Демоны Севера

      — Вольная! Еще одно замечание и у тебя в дневнике появится двойка! — прикрикнула со своего места грозного вида женщина с короткой стрижкой и в безвкусной пятнистой блузке, с трудом скрывающей объемные телеса.       — Не понимаю о чем вы, Ольга Николаевна, — недоуменно округляю я глаза, незаметно пряча под парту разобранную ручку, с помощью которой несколькими секундами ранее отправила жёваный кусочек бумаги в затылок соседа впереди.       — Чем ты занималась, по-твоему? — женщина поправила средним пальцем съехавшие на кончик носа очки, отчего у меня язык зачесался высказать какую-нибудь колкость. — Потому что каждый раз, когда я поднимаю взгляд, то вижу твой затылок! Что ты такого интересного увидела в конспекте Рыжанкова?       — Просто попросила его разъяснить один момент касательно заданной темы. Ничего неприличного! — сверкнула ослепительной улыбкой, молясь про себя, чтобы меня оставили в покое и не задавали больше никаких вопросов.       — Ну раз тебе был непонятен только ОДИН момент, то все остальное должно быть предельно ясно, верно? Продемонстрируешь свои знания?       Блять.       Я с неохотой поднялась из-за парты, чувствуя себя, как осужденный перед расстрелом, на которого уже навели оружие.       А в это время другая Я осторожно и ненавязчиво изучала непривычное окружение и незнакомые лица ребят, пытаясь разобраться в происходящем.       Подобное уже случалось со мной, только никогда до этого сон не был настолько отчетливым. Да и вообще, факт того, что Верасу в периоды отдыха вдруг ни с того ни с сего начинают видеться размытые картинки и приглушенные голоса из другой жизни, казался мне весьма странным и нелогичным.       Мертвым не снятся сны.       От них у меня появлялось неприятное чувство, не поддающееся определению, но доставляющее значительный дискомфорт и снижающее мою эффективность на тренировках.       Может быть, именно об этом говорил профессор Курд, когда упомянул, что мой ныне мертвый похититель меня "испортил"? Ведь именно после того дня я начала чувствовать, что я не совсем в порядке. Поначалу это было незаметно, но уже через пару дней после инцидента я всё чаще начала ловить себя на странных мыслях и необъяснимых порывах, вроде того, чтобы пнуть пустую банку в отметину на стене, щелкнуть костяшками пальцев или подставить подножку проходящему мимо сородичу. Причем в последнем случае я не удержалась, и в результате имела не менее недоуменный вид, чем у пострадавшего.       Мое странное поведение не осталось незамеченным, потому как после инцидента с Сергеем Лавровым за мной принялись наблюдать с особой тщательностью.       Алан Курд каждый день спрашивал меня о моём самочувствии, о посещавших меня видениях и при этом постоянно хмурился, пожевывая нижнюю губу в задумчивости. Я чувствовала его недовольство и раздражение, но не могла понять, что со мной не так и почему его это так настораживает.       Он начал давать мне нейростимуляторы, говоря, что это поможет мне. Я понятия не имела зачем они мне, если на мне и так все заживает с невероятной скоростью, да и особого эффекта, кроме как тонизирующего, на Верасов лекарство не оказывало, но отказывать не посмела.       Человек не солгал.       Лекарство действительно растворило в себе мои сны. Вот только на замену им пришло почти родное сосущее чувство пустоты в груди, усиливающееся с каждой ночью. Дошло до того, что мое сознание просто отказалось воспроизводить тот момент, когда я впервые проснулась от предсмертной судороги, скрутившей тело, и из моих глаз текла прозрачная соленая жидкость.       Чувства, сопровождавшие при этом, были незнакомыми, но все равно неприятными. Почему я вообще что-то чувствую? Мне понадобилась не одна ночь на то, чтобы подобрать им определение, сравнивая с эмоциями живых людей, едва ощущаемых в других секторах подземной базы.       Испуг.       Страх.       Ужас.       Отчаяние.       Обреченность.       Одиночество?       Стоило мне осознать последнее, как внутри меня поднялась некая холодная волна, скрутившаяся впоследствии в тугой узел возле желудка.       Отрицание.       Сопротивление.       Здраво рассудив, что источник всего этого кроется в том, что дает мне хозяин, я начала искать пути отказа от лекарства. Я сумела заверить Курда, что мое состояние в пределах нормы и более не нуждаюсь в наблюдении. Я почти не кривила при этом душой, ведь мое здоровье было идеальным, а вот мое психическое состояние можно было проверить лишь по моим словам. Потому как Верасы не люди, и обычные тесты для них неприменимы, но нашему самоанализу, схожему с компьютерным, обычно доверяют.       Только Алан мне не поверил и долго сверлил взглядом, отчего я начала подозревать его на наличие способностей из арсенала Верасов, но по какой-то причине согласился и оставил меня в покое.       Понятия не имею, что в голове у моего создателя.       А уже через неделю размытые картинки и звуки, будто из-под воды, постепенно вернулись, становясь с каждым разом все отчетливее, и принесли с собой иллюзию целостности с чем-то еще. Чем-то давно забытым, что горечью оседает на губах и вызывает покалывание в глазах и горле.       На этот раз я не стала сопротивляться непонятной аномалии в своем сознании и принялась осторожно сближаться с ним, изучать, запоминать, анализировать в попытке найти и нейтрализовать ошибку в разуме самостоятельно.       Было много видений, подобных этому, где люди одного возраста сидели за низкими столами и делали вид, что слушают человека постарше. Были видения странных мест, незнакомых мне прежде, но после поиска в базе данных узнала, что они называются "супермаркет", "кинотеатр", а место, часто видимое мне — "школа". Также я могла "вживую" наблюдать за бытом обычных людей в привычной им городской среде, отчего рекордно быстро освоила социальные навыки, обогнав в этом деле даже первую пятерку Верасов, чем изрядно всех удивила. Я уже усвоила, в какой момент нужно улыбнуться (Курд и Чак каждый раз нервно дергаются, когда я так делаю), а когда можно промолчать, чтобы так явно не выбиваться из их числа. Выглядеть более живой, чем есть на самом деле.       В какой момент я допустила ошибку и подпустила чужой мир слишком близко? В какую именно ночь я впервые почувствовала призрак энтузиазма и предвкушения в ожидании следующей порции видений?       Я должна была остановиться, прекратить все это, объявить тревогу, потому что происходящее со мной на данный момент было ненормально.       Я словно медленно исчезала, заменяясь кем-то другим.       Мои показатели на тренировках ухудшались с каждым днем. Скорость, сила, память, реакция — все плавно снижалось, приводя моих наблюдателей в недоумение. По какой-то причине, у меня восстанавливались не только сорванные природные блоки на мускулатуре, но и поврежденные отделы мозга. Еще немного — и меня изолируют, чтобы начать разбираться. Причем разбираться в первую очередь, не повлияет ли мое странное поведение на состояние других образцов. Я так и не сказала никому о лжи пятого, не только потому, что меня не спрашивали, сколько оттого, что я к тому времени сама в себе была не уверена.       Я была согласна с изоляцией, но на краю сознания витает что-то, призывающее к сопротивлению и дальнейшему притворству.       Что-то...       Выразимое в словах, как...       Это как...       Я не...       Я не хочу...       Я не хочу, чтобы это останавливалось.       В первый раз, когда мне удалось обличить это в слова, я зависла, на несколько секунд даже остановив все свои мыслительные процессы.       Наверное, это называется шоком.       Какое-то время я не знала, как подступиться к этой мысли. К этому чужеродному "хочу".       Мертвые ничего не хотят.       Вернее, я иногда испытываю сильную тягу вцепиться клыками в горло того, кто покажется мне ВКУСНЫМ, но прочие "хочу" мне никогда в голову не приходили.       Отвиснув, я осторожно принялась обсасывать новое понятие со всех сторон, пытаясь понять, что мне с ним делать.       ХОЧУ.       Я хочу.       Вроде, вполне понятное такое желание.       Чисто человеческое. Прерогатива живых.       Оружие не должно иметь никаких желаний, а призвано выполнять определенные желания своих владельцев.       Желание — есть слабость. Людям слабости простительны, а вот меня вполне наверняка убьют.       Испорчена.       Лавров меня испортил, заразил своей человечностью, отчего теперь медленно угасаю.       Я могла излечиться, исправить эту ошибку еще до того, как все зашло так далеко, но точкой невозврата стало это "хочу".       Теперь я обречена.       Теперь я поняла, почему Курд решил мне подыграть, перестав давать лекарства. Создатель желает знать, чем для меня это все закончится. Решил пожертвовать одним образцом, понаблюдать за всем циклом, как за лабораторной крысой зараженной вирусом, чтобы в будущем знать, как подобное предотвратить для остальных подопытных. При этом в промежутке выявит преимущества и недостатки этого процесса, после чего спишет меня в брак.       Быть может, такая судьба возмутила бы любого на моем месте, но я приму подобный исход со спокойной покорностью. Главное, чтобы в конечном итоге я принесла пользу, а остальное не важно.       Успокоив себя таким образом, я решила действовать более решительно, чтобы профессор получил наиболее достоверные данные из наблюдения за мной.       Я хочу.       Я явно хочу, чтобы мои сны не прекращались, вновь превратившись в короткий темный промежуток между засыпанием и пробуждением.       Это желание для меня также явно, как и то, что я до сих пор размышляю над тем, как бы мне получить еще одного ВКУСНОГО человека, которого мне позволили бы съесть. Значит, желание это происходит из самого подсознания и избавиться от него без повреждений прочих моих программных установок не удастся. Это уже слишком плотно переплелось с моей сутью.       Все эти рассуждения пронеслись в моей голове за доли секунды, пока другая Я с неохотой поднималась на всеобщее обозрение.       Другая Я.       Прошлая Я.       Это было так диковинно, ощущать мир через человеческое восприятие. Сравнивать себя с ней.       Кто-то скажет, что нынешняя Я значительно лучше.       Сильная.       Непоколебимая.       Уверенная.       Безжалостная.       Я же в свою очередь приведу в ее пользу такие доводы, как непокорная, остроумная, любознательная, энергичная, своевольная, независимая...       Свободная.       Это даже в её имени звучит, будто вызов для всего мира.       Я оказалась очарована тобой, Кира Вольная.       Я хочу узнать тебя.       — Ладно, Вольная. Что ты можешь рассказать о законе тяготения? — взяла ручку в руки учительница.       — Всемирный закон тяготения-я-я... — тяжело вздохнула я, закатывая глаза к потолку. — Сила притяжения подушки прямо пропорциональна квадрату расстояния до школы.       Мои мыслительные процессы резко остановились, пытаясь обработать высказанное.       Знающий человек описал бы мое замешательство коротким слогом "ЧЁ-Ё-Ё???"       Вокруг раздался смех, усиливающийся по мере того, как до остальных доходили мои слова. Вполне логичная реакция на столь глупый ответ.       — Что ж, это верно, — улыбка коснулась губ женщины.       "ЧЁ-Ё-Ё?!" — зависла я от такого поворота, недоуменно сравнивая смысловую формулировку из учебного пособия с выданным другой мной.       — Ладно, шутки в сторону, — вновь стала серьезной Ольга Николаевна, открывая задачник. — Я понимаю, что тебе, как участнику команды КВН лишь бы поскалозубить, но такой ответ на контрольной я не приму. Иди к доске и записывай условия задачи... Записывай... Стальной шар весом в пятьсот грамм был скинут с высоты семьсот метров...       — Простите, а в этой задаче используется теория сферической земли или плоской? — решила я уточнить, коснувшись мелом доски.       — Вычислите его... Что? — опешила от такого вопроса учительница, поворачиваясь на стуле полностью в мою сторону.       — Просто камень, подброшенный вверх и летящий несколько секунд, потом падающий несколько секунд, должен приземлиться за много метров от места броска, если земля вертится со скоростью почти полкилометра в секунду. Так же случится и с шаром в задаче, — пожала я плечами, говоря все это спокойным и ровным тоном.       На секунду повисла тишина, что было слышно бьющуюся о стекло муху, пока мои одноклассники переглядывались между собой, а потом грянул хохот.       — Что здесь такого смешного? — невинно изогнула я бровь, едва сдерживая рвущийся наружу смех от вида покрасневшего лица физички. — В пользу теории плоской земли есть много логичных доводов вообще-то! Вот например: как могут самолеты садиться на взлетно-посадочную полосу, если земля круглая и постоянно вертится вокруг своей оси? К моменту приземления полоса уехала бы далеко от места, предназначенного для посадки, ведь она смещается в сторону с очень большой скоростью согласно теории шарообразной земли! Или если ядро выстреливает из пушки с Запада на Восток, то оно должно бы пролететь в два раза меньше, чем может, так как планета движется с огромной скоростью вместе с ним. Верно? А, если стрелять с Востока на Запад, то, логично, что ядро пролетит в два раза большее расстояние, ведь земля движется ему навстречу. Но почему-то этого не происходит. Это подрывает знания о шарообразности и вращении земли!       Смех окружающих усиливался по мере выкладывания новых доказательств. Некоторые индивиды даже развалились на парте и громко стонали, моля о пощаде. Но когда это меня останавливало? Надо добить врага его же оружием, пока эта гидра очкастая не пришла в себя.       — Ладно, допустим, что земля — шар, — тоном, делающим одолжение, продолжила я выступление. — Значит есть искривление, и за линией горизонта ничего не должно быть видно. Да? Но на практике такие высокие объекты, как маяки, горы, статуи видны с таких расстояний, с которых они должны находиться значительно ниже линии горизонта, а, следовательно, не должны быть видны, если земля шарообразная. Возьмем пример с кораблями, которые находятся в открытом море, а мы смотрим на них с берега. Создается иллюзия, что удаляясь от берега, корабль скрывается за горизонтом, что вроде бы подтверждает то, что шарообразная земля имеет изгиб. Однако, если взять хорошую аппаратуру и настроить увеличительный зум, судно, «исчезнувшее за горизонтом» вновь появится в поле нашего зрения. То есть наше зрение ограничено точкой рассеивания перспективы, а не линией горизонта. Если «вооружить глаз», то никакой линии горизонта, ограничивающей видимость ввиду искривления земли, не будет...       — ВОН ИЗ КЛАССА И БЕЗ РОДИТЕЛЕЙ НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ!!!       — Все фотографии из космоса — обман. Небо — это купол. Звезды и солнце, да и вообще весь мир — искусственный. Иллюминаторы в самолетах создают иллюзию закругления земли, но это оптический обман. Посмотрите на герб ООН, не это ли модель плоской земли? — мой голос в хохоте был почти не слышен, когда я заканчивала свою речь, торжественно направляясь к выходу и гордо подняв над головой средний палец. — Фак ю, шаро*бы! — хлопнула за собой дверью.       Резко вскакиваю на кровати, хватаясь рукой за бешено колотящееся сердце.       Дыхание мое было тяжелым и загнанным. В голове пугающая пустота, но не такая, как во время наказания. Пожалуй, я предпочла бы вечность забытья, чем боль сломанной логики. Взгляд лихорадочно метался по углам, ни на что не натыкаясь. Нижнее веко правого глаза нервно дергалось. Спина была холодной и липкой.       И я не имела понятия, что все эти реакции в сумме означают.       Разве можно довести Вераса до нервного срыва?       — Я... Не... Могла... — тихо произнесла про себя, продолжая пялиться в пустое пространство перед собой. — Я такого не могла говорить... И получить низший балл по законам мироздания... — медленно опустила лицо на ладони. — Это не сон... Это кошмар... Да, кошмар... Необходимо больше данных для анализа данного феномена.       Откинув в сторону тонкое одеяло, я поднялась с намерением направиться в библиотеку прямо сейчас, не зная, откуда во мне взялась эта решимость. Оглянулась в поиске одежды, что всегда была сложена аккуратной стопочкой на стуле возле кровати. Я сделала шаг...       И мгновенно ускользнула с предполагаемой линии атаки. Схватив стул за ножки и скидывая с него на пол одежду, я швырнула единственное доступное мне сейчас оружие в противника, чтобы услышать звон разбитого стекла.       Зеркало?       Осознав ошибку, я начала успокаиваться, хоть мое дыхание все еще и было тяжелым, а в конечностях чувствовалась непонятная слабость, отчего руки немного подрагивали.       Совсем плоха стала. Никогда еще не чувствовала себя настолько слабой, раз уж начало мерещиться чужое лицо. Верасы не подвержены галлюцинациям, потому и не видят снов, потому не реагируют на оптические иллюзии, но я, видимо, уже на грани.       До самого утра я простояла неподвижно, молча глядя на отражения в осколках, где мне всего на мгновение померещился кровавый отблеск глаз на лице, переставшим мне казаться родным.       Много думала.