вытащи из омута

      С тобой все было иначе. Было бы, конечно, куда проще сказать, что в твоем внезапном одиночестве виноваты другие, всегда можно найти крайних, если уж так говорить, но, нет, ты сам заперся и забарикадировался от всех и вся, ты сам решил, что так будет лучше, и после сам от этого страдал. Ты вообще был до невозможности самостоятельным, весь такой из себя не пальцем деланный, только вот тебя неизменно нагоняло прошлое, и било оно метко и в под дых. Ты не любил ностальгировать, не берег в душе что-то прекрасное и отдающее светлой тоской, ты помнил все до мельчайших деталей, но воспроизводить в голове заново не хотел — ты усердно бежал от всего, что напоминало тебе о былом, оставляя за собой порванные листы с черновиками. Так ты и жил, дыша воздухом «сегодня», наслаждаясь нотками «завтра». Но «вчера» все равно приходило в твою жизнь, рано или поздно, без стука и сразу кладя ноги на стол. Тебе же оставалось просто ждать, после терпеть и опять же ждать, и этот период ты откровенно ненавидел.       На этот раз все началось еще в Европе, во время тура. Ты с самого начала знал, что сама идея выбраться в те места, где до этого терпел только унижение и травлю, не самая лучшая, но дух революционера и своеобразного бунтарства говорил тебе, мол, покажи, что справился с этим, покажи, что живешь настоящим и не смотришь назад. И ты решился. Поначалу все было хорошо, ты немного нервничал, но успокоительное делало свое дело, и тур шел гладко. Вплоть до Берлина. Стоило тебе ступить на его мостовые, как чувство тревоги охватило тебя с головой. Потом все вспышками: концерт, чертов Дима в зале, разбитые стаканы и крики. Никто не обмолвился и словом о произошедшем, все делали вид, что все нормально, но ты видел — видел, что в глазах у них страх, на языках у них грязь, и мир вокруг картонный. Вы закончили тур, вернулись в Россию, но ты крепко застрял в Берлине. На прикроватной тумбочке снова появился прозак.       Ты боролся, стоит признать, до последнего. Говорил что-то о третьем микстейпе, устроил еще один тур по городам, но теперь уже русским, но по его окончанию просто заперся в квартире. Ты не хотел видеть ни улыбчивого Дарио, ни милую Женю, ни язвительного Рудбоя, ни серьезного Мамая — ты не хотел видеть никого, не отвечал на звонки и смски, просто закрылся ото всех и погрузился в свой мир. Ты устал, просто по-человечески измотался и выдохся — нет больше вашего Оксимирона, отстаньте. Ты снова стал курить, помногу, мог за день прикончить пачку, пил с утра кофе, в обед чай, а вечером коньяк, смотрел какие-то старые фильмы с одноголосой озвучкой и почти ничего не ел. Но потребность говорить у тебя все же была. Так ты пришел к анонимным чатам. И это было странно для тебя, ты в последний раз увлекался подобным в две тысячи пятом, да и это там не было толком анонимности — сейчас же ты ставил ее в приоритет, а чтобы не оставлять за собой след, ты выбрал голосовой чат.       Парень, с которым ты познакомился, был забавным: он шутил и говорить с ним было легко и приятно, и ты чисто из вредности не согласился дать ему какие-либо контакты, а просто условился переминуться тут же в пять. И, стоит признать, ты ждал этого. У тебя не было никаких дел, но с утра ты сходил в магазин, где купил пиво и бутылку виски, а потом еще прихватил что-то из хлебо-булочных, на всякий случай, а потом просто ждал пяти. И когда на часах было семнадцать, ты уже был в чате и нажимал на кнопку подбора собеседника. Первые двое были не теми, кого ты искал, и ты даже немного испугался, что вчерашний собеседник решил не заходить сегодня, но твой страх не оправдался. Когда ты в третий раз нажал на «переключить», то из динамиков послышался знакомый смешливый голос: — Здравствуйте, это Саша-Иннокентий? — Он самый, — подтвердил ты, чувствуя, как губы сами собой расходятся в улыбке, — и скольких ты так напугал? — О, их были тысячи, — протянул собеседник, — ну, если честно, то троих, но зато теперь они знают, как назвать своих детей. — Если их дети — пидоры, — добавил ты, отпивая с горла «Гараж». — Ну, все равно, они должны быть мне благодарны, — подвел итог голос, — ну что ж мы все обо мне да обо мне — давай о тебе поговорим: ты снова в кардигане или как? — Ох, я не готов такое обсуждать на втором свидании, — ты проговорил это наигранно и с придыханием, на том конце раздались смешки. — Так уж и быть, подождем до свадьбы, — ты заулыбался на этой фразе и забрался на стул с ногами, обнимая коленки: было странно слышать подобное от незнакомого парня. — Если ты таким образом делаешь мне предложение руки и сердца, то я возьму только почку, — ответил ты, — и да, если хочешь знать, сегодня я в майке и штанах, никакого пидорства. — И как мне теперь с тобой общаться? — возмутился собеседник, — всю идиллию запорол. — Простите великодушно, — рассмеялся ты, допивая свое пиво до конца.       Вы говорили ещё около получаса, обменивались нелепыми шутками, обсуждали некоторые фильмы и книги, и ты не понимал, что именно тебя так привлекает в вашем общении. Про такое обычно говорят, мол, кажется, мы знаем друг друга тысячу лет, но ты не был романтиком и не верил в судьбу, поэтому находился в состоянии легкого недоумения. Ты не мог говорить обо всем, но спокойно рассказывал о многом, и это немного пугало: ты не привык открываться людям, ты отвык быть просто человеком, а не звездой, но тебе определенно нравилось быть почти никем, просто голосом. Так ты мог говорить все, что думал, и точно знать, что никто не будет тебя обсуждать и осуждать, так ты мог быть собой, тем Мироном из восьмого года, полным злости и щелочи, начитанным и обиженным на весь мир. В конце концов, ты чувствовал себя до странного свободным, и ты не хотел терять это чувство.       И хоть ты совершенно не мог представить, что за личностью является твой невидимый собеседник, хоть он и был для тебя только голосом из динамиков, ты не мог припомнить, когда в последний раз так же просто и искренне говорил со своими знакомыми и даже друзьями, хотя ваш этот диалог в чате не нес большой смысловой нагрузки, но тебе становилось от него легче. Ты даже словил себя на мысли, что хотел бы увидеть лицо того, с кем сейчас разговариваешь, но ведь это был анонимный чат, и ты сам хотел пообщаться с кем-то именно в таком формате, не раскрывая себя. Но небольшой осторожный шаг из анонимности ты все же решил сделать. — Послушай, — сказал ты к концу разговора, — давай я оставлю тебе свой номер, так будет удобнее. — Окей, — отозвался голос, — я тебе тоже свой продиктую.