенадцати. Лениво спустился вниз, перекусил, а уже потом снова направился к сцене. На этот раз там был всего один музыкант, который тихо распевался, подыгрывая себе на фортепиано. Я улыбался, внимательно слушая мужчину, прикрыл глаза и представлял, как сам стою на сцене и исполняю какую-нибудь приятную для слуха песню. Мои мечты прервал Джон, который подошёл ко мне. Я буквально почувствовал на себе взгляд, поэтому открыл глаза и увидел старшего. Он лишь улыбнулся мне и пожелал удачи, сказав, что сегодня у меня будет действительно сложный вечер. Что же, мне некуда деваться. Когда я зашёл в очередной раз в комнату для клиентов, я думал, что сначала ошибся, потому что там находились сразу двое мужчин. Но, как оказалось, они ждали именно меня. Один из них подозвал меня к себе, запирая за мной дверь на замок. Я немного насторожился, потому что до этого двери всегда были открыты, потому что так было положено по правилам этого места. Пока я направил всё своё внимание на мужчину, что выглядел чуть младше другого, второй подошёл ко мне сзади и резко шлёпнул по ягодице. Я закусил губу, чтобы не вскрикнуть, и удивлённо посмотрел на мужчину. Тот лишь растянул на лице пошлую улыбку и подмигнул своему другу, приговаривая: — Эд, прямо сейчас. Я не понимал, о чём они разговаривают, пока не почувствовал, как этот самый Эд швырнул меня на кровать и стал разрывать на мне вещи. Второй же мужчина накрыл ладонью мой рот, чтобы я не кричал так громко. Эд разодрал на мне всё, что было, а затем перевернул меня на живот и стал шлёпать меня по заднице. Сильно, смачно, так, что по всей комнате слышались раздражающие звуки шлепков. Второй же мужчина, как я понял, его звали Сеёном, свободной рукой стал шарить по моему телу. Всё, что я видел сейчас, — это покрывало кровати, на котором лежал. Меня лишь сильнее вжимали в кровать, по очереди лапали, постоянно пальцами задевая промежность, а уже потом я почувствовал острую боль. Слёзы резко хлынули, и я весь сжался, за что получил очередной шлепок по попе. Мужчина входил в меня без какой-либо подготовки, стараясь насадить меня на свой член до основания. Второй же схватил меня грубо за волосы, силком раскрыл мой рот и стал наглым образом пихать туда свой орган. Противно, мерзко и ужасно. Слёзы не прекращаются, чувствую, как внутри будто всё разрывается на кусочки, такое ощущение, будто меня режут заживо. Чувствую себя тряпичной куклой. Осознаю лишь то, что меня поднимают над кроватью, и через секунду я оказываюсь лежащим на том самом Эде, а надо мной находится Сеён. Боль становится лишь ощутимее, и теперь я понимаю почему. Эти два извращенца насилуют меня одновременно. Не могу больше терпеть, громко кричу о помощи, пытаюсь выбраться, царапаюсь и брыкаюсь, но делаю себе только хуже. Меня бьют по лицу, а потом под рёбра, а дальше — моя любимая темнота. Кажется, клиенты в очередной раз перестарались.***
***
***
У меня уже традиция — просыпаться после обеда. Только этот раз особенный. Всё тело ломит, не могу даже нормально пошевелиться — каждое моё движение словно выстрел или удар ножом. И пусть я никогда не получал таких увечий, но ощущение, будто тебя зарезали или ты получил пулю в лоб. Джон со слезами на глазах сейчас смотрит на меня, держа за руку, просит прощения и говорит, что это по его вине со мной произошло такое. Я лишь смотрю на него пустым взглядом, пытаюсь хоть как-то улыбнуться, но это очень больно, потому что губа разбита. Джон лишь виновато разглядывает гематомы на моём теле, синяки под глазами и опускает голову, а потом выходит из комнаты. Проходит два дня. Теперь я могу пошевелиться без сильной боли и спокойно вставать с кровати — хоть какая-то радость. С самого утра мне не спится. Джон занёс мне завтрак, я поклевал какую-то молочную кашу и выпил чашку крепкого кофе без сахара. Потом взял из-под подушки свой блокнот и стал по памяти писать стихотворение, которое сочинил ещё в детстве.Когда мне весело, когда мне грустно, Есть ключ, открывающий дверь в моё сердце. Когда я предаюсь печали, Ключ помогает мне посмеяться над проблемами, Ключ от моего сердца. Ключ, исцеляющий везде, где бы я ни был, когда в моём сердце есть проблемы.
Действительно, как же я был тогда прав. Ещё глупый, даже не понимал, что пишу, а вот теперь… Если так посмотреть, у Джона иногда получается найти ключ к моему сердцу, но это всё равно не то. Да, он добрый, понимающий и заботливый, но сердце до сих пор щемит от воспоминаний. Больно, очень больно. Очередная истерика быстро меня находит. Я вырываю листки из блокнота, мну их и выбрасываю, при этом рыча от своей беспомощности. Слёзы скатываются по щекам, будто бы норовя затопить всё в округе. Я на ватных ногах встаю с кровати, на глаза попадаются ножницы, которые так беспечно здесь оставил Джон, беру их в руку и пытаюсь без происшествий дойти до ванной комнаты. Открываю дверь, сердце бешено стучит. Всегда боязно делать первый шаг в неизвестность. Хотя, мне кажется, там, куда я собираюсь, будет намного лучше. Смотрю на ножницы в руках, а затем на своё запястье. Ещё немного, и всё будет замечательно. Миллиметры, и уже никто и никогда не будет меня обижать и насиловать. — Ах ты ж идиотина, — раздаётся рядом со мной. Джон выхватывает ножницы из моей руки, открывает кран и брызжет холодной водой мне в лицо, чтобы я пришёл в чувства. Капли стекают по лицу, скатываясь на белую футболку, истерика не прекращается, мне становится ещё хуже. Джон тянет меня за руку на себя, прижимает крепко к своей груди и гладит по волосам, успокаивая. Снова плачу, я стал слишком сентиментальным и чувствительным. Джон выводит меня из ванной, укладывает на кровать и накрывает тёплым одеялом, выключая везде свет. Пристраивается рядом, и я успокаиваюсь. Если бы не Джон, я бы совершил самую большую ошибку в своей жизни. Несмотря на всё, что случается с нами, нужно жить назло всем.***
***
***
Вы когда-нибудь просыпались с чувством, что должно произойти что-то грандиозное? Вот у меня было такое ощущение, что всё, что сегодня случится, будет волшебством. Раскрыв глаза, я увидел, как Джон заводит какого-то мужчину в комнату. Сначала я испугался, а потом увидел инструмент в его руках. Я тут же оживился, заулыбался, влюблёнными глазами рассматривая саксофон. Мужчина подсел ко мне, положил на кровать инструмент, а потом взглянул на меня. — Ну что же, Тэхён, приступим к твоему обучению? Кажется, только что нашёлся нужный ключ, который откроет моё хрупкое и маленькое сердце для новых начинаний. Я тут же закивал головой, подтверждая, что полностью готов к занятиям, и взглядом уставился на инструмент. Мужчина приподнялся, представился Джинсоком, а затем сказал, что будет ждать меня внизу, прямо на сцене. Он вышел из комнаты и осторожно прикрыл дверь. Я соскочил с кровати, чуть не уронив саксофон, громко закричал о том, что это самый лучший день в моей жизни. Я даже не обратил внимания на то, что в комнате до сих пор находился Джон и что он в открытую ржал надо мной. Я быстро натягиваю на себя штаны, непонятную широкую футболку, хватаю саксофон и пулей вылетаю из комнаты, спотыкаюсь около лестницы и почти падаю, но меня ловит какая-то женщина, а потом кричит вслед, чтобы я был осторожен и смотрел под ноги. Я появляюсь около сцены очень быстро, забираюсь на неё, а затем подхожу к Джинсок-хёну, улыбаюсь ему и перекидываю ремень через шею. Мужчина подошёл ко мне, взял мои руки в свои и стал располагать мои пальцы по нужным клапанам, параллельно рассказывая, что и как нужно нажимать. Я быстро вникал в суть, радовался, когда у меня получилось извлечь первый звук, а уже потом соединить с другим. Джон стоял в углу и наблюдал за нами, широко улыбаясь, а затем развернулся и направился к лестнице. Я же продолжал увлечённо зажимать пальцами клапаны, радуясь каждой новой извлечённой ноте, а затем остановился и убрал саксофон, положив его на крышку рояля. На мои глаза попался микрофон, я много раз наблюдал за тем, как миловидные девушки напевали что-то в него, и вдруг мне захотелось почувствовать себя одной из таких «звёзд».#Oscar Benton — Bensonhurst Blues
Я осторожно подошёл к микрофону, пару раз постучал по нему, как это делали музыканты, проверяя, включен ли он, и стал мурлыкать себе под нос мелодию. А затем я вспомнил слова одной английской джазовой композиции и стал уже произносить текст песни, слегка напевая его. Я думал, что, кроме меня, этого никто не слышит, поэтому увлёкся и стал петь в полный голос. Потом я уловил, как мне стали подыгрывать на контрабасе и фортепиано. Стало в разы легче петь. Джинсок улыбался мне, постоянно показывая поднятый вверх большой палец, а потом аплодировал мне. Я заметил, как люди стали спускаться с лестницы, чтобы посмотреть, кто же там поёт. Моё стеснение, что окутывало меня до этого, исчезло. Я смотрел на своих первых зрителей и пел, вкладывая все свои чувства, а главное — душу. Я был увлечён настолько, что не заметил, как напротив меня оказался Господин. Я смотрел на него, продолжая петь, а потом засмущался резко, потому что он попросил остановить представление. Когда музыка затихла, я опустил голову и выглядел как нашкодивший котёнок, и ждал, что же скажет Господин. — Джинсок, приглядись к этому малому. На его голосе можно отлично заработать. Давно у нас не было в клубе такого бархатного тембра, — проговорил Господин, а потом покинул помещение. Я ничего не слышал, будто находился в каком-то вакууме. Неужели… Это правда, что я смогу теперь петь? Господи, вы бы видели тогда, как сильно я радовался. Это был ещё один день в моей жизни, вызывающий только положительные эмоции. Будто бабочки порхают по всему организму. И, знаете, сегодняшний день не просто ключ к моему сердцу, это ключ к моей мечте. Я не перестану надеяться. У меня всё обязательно получится.***