Karmic Retribution

Папайрус ненавидел сюрпризы. Он ненавидел не знать чего-то. Он ненавидел, когда что-то тщательное подготовленное работало не так. Но он обнаружил, что больше всего ненавидел то, как копия его брата смеялась. Он не насмехался. Это был не радостный смех. Маленький скелет даже не сбрасывал стресс… Смех был пустой, дикий, заполнивший тишину дома. Определенным шагом к нему, что набор тревоги в его черепе. …Это звучало как безумие жестокого монстра. Он не мог двигаться, с трепетом смотря на копию своего родного брата. Одна Надежда, и копия даже не умоляла сохранить ему жизнь. Он даже не боялся Папайруса. Он мог бы легко усилить хватку магии в секунду, ему не о чем жалеть… Это не то, что Папайрус ожидал. Особенно от монстра, который показал такие способности в битве. Он не знал, что делать… Смутно, но он понял, что ему брат сказал, и ему потребовалось время, чтобы услышать угрозу в его голосе, которая была более явной, нежели смех Папайруса. — Босс, отпусти его, — прошептал Красный, положив руку на его кулак. Он слабо кивнул, и кости разлетелись на миллион пылинок. Витки магии медленно отпустили Санса, и Красный поддержал его, чтобы он не упал на пол. Папайрус наблюдал за тем, как его старший брат успокаивал и тряс маленького скелета, пока смех, наконец, не утих, как и голубая магия в левой глазнице монстра. Папайрус не видел своего брата таким с тех пор… как он был скелетиком, с глупыми мыслями о том, что каждый может стать лучше, если всего лишь попытается. Он давно отбросил эту мысль. Особенно после того, как ему и Красному ввели дозу «Безумия», из-за чего они оставили друг на друге шрамы. Было тихо… Он снова взглянул на скелетов, и копия его брата была в отключке. Папайрус нахмурился, прежде чем их взгляды встретились. Он и не заметил, что его голос показывал разочарование, как и его взгляд. — Босс… если ты продолжишь в том же духе, нам нечего уже будет спасать. Высокий скелет промолчал, гнев исчез, и он действительно слушал своего старшего брата, когда дело было серьёзным. У Папайруса был выбор, последствия которого он не понимал, но Красный понимал. Они словно снова дети. Его брат был главным и защищал его от ужасов Подземелья. — Я знаю, что ты зол. Твоя злость понятна. Но не надо вымещать её на Сансе. Ты не можешь продолжать так поступать, Босс, он уже… — дрожащие огоньки Красного опустились к Сансу. — Он уже сломан, и ты не сможешь сломать его ещё больше. …Что скелет упустил? Двух монстров, которые что-то обсудили и стали товарищами. Его брат не стал бы заступаться за кого попало… Единственный, за кого он открыто волновался, был Папайрус. А эта копия… нет. Что Санс сказал его брату, чтобы достучаться до давно похороненного сострадания? — Расскажи мне, — пробормотал он. Красный моргнул и снова взглянул на него, заняв место за кухонным столом. — Расскажи мне о нём. Как он заполучил твою преданность? Красный нервно засмеялся, отводя взгляд. — Ну, он сказал мне… — Нет, — его брат притих и нахмурился, прижав Санса немного ближе к себе. — Я хочу знать! — Босс, не знаю, должен ли я… — Пожалуйста. Красный удивился такой тихой просьбе, затем бросил взгляд на Санса, нежно погладив его. Прошла минута, затем другая, но Папайрус решил на этот раз быть спокойным. Если гнев и сила не работали на Сансе, значит, это не сработает и на его брате; они действительно были похожи. Его гордость не позволяла просить помощи в такой ситуации. Он знал, что Красный заговорит — это читалось в его взгляде. После долгого мучительного ожидания, его брат, наконец, тяжело вздохнул и закрыл глазницы. — Для меня прошло всего двадцать девять сбросов, Босс. Когда это случилось впервые, мне казалось, что меня разрывало на части. Я работал против естественного порядка. Я думал, что был мёртв. Это был ёбаный ужас и боль, ну… это лишь часть всего произошедшего… — Красный взглянул на Папайруса, который продолжал молчать, и его внимание полностью было обращено к словам брата. — Ты не можешь представить, каково это… всегда смотреть на тебя. А что, если ты не помнишь разговора между нами? Что, если кто-то был мёртв, а теперь жив? Сказал что-то не то? Сделал не то? Никогда не знаешь, где ты? Этого достаточно, чтобы заработать сумасшествие. Папайрус всегда умел контролировать себя и окружающих. Но эти слова задели его душу. Его брат прошёл через боль и ужас. Он потерял контроль. …Он не был уверен, что справился бы с этим также как и Красный. — И никто не помнит! Ты один! Так зачем кому-то рассказывать? Они просто забудут. Было трудно быть безучастным… Прежде чем он появился, — скелет крепче прижал к себе монстра. — И это тоже я, Босс! Ты знаешь, через что он прошёл? Этот вопрос звучал как предостережение, но Папайрус наклонил голову. Он хотел узнать. Лучше было знать, чем быть невеждой. — Более тысячи сбросов. Папайрусу показалось, словно из его груди вышел весь воздух, а его душа пропустила удар. Во взгляде его брата мелькнуло сочувствие, и он покачал головой. — Я говорю то, что он сказал мне. Он, наверное, поступил бы также. Но я бы сошёл с ума, прежде чем добрался бы до тысячи… Папирус не мог поверить. Как… — Как он продолжает жить? Почему? — прошептал он. Красному стало неловко, но он ответил. — …Ради своего брата. Папайрус сжал руки в кулаки, а его душа застучала быстрее. Это было то, о чём он никогда не мечтал. Он любил своего старшего брата. Больше, чем семью. Но Папайрус уже давно думал, что нужно забыть о настоящей любви его брата. Он был оскорблён и унижен Красным. И его нервный взгляд говорил об этом. Было опасно любить в Подземелье, поэтому он засунул любовь куда подальше. По крайней мере, он мог утешать себя мыслью, что Красный всё ещё любит его. Папайрус показал взглядом на Санса. — Я не его брат. Выражение лица Красного смягчилось, и он опустил взгляд к своей альтернативной версии. — Я подумал о том же, босс. Он позволил мне убить себя. Но потом он сбежал. Он выглядел настолько заебавшимся от всего. И всё равно решил не сдаваться. Всё это было для тебя, — они встретились взглядами. — Ты что-то сделал, чтобы получить его доверие. Папирус почувствовал себя крайне неуютно. Маленький скелет ничего не сделал, лишь был обузой с момента прибытия в их дом: занимал все его мысли, его время, ресурсы. Он был бельмом на глазу. Обязанностью. …Но он всё равно преследовал альтернативного Санса. Это стало навязчивой идеей. Нет, это не… Странная версия его брата заставила его заботиться. И он ненавидел это! Забота — признак слабости. Но он не мог заставить себя отказаться от своего трофея. Папайрус не мог отрицать, что привязался к странному Сансу. Это была беспокойная и необычная привязанность. — Что я должен вынести из этого? — спросил он. Красный вздохнул. — Признаюсь, что он союзник, Босс. В тот день он мог сделать тебе больно, и я не мог допустить этого. Ты же знаешь об этом… верно? Да… он знал это. Ему никогда не приходилось задаваться вопросом о том дне, когда его брат отвернётся от него, не смотря на все угрозы. Его брат был единственным, на кого он мог положиться. Единственная причина, из-за которой он поднялся по опасной лестнице власти. Всё это было для его брата, чтобы Красному не приходилось волноваться из-за своего низкого Уровня Здоровья. Его брат никогда не предаст его. Папирус кивнул в ответ, ещё больше нахмурившись. — Так ты хочешь, чтобы я был милым? — его голос смягчился, хотя он оставался по-прежнему хмурым. — Босс. Уверен, что ты не будешь милым. И тогда он точно сдастся. Он едва держится. Не знаю, что насчёт тебя, но я хочу, чтобы он был рядом. Внутри Папайруса что-то кольнуло. — Почему? Красный лишь взглянул на него. — Он помнит. И он понимает. Слова воздействовали на скелета странным образом. Это не его вина, что грёбанные «сбросы» не затронули его. Папайрус не был уверен, что хотел видеть результат своей грубости. Он был эгоистом, и ему было завидно, Санс мог быть рядом с его братом, а он нет. Но почему-то… ему стало легче. Его брат открылся ему, даже если он ненавидел это, но Санс поспособствовал этому. — Буду держаться рядом с ним, и… попытаюсь быть милым. Но только потому, что он помогает тебе, — Папайрус заскрежетал клыками и прищурил глазницы. — Ты не должен думать так, Босс, — пробормотал Красный, отведя взгляд и перебросив Санса через плечо. — И почему это, щенок? Красный подмигнул, его улыбка стала шире, и он ухмыльнулся. — Он сильнее, чем ты думаешь.