Искушая дьявола или суд миротворца

Боль всегда была инструментом пробуждения сознания; мы реально умеем ценить только те вещи, которые однажды потеряли. © Хорхе Анхель Ливрага

       Аккуратное черное платье с небольшим бантом, заплетенных два хвоста и глаза полные слез. Маленькая девочка, стоящая у надгробия все сильнее и сильнее сжимала руку служанки. Глаза все больше наливались слезами, настолько, что порой она уже ничего не могла разглядеть в мутных образах и тенях, мелькающих перед ней. — Моя маленькая госпожа, — нежным и теплым голосом, сказала служанка, переводя свой печальный, и полный скорби взгляд с могилы, на девочку.- Нам пора возвращаться домой.        На поляне было немного людей. Кто-то стоял в сторонке, внимательно изучая картину, кто-то плакал у могилы усопшей, а некоторые сели на тяжелые деревянные скамейки, стоящие неподалеку и что-то бурно обсуждали. В целом на поляне было тихо, и только песнь священника разрывала эту мертвую тишину на куски.        Девочка и глазом не моргнула, никак не реагируя на слова прислуги. Она все так же с кукольными глазами, смотрела куда-то вдаль, на большое старое дерево в самом конце поля. И в голову ее медленно прокрадывались воспоминания.        Сперва теплые и нежные. Малышка вспомнила, как часто выходила с мамой на прогулку. Они шли к этому старому дереву, обходя небольшое фамильное кладбище стороной. По дороге, бывало, Лейла (так звали мать малышки) срывала красивые полевые цветы и плела своей дочурке, то прекрасное ожерелье, то не менее чудный венок. А малышка, весело улыбаясь, тащила вместе с собой небольшую корзинку с едой, ведь она знала, что до обеда они вернуться не успеют, а несколько свежеиспеченных пирогов и свежий чай смогут утолить их жажду на время.        Затем мысли сменились, стали более волнующими. Так она вспомнила, как впервые на одной из таких чудных прогулок Лейла вдруг потеряла сознание. Женщине в одну секунду стало плохо и вот ее маленькая доченька уже вся в слезах мчится одна к особняку, что бы позвать кого-то на помощь. Падает, спотыкается, но темпа не сбавляет, ведь она очень переживает за свою любимую маму.        А после этого случая хороших воспоминаний и вовсе не осталось. Старое-старое дерево лишилось своих частых гостей, ведь Лейла слегла с тяжелой болезнью в кровати. Ее муж, Джудо увлекся работой еще больше, в попытках заработать деньги на необходимое лечение, а маленькая девочка каждый день с утра до самой ночи сидела у кровати своей любимой мамы и все пыталась скрыть горькие слезы.        Порой Джудо забирал свою дочурку к себе на работу, где он часто уверял ее, что мама вот-вот поправиться и все встанет на свои места. Они вновь станут одной большей дружной семьей. И каждый вечер они будут сидеть у теплого камина, рассказывая забавные истории или сказки, своей единственной доченьке.        Но время шло и, шло оно не в пользу Лейлы. С каждым днем открывать глаза становилось все труднее и труднее. Бывали моменты, что она и вовсе не приходила в себя. Частый жар, грубый кашель и море крови. Вскоре малышку Люси просто перестали пускать к маме. И после долгих дней разлуки она увидела ее вновь красивой, с аккуратно заплетенной тугой косой, в прекрасном сиреневом платье и с венком на голове. Люси показалось, что даже легкая улыбка была на лице ее любимой мамы. Но только с уст ее больше не сверглось ни слова. И лежала она, спокойно не шевелясь в гробу. И море людей подходило к ней, что бы проститься. В тот момент, не сразу, но все же маленькая девочка поняла, что больше ничего не будет так, как прежде. Ее семья невозвратимо изменилась. И тогда она не могла еще понять, в насколько ужасную сторону.        Воспоминания порой так сильно глушат нас. Бывает так тяжело перенести все эти картины вновь и вновь. И ты пытаешься о них забыть, а они, как назло, всплывают в твоей голове снова и снова.        В комнате где лежала Хартфилия было тихо. Угрожающе тихо: ни цоканья часов, ни звука льющейся воды, никаких посторонних звуков. Даже ее дыхание было тихим. Она лежала так уже не первый день, а с тех самых пор, когда разгромленные в пух и прах убийцы пришли в убежище северной армии бунтовщиков. Их любезно поселили, выделив каждому по комнате… Небольшой, едва вмещающей кровать, раковину и туалет. Впрочем, на элементы декора Хартфилии было все равно. Только ее нога переступила новый обитель, как девушка закрыла дверь на замок и в течении нескольких дней решила ретироваться от своих товарищей. Кто только не стоял под ее дверью, в попытках узнать, все ли с блондинкой хорошо. Приходили и Леви с Гажилом, они простояли у двери около получаса, но так и не дождались от Люси ни одного толкового слова. Грей и Джувия, даже Миражанна стояли под тяжелой деревянной дверью. Кто-то плакал и умолял блондинку выйти, кто-то даже кричал на нее. У всех нервы были на пределе, но так же все прекрасно понимали, что тяжелее всех было именно блондинке. Потеря товарищей всегда давались ей нелегко.        Она переживала смерть по-разному. Иногда с гордо поднятой головой и грустным взглядом наблюдала за короткой церемонией похорон, иногда утешала товарищей, но всегда пыталась сдержать слезы, показывая своим друзьям всю свою силу и мощь. Такой же была и Эрза. Она умела сопереживать, поддерживать, но редко-редко она могла позволить себе плакать. И именно сейчас, Хартфилии, как никому другому было невыносимо сдерживать свои эмоции. Внутри все разрывало, хотелось не просто плакать, хотелось кричать, разбивать все в округе, отомстить… хотелось убивать. Но, тем не менее, день за днем она проводила лежа в постели и пытаясь заглушить свою боль воспоминаниями. — Люси, ты там жива, — в дверь снова постучали. Хартфилия попыталась вспомнить, когда к ней кто-то заглядывал в последний раз, но так и не смогла этого сделать. Ей казалось, что вот недавно под дверью звучал голос Грея, а может и Миражанны, а не полчаса ли назад там стояла Джувия. Нет, она не могла вспомнить. Что там говорить, она даже не сразу смогла понять, кто сейчас говорит с ней.- Ты уже три дня сидишь там одна взаперти, ничего не ешь, ничего не пьешь. Тебе стоит выйти. Мы все очень переживаем за тебя. Мира с Леви места себе не находят. Да и Мастер уже начинает нервничать.        И снова на какое-то мгновение голос замолчал. Было слышно только его тяжелое дыхание и иногда скрип досок, на которых пришедший стоял. Он помялся у двери недолго. Еще пару фраз обронил о том, что все переживают за девушку и, что ей лучше, как можно скорее выйти из комнаты, а затем Люси могла слышать лишь отдаляющиеся шаги.        Осознание того, что под ее дверьми стоял Драгнил, пришло не сразу. Спустя короткое время, она все же смогла вспомнить этот серьезный тон и слегка хрипловатый голос. Впрочем, даже слова Нацу не имели большого влияния.        Все так же, устремив помутневший взгляд в серый потолок, Люси лежала на кровати не смея даже пошевелиться. «Ты должна действовать, а не лежать здесь, опустив руки», — уже не в первый раз твердило ей подсознание, но девушка пыталась игнорировать и его.        Она ведь и не собиралась опускать руки. Ей просто нужно время, что бы прийти в себя. Она ведь не каждый день теряет дорогих людей. Не каждый день, кто-то очень важный покидает ее. Не каждый день блондинка, ни чем не может помочь своему товарищу, который находиться в смертельной опасности.        Она уже не раз обдумала произошедшее. И не раз возжелала вернуть время вспять, что бы успеть спасти Эрзу, что бы ворваться в горящее здание, за пару минут до этого проклятого взрыва и спасти ее. Она так мечтала, что все это лишь дурной сон и что вот-вот один из голосов за дверьми окажется голосом Скарлет. Но Люси и сама понимала, что все это не более чем глупо. Время вспять не вернуть, как и аловолосую. — Ваш отец просил передать, что сегодня он задержится на работе и не сможет с вами поужинать, — отчитался гвардеец и мигом поспешил удалиться из столовой, оставив Люси наедине с парой служанок, что хлопотали у стола, то принося шикарные блюда, то вновь унося их на кухню. — А бывает как-то иначе, — словно в пустоту проронила девушка, изучая содержимое своей тарелки.        Джудо так часто пренебрегал дочерью, ради работы, что мог бы уже и не сообщать о своем отсутствии. Люси просыпалась каждый день, зная, что пойдет завтракать одна, обед проведет в компании служанок, а ужин вновь на пару с тлеющими углями в камине. А Джудо тем временем, если не запрется в своем кабинете, что находиться в противоположном крыле особняка, то уедет на важные переговоры на другой конец света. Это ведь уже вошло в привычку.        И Люси даже с какой-то стороны понимала отца. Он так пытался утолить свою боль. Ведь если у тебя не будет времени, что бы и чашку кофе выпить, то какая там скорбь о потерянном любимом человеке. И пусть так проходил день за днем, ночь за ночью, вот уже четвертый год. Люси не была достаточно взрослой, что бы осуждать отца. Да и, кто она вообще, что бы его осуждать. В какой-то момент девочка даже осознала, что сама не хочет видеть отца. Это бы тоже заставило больно колоть сердце, ведь собраться всей семьей они больше не смогут никогда, а жалкие посиделки за чашкой крепкого чая с отцом приносили ей лишь пустоту в сердце. Легче было проводить дни в одиночестве, за чтением книг в огромной библиотеке или же за письмом со служанками, а может даже и за холстом в саду. Люси не отрицала своей боли. В отличие от отца, она каждый день вставала, принимая ее и уверяя себя, что со дня на день, ей станет легче. Но, увы, это были лишь пустые надежды. С каждым днем становилось все хуже и хуже, все тяжелее, и тяжелее.        Как бороться с этим чувством. Чувством того, что из тебя вытряхнули все внутренности одним махом. Тебя словно лишили разума, отрезали ноги. Ты потерял что-то, от чего так просто не откажешься. К этому вот так вот не привыкнешь за пару дней и не произнесешь легкую фразу: «Да, пустяки!»        Нет, это не пустяки. Это никогда не будет пустяком и никогда не пройдет. Это словно глубокая рана. Сперва она будет сильно кровоточить, не давая тебе ни на миг сомкнуть глаз от боли, но со временем (а понадобиться действительно много времени) она постепенно начнет заживать. Но, между тем, она никогда больше не исчезнет. Всего лишь превратиться в огромный шрам. Конечно, чувства будут уже не те. Просто грусть и смирение заместят всю ту боль и безысходность, все те надежды… все. Но разве это и есть лечение? От этого разве можно куда-то убежать? Скрыться? Как-то в тот же момент уйти от боли и не возвращаться к ней никогда? Забыться, потерять память? Сделать хоть что-то, что бы в данный момент эта рана не кровоточила и не болела? Хоть как-то притупить эту боль? «Нужно сражаться!» — вновь внутренний голос, вывел Люси из размышлений. — Сражаться…- тихим, хриплым голосом повторила она.        А как сражаться со смертельной раной? Как можно выжить с ней вообще? — Боль не утихнет никогда, — повторила она для себя словно напоминание.- Она всегда здесь… со мной… рядом. Следует нога в ногу.        Блаженно прикрыв глаза, Хартфилия впервые за все эти дни почувствовала боль в животе от голода и сухость во рту, от обезвоживания. Она впервые за все эти дни вдруг поняла, насколько сильно опустошена, как физически, так и душевно. Словно, кто-то ее ущипнул и заставил вернуться в реальность.        Не с первой попытки, но Хартфилия сумела приподняться с кровати. Голова закружилась, а в глазах на пару минут потемнело. Девушка мутным взглядом осмотрела комнату и, наткнувшись на умывальник медленно, опираясь об стену, направилась к нему. Холодная вода слегка привела ее в себя. Голова перестала так надоедливо ныть, да и в глазах посветлело. Она почувствовала себя не на много лучше, но уже могла спокойно передвигаться по комнате.        Проходя мимо зеркала она заметила, насколько сильно изменилась. Ее лицо приобрело сероватый оттенок, под упавшими глазами возникли синеватые круги. Волосы сальные, скомканные во что-то непонятное, когда-то напоминающее хвост. Одежда в каких-то местах порванная, грязная и в пятнах сажи. Осматривая себя, она вспомнила, что со дня нападения девушка ни переодевалась, ни умывалась, не расчесывалась. Она не делала ничего. И сейчас была похожа на жительницу самого бедного района, самого бедного городка. Вся в лохмотьях, ободранная, словно попалась стае злых волков, грязная словно жила в подземелье несколько тысячелетий. Вся в каких-то мелких порезах, царапинах и синяках. Смотреть противно.        Она еще пару раз обвела себя взглядом, а затем направилась к двери. Точно даже Люси не знала, что сейчас будет делать. Все еще выходить к своим товарищам она не хотела. Не хотела, что бы они видели ее такой… ничтожной. В их глазах она хотела быть примером, хотя понимала, что это ей никак не удастся. Но все же, она хотела показать им, что еще готова сражаться. Что в ней хватит духу, отомстить за свою подругу и что она закончит начатое.        Она бывала в этом убежище не раз. Оно расположилось под землей, и отыскать его в два счета не получилось бы даже у Демонов Зерефа. В лесу, скрытое ото всех под землей да еще и способное выдержать удар любой мощи. Здесь строители постарались на славу, как-никак главное отделение мятежников. Одним ударом можно было прикончить сразу всех. От малого до великого. А теперь, когда сюда временно перебрался Хвост Феи, похоронить под землей можно всех бунтовщиков и убийц до единого. Ни оставив от них, ни единого следа. Нужно лишь найти это убежище и все.        Ноги Хартфилии сами вели ее. Она до конца не успела оклематься, как оказалась в общем душе. Видимо все же желание наконец-то вымыться преобладало все остальные. К тому же мысли всегда становятся понятнее под струей горячей воды. Люси, схватив полотенце, в мгновение ока попрощалась с тряпками, что до этого служили ей одеждой.        Усталый вздох сорвался с ее уст, когда по телу пробежали первые капли воды, вызвав у девушки легкую дрожь. До чего же было приятно смыть с себя грязь, а вдобавок еще и несколько лишних мыслей. Разум словно слегка прояснился. Аккуратно обводя губкой свое тело, Люси блаженно закрывала глаза в попытках хоть на мгновение выбросить свое подсознание из реального мира и насладиться чем-то простым и обыденным. Хотелось чего-то большего. Сделать глоток свежего воздуха, который смог бы принести Люси тот маленький покой, то заживление глубокой раны. Хотелось этого болеутоляющего, которое вернет смысл всему ее существованию. А ведь смысл затерялся где-то глубоко в ее подсознании. Что и ради чего она должна делать? Почему до сих пор дышит, просыпается по утрам? Капли воды не могли этого объяснить. А кто тогда осмелиться?        И снова этот удар. Словно кто-то вновь толкает Люси. Сперва, каким-то непонятным образом поднял ее с кровати, направил в душ, а теперь вновь что-то в голове перемкнуло. И ей порой начинало казаться, что за своими действиями она наблюдала со стороны, не критикуя, а с великим удовольствием поддаваясь каждому движению. Она уже знала, куда идет, что будет делать. Не отрицала, что это самая глупая ее затея, не отрицала, что она же и самая спасительная. Меньше всего ей сейчас хотелось что-то отрицать. Она ведь была в поисках того самого болеутоляющего. Вернее она уже поняла, где оно и сейчас направлялась к нему.        До конца не протерев свои влажные волосы, она аккуратно обмотала себя полотенцем, прикрывая самые пикантные участки своего тела и вышла из душа не опасаясь, что ее кто-то заметит. А почему собственно не опасалась? В тот момент, было что-то важнее, чем напрасные переживания. Что-то, что толкало ее идти дальше.        Вот она уже миновала свою комнату, по прежнему оставляя за собой на холодном полу легкие мокрые следы. Коридор резко свернул налево, провожая девушку в следующее крыло спален, и она остановилась у одной из дверей. Пару секунд она стояла, словно влитая в этот пол. Тишину разбивали капли воды, стекающие с ее волос и в такт бьющиеся об пол. Ноги слегка задрожали от волнения, а после дрожь прокатилась по всему телу, заставляя сердце Хартфилии неистово стучаться в груди. Позже, может быть, она будет осуждать себя за такой поступок, но сейчас это ей нужно было. Может, это было последним спасением, в котором часто так нуждаются люди.        И как только дрожь унялась блондинка, слегка зажав полотенце рукой, отворила дверь. Следовало постучать, спросить, есть ли в комнате кто, но дверь и без этих культурных азов поддалась девушке. Она с тяжелым скрипом отворилась, пропуская ее в комнату. Блондинка легким шагом переступила порог, быстро обходя комнату взглядом и останавливаясь только на одном. На ошеломленном Драгниле, который стоял у своей кровати и с не скрытым изумлением изучал Хартфилию. От удивления он слегка приоткрыл рот, но так ничего и не произнес. Видимо ничего толкового не приходило на ум. Впрочем, Люси тоже не знала, что можно было сказать Нацу в такой ситуации. Но, между тем, она прекрасно знала, что ей следовало сделать дальше.        Пока взгляд Драгнила скользил по оголенным и слегка влажным участкам кожи девушки, она, словно кошка прокралась к нему. С уст парня сорвался тяжелый вздох, а глаза его в растерянности блуждали по комнате, то пытаясь уйти от практически голой Хартфилии, то вновь возвращаясь к ней. — Понимаете, мы в отчаянном положении, — в кресле в кабинете Джудо расположился довольно молодой человек с черными волосами. Несмотря на юный возраст парня, его голос звучал уверенно и даже грозно. Люси, с какой-то необъяснимой опаской посматривала, то на своего отца, то на Императора, который ни с того, ни с сего решил навестить их семью.- Положение в Империи не из лучших. После войны, трудно вновь возвращаться на былой уровень. Экономика уже не та, мы разгромлены. Во многих городах начинается бунт, и люди убивают друг друга, понапрасну обливая землю кровью.        Люси внимательно слушала Императора, не понимания к чему он ведет. Она вообще не понимала, для чего Зереф требовал ее присутствия на этой встрече. От этого на душе становилось как-то неспокойно. Словно вот-вот из уст темноволосого должны были прозвучать ужасные вести. — Увы, я не понимаю, к чему вы клоните, — Джудо слегка нахмурил брови.- Как вы знаете, наша семья тоже потерпела немалых денежных потерь, и помочь вам, увы, мы ничем не можем. — Вообще-то можете, — Зереф пафосно закинул одну ногу на другую и слегка ухмыльнулся. От этой ухмылки Люси готова была поклясться, что кровь ее превратилась в раскаленное железо.- Есть идея, собрать секретную армию. Небольшую, но, как говориться смертоносную. — И что вы от меня хотите, — не побоялся перебить Императора Хартфилий. — Погодите, всему свое время. Мы и до вашей участи дойдем, — Император был спокоен как никогда. Он был похож на удава, что вышел на охоту. И медленно, но верно, подбирая нужные слова, крадется к своей цели.- Проводя многие исследования наши ученые пришли к выводу, что обучить уже взрослых людей идеальному владению оружием и отточить их навыки и, скажем так, реакцию, до идеального, увы, невозможно. Для этого нужны годы тренировок, занятий, опять же исследований, инъекций и прочих формальностей. К тому времени, как среднестатистический мужчина пройдет такое обучение, он станет уже не пригодным для службы. То есть, мы зря потратим время, а это нам не нужно. Нам нужна сильная укомплектованная армия, которая сможет по-тихому разбираться в некоторых, скажем так, военных, экономических и политических делах, которые нельзя разрешить мирным путем.        Зереф сделал довольно продолжительную паузу. Люси все пыталась обмозговать сказанное, но ее детское мышление все никак не могло привести к главной идее Императора. А вот Джудо видимо уже догадался с какой просьбой приехал владыка и обстановка в комнате слегка накалилась. — То о чем вы хотите меня попросить недопустимо! — едва сдерживая официальный тон, произнес Джудо. Он достал из ящика толстую сигару, и, не сводя взгляда со своего оппонента, закурил ее. — Понимаете в чем загвоздка. Никто не собирается силой у вас вымогать ничего. Я просто хочу, что бы вы подумали. Вы ведь умный человек, Джудо. Как никак один из самых богатых людей Империи… в бывшем. Вы тесно общаетесь со многими влиятельными людьми, которые после некоторых инцидентов немного разуверились в своем Императоре. Но вы можете подать им пример, — Зереф опустил свой взгляд на малышку, внимательно изучая ее взглядом, от чего Люси стало не по себе.- Подумайте, Джудо, вы поможете мне. И таким образом, я помогу вам удержать ваш бизнес. Ведь для меня не секрет, что со дня на день вы можете потерять все.        И снова угрожающая тишина, которую перебивало лишь тяжелое дыхание старшего Хартфилия. Люси вдруг захотелось покинуть эту комнату и больше не видеть никогда Императора. Он не вызывал у нее особого доверия, наоборот, отвергал своей хитростью, изворотливостью и злобным, пробирающим до костей взглядом.        Хартфилия сократила расстояние с Драгнилом практически до нуля и в этот момент ощущалась разница в росте между ними. Взглядом Люси упиралась в плечи парня, в тот же момент, ощущая, как его взгляд скользит практически по всему ее телу. Приподнявшись медленно на цыпочках, она слегка подняла взгляд вверх и теперь уже могла смотреть парню в глаза.        Это был неравный бой в котором она победила. В глазах Нацу уже давно читалось только одно — желание. А слегка опущенные веки Хартфилии в достаточной мере открывали вид на ее пьяные глаза. Этот миг казался вечным, но все же блондинка медлить не стала. Поддавшись лишь слегка вперед, она коснулась его шершавых губ. Руками девушке пришлось обвить его шею, что бы удержать равновесие. В тот момент, когда она это сделала, полотенце, что больше ничего не держало, с легким шумом повалилось на пол, открывая теперь всю наготу девушки.        Нацу был слегка робок первое время. Он неуверенно ответил Хартфилии на поцелуй, и все не знал, куда ему стоит деть руки. В этом ему помогла девушка. Аккуратным движением, не разрывая поцелуя, она положила его руки на свою талию. И в тот момент он в полной мере ощутил жар ее тела. Она словно горела, и этот огонь медленно охватывал розоволосого. И, когда видимо жар в полной мере завладел парнем, Нацу тоже вошел в игру. Он, уже не стесняясь, бродил руками по ее телу, изучая каждый изгиб. Его губы разорвали поцелуй, спуская ниже к шее девушки. Голова ее запрокинулась назад, казалось, что все чувства в момент покинули Люси, оставляя только невыносимое желание. Тяжелый вздох слетел с ее слегка влажных губ, когда Драгнил медленно начал собирать крупицы воды, что до сих пор стекали по шее девушки.        Драгнил слегка приподнял Люси, отрывая ее от пола и с легкой, но допустимой грубостью, бросил ее на кровать. А затем, словно, что бы загладить свою вину снова принялся ее целовать. Их губы то сходились в пламенном поцелуе, то на короткое время разрывались, давая молодым людям слегка отдышаться. В такие моменты, Хартфилия понимала, что у них не равный счет. Она лежит перед парнем полностью голая, как последняя шлюха Крокуса, а он нависает над ней, как ни в чем не бывало в своей одежде. И тогда она, проводя руками по его мышцам, прочертила дорожку к пуговицам на его жилетке и стала их быстро, и слегка неловко расстегивать. То ли в силу возбуждения, то ли Хартфилия все же слегка нервничала, но не каждая пуговица с легкостью ей поддавалась. В конечном итоге последние две просто слетели на пол, скатившись куда-то под кровать.        Испорченный гардероб мало волновал розоволосого, он с легкостью скинул с себя жилет и уже открыл вид девушке на свой идеальный пресс. Пока Нацу миновал шею и медленно спустился к груди девушки, она уже плавно скользила руками по его торсу, иногда болезненно царапая по неосторожности кожу ногтями.        Страстный вздох сорвался с уст девушки, когда Драгнил остановился на груди, слегка прикусывая ее в некоторых местах. Белоснежная кожа девушки мгновенно приобрела розоватый оттенок. Блондинка уже не сдерживала себя в эмоциях и за каждое верное движение, которое приходилось ей по вкусу, она вознаграждала Драгнила сладкими стонами или вздохами.        Они оба могли поклясться, что время с ними в тот момент играло в странную игру. Оно, то замедлялось, давая им больше возможностей, то наоборот, все происходило слишком быстро. Не успела Харфтилия толком ничего сообразить, как Нацу уже лишился последней одежды, что мешала приступить им к более серьезным действиям.        Она плавно обвила своими ногами его талию, вновь возвращая руками его лицо. Девушка желала больше поцелуев и он с радостью исполнил ее волю, вновь впиваясь своим губами. Он, то изучал языком ее небо, то слегка прикусывал губу девушки. Впрочем, от любого движения Драгнила Люси возбуждалась все больше и больше.        И когда они вдвоем уже достаточно насытились прелюдией, розоволосый вошел в девушку. Он не спешил двигаться, а, наоборот, на какое-то мгновение замер, наблюдая за реакцией девушки. Хартфилия с невообразимым удовольствием прикрыла глаза и застонала громче прежнего. Своими ноготками девушка впилась в спину парня, довольно сильно царапая ее. А, когда Драгнил начал двигаться, блондинка вновь поцеловала его, продолжая оставлять на спине розоволосого небольшие, но иногда глубокие царапины.        Небольшие капли пота чертили дорожки по торсу Драгнила и спине блондинки. В комнате становилось все жарче и жарче. Каждым своим движением Нацу приносил девушке невообразимую волну удовлетворения. И с каждой секундой сдерживаться было все менее и менее возможно. Стоны превращались в крики. Движения становились все быстрее.        За все эти дни она впервые расставила все свои чувства по местам. Она почувствовала, насколько сильно опустошена, словно из нее все разом выбили. Описать что тогда творилось в голове у блондинки просто невозможно, ведь, наверное, впервые не только за эти дни, но и за долгие годы, она поняла, кто она и, что она должна делать. И, когда Драгнил оказался с ней рядом на кровати, со сбившимся дыханием и невыносимо громким стучанием сердца, Хартфилия прижалась к его груди, намереваясь спрятать свое лицо. Она знала, что сейчас именно в эту секунду, когда девушка нарушила уже всевозможные свои законы, то может себе позволить, хотя бы немного перед Драгнилом побыть не убийцей, а обычной девушкой. Девушкой, которой свойственно плакать.        Она не сдерживала своих эмоций, она рыдала, кричала от боли и лишь слегка успокаивалась, когда он время от времени поглаживал ее, то по спине, то по волосам. Он крепко обнял ее, до тех пор, пока Хартфилия попросту не устала рыдать. Ее тяжелые всхлипы слегка притихли и уже спустя какое-то мгновение, она лежала на его груди спокойная и умиротворенная, словно, наконец-то, отпустила все.        Драгнил увидел в ней эту девушку. Такую слабую и желанную, ту, что могла скрывать все свои чувства под тяжелой маской и ему было невообразимо приятно, что именно перед ним, она решила сбросить ее. Что именно сейчас она, настоящая Хартфилия со всеми своими переживаниями тихо сопела ему в грудь, прерывисто дыша и время от времени все сильнее и сильнее прижимаясь к его теплому торсу.        Тогда они на какое-то короткое мгновение вдруг оказались в совершенно другом мире. Там, где не было ни войны, ни бед. Только жизнь, только они. И Нацу был по настоящему счастлив этому мгновению. — Папочка, пожалуйста, не отдавай меня им! — сквозь слезы кричала блондинка, когда двое гвардейцев вели ее к небольшой карете.- Папочка, я сделаю все, что ты захочешь, я буду тебя слушаться. Прошу не отдавай.       Она все тянулась к своему отцу руками, вопреки всем указам мужчин. Последнее, что она помнит это холодный взгляд своего отца, который даже не проводил свою дочь до конца. Как только дверь кареты захлопнулась, Джудо направился в свой особняк, даже не оглянувшись на плачущую дочь, что так умоляла его передумать.       Маленькая девочка, дрожа от страха, внимательно смотрела на двух гвардейцем и с великим ужасом в своем пока еще чистом сердце вспоминала те устрашающие слова. Она прокручивала их снова и снова, придавая им различные значения. Но, как бы она не любила своего отца, она не могла изменить того, что он продал ее на эксперименты Императору. Продал собственную дочь ради бизнеса. Не поколебавшись ни секунды, ни сомкнув глаза, он с небывалой легкостью ответил Императору, что сделает все, что угодно для него.        Он не обнял ее напоследок, не сказал ни единого слова. Просто отдал ее в лапы дьяволу, не беспокоясь о ее будущем, а лишь беспокоясь о своем бизнесе. — Куда мы едем? — продолжая плакать, поинтересовалась девочка у одного из мужчин. Он опустил на нее суровый взгляд, но не проронил ни слова.        Маленькой девочке никогда не забыть эту короткую поездку в карете. Ведь именно с нее начался весь кошмар в ее жизни. Принес его Зереф в их и так не радостный дом, а карета и вовсе увезла девочку в неизвестность. Страх окутывал ее все сильнее и сильнее. Слезы вскоре закончились, уступая место лишь дикому ужасу. Кто, как не эта маленькая десятилетняя девочка боялся своего будущего? И кто, как не она, отрекся от своего прошлого?        Возможно все могло быть по-другому. Ее жизнь могла быть бы сказкой и она бы никогда не испытывала боли, но даже вопреки всем учениям в, так называемой школе убийц, вопреки всем испытаниям, что придется пройти маленькой девочке, что бы притупить ее чувства, обострить реакцию и навыки в бою она все равно останется человеком. Будет пытаться скрыть это, потому что будет бояться быть слабой или казаться таковой. Но рано или поздно, маски слетают у всех. Иногда слетают с невыносимой болью, принужденно, а иногда просто от усталости держать все в себе.        В дверь комнаты поспешно постучали. Драгнил с большим нежеланием открыл глаза, и слегка улыбнулся, осознавая, что Хартфилия все еще спит рядом с ним. Парень не знал, сколько времени они уже вот так вот беззаботно проспали в его кровати, но точно знал, что стоящий за дверьми человек все никак не унимался, желая вытянуть Нацу из кровати.        В конце концов дверь отворилась и в комнату буквально влетел обеспокоенный Грей. Застав Нацу в постели он не на шутку рассердился. — Головешка, что ты здесь развалился. У нас огромные неприятности. Никто не может найти Хартфилию! Дверь в ее комнату открыта, а ее там нет, — проорал Фулбастер, обеспокоено осматривая своего товарища.- Она видимо…        Темноволосый внимательно изучил взглядом Драгнила, накрытого по пояс покрывалом, а затем скользнул на другой бок кровати. И здесь от удивления он слегка приоткрыл рот, наблюдая за тем, как Хартфилия спокойно уткнувшись в оголенное плече Нацу спала. — Кажется, я ее нашел, — шепотом произнес розоволосый, взглядом указывая Грею на выход. К счастью, дважды намекать Фулбастеру не пришлось, и он мгновенно ретировался из комнаты, оставляя Нацу с Люси вновь наедине.        Розоволосый пару секунд изучал умиротворенное лицо девушки, а затем сильнее натянув на нее одеяло, вновь упал на подушку и спустя короткое время заснул.        Небывалое спокойствие в ту минуту наполнило комнату. Как бы тяжело им не было раньше, или, как бы тяжело им не будет в будущем, они готовы будут вновь сражаться с былыми силами, лишь, что бы вновь испытать это мимолетное чувство спокойствия и умиротворенности.