Если ты хочешь, чтобы кто-то остался в твоей жизни, никогда не относись к нему равнодушно. Р.Бах
«Дорогой Грей…» Каждый день один и тот же кошмар преследовал Хартфилию на протяжении уже нескольких недель. Вот она стоит на этой злосчастной виселице и, кажется, у нее есть все шансы спасти Джувию, но ноги словно прибиты к этим деревянным полкам, руки словно связаны миллионом крепких веревок и рядом нет никого, кто мог бы помочь. Каждый раз Люси вновь и вновь закрывая глаза видит Джувию, что в судоргах бьется, пытаясь вдохнуть хоть каплю воздуха, но тугая веревка, вокруг ее шеи не дает ей этого сделать. И каждый раз, блондинка вынужденна просто наблюдать за этим действием. Наблюдать, как ее близкий друг смотрит на нее и глазами молит о помощи, шепчет что-то губами, бледными и опухшими, словно просит что-то сделать. Спасти? Что же она просит? Все ее слова постоянно утопают в шуме, что с каждым мгновением все увеличивается, а затем огонь охватывает тело Джувии, и Люси просыпается в холодном поту, с ужасной мигренью на весь грядущий день. Во снах она находит лишь каторгу, но и бодрствуя девушка никак не может найти покоя. В лазарете, где раньше в качестве лекаря орудовала Локсар, сейчас поселилась надоедливая Лисанна. Словно живое доказательство того, что Люси не смогла спасти свою подругу, которая постоянно лечила ее. Словно живое доказательство того, почему Люси пошла вместе с Джувией и Греем на задание и, почему оказалась на той виселице. В следствии, почему не смогла помочь никому и ничем. А ведь, вдруг все изменилось, будь она вместе с спасательным отрядом? Винила ли она во всем этом Лисанну? Да. Винила ли она во всем этом Драгнила? Да. Но, как бы не пыталась она найти виновных, как бы не металась ее злость и безысходность с одного на другого, она всегда понимала и принимала, что единственный виновник — она сама. Она как всегда не смогла. Ей не хватило чего-то. Силы? Храбрости? Чего? Почему Джувия не была спасена? — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Лисанна, подходя к Люси с каким-то сомнительным отваром, после того, как блондинка вновь проснулась от жуткого кошмара.- Я могу приготовить тебе отвар, что-то наподобие снотворного… — Ненужно. Лучше скажи, когда я уже смогу покинуть лазарет.- Хартфилия не принимала юную Штраус за лекаря. В большинстве случаев она отказывалась принимать лекарство, а советы Лисанны и вовсе постоянно пропускала мимо ушей. Все, что волновало блондинку, это, как скоро она сможет покинуть лазарет и забыться в работе. — Люси, если ты и дальше продолжишь игнорировать лечение и не будешь принимать отвары и лекарства, которые я приношу тебе, ты можешь пролежать здесь еще довольно много, — Лисанна пыталась изо всех сил наладить общение с блондинкой, но увы все ее попытки были безуспешны. Особо бесилась Харфтилия, когда в палату к ней наведывался Драгнил и Штраус приходила со своими настойками и лекарствами. Что-то внутри Люси щелкало и словно зажигался огонь злости. В прошлый раз она прогнала прочь розоволосого, а позже велела и синеглазой убираться вон. Она никак не могла принять тот факт, что если бы Лисанна не появилась в гильдии, все могло пойти совсем по другому сценарию. Она никак не могла побороть эту ревность и злость. Но, пожалуй хуже всего было то, что она даже не могла принять эту ревность. Из-за чего Люси постоянно сражалась не только с ужасными снами и желанием прогнать пепельноволосую с Нацу вон, но и в том числе, она постоянно сражалась сама с собой. И увы, сражение было неравным. — Я чувствую себя вполне здоровой. С мигренью и беспокойным сном, я справлюсь как-то сама… — Но Люси… — Ты ведь понимаешь, что не имеешь право здесь меня держать. В любой момент я могу уйти, потому что не считаю разумным твое лечение… я не считаю разумным, то что ты вообще до сих пор здесь, — и вот снова, все слилось во едино и Люси срывается снова на пепельноволосой.- Ты лишь девочка, которая считает забавным, что попала сюда вместе со своим возлюбленным. Ты думаешь, что будешь сидеть в этой комнатушке и иногда, так, время от времени лечить легкие ранения или мигрень с бессонницей. Маленькая девочка, которая умеет готовит отвары и настойки, а так же перематывать раны. А, что будет, когда к тебе привезут едва живого человека, истекающего кровью? Ему не нужны будут твои отвары и настойки. Ему нужно будет наложить швы, сделать тяжелейшую операцию. И ты будешь смотреть на него, так же испуганно, как сейчас смотришь на меня. Ты не лекарь и я никогда не приму тебя как такового. Единственная причина по которой я лежала здесь был Фулбастер… К слову боролась с собой не одна Люси. Куда тяжелее приходилось темноволосому. Его ранения были слегка серьезней, чем у Люси, но шел на поправку он быстрее. Между тем, первые дни он бросался, как пес, на каждого, кто к нему подходил, обвиняя в гибели синевласки. Он не мог смириться, дрался, кричал, а потом в один момент, просто замкнулся в себе. Больше не издавал ни звука, не реагировал ни на кого. Не ел, не пил, просто постоянно лежал, отвернувшись к стене. А потом, пару дней назад он ушел… прихрамывая своей поврежденной ногой он вышел из лазарета, даже не обращая внимания на Лисанну, которая пыталась его остановить. С тех пор о Фулбастере Люси узнает лишь по рассказам своих товарищей, но даже так становиться понятно, что дела совсем плохи. … Я знаю, ты считаешь глупым, что я каждый раз пишу тебе эти письма, на случай, если со мной что-то случиться. Но все же, если ты добрался до этих строк, значит меня нет рядом… — К слову о нем, — Лисанна пыталась держать себя в руках. Все слова Хартфилии она пропустила мимо себя, но невозможно было не заметить, что это задело ее.- Я слышала, что он собирается уйти из гильдии. Мира говорила, что даже Мастер не может повлиять на его решение… — Что? — это словно отрезвило Люси. На секунду, лишь на одно мгновение ей показалось, что разум Эрзы заговорил внутри нее. И он твердил ей только одно, что Люси должна поговорить с темноволосым. Должна привести его в чувства и уберечь от неправильных решений. Но только как? Как, если она сама не может побороть себя, сама постоянно сталкивается с мыслью, что она ни на что не способна. Какими словами она может остановить Грея, если сейчас мимолетом пролетела мысль тоже все бросить и уйти из гильдии? «Поговори со мной», — шепнуло ей подсознание и она застыла. Руки предательски задрожали, и Люси оглянулась, ища в стенах лазарета еще кого-то, но увидела лишь Лисанну, что с испугом наблюдала за блондинкой. Голос Джувии, так отчетливо твердил ей это.- «Поговори со мной, Люси». И вдруг Хартфилия поняла… поняла, что все это время пыталась во сне прошептать Локсар. Словно маленький пазл к спасению сложился. «Поговори со мной», — и как же собственно она должна это сделать. Как должна поговорить, если Джувии больше нет в живых? — Письмо, — скидывая одеяло со своих ног Хартфилия поднялась с кровати. Голова слегка закружилась, а в глазах потемнело. Как же давно она не поднималась с этой чертовой кровати, но еще дольше она не покидала стен лазарета. — О чем ты, Люси? Стой! Но блондинка и не собиралась останавливаться, она даже не собиралась слушать, что там вдогонку кричит ей пепельноволосая. Сейчас, она вспомнила кое-что очень важное. То, о чем позабыл даже сам Грей. То, что хоть слегка, но сможет привести его в чувства. Знакомый коридор вел Люси вглубь убежища. Она даже не успевала думать, ноги сами вели ее. Вот она прошла главный зал, вот она встретила кого-то из товарищей по пути, но даже не отреагировав на их крики продолжила свой путь. Вот она уже в том крыле, где располагалось большинство личных комнат. Ее комната, комната Драгнила, Миражанны, еще пару дверей, склады, комната Фрида и, наконец-то заветная скрипучая дверь, что ведет в покои Джувии. Хартфилия так неслась по коридорам, а сейчас, когда уже добралась до своей цели замерла, словно на секунду испугалась того, что сейчас может ждать ее за той дверью. Или скорее, испугалась того, чего там не будет. Там не будет Джувии и это будет тяжело… Открыть дверь и зайти в пустую комнату, в которой до сих пор витает приятный освещающий запах. В которой до сих пор ощущается рука Локсар. Приятные синеватые тона, аккуратная лампа стоящая у стола. Кружка с чаем. Джувия любила на ночь выпить чая с травами, которые всегда подбирала сама. Вот лежит перо, которым она любила писать, разбросаны иголки и нитки, видимо она что-то шила перед уходом. Все казалось таким… словно Джувия вышла лишь на секунду из своей комнаты и вот вот вернется. Снова возьмется за иглу, или решит что-то написать, а потом сделав глоток чая, расправит свою идеально заправленную кровать и уснет, перед эти мысленно создав план дел на следующий день. … Я сожалею. Я правда, столько раз писала тебе эти письма, но так и не смогла подобрать нужных слов. Что говорят после смерти? Что шепчут мертвецы губами? Они молчат. Но я не могу оставить за собой такого права. Есть столько всего, что я должна сказать тебе, друзьям и товарищам. Хотя, признаюсь, каждый раз, когда я сажусь писать это письмо, все вылетает из головы… забывается… Люси пришла в комнату Джувии, с конкретной целью. Вот оно, лежит на столе, ожидая, когда же его прочтут. Небольшой желтоватый конверт, с аккуратно написанными словами. Имела ли Люси право читать чужое письмо? Наверное, нет. Но что, если это единственный вариант. Все, что она могла сделать сейчас и все, чем могла помочь. Не она должна была привести в чувства Грея, не она должна была с ним поговорить. Джувия. Вот единственный, кто сейчас может образумить темноволосого и привести его в чувства. Бумага приятно похрустела в руках Люси и одним легким движением она открыла конверт, уже спустя секунд внимательно вчитываясь в строки, совсем недавно написанные Локсар. Это было небольшое письмо. Совсем маленькое, написанное на грязной бумаге, испачканной потекшими чернилами. Это необъяснимо, но Люси всем своим нутром ощущала Локсар. Словно она была рядом, стояла возле нее, за спиной и читала это письмо вместе с ней. Словно это синевласка шептала строки Хартфилии на ухо, от чего небольшой холодок бродил по спине блондинки. Последние слова Локсар. Это было что-то намного больше чем просто слова. Это была часть погибшего товарища, которая всегда могла оставаться с друзьями и любимыми. Признаться, от волнения ноги Хартфилии дрожали, они все больше становились подобием ватных. Она уже давно нашла глазами финальную точку и подпись Джувии, но все так же стояла в комнате, смотря на несчастный клочочек бумаги. Столько всего Джувия уместила в нескольких строках. О стольком сказала и предупредила, столько предотвратила и предсказала, что становилось слегка не по себе. Ноги сами повели Хартфилию прочь из обителя синевласки. Руки не смели отпустить письмо написанное ею и пусть сперва коридоры мелькали один за другим, Люси прекрасно знала, кого сейчас ей стоит отыскать. Кому срочно нужно показать это письмо. Лишь бы только Грей не натворил делов и не ушел из гильдии ранее, чем этого ожидает блондинка. Вот еще один поворот, который Люси практически успешно минует и вдруг… врезается в кого-то, едва не падая на пол. — Хартфилия? Почему ты не в лазарете? — этот голос Люси узнала бы даже во сне. Драгнил. Слегка непричесанный, неаккуратный, видимо только недавно проснулся. Одежда была плохо заправлена, а на лице все признаки сонливости. — Нацу, времени нет сейчас с тобой разбираться, — наверное первые слова за длительное время, которые не были брошены в качестве предьявы. Люси говорила спокойно, тихим встревоженным голосом, который время от времени слегка дрожал.- Не знаешь, где Грей? Для всех в гильдии не было секретом, что Фулбастер пропадал только в одном месте. На своеобразном кладбище, посвященном павшим товарищам. Темноволосый лично установил там памятник над пустой могилой Джувии. Постоянно по возможности приносил туда цветы, что удивительно, ведь где он мог их взять в такое время года. Он пропадал там днями, всматриваясь в сырой холодный камень на котором криво было выцарапано имя его возлюбленной. Как-то к нему туда приходила Мира, пыталась поговорить, но увы, Фулбастер не проронил лишь слова. Единственный, с кем он говорил был Мастер и то, всем известно, что сказал он лишь пару слов о своем уходе и снова подался в любимое место на поляне. Он садился всегда на один и тот же пень и только ему известно, что он делал там целый день. То ли просто молча всматривался в даль, то ли общался с Джувией, то ли рыдал. Все решили, что так будет лучше. Оставить его в покое и дать время. Возможно горе утихнет и он изменит свое мнение насчет ухода, а может однажды, отправившись на ту самую поляну, просто не вернется, так и не сумев пересилить свою боль и себя. Узнав о том, где нашел себе убежище Фулбастер Люси без промедлений направилась к нему. Нельзя было допустить предательства, которое могло произойти в любой момент. … И я только недавно поняла, что не нужно длинных писем, наполненных ненужными словами. Я уверенна, что те, кто дорог мне, знают об этом. Мои друзья, товарищи, и ты, дорогой Грей, мальчик, который попытался спасти меня. Поэтому, поверь, совсем недавно, я пришла к выводу, что нужно написать, как можно меньше, но в то же время, не поверишь, как можно больше. Знаю, звучит очень странно, но в прошлых письмах я писала откровенный бред. И только вот сейчас поняла, что писать мне стоит то, что сможет привести тебя в чувства. Если бы я потеряла тебя, я бы сошла с ума. Я бы горевала целыми днями, не обращая внимания на моих друзей, которые, я более чем уверенна, пыталась бы мне помочь. Но, я бы не обращала на них внимания, потому что не смогла бы смириться с тем, что тебя больше нет рядом со мной. Мне было бы больно, настолько больно, что я каждый день медленно бы умирала без тебя. И вот, размышляя об этом я поняла, что-то же самое может произойти и с тобой. Поэтому ты должен знать… — Ты должен знать, что если опустишь руки, то предашь меня! — крикнула Хартфилия, едва подбегая к Фулбастеру. Он все так же сидел на пне, всматриваясь в кривоватые буквы, что складывались в красивейшее имя «Джувия». От неожиданности парень вздрогнул и обернулся, поднимая на Люси свой туманный, пустой взгляд. Они застыли на какое-то время. Словно все вокруг остановилось и все, что делала Люси, это пыталась найти в глазах Грея отражение его сознания. Но там была пустота. Его лицо не отображало ни одной эмоции, кроме, разве что, непонимания. Люси же стояла, пытаясь отдышаться после длительного бега. и, как только ей удалось возобновить дыхание она продолжила. — Если сейчас уйдешь из гильдии, то станешь для Джувии предателем. Ты обессмыслишь все, что она делала, — снова объяснила Люси и в этот момент ей показалось, что что-то в глазах Фулбастера изменилось. Тем не менее она не останавливалась.- Разве этого ты хочешь? Она боролась за то, что бы права беженцев в новой Империи были непреклонны, она боролась за обиженных детей… за то, чтобы свергнуть Зерефа, а ты хочешь все бросить. — Я не могу смотреть, как умирают близкие мне люди…- прошептал хриплым голосом темноволосый. Эту боль невозможно было не почувствовать.- Не могу… — Ты сделал все, что мог. Ты защищал ее, как и все мы Грей… — Недостаточно! Хартфилия подошла чуть ближе к своему другу и спустилась на колени, внимательно всматриваясь в глаза собеседника. Сейчас никакие слова не смогли бы передать ни той боли, что чувствует Фулбастер, ни той боли, что чувствует Люси, но даже без слов они друг друга понимали. Понимали, как тяжело потерять кого-то, какого это быть бессильным перед самой смертью. Кажется, словно это все дурной сон, но осознание реальности ложиться на шею уверенными руками и душит тебя каждый день, каждый час, каждую минуту. — Держи, — блондинка протянула письмо темноглазому.- Джувия всегда верила в наши цели и сражалась только ради победы. Она отдала свою жизнь, не что бы ты сидел здесь и унывал. Она погибла с верой и надеждой в то, что именно ты восстановишь справедливость. И я верю в это. Все верят в то, что наши товарищи погибли не зря, что их жизни не пустой звон. Мы сражаемся не только ради победы, Грей. Мы сражаемся в их честь. В честь тех, кто отдал жизнь, хотя так мечтал пожить. В честь тех, кто всем сердцем верил и надеялся, что наступят дни, когда кровь перестанет проливаться попусту. И… — У нас нет права подвести их, — закончил Грей, едва сдерживая слезы. Холодные руки парня легли на плечи Хартфилии и он буквально повалился на нее. Глухое рыдание разнеслось по поляне. Это то, что давно нужно было Грею. Успокоение. Просто показать все свои эмоции. Их не должно быть на войне, но, что поделать, если они хлещут через край. Порой нужно было выпустить пар, а затем снова обернуться каменным и сражаться за свои убеждения. Это было сложно. Было сложно для Грея, для Люси, для каждого их товарища в гильдии. Ведь каждый из них мечтал о спокойной простой жизни, где им бы не пришлось сражаться каждый день. О тишине и спокойствии, о любви и улыбках, о смехе, о прогулках, о праве жить, а не выживать. Но, ведь у них не было такой возможности выбирать. Все, чего они хотели добиться, это что бы эта возможность была у других. Что бы другие не теряли любимых и близких так нелепо, что бы не было войн и голода, что бы все жили в мире и добре. Знали бы в тот момент Люси с Греем, что это не последний раз, когда скорбь охватывает их сердца. Знали бы, что впереди их ждет еще много крови и смертей, смогли бы что-то изменить? Или все уже в тот момент было предрешено судьбой? — Я забрал тэйгу Джувии, с помощью Фрида, — Грей достал из кармана небольшую куклу, которую обычно носила Локсар.- Я боюсь, что ее забудут… — Не смей даже так думать. Никто никогда не будет забыт! Мы помним всех тех, кто пожертвовал собой. Мы помним наших героев, — даже Люси не могла сдержать слез и они небольшими ручейками потекли по ее слегка покрасневшим от мороза щекам. — Что если нам создать своеобразный музей. Музей памяти погибшим. Складывать туда их тэйгу. Так каждый день любой бы смог зайти туда и почтить их память, вспомнить, какими они были, подбодрить в трудный момент, — Грей крепко сжал в руке куклу. — По моему это лучшая идея, которая могла быть, — Люси попыталась улыбнуться, но это едва ли у нее получилось. Скажем так, оставим в этом музее не только наши воспоминания, но и наши сердца. Сердца всех убийц Хвоста Феи. Фулбастер отвел взгляд в сторону, на лист бумаги, что ему отдала Люси и только одна единственная фраза попалась ему на глаза, она навеки выбилась у него в памяти и в сердце. Каждый день она будет всплывать в голове, то ли подбадривая, то ли напоминая о его цели. И каждый день именно эта фраза будет заставлять Грея Фулбастера сражаться. Пусть не за себя, не за свои права, но за веру, которую когда на него возложила Джувия, за ее надежду и за ее любовь, за все ее усилия, которые девушка приложила во время жизни, за каждый ее бой, за каждый день, который Локсар проживала в надежде на светлое будущее. Он будет сражаться за ее смерть и, что самое главное, — за ее жизнь. Он не позволит, что бы она была забыта. Восхвалит ее имя, как человека, который всегда мечтал лишь о счастливом детстве и жизни без войн. Глаза еще раз обвели необходимую фразу. Если бы Джувия знала, что хватит одного предложения, что бы вернуть Грея в строй, она бы не писала такого длинного письма, она бы написала лишь: "… И молю тебя, Грей, помни, что каждый день, что я жила, я жила для тебя, для мальчика, что однажды спас меня и спасет остальных. Я верю в тебя. И я люблю тебя.Навеки твоя, Джувия Локсар."