На обратной стороне Луны

Виктора нельзя было назвать человеком, который часто жалел о содеянном, но ситуация складывалась таким образом, что сейчас, по вине вышедших из-под контроля чувств, он не находил себе места. О Юри не было слышно с того злополучного вечера: на звонки он не отвечал, а попытки подкараулить японца у дома ни к чему не привели. Юри исчез из жизни Виктора так же стремительно, как и появился в ней. В библиотеку он заходил лишь единожды — только ради того, чтобы внести квартплату на три месяца вперед и взять «перерыв» на неопределенный срок. Надежде Дмитриевне мотив своих поступков Юри не объяснил, оставаясь грустным-грустным и ограничившись предупреждением, что какое-то время квартире придется попустовать. Невозможно было сказать, что на тот момент творилось у него в голове, однако факт внесенной квартплаты все же вселял призрачную надежду, что Юри вернется. Дни тянулись убаюкивающим серым чередом, отпуск подходил к концу, а Виктор на стену готов был лезть, как ему все в один момент осточертело. Юри, его долгожданный лучик света, и тот оставил, заставляя чувствовать себя так, будто от тебя кусок оторвали, зашив рану старыми, гнилыми нитками. Уехал Пхичит (Виктор даже с ним не попрощался, хотя тот звонил), прошел Новый Год и прилагающие к нему праздники. На носу висела подготовка к следующему Гран-При. И если было время, когда Виктор с трудом дожидался окончания праздников, желая вернуться на лед, то сейчас он меланхолично подумывал пропустить первую тренировку в этом году. Библиотеку он также почти не посещал, успокаивая Надежду Дмитриевну стандартными фразочками, вроде плохого самочувствия и отсутствия свободного времени. Несмотря на то, что первое являлось чистейшей правдой, свободного времени было хоть отбавляй. Жизнь складывалась по унылому расписанию: подъем, завтрак, пробежка с Маккачином, бессмысленное блуждание по просторам интернета, ужин, вечерняя прогулка с Маккачином, сон. В перерывах Виктор мог, точно мог заскочить в библиотеку, но для этого отсутствовало всякое желание. А точнее, неприятен был сам факт того, что от Надежды Дмитриевны невозможно было скрыть свои истинные чувства, тем более когда речь заходила о проблемах дел сердечных. Виктор, бесспорно, доверял ей, эта женщина была ему ближе родной матери, но пережить катастрофу столь личного характера ему предстояло одному. В первую очередь потому, что виноват только он сам. Как бы Юри ему ни нравился, и какие бы чувства он ни испытывал, но целовать паренька нужно было в последнюю очередь, удостоверившись, что тот не против. Виктор много спал. Значительно больше, чем обычно, по 10-12 часов, однако, просыпаясь, продолжал чувствовать себя отвратно. Не было кашля или других симптомов инфекционных заболеваний, зато были вечные головные боли и ухудшающееся по непонятным причинам зрение. С каждым таким днем его посещала мысль, что было бы неплохо обратиться к врачу. И каждый раз прием откладывался на неопределенный срок. Масла в огонь подливали фанаты, дотошность которых в один момент перестала прощаться и начала восприниматься Виктором как что-то враждебное. Недавно, очищая комментарии под давнишней фотографией, сделанной еще на их экскурсии с Пхичитом, Виктор наткнулся на один интересный комментарий, автор которого утверждал, что знает того «загадочного азиатского» паренька. Писалось, что когда-то они вместе учились в Японии и даже дружили, но каких-либо доказательств этому, разумеется, предоставлено не было, поэтому Виктор раздраженно удалил комментарий, нацеленный лишь на выдумывание новых сплетен.

***

Когда день «х», ну или «день первой тренировки нового года» наступил, Виктор лениво лежал на диване, путаясь пальцами в кудряшках Маккачина и ностальгически перечитывая свои твиты четырехлетней давности. Телефон завибрировал в руке, оповещая о новом сообщении. 10:24 От кого: Юрка Плисецкий Где тебя носит, старик?! Яков уже пол-Юбилейного разнес, до тебя дозвониться не может! Ты че серьезно в черный список его кинул? Виктор усмехнулся, открывая окно диалога и думая ответить, как телефон звякнул по новой. 10:24 От кого: Юрка Плисецкий Не вздумай меня игнорировать! Улыбнувшись воспоминаниям о колючем мальчике, Виктор написал следующее: 10:25 Кому: Юрка Плисецкий Даже мыслей не было, Юрочка =) Скажи ему, что я приболел. Ответ пришел незамедлительно: 10:25 От кого: Юрка Плисецкий Ой, не пизди, приболел он. Ты с температурой под 40 приходил! Виктор вздохнул. Да, было дело. Но тогда был последний месяц перед началом очередного Гран-При, а программа сама себя не отточит, да и ангина на тот момент не беспокоила Виктора должным образом. Юрка, его не последняя головная боль, всегда был раздражающе сообразительным мальчиком, и даже сейчас ему труда не составило догадаться, что к чему. 10:26 Кому: Юрка Плисецкий В любом случае до следующей недели меня не ждите. 10:27 От кого: Юрка Плисецкий Да кому ты сдался! Можно подумать, кто-то кроме Якова действительно переживает, когда ты там соизволишь появиться. Виктор иронично приподнял бровь. Конечно, переживает, еще как переживает. Именно Юрка сейчас тратит время своей тренировки на эти бессмысленные сообщения. Именно он боится, что Виктор раньше положенного оставит лед, и Юрке не удастся его одолеть. Юрка шипит, скалится, ершится, но он как никто другой уважает и переживает, потому что для него состязание не имеет смысла, а победа не приносит удовлетворения, если не участвует Виктор. 10:29 От кого: Юрка Плисецкий Яков сказал, что без справки от врача даже смотреть на тебя не будет. Усек, симулянт?! Можешь продолжать шататься со всякими азиатами! Проигнорировав последнее высказывание (это было ожидаемо, все-таки Юрка тоже сидит в инстаграме) и уныло покрутив телефон, Виктор напечатал: 10:30 Кому: Юрка Плисецкий Будет ему справка.

***

Таким образом, к врачу идти все-таки пришлось. Обзвонив нужных людей и записавшись на платный прием, Виктор сам не заметил, как в череде однообразных дней подкрался день его визита в поликлинику. Пригладив отвратительно уложенную челку, мужчина выпил обезболивающее (то самое, что не так давно приносил Юри и которым сейчас спасался от страшных головных болей) и вызвал такси прямиком до места назначения. Он уже и забыл, когда в последний раз настолько равнодушно относился к собственному внешнему виду и лично посещал поликлиники. Тошнотворный запах, ненавистный еще с раннего детства и свойственный зданиям определенного предназначения, ударил в нос, и Виктор поморщился. Платная поликлиника, к удовлетворению Виктора, к вечеру уже пустовала. Поэтому, отделавшись автографами от двух единственных, кроме него самого, молоденьких посетительниц, по совместительству являющихся его «самыми большими фанатками», Виктор постучался и, получив разрешение, вошел в кабинет. — Виктор Алексеевич? — не отрываясь от заполнения бумажек, и заместо приветствия уточнил врач. — Так точно. — В таком случае, раздевайтесь и присаживайтесь. Кивнув, Виктор стянул пальто и шарф, повесив их на посетительскую вешалку. Опустившись на стул, он смерил врача мимолетным взглядом, к собственному сожалению не отмечая в его облике ничего необычного. Врач как врач. Белый халат, съехавшие очки, уставший взгляд и сжатые в тонкую линию губы. Этот врач являлся наилучшим примером того, что даже в платной поликлинике никто не обязан фальшиво улыбаться и делать вид, словно ты являешься чуть ли не самым ценным и желанным пациентом на всем белом свете. Даже в том случае, если ты никто иной, как сам Виктор Никифоров. — Из Вашей заявки я понял, что Вас беспокоят нестерпимые головные боли и резко упавшее зрение, я прав? Виктор уныло кивнул. Заметив, как настроен к нему врач, он больше не пытался выглядеть дружелюбным. В конце концов, у всех бывают плохие дни, и к своим плохим дням Виктор мог отнести все недели, начавшие свой отсчет с внезапного исчезновения Юри. — Вот смотрю я на Вас, — начал врач, — и думаю, что не к тому специалисту Вы обратились. — Как это понимать? — На другую специальность я учился, а проблемы с соулмейтами решает мой коллега. — А о чем Вы говорите? При чем здесь мой соулмейт? — тут же нахмурился Виктор, воспринимая нотки жалости, начавшие сквозить в словах врача, как-то по-своему. — Это я у Вас должен спрашивать, — начал раздражаться доктор, кивком головы указывая на пол куда-то рядом с Виктором. — Ваш соулмейт носит очки, и внезапно у Вас начинает портиться зрение. Несмотря на то, что я не очень хорошо разбираюсь в этой теме, но одно я могу сказать точно: оставлять своего соулмейта в столь подавленном моральном состоянии, да еще и со сломанной ногой, было ужасным решением. Виктора словно ушаком холодной воды окатили. Он с ужасом уставился на подрагивающую тень, в руках у которой было два костыля, а на одной из ног наложен гипс. — Резкое падение зрения объясняется тяжелым состоянием Вашей родственной души. Скорее всего, она всю жизнь страдала этой проблемой, поэтому сейчас, в момент надлома, Вы как никто другой чувствуете это. Что касается головных болей, здесь сложнее. Это может быть все, что угодно, отталкиваясь от Вашего образа жизни: плоды недосыпа, или наоборот пересыпа; затянувшаяся апатия, депрессия; излишняя впечатлительность. Все что угодно! Виктор и не заметил, как в горле пересохло, глаза ненормально широко распахнулись, а руки начали трястись. Слова врача он слышал словно записанными на старой пластинке и прокручиваемыми сейчас нарочито медленно. Они вибрировали и чувствовались всеми фибрами души, отдаваясь тяжестью в ногах и шумом в голове. Виктор очнулся только тогда, когда смартфон, который он неосознанно сжимал весь разговор, с грохотом упал на темную плитку кабинета. Кажется, по экрану пошла трещина. Он снова совсем забыл следить за изменениями своей родственной души, прям как в юношестве, когда думал, что до безумия любит Милку. — Но я не понимаю, — пересохшими губами пролепетал Виктор, чувствуя, как тяжело ему это дается. — Почему раньше не случалось ничего подобного? Доктор, все это время внимательно наблюдавший за реакцией своего пациента, заметно выдохнул. Виктор побледнел до такого состояния, что даже ему сделалось не по себе. — Я сейчас тоже плохо понимаю, что происходит. Все это время Вы не знали, кто Ваш соулмейт? Виктор помотал головой, по-прежнему пребывая в оцепенении и состоянии шока. — Судя по всему, — неуверенно начал доктор, — в последнее время Вы, сами того не подозревая, запустили установку связи со своей родственной душой, но потом внезапно прервали ее, расставшись друг с другом, чего делать категорически нельзя. Этим можно было бы объяснить и головные боли, и Ваше упадническое настроение, и даже наступающую на пятки депрессию. — Для человека, учившегося на другую специальность, Вы много знаете, — криво улыбнулся Виктор. — Что же мне теперь делать? — зашептал он самому себе, со звенящими в голосе слезами. — Я столько говорил о себе, но даже ни разу не поинтересовался, где он родился… Внезапно врач, сначала даже не вызвавший у Виктора каких-либо симпатий, положил свою морщинистую ладонь ему на плечо, крепко сжимая его. — Вы сможете найти его, я верю в это. Моя дочь обожает фигурное катание, и она постоянно говорит, какой Виктор Никифоров упорный человек. — Хватка стала сильнее. — Год назад она попала в автокатастрофу и сейчас не может ходить самостоятельно, однако Ваше стремление вдохновляет ее, и она не сдается. Она верит, что всего, чего Вы добились, Вы добились не только благодаря природному таланту. Были и стертые ноги, и тренировки ночью напролет. Виктор содрогнулся, прижимая тыльную сторону ладони к щеке и растирая соленые капли слез. Иногда он ненавидел себя за проявления слабости, а за проявления слабости перед посторонними людьми - тем более. Но сейчас был не тот момент, когда Виктор бы переживал об этом. — Я тоже искренне уважаю Вас, но нам, профессионалам своего дела, необходимо уметь отделять личные эмоции от работы, — тихо закончил врач. — Да, конечно, я понимаю, — отчаянно пытаясь сдерживать дрожь в собственном голосе, ответил Виктор. — Могу я попросить Вашу визитку? Врач растеряно кивнул и залез в ящик стола, при этом смахнув выступившие слезы. Нетвердой рукой приняв небольшую цветную карточку, Виктор кивнул, подойдя к вешалке и постепенно приходя в себя. Это эмоциональное потрясение слишком вымотало его. — Еще увидимся, Аркадий Александрович, и спасибо, что открыли мне глаза, — неловко улыбнулся Виктор, поднимая взгляд с визитки и убирая ее в карман пальто.

***

Даже несмотря на то, что Виктор вновь вызвал такси, дорога обратно заняла куда больше времени. А все из-за водителей машин, образовавших мавзолейную пробку в своем стремлении также быстрее попасть домой. Рассчитавшись с таксистом и выйдя из машины, первое, что увидел Виктор, была одинокая фигурка в темно-синем пуховике, прислонившаяся к двери его подъезда и сжимающая в руках два костыля. И только стекла очков поблескивали в свете ночной Луны.