***
Яркий свет из кухни бьет в глаза. Жмурюсь, моргаю пару раз чтобы привыкнуть к нему. КиСок сидит на табуретке и, закинув ногу на ногу, жует большой бутерброд с колбасой. — Ты не должен ехать на вечеринку сегодня. Мужчина слегка давится и, покашливая от застрявшего в горле куска, тянется за кружкой. — Я, конечно, понимаю, что твоя семья — собственники квартиры и все такое, но врываться в нее посреди ночи, пока тут живет другой человек, как-то бесцеремонно немножечко, — КиСок бросает недоеденный бутерброд и гневно пялиться на меня. — Обещай мне. Обещай что тебя не будет сегодня на празднике. Он делает еще более обескураженное лицо и вскидывает брови наверх. — Какого хрена, Фани? Почему я не должен ехать на вечеринку которую сам же и организовываю? Опираюсь спиной о дверной косяк. Это стало моим любимым занятием уже давно. — Джей знает о твоем плане. — Ну конечно, — КиСок возмущенно дует губы. — Я так и знал, что ты ему обязательно расскажешь. У тебя же язык без костей. Мужчина резко встает с табурета и начинает прибирать на столе. Кружка и ложка летят в мойку, а надкусанный сэндвич грустно шмякается о дно мусорного ведра. — Господи, Боже ты мой. Нашел кому доверять. — Они собираются разыграть тебя в отместку. — Кто они? — вижу как глаз мужчины начинает дергаться. — Кто они? Масоны что ли? Тут уже начинает дергаться мой глаз. — ДжеБом и СоРа, — почти выкрикиваю имена ребят. — Ну в оригинальном плане еще и моя скромная персона фигурировала. Правда он претерпел кардинальные изменения, и остальные об этом пока не знают. — Я думал, что устраивать рождественские розыгрыши по моей части, — репер вытирал тряпочкой крошки от злосчастного бутерброда. — И что же они задумали? Подставив стул вплотную к стене, я села на него. В квартире было довольно жарко, но от противоречивых чувств меня пробивало мелкой, неприятной дрожью. — Пак предложил пригласить актера, который сыграл бы типа «нового женишка» СоРы. — Чего? — Господин Чон сморщился как трехдневный киви. — Какой еще женишок? — Тот, которого не существует, — я развела руками, словно объясняла КиСоку не супер-пупер продуманный план его директора, а то, что дважды два равняется четырем. — Они хотели инсценировать предложение руки и сердца у тебя на глазах. Пак считает, что если ты увидишь нечто подобное, то твоя ранимая душенька взорвется, как новая ракета Ким ЧенЫна. И конечно же, ты будешь умолять СоРу вернуться. А они в этом момент такие типа: «Лол это пранк, чувак». КиСок смотрел на меня как на дуру. И я всеми фибрами сейчас понимала его. — Это — пиздец, Фани. — Полностью с вами согласна, господин Чон. Выхлебав две кружки чая, мы с КиСоком решили, что будем делать. А именно, ничего. Вот абсолютно. Пусть все идет своим чередом. Пусть они изгаляются с этим фейковым предложением. КиСок просто пожелает счастья своей уже бывшей девушке и драматично уйдет в закат. А что будет со мной? Ну я предположила, что разрыва всех отношений с СоРой мне точно не избежать. Да и зарождавшимся чувствам к ДжеБому тоже придется сказать «пока». А так жаль… — Ты не собираешься вернуться к себе? — мы оба полулежали на диване и пытались переварить происходящее под фоновые звуки какой-то дорамки. — Неа. Вот скажи, зачем? Какого хрена мне туда переться? — Ну начнем с того, что у тебя чужой человек один в квартире. — Ну закончим тем, что ДжеБом не такой уж и чужой мне человек, — глаза КиСока сначала поползли на лоб, а потом вернулись на место и даже слегка хитровато прищурились. — Мы укрывались одной одеялкой. — О дааа. Это ведь так много значит, — он явно издевался. Но мне было настолько плевать, что я даже не засарказмила в обратку. — Закроет квартиру и запихнет ключи под цветочный горшок. Он умный мальчик, додумается до этого. — Ну логично, — мужчина уже почти засыпал. — Только перед этим он позвонит тебе пятьдесят раз и сто сорок раз напишет смс. — Ничего, я могу и потерпеть. Знакомство с тобой закалило мои нервы.***
Мы так и заснули, сидя на том диване. Утром он накормил меня вкусной яичницей, сделал кружку какао. Мы непринужденно болтали где-то до часу дня, потом немножко пообсуждали предстоящую вечеринку. Я с утра принимала поздравления с праздником от близких и не очень мне людей, поздравила мамочку с папочкой и братьев. КиСок тоже активно отвечал на звонки. Я ушла от КиСока в два часа дня и вызвала такси до здания YG. За это время ДжеБом позвонил мне восемнадцать раз и написал пятнадцать сообщений. Последнее гласило: « Кошку покормил. Дверь закрыл. Ключи положил под горшок возле входной двери. Надеюсь, с тобой все хорошо. » В YG не было никого кроме охранников и пары технических работников. Офис никогда еще не казался мне настолько вымершим. Обычно здесь было очень шумно, каждый активно занимался своей работой, но сейчас даже заставка с перекати-полем не смогла бы описать всю опустошенность агентства. Это было самое худшее Рождество моей жизни. Я попыталась поработать. Открыла наработки, попробовала что-то подправить и кое-где досочинить, но потом бросила. Я выпила стакан кофе, потом еще один. Вскоре ко мне зашел знакомый охранник, угостил парой булочек. Он пожаловался на повысившиеся цены мясных продуктов, я пожаловалась ему на лагающие программы для микширования. Он солидарно покивал явно не понимая суть моей проблемы, но я почему-то почувствовала поддержку и капельку облегчения. Потом мужчина строго наказал мне не сидеть допоздна в студии и отправляться домой, к семье, и удалился поверять владения короля Яна на сохранность. Глянув на время я поняла, что ехать на вечеринку резона нет. Да и желания тоже. Я черкнула КиСоку смс, содержащее приметно такой текст: « Сайонара, амиго. Решай свои проблемки сам. Я умываю руки ». Через две минуты пришел ответ: « Ну ты и крысятина, Вэй ЛинФань ». Усмехнувшись, я согласилась с ним на сто процентов. Я предала все свои принципы борьбы за честность и стала настоящим предателем. Причем предала буквально всех вокруг. Забыв о сегодняшнем приступе, я опять выкурила пару сигарет. Запах табака растворялся в вечерней морозной свежести. Становится тошно от витающего вокруг счастья и волшебства праздника. Слезы беззвучно скатываются по щеке, плавно перетекают на шею. Закидываю голову назад, умоляя холодные капельки изменить свое направление и вернуться обратно. Не выходит. Что же я делаю? Как дошло до того, что я будто специально рушу все хорошее, что случается в моей жизни? Так горько от осознания собственной глупости, беспомощности и неумения быть счастливой. Я потеряла тех, кто был мне дорог и хотел помочь мне исправить все ошибки. И хуже того, я сумела настроить самых близких друг против друга. — Ты занят? — Уже нет, — так тихо и устало. Молчу, соображая как лучше описать ему ситуацию и причину звонить среди ночи. — Я согрешила, Святой Отец, — горько усмехаюсь, зная, что он прочувствовал все мое тревожное настроение уже с первой фразы. — Могу ли я исповедаться? — Приезжай. У меня есть виски и имбирное печенье. Мутное автобусное стекло размывает огни праздничных гирлянд, превращая все в одну какофонию цвета. Водитель попытался непринужденно завести со мной беседу, но после нескольких безуспешных попыток, прекратил. Мне было не до него. Было совершенно плевать на поздравления, улыбки и счастье, струившееся из всех щелей. Бросив кроткое спасибо, наконец выбираюсь из транспорта и, не останавливаясь, иду прямиком к знакомому элитному дому. Все как всегда. Тяжеленые двери и лифт. Предпоследний этаж. Строгая черная дверь. Два звонка. Усталое лицо мужчины, слегка озаряющееся невесомой улыбкой. Он отходит в сторону, пропуская меня в квартиру, и закрывает дверь на замок. Лениво стягиваю свою обувь и бросаю куртку на пол. Та звонко ударяется молнией о новенькую плитку. Плетусь в гостиную и собираюсь рухнуть на диван, но вовремя замечаю Монзи. Чуть не села на кота, вот здорово. ДонГаб возится на кухне и я решаю присоединиться к нему. — Я ждал твоего звонка, — мужчина достает из морозилки ведро со льдом и ставит на стол, родамядом со стаканами. — Вернее не так. Я предугадал твой звонок. — Все пошло по пизде. — Очень емкое высказывание, — ДонГаб ухмыляется. Уголки его глаз еще больше сужаются, образуя забавные мимические морщинки. — А главное, как же оно охренительно понятно описывает всю твою жизнь. Закатываю глаза как можно сильнее, слышу его тихий смешок. — Ладно. Давай рассказывай, — мужчина подходит к столу, держа в руках внушительную бутылку виски. — Ммм… Набухаться в Рождество, — подвигаю стакан ближе к себе. — Всегда мечтала. Сначала пили молча. Горькая жидкость обжигала внутренности, но через какое-то время расцветала терпким полевым букетом. Третий стакан развязывает язык и слова сами текут, минуя фильтрационный барьер здравого смысла. — … И вот теперь я хочу выстрелить себе в лоб из папиного коллекционного кольта. Я ужасна, ты понимаешь это? — заканчиваю свой рассказ и ставлю уже пустую бутылку на стол. Мужчина сидел тихо, пока я говорила. Он вообще считал неэтичным перебивать кого-либо. Я взглянула на его мужественное лицо: брови тяжело сползались к переносице, губы скривились в непрерывную тонкую ниточку. ДонГаб аккуратно поставил стакан на стол и не спеша откинулся на спинку стула. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, он все же обратил свое внимание на меня. — Почему ты не сказала мне о проблемах с отцом? — он говорил тихо, но в тоже время очень настойчиво, и от его тона по моей спине пробежали мурашки. — Я решила, что смогу и сама справиться. Переубедить папу. Мужчина опять вздохнул. Вероятно, его сильно взволновала вся эта ситуация. — Зная тебя, могу сказать одно: либо ты разрушишь все отношения с семьей, либо будешь всю жизнь страдать в этом браке. Как в воду глядит. Причем всегда. Отказаться от брака любыми способами — верный путь к конфликту с родителями. Мы не так давно наладили отношения, чтобы вновь их разрушать. В тоже время, я и согласиться с их предложением не могу. Выходить замуж за непонятно кого, терпеть его и причинять себе невыносимую душевную боль. Я так точно не смогу. — У тебя на примете есть какой-то другой вариант? — Пока нет, но я подумаю. Иногда мне кажется, что на тебя наслали проклятие, — он усмехается. — А мне вот уже не кажется. Я абсолютно точно уверена в этом. Лучше скажи, что делать с адской мясорубкой под названием AOMG? — Ну с КиСоком, как я поняла, у тебя проблем не будет, — мужчина сложил пальцы домиком, будто детектив в каком-нибудь крутом сериале. — А вот с ДжеБомом по любому грядет огромная жопа. Тебе достать печенье? — Да, конечно, — он полез в верхний шкаф кухонного гарнитура, а я продолжила размышлять вслух. — Только все наладилось, и я опять умудрилась вляпаться. Мне хотелось реветь. Горькими и солеными слезами. Реветь долго, тщательно, но глупая поговорка о том, что слезами горю не поможешь, не давала мне выплеснуть накопившееся вдоволь. — Держи, — полная имбирного печенья плетеная корзиночка опустилась прямо перед моим носом. — ДжунКен угостил. Ешь и не реви. — Я не хочу расстраивать его. Прям закрываю глаза и вижу перед собой грустного и разочарованного Пака, — я скривила лицо в горечи. — Ох… Боюсь ты уже это сделала. — Оппа! Ты не успокаиваешь меня, а только хуже делаешь. Я сейчас заплачу! — голос неконтролируемо срывался на полу визг. — Ладно тебе. Извини, — он взял печенье из корзинки и макул в кружечку с чаем. Прям как дедулька какой-то. — Хотя чего я извиняюсь перед тобой. Сама ведь дел натворила. — Да знаю я, — «сама натворила» стало моим жизненным кредо. — Что на счет меня? Ты еще чувствуешь что-нибудь? Вот это да. Приехали… И действительно, так ли сильны мои чувства к ДонГабу сейчас? — Мне сложно сказать, — вымучиваю из себя в последний момент. — Понятно, — он доливает в кружку еще кипятка. — А теперь скажи честно, ты ведь влюбилась в него? — Я… Я правда не знаю… Вот и все. Все, что я могу сказать. Звезды ярко мерцают тысячью светодиодных лампочек, усыпают собой черный потолок неба. Отсюда прекрасно видно эту картину. Я вообще люблю широкие панорамные окна в квартире ДонГаба. Жаль только бывать здесь приходится не часто. Он не любит шумных посиделок, разрушающих атмосферу окутывающей все вокруг тишины, которую рэпер создавал годами. Но несмотря на это, я не могу сказать об отсутствии уюта в его жилище. Наоборот. Здесь хотелось остаться. Надолго. — Я могу заночевать у тебя? — Я постелю тебе в моей комнате, — мужчина встает со стула и, слегка покачиваясь, идет куда-то вглубь ночной темноты. После принятия душа я пришла в себя окончательно. Как ни странно, после своеобразной «исповеди» мне полегчало. Теперь было проще осознать масштабы катастроф, сотворенных мною, и придумать планы отступления. Ну или решения, как пойдет. Мысли роились в голове, как пчелы вокруг цветочной поляны, не давали уснуть и расслабиться. Телефон я запретила себе брать, чтобы не расстраиваться очередными проклятиями в мой адрес. Существовало лишь одно желание — абстрагироваться от всего дерьма, что натворила, но такая возможность еще не представилась. Через пол часа мне надоело лежать одной, в совершенно темной комнате. Я прокралась в гостиную комнату, где бедный ДонГаб был вынужден проводить эту ночь. Корить себя за бесцеремонность сил не было и я просто прилегла рядом с мужчиной, положив свою голову на его грудь. — Как думаешь, у меня есть еще шанс все исправить? — переворачиваюсь на живот и случайно утыкаюсь носом в его колючую от легкой небритости щеку. — Да ты просто обязана все исправить.***
Закинувшись утренним кофейным наркотиком, я собралась с силами и потащила свое тело, что тупо болит, куда-то в направлении дома. По дороге успела настрочить смс с извинениями для СоРы. К моему удивлению, она ответила довольно быстро и даже назначила встречу сегодня днем, настоятельно попросив прийти на неё. Кажется, меня ждет очень серьезный разговор.