Счастье, лежащее на дне 2

В комнате повисло далеко не спокойное молчание и с каждой секундой оно принимало своеобразный характер. Старший Лето то непонимающе вытаращивал на меня глаза, то опускал их в пол и тяжело вздыхал. Теперь мне кажется, что нужно было начать не с этого… Сначала сказать о том, что Джаред должен бы знать об этом, хотя бы попытаться включить логику… Я нервно сжимала в руке телефон, на который пришло около трех сообщений и не могла взглянуть на них. Костяшки на руках уже побелели он силы сжатия кулаков, я взволнованно кусала губы, хотелось провалиться сквозь землю… Когда все это довело мою нервную систему до предела, я глубоко вздохнув, наконец, выдала: — Шен, все куда сложнее, чем ты подумал… — ловлю на себе его взгляд, полный какой-то странной злости. — Панда, ты из ума выжила? Как это может быть ещё куда более сложно? Этот придурок… Ты просто не представляешь, как он скучал по тебе, а тут узнав такое, у него снесло крышу. Объясни мне все… — будто в каком-то нереальном состоянии молвит он то ли повышая тон, то ли нет. От этого у меня сразу голова заболела, и затряслись руки. — Джаред, знает о том, что случилось с одним человеком. И это было не по моей воле, он помогал тогда мне, привез сюда. А потом мы с ним переспали и все это было чуть ли не на одной неделе. Врачи не ставят настолько точную дату зачатия, — после долгого молчания и в попытке собрать мысли в кучу, произношу я, не глядя ему в глаза и постоянно отводя их. — То есть… ты… тебя изнасиловали? И Джаред об этом знает? Кто это сделал? — с ещё большим удивление, выдает Лето. Я прикрываю глаза и откидываю истеричные мысли о том дне в дальний угол воспоминаний, дабы не случилось истерика. — Если хочешь, спроси у своего брата, я не могу об этом думать и вспоминать, — чуть повышая тон голоса, лепечу я. Шеннон, кажется, замечает эти нотки истерики в моих глазах и понимающе кивает. — Прости, я не хотел заставлять тебя вспоминать об этом. Я попробую усмирить Джея. И я рад, Панда, кто бы не был отцом, я рад, что у тебя будет малыш, — вся его агрессия сменилась каким-то душевным пониманием и спокойствием в глубоких карих глазах. — Ты не виноват, Шен, я просто получаю то, что кажется заслужила, — поднимая на него взгляд, отвечаю я. — Все будет хорошо, Панда, я уверен, — обняв меня и, как-то по братски прижав к себе, он уходит. И только немного поубавив дрожь в руках и приступ накатывающей истерики, я решаюсь взглянуть на телефон и на те сообщения, которые пришли. Первым были строки от Нины, которой уже оказывается доложил Зак: «Милая, ты, главное, не переживай и не ори на Зака, все будет нормально, вот увидишь.» — на лице непроизвольно показывается тень легкой улыбки. «Я спокойна, просто немного в шоке.» — отвечаю я, внушая это самой себе. Мой здравый рассудок, даже боится подкидывать варианты исхода всех этих событий и представлять себе что-то. Следующее сообщение пришло от Маккартни, и я просто обмерла от написанного там. «Панда, я, конечно, подозревал, что Лето может такое сделать, но не так быстро. Его юристы, да и он сам, вынудили удалить все фото из интернета. Он контролирует всю информацию о тебе и себе.» — челюсть падает на пол, а мозг отказывается переваривать информацию. Как? Он, черт возьми, летит в самолете и даже от туда умудряется контролировать все. Хотя в какой-то степени я рада этому, ведь не дай бог Вероника наткнется на них в России и все наши родственники будут знать об этом. И на меня свалится нескончаемый поток претензий и ванильных поздравлений. В ответ на это сообщение я лишь послала удивленные смайлики, потому что связанных мыслей не было. И третьим в списке оказался, ни кто иной как сам Джаред. Я предполагала, но отгоняла это предположение подальше. «Как ты могла так поступить?» Сердце вздрагивает и пропускает дробь ударов, от этих слов. И снова накатывает то же чувство, что и в день, когда я только узнала о беременности. Чувство неприязни к самой себе, стыда и отвращения. «Я испугалась и не смогла сказать, прости меня…» — кое-как сообразив, я решаюсь ответить, хотя сомневаюсь, что это смс как-то спасет ситуацию. Нажимая на экран, у меня трясутся руки, и даже выпитое успокоительное не помогает. Я просто обессилено выдохнула и поднялась с дивана, медленно перебираясь в свою комнату. Как же хотелось покурить и выпить, чтобы, наконец, снять гребаное напряжение, но это было под категорическим запретом. Умываюсь прохладной водой и смотрю на себя в зеркало. Почему жизнь не может подкидывать мне как можно меньше проблем? Сколько можно, я ведь не железная… Я тоже устаю от бесконечного вранья и проблем. Хотя кого я обманываю? Ведь это не жизнь, а я сама их создаю, делая какой-то корявый выбор. Мне становится холодно, и даже тело покрывается мурашками от страха и представления, во что может вылиться все мое вранье… Все то дерьмо, о котором я врала Джею три месяца. И самое поганое то, что он узнал не от меня. И теперь скорее всего надумал себе о моих блудливых похождениях. А я не врала тогда, когда говорила ему, что чувствую… Мне страшно и больно думать, что будет, если из-за этого ребенка я могу потерять Джареда. Хотя это будет естественно, особенно если подарок судьбы окажется от Джонни… От этих мыслей в висках начало стучать, а дыхание участилось. У меня начиналась свойственная мне истерика. И я поднялась с кровати, понимая, что таблетки остались в машине. Забирая их оттуда, я выпила две, а затем деловито прошлепала в дом, а конкретно в сторону кухни. Эфрон сидел и мирно обедал, когда вошла я и, налив себе вишневого сока, запила им ещё две таблетки. Почему-то мозг отказывался понимать, что таблетки не действуют просто потому, что прошло мало времени. Он подкидывал мысли, что я выпила слишком мало успокоительных. В попытке потянуться ещё за парочкой, я была остановлена Заком. — Хватит их есть, это не витамины! — строго выдал он и выхватил из моей руки банку с лекарствами. — Зак! Не начинай, пожалуйста и верни мне их… — недовольны парирую я, поджимая губы в тонкую полоску. — Сколько ты уже приняла? — убирая белую баночку в карман треников, произносит он. — Четыре… — все же глотая сочный и вкусный сок, недовольно фыркнула я. — Из ума выжила? Тебя же сейчас отключит, пошли горе моё! — голос Зака казался очень родным и, хоть сейчас он ворчал как дед, он был приятным и добрым. Он поднимается с насиженного места и протягивает мне руку. Сначала я хмурюсь, но он состраивает такое лицо, что приходится подать ему руку. Правда сказать, он прав и как только он оставляет мое тело покоиться в спальне в прострации подушек, я моментально засыпаю. *** 30 Seconds To Mars — The Kill       Из сна меня выталкивает громкий мужской баритон, который до боли знаком и тут же вызвал испуг. Кажется, приехал Джаред. И почему-то я слышу, как он орет внизу, а следом за ним орет и Зак. Сколько я проспала? Хотя судя по всему довольно долго. Мне страшно даже пошевелиться на постели, а уж тем более встать. Но было стойкое чувство вины, перед Заком, он не должен терпеть этого, это моя проблема. Робко спускаю ноги с кровати и поднимаюсь, вздрагивая от прохлады комнаты. Все же пока не решаюсь идти вниз и подхожу к зеркалу, тут же огорчаясь в правильности этого действия. Той, какой я была ещё сегодня утром, уже нет. Бледное лицо и искусанные алые губы, слегка опухшие и такое ощущение, что за эти несколько часов я сбросила несколько фунтов. Хорошо, что хотя бы из-за нервов не разболелся живот. Натягиваю свитер и решаю выйти из своего убежища. Теперь их панибратство сменилось суровым разговором, и, когда я появляюсь в гостиной, они оба удивленно вытаращили на меня глаза. Зак, кажется, был в состоянии попытки понять, что произойдет дальше. А вот Джаред одним только взглядом был готов прожечь во мне здоровенную дыру. Лето выглядел уставшим, под голубыми глазами залегли синяки, борода увеличилась ещё больше, и от этого я мысленно фыркнула. На нем была обычная футболка, черные джинсы и красная рубашка, повязанная на бедра, по просторной гостиной уже распространился знакомый запах парфюма. От чего мне дико захотелось обнять Джея, просто прижать к себе, но думаю, он мне этого не позволит. — Поехали, поговорим наедине? — не меняя своего выражения лица, произносит Джаред. Сердце снова екает, и почему-то эта его фраза напоминает фразу Джонни, что он сказал в тот самый день. — Да, конечно… — почти не ощутимо дрожит мой голос, и я натягиваю легкую улыбку, лишь слегка дергая уголками губ. И под натиском непонимающего взгляда Зака, я выхожу вслед за Джеем из дома. Знакомый внедорожник, на котором приезжал Шен, к моему удивлению, отсутствует. А на его месте Ford Bronco темно-фиолетового цвета и с языками пламени на корпусе авто. Хмыкаю от увиденного, потому что только Лето может, разъезжая по миру, купить машину. Пока я разглядывала новую тачку Джареда, он оказался довольно близко так, что я даже вздрогнула от тяжелого выдоха над ухом. Открывает мне дверь, словно джентльмен, и я сажусь. Мы едем довольно долго под внушительный рев двигателя машины. Мимо пролетают тысячи огней, а я не могу оторвать взгляд от профиля Джея. Уверенна, что он чувствует мой взгляд, но сам так ни разу и не взглянул. От этого становится не по себе, неужели он везет меня в безлюдное место, чтобы закопать и больше никогда не видеть… Удивительно, но мы приезжаем туда, где незадолго до его отъезда были вместе с Шенноном и Лорен. «Место исполнения мечтаний», — так тогда сказали Лето в один голос. Выступ горы, с которого открывается вид на весь город, и сердце замирает. Зачем мы снова здесь? Виден прекрасный лиловый закат, по небу медленно и доверчиво плывут сиреневые облака, и за горизонтом, где-то там за тонкой линией океана, прячется рубиновый диск солнца. Дует теплый и ласкающий кожу ветер, когда мы выходим из машины. — К тебе сегодня приезжал Шеннон? — облокачиваясь на бампер авто, с едва слышной хрипотой в голосе произносит Джаред. — Да. Ты разговаривал с ним? — становясь прямо напротив него и деловито складывая руки на груди, выдаю я. Что за вопросы вообще? Конечно, он с ним разговаривал! Но в ответ меня встречает лишь тишина и шумный вздох. Его лицо сосредоточено, он нахмурился и о чем-то думал. — Джаред, не молчи, пожалуйста, — произношу я после пары минут всепоглощающей тишины. — Я просто не понимаю твоих действий, Панда. Ты говоришь мне, что любишь, а потом скрываешь такое. Что я должен делать? Скажи мне! — местами он повышает тон голоса и, даже не моргая, смотрит мне в глаза, отчего у меня коленки подкашиваются. — Я не знаю, что делать. Я боюсь за все, понимаешь? И я знаю, что не скрыла бы… Просто я жалкая трусиха. Я боялась потерять тебя, боялась, что от такой новости ты просто отвернешься, что я потеряю тебя, — тараторю я, собрав сумбурные мысли в кучу, и вместе со словами во мне просыпается истерика. Чувствую как бьется сердце, как затряслись руки, и по телу пробежал знакомый холодок. — Отвернусь за что? За то, что этот ублюдок с тобой сделал? Или может за то, что это может быть мой ребенок? — снова выкрикивает, я вижу, как под его глазом наливается вена, он злится, а голубые глаза вспыхивают адским пламенем. Я боюсь даже слово произнести, потому что истерика внутри уже подкатывает к горлу. — А чего ты молчишь, а, Пандора? Язык проглотила? Скажи, давай, ещё какие-нибудь оправдания! Может, ты вообще хотела вернуться к нему и сделать так, чтобы я знать не знал про этого ребенка? Скажи честно, ты виделась с ним? Он согрел, да, бедную девочку? — Я просто округляю глаза от его слов и, не успев осознать, чувствую, как по щекам потекли слезы. Плотно сжимаю зубы, набравшись сил, залепляю Лето сильную пощечину и тут же выдавливаю: — Как ты так можешь? Как ты смеешь так думать? Может, это действительно твой ребенок? Но теперь я сомневаюсь, что он нужен тебе, что нужна я. Я… Черт, я думала, что ты не причинишь мне боль, но это… эти слова… — со слезами на глазах я тоже кричу на него и понимаю, что я в шаге над пропастью полной апатичной истерии. — Но это мои мысли и я не могу деться от них куда-то… — уже спокойно, выдает он. — Так избавься от них или… Я не знаю, раз ты мне не веришь. И, Джаред, я молю Бога, чтобы это был твой ребенок, но теперь сомневаюсь в наших дальнейших отношениях… — отвечаю я, утирая рукавом от свитера, влажные щеки. — Ты говорила, что любишь! — снова хмурится и, будто в какой-то прострации, почти шепотом тараторит он. — Я люблю тебя, но что чувствуешь ты? — Я не могу…