Я садовником родился

Игорь уже сбегал по лестнице районного ОВД, когда мобильник грохнул: «A judgment day». Кирюха. То есть, Кирилл Александрович, большой начальник и по совместительству один из близких друзей, который недавно в очередной раз развелся и внезапно обрел уйму свободного времени. Неудачно-то как! Нет, поговорить с Киром он всегда рад, тот очень позитивный человек. К тому же все равно собирался ему звонить – но вечером, лучше из дома, а не на бегу. Мало того, что перед работой пришлось завернуть в паспортный стол, подать бумаги на новый паспорт. Мало того, что отсюда до университета идет только одна маршрутка, да и то раз в час. И времени до начала пары в обрез, некогда возвращаться на обычный путь. Суетливо похлопав по карманам, вытянул мобильник, алёкнул. Хорошо еще, до дороги отсюда недалеко, можно идти вдоль и, если заметишь, маршрутку, просто помахать водиле. Обычно останавливаются – народ у них удобным транспортом не избалован, а водители понимающие, ну и от лишнего дохода с чего бы им отказываться. Тем более, сейчас не час пик, место в салоне будет, хотя бы и на ногах. Кирилл тем временем что-то хохотал по поводу «ягодок опять» и требовал «не зажимать днюху». Ну да, он и сам, собственно, звонить хотел, чтобы пригласить на день рождения. Сорок пять не пятьдесят, но тоже можно отметить. Не каждый год он устраивал свои персональные посиделки, обычно присоединялся к тому же Киру, который родился на три недели позже. К семейной части, конечно. На «парадно-выходное» празднование его тоже приглашали, но исключительно как гостя, все же высокая должность обязывает к пафосу. А тут как-то стихийно решил отпраздновать: тихо, в своем кругу, благо, был этот круг невелик. О чем он Киру и сообщил. Но вот пойти потом «по девочкам» отказывался категорически. Нет, нет и нет, вдвоем нехорошо, а Колю Леська не пустит и вообще не одобрит. Леська была единственной в их компании дамой, но такой, что трех мужиков стоит по уму и характеру. А кроме того, она была женой Коли, стальной рукой в бархатной перчатке управлявшей и мужем, и их совместным бизнесом. А порой, и их общими друзьями. До остановки было еще прилично топать, и Игорь ускорил шаг. Отбрехиваясь от настырного Кирюхи и обещая не зажилить и не зажать, он извернулся, чтобы увидеть как раз подъезжающую к нему маршрутку, попытался махнуть рукой, поймать падающую с плеча сумку, отбиться от друга, удержать равновесие… И оказался в пустоте. Пустота была абсолютной: ни света, ни тени, ни звуков, никаких объектов. Даже непонятно, как это может быть и где же тогда он сам, если он себя не видит и не ощущает, но понимает, что он есть и он в пустоте. Что бы на это сказали их физики? Философы, наверное, припомнили бы «Мыслю, следовательно, существую». Он и в самом деле не может пошевелить ни рукой, ни ногой – просто не ощущает, что они у него есть. Он не видит никакой картинки, не может представить себе никакого, даже мысленного образа – вроде человека в абсолютной темноте. Полная пустота, в которой ничего нет – а он есть. Абсурд. Вы думаете, здесь никого нет? А вот он – есть. Хотя его тоже нет. Странное ощущение – словно кто-то теплой рукой ласково погладил его по голове – щелчком тумблера включило новую реальность. Пустота сменилась светом, но тоже странным, идущим ниоткуда, не бросающим теней, но теперь он отчетливо разделял: вот он, а вот остальное, какой-то светящийся туман. Правда, своего тела он по-прежнему не ощущал, а потому все также был в сомнениях: это у него глюки после сотрясения мозга? кома? «мандрагоровый сон»? Или его таким образом приглашают на тот свет? Или, собственно, он уже там и теперь ожидает дальнейшего распределения? Как человек упорно неверующий, он не предполагал для себя ни рая, ни ада, но с нетерпением гадал, что же его ждет, если и впрямь он закончил жизнь земную. Что дальше-то? Любопытно ведь. Тихий ласковый смешок, наверное, все же ему почудился. Но нет. Свет впереди (где это – впереди?) сгустился, сияющий туман будто сконцентрировался в одном месте, стал ярче, обрел смутные очертания человеческой фигуры, у которой лица не разглядеть – настолько ослепителен свет. Звезда собственной персоной, явление сверхновой. – Я дам тебе второй шанс. И неограниченное количество мандрагоры для исследований. – Едва слышный хмык, и голос стал очень серьезным и твердым. – В обмен. Молчание. Странно слышать тишину, в которой не слышно даже дыхания. Мандрагоры эти – он уже почти и забыл про пару работ, написанных еще в студенческо-аспирантские годы и не имеющих отношения к его научной карьере. И на что ему меняться – у него ведь и нет ничего. – Ты займешь место моего верного сына и наследника. Мои дети его не уберегли, и это нужно исправить. Мы заключим договор. Ты продолжишь род – примешь Дом и Магию рода, женишься, родишь как минимум двоих сыновей, научишь их быть достойными волшебниками. – Магия?! Волшебники? Да кто ты… вы?! – Я – магия рода Принц. Я не могу отпустить последнего представителя рода. Он слишком важен для матери-магии. – И чем он так ценен? – Без него я умру. – Пауза. – А еще он умеет любить, среди Принцев это редкость. Ты тоже, и ты сможешь научить этому своих детей. Любовь не должна уходить из мира. – И ты говоришь это человеку, который к сорока пяти так и не женился, а о детях даже и не думал?.. – Ты любил её. Ту, помнишь? Он помнил, хотя много раз говорил себе, что давно пора забыть. Нет, он даже тогда не грезил о совместном будущем. Не мечтал о ней после. Но помнил. Два часа в аэропорту как две минуты. Он ждал вылета в Москву – последняя конференция перед защитой кандидатской, фактически, с корабля на бал. Она летела к родственникам в Иерусалим, в этом городе вообще была проездом. Физики и лирики – это почти про них. Они спорили. И это почему-то сближало больше, чем полное согласие во всем. Они тогда договорились созвониться, списаться, когда оба окажутся дома – соседние города, да разве это помеха, не разные же концы страны. Да и разве могут быть помехи, если ты встретил родственную душу, свою половинку, с которой, кажется, только и начал жить, вздохнул полной грудью, мир по-новому увидел. Могут, еще как могут. Случайный выстрел, самолет, рухнувший в Черное море, чернее Мордора, и унесший с собой почти три сотни жизней. И ее среди них. Лиля. Лилия. Цветок вселенной. Как он тогда смог выйти на защиту? Что говорил? Как умудрился оформить все чертовы бумаги? Как автомат. Столько лет прошло, давно пора забыть. Возможно, это было лишь мимолетное знакомство двух забредших далеко от дома путников, и ничего бы у них не вышло. Выяснилось бы, что они совершенно несовместимы в быту, и никто из них не хочет переезжать, а Сибирь – не Европа, и 500 км это немало, хоть и по соседству. И вообще, она могла и не ответить на письмо, и не позвонить, и не ждать от него звонка так, как ждал он. Да мало ли что. Давно пора было забыть. По-настоящему забыть, чтобы не отодвигать в памяти эту встречу, притворяясь, что она ничего не значила. Разве это любовь? Греза, выдумка, минутный всплеск эмоций, незавершенный гештальт, как говорят психологи. Только потому и помнится, что не случилось, не свершилось. Разве ж это любовь? – Это любовь. И она тебя помнила бы. Вы сможете встретиться, ведь смерть – лишь начало нового приключения. Встретиться? Он и сам не уловил момент, когда его губы сказали: – Да. Я согласен. – Ты не пожалеешь, – в смягчившемся голосе звучали улыбка и… нежность. ___________________________________________ Не обещаю частых обновлений, хотя фик в целом додуман и частично написан карандашом в блокноте. Осталось 1. разобрать, что там накорябано, 2. набрать, стараясь не слишком сильно переписывать (лучшее - враг хорошего:), 3. дописать недостающее (довольно много, если задуматься, и все в серединке:( ))