«Здесь приятнее мечтать. Здесь как-то легче... Ведь расстоянье до луны - не бесконечно...»
— Виктор! — окликнул Юри, когда Виктор замер в немом изумлении, не решаясь двинуться с места. Голос у Юри чуть дрожал, а глаза лихорадочно блестели. Он попытался шагнуть вперед, но пошатнулся, облокотившись обратно на дверь подъезда. — Юри, — Виктор сделал первый шаг, но тут же сорвался на бег, в одночасье преодолевая расстояние между ним и Юри, — ты вернулся. Между их телами оставалась пара ничего не решающих сантиметров, когда Виктор избавился от них окончательно, склоняясь к Юри и заключая его в такие нужные сейчас объятия. — Прости, что… Но договорить Юри не дали. Переместив одну руку на талию паренька, Виктор притиснул его ближе к себе, другой же рукой приподнял за подбородок, бережно заглянув в глаза. На Юри еще никто не смотрел с такой неприкрытой, отчаянной нежностью. С нежностью, от которой щемит сердце, а внутри все сжимается в комок. А потом Виктор его поцеловал. Но совсем не так, как пару недель назад на маленькой кухоньке. То было невинное, мимолетное прикосновение губ к губам, так и не переросшее во что-то взрослое. Тогда Виктор, как будто неожиданно передумав и испугавшись, резко отстранился и скомкано извинился, до конца вечера так и не поднимая на Юри взгляд. Но, в отличие от первого раза, сейчас не было столь неожиданно. Юри ждал и хотел этого. Костыли выпали из рук, и Юри обхватил Виктора за шею, подаваясь вперед и запуская пальцы в его мягкие, припорошенные снегом волосы, сжимая их и прижимая Виктора еще ближе к себе. Они кусались и ударялись зубами, словно в отместку за причиненные друг другу бесполезные страдания. Виктор водил ладонями, как всегда облаченными в кожаные перчатки, по спине Юри. И хоть до прямого соприкосновения с кожей осталось значительное количество слоев одежды, Юри каждый раз непривычно вздрагивал, ощущая практически фантастическое жжение на голой спине в области тех мест, где проходили руки Виктора. Еще тогда, в их первую имитацию поцелуя, Юри убедился в своих догадках насчет мягкости губ Виктора. А ведь когда-то он даже подумать не мог, что подобное может произойти с ним. Что тот раз в съемной однокомнатной квартире мало того, что был не плодом его воображения, а что ему придется еще раз лично убеждаться, что губы у Виктора действительно мягкие-мягкие и отдают вкусом яблочного бальзама. Когда им все-таки пришлось оторваться друг от друга за банальной надобностью вздохнуть, Виктор безвольной куклой повис на руках японца. По-прежнему тяжело дыша, Юри на подгибающихся ногах удерживал его, щекой прижимаясь к холодной белокурой макушке. — Виктор, мы неправильные, — слишком отчаянно выдохнул он. — у нас обоих есть соулмейты. Мы не… Виктор поднял голову так резко, что ударил Юри по челюсти, тем самым второй раз за день не давая пареньку закончить свою мысль. Только через несколько мгновений в его глазах на смену удивлению начали мелькать нотки понимания. — Ну конечно, ты же еще не знаешь, — пробормотал фигурист. Юри ошарашенно захлопал ресницами, не понимая, обращаются к нему или больше к самому себе. Под озадаченный взгляд чужих глаз, Виктор отстранился и развернул Юри спиной к подъездному фонарю, вставая рядом. Они соприкасались плечами, когда Виктор махнул рукой в сторону своей тени. — Смотри, тоже есть гипс. И очки есть. Ничего не напоминает? Юри моргнул, не отводя взгляда от тени соулмейта Виктора. Она действительно выглядела знакомо, и Юри не сразу понял, что это его собственная тень. — Не может быть, — перед глазами все поплыло, а мир начал кружиться. Юри пошатнулся, однако Виктор уже крепко придержал его за плечо. — Смотри, — не спеша стянув свой объемный шарф и кинув его на землю, Виктор указал на тень соулмейта Юри. Юри правда не понимал, что происходит, пока через одну секунду тень не преобразовалась. Контуры стройного, подтянутого мужчины, сейчас как никогда подходящие Виктору, резко лишились очертаний шарфа. — Кто бы мог подумать, не правда ли? — нервно улыбнулся Виктор, наклонившись за предметом своего гардероба и костылями Юри. — Пойдем ко мне, ладно? Холодает — не хочу, чтобы мы простудились. Вплоть до открытия квартирных дверей Юри хранил гробовое молчание. Виктор говорил что-то, старался растормошить, пока помогал пареньку подняться по лестнице и добраться до лифта, но Юри лишь поджимал губы и что-то сосредоточенно обдумывал. Он оживился только тогда, когда квартирная дверь распахнулась и им навстречу выпрыгнул заскучавший Маккачин. — Давно не виделись, — потрепав пса за ушком, улыбнулся Юри. — Как жизнь? Маккачин радостно тявкнул, признавая старого знакомого и ясно давая понять: все у него хорошо, собачья жизнь протекает своим чередом. — Хороший мальчик, иди к себе, — любовно, но при этом требовательно велел Виктор. Если Маккачин так и будет вертеться под ногами, то помочь Юри раздеться станет той еще задачей. Помощь Юри, оказывается, была не так уж и нужна. Он сам достаточно ловко разобрался с одеждой и каким-то подобием обуви на загипсованной ноге, после чего взял костыли и пропрыгал в гостиную. Виктор покачал головой и отправился ставить чайник. Им о многом предстоит поговорить, но сначала нужно согреться. — То, что навалилось на тебя, даже звучит ужасно! — воскликнул Виктор и тут же обиженно повел плечами. — Но стоило рассказать мне. Я бы помог. Вторая порция чая остывала на столе в гостиной. — Эти проблемы я должен был решить сам, тем более ты и так постоянно помогаешь мне, — ответил Юри, отводя взгляд. Он рассказал, почему пропал после событий того вечера, и рассказал, почему вернулся. Нет, Виктор, конечно, и раньше знал, что японцы — очень трудолюбивая нация. Не просто же так каждый год в стране восходящего солнца процент умерших от переутомления людей только растет. Но когда слушаешь эти ужасы из уст родственной души — становится действительно не по себе. Непонятно, чем руководствовалась мама Юри, таская по хозяйству различные тяжести, но ситуация сложилась таким образом, что в конечном итоге она сорвала спину. Любой, кто хоть когда-нибудь занимался спортом и был вынужден качаться, наверняка знает, насколько чревато все может закончиться, если после получения травмы не создать охранительный режим. В тот же день Хироко была уложена на ровную, жесткую поверхность и изолирована от любой нагрузки. Конечно, был Тошия, была Мари, но дела у Ю-топии и так складывались не лучшим образом, а теперь, когда главная хозяйка с трудом поднималась, все могло было закончиться совсем плачевно. Сложив в голове нехитрую цепочку, Юри принял молниеносное решение вернуться домой. Чувства к Виктору, смятение, непонимание, смешались с переживаниями за семью и ожиданием самого худшего. У Юри не было времени объясняться перед Виктором или кем-то еще, поэтому он просто отпросился с университета, забежал в библиотеку с целью внести квартплату на три месяца вперед и сразу же уехал. Юри даже Пхичита в известность поставил лишь за двенадцать часов до его рейса, и то с целью, чтобы друг его не ждал. Но с Виктором так нельзя. Юри не смог бы написать смс с содержанием: «Прости, улетаю на неопределенный срок, увидимся позже». Он бы просто не смог. Если бы он начал писать Виктору, то написал бы все. Все что думает и чувствует, как мучается и переживает. После того поцелуя Виктор отстранился и извинился. Он наверняка чувствовал ответственность за свой необдуманный порыв, поэтому Юри просто не простил бы себя, если бы сделал эту ответственность еще тяжелее. Виктору был нужен близкий друг, а не близкий друг, влюбленный в него по уши с двенадцати лет. По приезде Юри собирался обязательно делать вид, что все в порядке и никакого поцелуя в помине не было. Он хотел сделать все, чтобы сохранить свой нынешний статус. Юри трудился и загружал себя так, что на мысли о Викторе просто не оставалось времени. Хироко пошла на поправку и единственное, о чем он сейчас действительно переживал — это учеба. Утром, вечером и днем Юри работал в Ю-топии. Бегал, суетился, старался успеть все и даже больше, а ночью готовился к сессии. Юри даже не удивился, когда подобный режим дал о себе знать в виде страшной головной боли. Конечно, Юри с радостью забыл бы еще кое о чем, но он не мог. Нога болела так, что иногда хотелось ее просто отрезать. Юри работал за троих и пил обезболивающие горстями, мечтая о дне, когда все в его жизни, наконец-то, наладится. Но все стало только хуже, когда Мари случайно уронила на его больную ногу деревянный табурет. Юри хотелось кричать, но он ограничился прокушенной губой и нехотя поехал в травмпункт. Там-то и диагностировали перелом. Врач долго отчитывал Юри, на что тот меланхолично кивал и впервые за долгое время думал о Викторе. О том, что Виктор рассказывал в их последнюю проведенную вместе ночь. Юри вспоминал мягкие губы мужчины и его красивые длинные пальцы на руках. Юри ощущал острое, почти невыносимое желание вернуться. И никакая сломанная нога в сравнение даже не шла. В Ю-топии он теперь был бесполезен. Хироко уже вполне уверено передвигалась, раздавала указания и ухаживала за Юри. Хоть от физических нагрузок женщина разумно воздерживалась, но под ее четким руководством дела налаживались. Мари сказала, что Юри может вернуться в Санкт-Петербург, но только после того, как навестит семью Нишигори. С Юко они болтали весь день и всю ночь напролет. Юри чувствовал себя так, как может чувствовать себя только рядом с ней — беззаботно и легко, даже головная боль отошла на второй план. Он честно хотел рассказать Юко о Викторе. Юри рассказал бы все, что мучало и терзало его, но только он открывал рот, как тут же захлопывал его обратно — не мог вымолвить ни словечка. А на следующий день, ближе к вечеру, он, уставший и помятый, уже стоял в аэропорту Санкт-Петербурга. Вызвал такси, отвез немногочисленные пожитки домой и поехал к Виктору. Потому что Юри показалось, что если он не увидит Виктора немедленно, то сломается. Обезболивающие помогали с трудом, и терпеть головные боли и ноющую ногу становилось выше его сил. На костылях ходить неудобно даже по ровной поверхности, поэтому, выйдя из машины, Юри поскользнулся и чуть не упал. Приложив максимум усилий, он все-таки добрался до подъезда Виктора, поэтому, когда к домофону никто не подошел, Юри был готов заплакать от боли и обиды. Он прислонился к холодной подъездной двери и ждал. Прошло чуть меньше получаса, когда неподалеку останавливается черно-желтое такси. Дверь открылась, являя Юри высокую фигуру Виктора. Больше он не чувствует, что его голова в любой момент вот-вот расколется, а нога оторвется. Он вообще не чувствует ничего, кроме преддверия чего-то значимого, чего-то, что перевернет его жизнь. — И все-таки, какие же мы дураки, — улыбнулся Виктор, потеревшись щекой о щеку Юри. Юри подарил ответную улыбку и рассеяно вгляделся в их с Виктором переплетенные руки. — Я до сих пор не могу поверить в это, — выдохнул он. — В смысле, ты вообще себя видел? — смеется. — Ты талантливый, красивый, образованный и такой великолепный! Я люблю тебя с двенадцати лет, а теперь мы соулмейты! Разве такое возможно? Почему я? Я самый обычный и почти ничего из себя не представляю! — Ю-у-у-ури, — Виктор нахмурился, силясь заглянуть японцу в глаза. — Мне не нравится ход твоих мыслей, хоть я и счастлив, что ты только что признался мне в любви. Юри замер и тут же отчаянно покраснел. Вырвав руку из руки Виктора, он прижал ладони к пылающим щекам. Виктор негромко засмеялся и придвинулся ближе, закинув на Юри свои длинные ноги, и почти взобрался к нему на колени. — Тебе не стоит думать, будто ты не достоин меня или что-то вроде того, — серьезно начал Виктор. — Ты наверняка уже заметил, что у меня куча недостатков. Например, я всегда опаздываю, не умею готовить и ненавижу делать домашнюю уборку. Нет, ты видел тот слой пыли в книжном шкафу? — Виктор задумчиво склонил голову. — Я люблю тебя. Прежде всего потому что ты — это ты. Мне нравится, когда ты сосредоточенно о чем-то думаешь, и твои очки съезжают на кончик носа; мне нравится, что когда ты смеешься, то всегда прикрываешь глаза. Но больше всего мне нравится, как ты краснеешь на мои слова о том, какой ты на самом деле замечательный. Ты совсем не «обычный». Не разрывая зрительного контакта, Виктор вновь переплел их руки и продолжил: — Разумеется, мы еще не узнали друг друга по-настоящему хорошо, но сейчас я могу сказать точно, что буду счастлив, если ты доверишься мне и позволишь остаться с тобой навсегда. — Опалив горячим дыханием руки Юри, Виктор поцеловал костяшку безымянного пальца правой руки. — Прости, что нет с собой кольца. Юри не ослышался? Виктор только что сделал ему предложение? На зажмуренных глазах выступили слезы, и он обхватил Виктора за шею, практически заваливаясь на него и вслепую целуя мужчину куда-то в уголок губ. — Да, конечно.***
Юри очаровательно поморщился, когда особо надоедливый лучик солнца скользнул по его лицу. Юри был слишком хорош. Можно сказать, преступно хорош. Аккуратно высвободившись из объятий, Виктор поднялся с кровати и поправил одеяло, лишний раз стараясь не беспокоить сломанную ногу своего соулмейта. Маккачин, эту ночь дремавший в ногах хозяина, оживился и спрыгнул следом. Подойдя к Виктору, пес боднул его в бедро. — Погода так и располагает к прогулке, правда, дружище? — тихо усмехнулся Виктор, потрепав питомца по голове. Пес высказал свое согласие, встав на задние лапы, а передними уперевшись Виктору в живот. — Виктор, — сонно позвал Юри, протирая глаза и принимая вертикальное положение. Развернувшись вполоборота, Виктор виновато улыбнулся. — Кажется, мы разбудили тебя. Внезапно лицо Юри вытянулось, и он удивленно прижал ладонь ко рту, смотря куда-то ниже Виктора, но даже не на Маккачина. — Юри? — Твоя тень… Виктор опустил взгляд. Действительно, «его тень». В самом, что ни на есть, прямом смысле. Плохо различимая из-за дневного света, но точно она. — Мы… обменялись? — совсем тихо, видимо из-за важности момента, предположил Юри, аккуратно вставая с кровати и медленно подходя к Виктору. — Похоже на то. Обняв мужчину за талию, Юри опустил голову ему на плечо, отмечая, что теперь он тоже отбрасывает свою тень. — Я слышал, что это происходит, когда родственные души, наконец, обретают гармонию друг с другом. — В смысле, решают все проблемы? — Типа того, — Юри пожал плечами, повернувшись к Виктору и пропустив сквозь пальцы мягкие пряди платиновой челки. — Ты знаешь, что тебе пора перестать пропускать тренировки? — Но откуда?.. — Чувствую. — А ты знаешь, что уже ведешь себя как женушка, хотя мы еще даже не обручились? Юри обидчиво ткнул любимого жениха в бок, на что тот заливисто рассмеялся. — Пока не обручились.