Один только раз.

      — Смотри на меня внимательно, Адам. Скоро будем только ты и я… — красивым, глубоким голосом, но все же прошипела блондинка, скользя к шесту.       Смотреть на нее не хотелось, и Адам, убедившись, что девушка по обыкновению своему не обращает внимания ни на кого, кроме себя, задумался.       Что привлекло его в той девушке-дикарке? Конечно, она была красива, но… в то же время генерал испытывал некое презрение к ней, как, впрочем, и все жители Эдема к тем, кто жил за стеной. И все равно было что-то другое, что влекло к ней. Она была слабее и светлее. Дико хотелось ее сломать, оборвать крылья, приковать к себе и…       Глухо застонав, блондин открыл глаза.       Лилит, видимо, восприняла стон на свой счет.       — Я буду ждать тебя, Адам, — легко мазнув пальцами по щеке, еще помнившей прикосновения ее отца. По сравнению с рукой Солюса пальцы Лилит были какими-то скользкими и холодными.       — Да, конечно. Я… я только проверю показатели. Для твоего отца, разумеется, — генерал медленно и спокойно ушел. Но шел он не в кабинет и уж точно не для проверки показателей.       Остановившись около дверей в кабинет Солюса, он выдохнул, постучался и зашел.       Диктатор обнаружился за своим письменным столом. Взгляда он не поднял — давно знал, кто и в каких случаях стучит столь нерешительно и вместе с тем отчаянно.       — Золотому мальчику нужно срочно стать чуточку грязнее? — притворно скучающим голосом поинтересовался Солюс, продолжая что-то писать.       Блондин молча одну за одной расстегнул пуговицы рубашки, ремень и, подвинув бумаги, сел на стол.       У Адама был один козырь в рукаве — когда бы он ни пришел к властителю Эдема, тот не сдерживал себя и всегда давал блондину то, за чем он приходил.       — А возможно, и не чуточку, — кратко скользнув взглядом по «лучшему из лучших» и в особенности по его пальцам, сжавшим крышку стола так, что лак на нем, возможно, пойдет мелкими трещинками…       — Что такое, Адам? Не бережешь силы для первой брачной ночи? — ласково накрывая нервно дернувшуюся руку своей и сжимая запястье.       — Вы лучше меня знаете, что моя первая брачная давно прошла, — тихо отметил будущий наследник, вспоминая день, когда он в первый раз был вызван в кабинет властителя, а после провел в его спальне всю ночь.       — Верно, — поняв, о чем речь, усмехнулся диктатор, неожиданно делая резкий выпад и ударяя блондина под дых. — Но официальной она не была, согласись, — с прищуром наблюдая за согнувшимся генералом и за волосы поднимая его голову так, чтоб взгляды встретились. — А тут свадьба. Праздник… Ваша помолвка уже принесла большие доходы, к слову, — вставая со стула и бесцеремонно толкаясь пахом меж ног уже оправившегося от удара мужчины.       «Нежностей сегодня не будет. Оно и хорошо, пожалуй», — решил Адам, послушно избавляясь от одежды и подготавливая себя, кожей чувствуя изучающий взгляд садиста. «Он понял, что что-то не так», — отстраненно догадался блондин, но особо развить эту мысль не успел — сегодня Солюс не располагал терпением.       С тупым облегчением ощутив, как его заполнило нечто твердое и горячее, золотой мальчик блаженно и как-то обреченно улыбнулся, что не укрылось от глаз его партнера. Адама наградили длинным, кровоточащим порезом на груди и ударом в челюсть. Многострадальная губа тут же отозвалась соленым привкусом.       Адаму было хорошо — смешавшиеся в нечто несуразное боль и наслаждение отвлекали от мыслей о… Еве. Да, кажется, так ее звала какая-то девушка.       Блондин чертыхнулся. Снова она! Нет, этого нельзя допускать, это… черт! Нарочно подавшись навстречу бедрам диктатора, генерал рвано вскрикнул, ощущая, что вобрал в себя все до основания.       Сделано это было специально — Солюс терпеть не мог, когда он, Адам, проявлял инициативу, вот и сейчас молча вышел из облегченно-разочарованно выдохнувшего блондина и повлек в спальню, благо она предусмотрительно удобно располагалась в комнате, смежной с кабинетом.       Внутренне Адам ликовал. Спальня гарантировала пару часов пыток, порой самых извращенных. Это должно было помочь.       Однако надежды его не оправдались — на полпути к заветной двери его грубо опрокинули на пол.       — Думал, я не замечу? — мрачно поинтересовался диктатор, вдавливая шипящего от боли мужчину в чистый, но жутко холодный мраморный пол.       «Мог бы хоть на ковер…» — с тоской подумала его жертва, потирая ушибленную голову. Белые плиты жадно впитывали — во всяком случае, пытались — кровь.       —О ком ты думаешь, Адам? — даже не притворяясь ласковым, спросил Солюс, склоняясь и заглядывая в глаза. — Как ты смеешь думать о ком-то, кроме меня? — четкий, отработанный удар пришелся в челюсть. POV Адам       Неожиданно ясно я увидел перед собой красивое лицо, с правильными чертами, искаженными сейчас яростью, и, почему-то, болью.       Я плохо помню, как мой кулак сам врезался в грудь правителя — я не посмел тронуть его лицо — да и как я оказался сверху, подмяв его под себя, тоже. Я помню только отчаянную злость и душившие меня тогда слезы. Кажется, я кричал, что мне все это надоело, что я ненавижу — и люблю — его, что…       Бред, в общем. Один раз я ударил по ненавистным белым плитам рядом с ним, не заметив, что из разбитых костяшек показалась кровь. Многовато ее сегодня. Потом я ушел — как и куда, опять-таки, не помню.       Очнулся я только тогда, когда услышал слова, ударившие меня сильнее, чем что-либо:       «Добро пожаловать на другую сторону!»