Призраки

      — В чём прикол каждый раз засыпать на целый месяц, а потом просыпаться всего на пару-тройку часов? — раздражённо произнёс Роберт. — Кто знает, может, мы уже пролетели наш шанс на новую жизнь?       — Вряд ли. Мы ведь даже собственную систему не покинули, — ответила Грета. — Прошло всего полгода. Мы недалеко от Марса.       — Но ведь на Марсе есть жизнь! Я читал, что наши там лагерь разбили. Живут себе... — не мог успокоиться Роберт. — Почему бы нам не полететь к ним?       — Видимо, ты перепутал новостной ресурс со сборником фантастических рассказов. Лагерь на Марсе планировался, но реализовать не успели. В прошлом году только отправили аппарат, который должен был выбрать удобное место для размещения поселения. И никаких сообщений от него до сих пор не поступило.       — Ты же, вроде, всего лишь медсестра. С чего бы мне считать твои слова правдой?       — Да вы достали спорить! — взорвался Уве. — Разговор ни о чём!       — А тебя, малец, вообще никто не спрашивал!       Уве закатил глаза и вышел из отсека. Он изначально был против присутствия на корабле этого вредного старика. Но Роберт не спрашивал мнения остальных и просто присоединился к команде дезертировавших с Земли. С первых минут этот человек начал всех жутко раздражать тем, что мог начать ругаться абсолютно из-за всего и ничего. Но выкинуть его никто так и не решился — это не гуманно.       Голоса спорящих постепенно затихли и сливались в один непонятный и бесящий звук по мере того, как Уве продвигался к своему любимому отсеку, который он называл «Думательная». Здесь он ходил туда-сюда и размышлял о всяком разном. Пытался понять, что к чему и как действовать. Вспоминал о своей прошлой жизни. Прокручивал забавные и не очень события. Анализировал свои поступки. Смеялся, грустил, пытался не плакать, когда вспоминал кое-кого очень важного... В общем, отсек это был заполнен мыслями. Их было здесь так много, что, казалось, любой другой человек, зайдя сюда, смог бы услышать их тихое жужжание.       Сегодня Уве решил посвятить бессонные часы размышлениям о том, что было бы, если бы не вся эта дурацкая ситуация с концом света и побегом с родной планеты. Возможно, всё сложилось бы иначе. То есть не «возможно», а совершенно точно иначе. Уве бы уладил конфликт с родителями. Ну или, по крайней мере, предпринял попытку — это уже очень много, на самом деле. Ведь все вокруг знали, что с господином Маркусом Хансеном лучше не связываться — тяжелейшей души человек. Соседи старались максимально незаметно жить, чтобы избегать конфликтов с ним. Членам семьи же всё это провернуть не удавалось, ибо хоть раз в день, но твоё существование заметят.       Больше всего доставалось госпоже Лизе Хансен, матери Уве, поскольку она по жизни занималась домашним хозяйством и постоянно находилась в доме. И по этой же причине мистер Хансен постоянно к ней придирался. А критиком он был суровым, беспощадным.       Да, если бы не конец света, Уве разобрался бы с отцом. Попытался бы это сделать, впервые с 12-летнего возраста, когда отец швырнул его через диван — мальчик хотел защитить мать. Тогда это кончилось переломом руки и сотрясением, но сейчас Уве вырос и стал крепче. Правда, поздно уже. Не с кем разбираться. Не за кого заступаться. Конец.       Грета всегда верила, что всё происходящее случается к лучшему. Старалась во всём видеть плюсы. Даже сейчас, когда нет больше её прекрасного дома, любимой работы, семьи, она пыталась мыслить позитивно. Больше не надо вставать в шесть утра и ехать в клинику. Не надо готовить завтрак на всю семью. Не надо убирать за собакой. Дождя нет. Можно начать жизнь с чистого листа.       Правда, делать на корабле было в основном нечего, а потому воспоминания одолевали её. И иногда она бы всё это свободное время, которого ей так не хватало раньше, променяла на дождь, слякоть, собаку, которая опять справила свою нужду на новые шторы. Что угодно, лишь бы вновь укладывать непоседливых детей спать, стирать одежду и готовить завтраки, обеды, ужины.       Каждый здесь только и делал, что вспоминал. Жалел о чём-то, хотел что-то исправить. Но сейчас уже ничего не сделаешь. Поздно. Мы всегда слишком поздно понимаем, что все эти наши сложные проблемы были такими простыми, с элементарными решениями — достаточно было встать с кресла, подойти, сказать, сделать. Понимаем это, когда уже ничего не сделаешь. Когда время ушло.       «Глупая молодёжь!» — думал Роберт. В свои сорок пять он уже имел большой жизненный опыт по части разных передряг, а потому не любил, когда ему кто-то где-то что-то указывал — он-то уж точно знает, как следует поступать! Тем более, что в данный момент именно Роберт был самым старшим на борту. И хотя все остальные как лидера больше воспринимали эту соплячку Грету, Роберт полагал, что главный в этом микросоциуме всё-таки он, ибо иначе и быть не может.       Роберт привык быть везде и во всём первым. Даже не одним из, а именно САМЫМ ПЕРВЫМ. Просто потому что в противном случае жизнь не имела для него смысла, и сейчас он был весьма зол. Ну просто потому, что он не первый дезертир с Земли. И летит он не один по просторам Вселенной в поисках нового дома, а в команде. В этой жизни он просто обречён быть не первым. Это жутко раздражало Роберта, а потому он срывался на всех и каждого из-за любого пустяка. Хотя вот это его вообще не беспокоило.       Сегодня Роберту помимо всего прочего было ещё и дико скучно, поэтому он решил, что наилучшим способом развлечься будет вывод Греты на эмоции. Однако план провалился. Был ещё, конечно, Ярви, который, возможно, и разбирался в механике космического полёта и всяких иных полезных на борту штуках, но по характеру был крайне восприимчив к шуткам, словам… И иногда над ним было чертовски интересно издеваться. Роберт находил его реакцию смешной. Но только не сегодня.       Сейчас Роберт решил, что настало время Аннетт — 15-летней дурочки, которая всего боится.       Но что же такого сделать?..       — Ребята, пора по капсулам! — услышал Уве голос Греты. «Что? Уже?!» — пронеслось в него в голове. Уве тяжело вздохнул. Ему не хотелось возвращаться в эту дурацкую штуковину. И когда время только успело пройти?..       Парень с неохотой поднялся с пола. «Но когда я успел сесть?» — внезапно задал себе вопрос Уве. Он совершенно не помнил, как провёл время. Разве что самое начало пребывания в Думательной. — «Этот космос прямо-таки провоцирует склероз. Надо бы, наверное, поучить какие-нибудь стихи, или что там делают, когда тренируют память?»       — Опять ты дольше всех, Хансен, — недовольно заметила Грета, когда Уве переступил порог спального отсека.       — Я всё равно уже здесь, тебе не стоит беспокоиться о сохранности кислорода, — буркнул Уве.       — Из-за твоей медлительности у нас его меньше, чем могло бы быть, если бы все всё делали вовремя! — раздражённо воскликнула Аннетт. — Из-за тебя мы все можем умереть!       — Всё равно это когда-нибудь произойдёт, — на выдохе произнёс Уве, залезая в капсулу. Ему хотелось, чтобы эта идиотка заткнулась. — Так какая разница, когда и по какой причине?       — Хочешь стать нашей причиной? — засмеялся Роберт.       — Если будете меня раздражать и дальше — стану.       — Хватит болтать! Идиоты! Вы даже не понимаете, что лишь тянете время, — прошипела Грета. Она подошла к панели управления и выключила во всех отсеках свет. Система начала делать обратный отсчёт до того, как кислород перестанет поступать в отсеки. Одна минута.       — А когда там у нас по расписанию Пояс Койпера? — вдруг спросил Уве. Он закрепил свой последний ремень. — Это я просто интересуюсь.       — Заткнись и спи.       — Нет, стойте! А вдруг мы попадём в этот астероидический ад пока спим? Мы почувствуем, как нас убьёт какой-нибудь тысячетонный булыжник?       — И тебе сладких снов, бро, — недовольно произнёс Ярви и закрыл свою капсулу. Его примеру последовали все остальные: Роберт, Аннетт, Грета и молчаливый Кристиан.       Уве пожал плечами и тоже закрыл капсулу. Похоже, только его волнует судьба экипажа.